* * *
Со стороны города, воя сиренами, приближались пожарные машины. Колонна пожарных машин. Сигнал о возгорании в четвертом железнодорожном тупике был принят третьим номером.
Машины подскочили к шлагбауму и остановились.
- Вы куда? - крикнул стоящий подле шлагбаума гаишник.
- В тупик.
- Зачем в тупик?
- Ликвидировать загорание.
Гаишник поднял к губам радиостанцию. Сбоку к нему подбежал следователь Грибов.
- Открывайте шлагбаум. Скорее открывайте.
- А вы кто? - напрягся гаишник.
- Капитан Грибов. Заместитель командира по оперативной части, - сунул следователь под нос гаишнику свое развернутое удостоверение. И чтобы сбить его с толку окончательно, заорал на высунувшихся из окон пожарников: - Вы что так долго? Все сроки вышли! Вы что, в самом деле! Давайте быстрее! Быстрее!
- А пожарники зачем? - еще раз, на всякий случай, спросил гаишник.
- За тем. За тем самым, - многозначительно сказал Грибов. - Выливать сволочей будем. Брандспойтами. Согласно оперативным планам разработанной операции. Своих-то брандспойтов у нас нет.
- А-а! - все понял гаишник и распорядился поднять шлагбаум.
Грибов вскочил на подножку первой машины.
- Гони! - что есть мочи заорал он.
- А оцепление зачем? - спросил растерявшийся командир пожарного расчета.
- Оцепление - чтобы гражданское население не проникло в охранную зону. Чтобы не мешало работе пожарных расчетов.
- Ты смотри, успели! - вслух удивился командир пожарников. - Могут, когда хотят.
- Слушать меня! Давай к самым вагонам, - скомандовал следователь водителю. - Давай разгоняй свой тарантас.
Машина, наращивая ход, устремилась к составу.
- Но там вроде огня не видно, - удивился кто-то из пожарных.
- Какой огонь? Какой на хрен огонь? - возмутился Грибов. - Какого вам еще огня надо? Тут без огня - не продохнуть!
- Но здесь же пожар?
- Кто вам сказал? Какой пожар? С пожаром мы бы сами как-нибудь справились. Заложники там. И террористы. С боевым оружием. Так что лучше лишний раз не высовывайтесь. Чтобы вас не шмальнули.
- Как шмальнули?!
- Так. Пулей меж глаз!
- Как так шмальнули?! Мы же на пожар ехали…
- А это и есть пожар. Только социальный. Короче, мне вам тут объяснять некогда. Раз вы откомандированы. Разгоняйте машины и ставьте бортом к вагонам. Потом раскатывайте свои кишки и по моему сигналу бейте водой стекла. Пробьет струя стекла-то?
- Стекла-то? Конечно, пробьет. Только мы под пули не полезем.
- Да не полезете, не полезете. Я полезу. Ваше дело под прикрытием машины шланги размотать. И воду под напором дать. Ясно?
- Ясно. Чего не ясно. Если вы сами, мы не против… В каком вагоне возгорание? В смысле к какому вагону подъезжать?
- Вы двигайтесь, а я скажу. И сирены включите. Погромче. Сирены, они способствуют.
Несколько пожарных машин, ревя сиренами, выскочили к составу. Грибов внимательно отсматривал окна. Не могла такая масштабная выездка не привлечь внимания террористов.
Первый вагон, второй, третий…
Есть! Есть шевеление. В четвертом вагоне.
Грибов высоко поднял правую руку и растопырил четыре пальца. А потом еще четыре раза подряд поднял и опустил руку. Для верности.
Четвертый вагон.
Выждал короткую паузу и еще три раза выбросил вверх руку.
Третье купе.
Третье купе в четвертом вагоне.
* * *
Четвертый вагон. Третье купе - увидел заранее условленный сигнал Григорьев.
Итого надо успеть пробежать три вагона. Под шумок. Пока все взоры обращены в сторону ревущих сиренами пожарных автомобилей.
Он быстро перемахнул насыпь и, пригибаясь, побежал вдоль вагонов с противоположной от пожарных машин стороны.
Первый.
Второй.
Третий.
Четвертый.
Четвертый. Тот, что нужен.
* * *
- Что это за машины? - недоуменно спросил подполковник.
- Черт их знает. Может, помощь террористам? - предположил майор.
- Ну ты скажешь! Помощь. Кабы одна-две. А их штук десять. И еще лестницы. Пожарные это. Только за каким… И кто их вызвал?
- Может, спецназовцы? Они вечно мудрят. Вечно что-нибудь такое в последний момент выдумывают. Чтобы выделиться.
- Какие спецназовцы? Они же мне подчинены. Я командую операцией.
- Может, и вы. А может, уже и не вы. Вон сколько генералов понаехало. И у каждого своя связь. И свое представление о том, как это дело должно выглядеть.
- Неужто действительно? Неужто опять обошли на повороте? Чтоб их! - в сердцах выругался подполковник и, придерживая каску, побежал к замершим невдалеке "Волгам".
Выйти на начальство рацией он не решился. Как-то это неправильно при личном присутствии обращаться к высокому начальству обезличенно.
* * *
Капитан Григорьев быстро забрался по расположенной со стороны межвагонной сцепки откидной лестнице на крышу вагона. И на пузе прополз к третьему купе. Затем он зацепил за трубу вентиляции веревку, обвязал ее дальний конец вокруг груди. Так обвязал, чтобы можно было мгновенно отдать узел. И встал на крыше вагона в рост. На одно малое мгновение встал, чтобы только оценить расстояние и силу толчка.
Потом пододвинулся спиной к краю, сильно оттолкнулся и прыгнул вниз.
"Хорошо, что надел на операцию армейские бутсы. Которые с подковками. Если бы штиблеты - хана", - подумал в последнее мгновение он.
Амплитуда падения была достаточно большая. Плюс вес качнувшегося маятником человека. Плюс мощнейший удар, который он нанес в последний миг полета разогнувшимися ногами по стеклу.
Подковы с разгону вбились в вагонное стекло. Во все стороны брызнули осколки. Григорьев влетел внутрь вагона, раздирая о выступы битого стекла одежду.
Он упал на пол. Тут же вскочил, снова упал, откатываясь в соседнее купе, и снова встал, уже выставив изготовленный к выстрелу пистолет.
- Ты чего? - удивленно сказали обернувшиеся от окна террористы.
- Да вот. Мимо проходил, - ответил Грибов, - решил зайти. Сдавай оружие.
- Ты чего?! - еще раз спросили террористы. - Нас же второй взвод брать должен. Согласно плану. А ты кто такой?
- Я за них. За второй взвод. Они меня послали.
- А сами где?
- Пиво пить пошли. Жарко.
- Ну ты даешь, мужик! - возмутились "террористы". - Ты же нам всю малину испортил. Своим скипидаром. Мы же две недели тренировались! Начальство пригласили. Чтобы они оценили. А ты…
- Ладно трепаться. Сдавай оружие! - крикнул Григорьев.
- Больной, - сказал главарь "террористов". - Убери свою пукалку и вали отсюда. Пока у тебя ноги ходят.
- Вы не поняли. Операция закончена. Успешным освобождением заложников и пленением задерживавших их преступников. Без причинения им телесных повреждений.
- Дурак, - вздохнул старший "террорист". - Вот что, парни, закатайте пока его куда-нибудь на багажную полку, а после мы разберемся. Кто он такой и откуда взялся.
- Предупреждаю, что при оказании сопротивления я буду вынужден стрелять! - сказал Григорьев.
- В кого стрелять? В своих? Причем холостыми патронами? Не смеши.
Григорьев опустил оружие.
К нему быстро подошел один из "террористов", выдернул из рук "Макаров" и завертел кисть за руку.
- Куда его?
- В багажный рундук. В качестве бесхозного чемодана.
- Топай! - приказал "террорист" и подтолкнул жертву в соседнее купе.
Чего та жертва и ожидала.
Григорьев дернулся вперед, неловко оступился и стал падать. Вцепившийся в кисть руки сопровождающий на мгновение ослабил хватку. И подался вперед. Григорьев ударил его задней частью каблука в голень. И, слегка повернувшись, локтем в подбородок. Конвоир молча упал в проход.
Дернувшегося ему на помощь напарника следователь уложил ударом левой ноги в солнечное сплетение.
- Ну, ты, оказывается, гад! - выдохнул главный "террорист", разворачивая на него дуло обреза.
Конечно, патроны в обрезе были холостые. Но с такого расстояния, в не защищенное пластиковым забралом лицо и пустые заряды могли выбить глаза из глазниц.
Очень это неприятно - две темные дырочки стволов, направленные в зрачки.
- Все! Шабаш! Я сдаюсь! - сказал Григорьев.
Поймал мгновенное сомнение во взоре противника, отшатнулся в сторону, ухватился за обрез, дернул его на себя и ударил "террориста" лбом в переносицу.
Бухнул выстрел. Вернее, два выстрела, слившиеся в один. Но они уже никому вреда причинить не могли. Главный "террорист" осел на пол. Григорьев выдрал у него из рук сочащийся дымом обрез и отбросил его далеко в проход.
- Я же говорил, что преступники были захвачены. Но уже с причинением им легких телесных повреждений.
Заложники при этом не пострадали.
На полке в купе сидели прижатые друг к другу "заложники" - две матерчатые куклы. Исполненные в натуральную, соответствующую детям семи- восьмилетнего возраста, величину.
Глава 1
Внеочередное производственное собрание следственного отдела восемнадцатого отделения милиции тянулось уже два часа. Следователи с откровенно скучающими лицами сидели на неудобных стульях, слушали затянувшееся выступление своего непосредственного начальника, согласно кивали в паузах головами и думали о своем. О крайне желаемой по итогам квартала премии, детях, которых не позднее чем через полчаса надо было забирать из садиков, и женах, которые должны были их забрать, но, конечно, не заберут…
Напротив начальника следственного отдела по стойке "смирно" стояли следователи Грибов и Григорьев. Второй час стояли.
- Ну вот, расскажите своим товарищам, как вы докатились до такой жизни. Вот расскажите здесь, перед всеми…
- Ну как докатились. Попали на наклонную плоскость… и покатились… - смиренно ответил Григорьев.
- Нет, вы не отделывайтесь общими фразами. Вы по существу скажите. К примеру, как пытались сорвать проведение общегородских учений по освобождению заложников.
- Ну не сорвали же.
- Как же не сорвали, если сорвали.
- Как же сорвали, если заложники были освобождены. С минимальными потерями с обеих сторон.
- Ни хрена себе! С минимальными! Три бойца группы "Альфа" получили телесные повреждения средней тяжести и по сегодняшний день находятся на бюллетене.
- Не бойцы, а террористы. Захватившие заложников. Согласно поставленной боевой задаче. Которую мы выполнили.
- А должны были выполнить не вы. А соответствующее спецподразделение.
- А чего же не выполнили? Чего они время тянули?
- Это не нашего ума дело. Вернее, не вашего ума. Вам было приказано находиться в охранении. А вы опять самодеятельность развели.
- А чего они волынку тянули?
- Так, следователь Григорьев, вы, по всей видимости, не вполне понимаете всей тяжести. Не понимаете, что своими авантюрными действиями нарушили приказ, что…
- Разрешите обратиться, - перебил очередной монолог подполковника Грибов. - Мне представляется, что данная постановка вопроса не столь однозначна. Конечно, мы превысили данные нам полномочия. Но в силу чего превысили? Злого намерения? Нерадивости? Или вполне понятных и тем оправданных причин?
Вам, конечно, хорошо известно, что пребывание плененных людей в руках преступных элементов крайне негативно сказывается как на физическом, так и на психическом здоровье жертв. И каждая лишняя минута затяжки операции может нанести непоправимый вред их психическому состоянию.
Кроме того, западная статистика свидетельствует, что каждый час плена шансы заложников на спасение уменьшаются на двенадцать с половиной процентов в сравнении с изначальными. И что в данном конкретном случае те шансы уже приближались к нулевой отметке.
- Какие жертвы? Что вы демагогию здесь разводите? Это учение было. У-че-ни-е!
- Но, как я понимаю, максимально приближенное к боевому?
- Ну, допустим, приближенное.
- А раз приближенное, значит, все названные цифры следует признать соразмерными действительности. Что, соответственно, уменьшает значимость победы в каждый последующий час на уже известные нам двенадцать с половиной процентов вплоть до признания успешно проведенной операции провальной. Тенденцию чего мы сломали своими вынужденно отступившими от первоначального приказа действиями…
Следователи оживились. Вечер переставал быть занудливым.
- Кроме того, хочу обратить ваше внимание на тот факт, что предпринятые нами оперативные мероприятия наконец внесли некоторое равновесие во взаимоотношения подразделений городского Управления внутренних дел. Я имею в виду дифференцированность требований, предъявляемых к спецподразделениям и отделениям милиции.
- Чего? - переспросил подполковник.
- Я говорю, что как серьезная, с потенциально возможной раздачей званий, материальных поощрений, выслуг и грамот, операция - так спецназовцам. А как рутинная, на которой никаких дивидендов не собрать, работа - так наша. Им все. А нам шиш на блюдечке.
- Это точно. Им и машины, и оклады. А нам одни нагоняи, - зашумели следователи.
- Почему учебный захват снова должна была осуществлять группа спецназа? А не, к примеру, сводный отряд работников нескольких отделов милиции? У нас ведь тоже есть группы быстрого реагирования. Которые обучены ничуть не хуже хваленых альфовцев. Что мы и попробовали доказать. Рискуя навлечь на себя гнев начальства.
Грибов потупил глаза.
- Но кто-то ведь должен начинать. Кто-то должен пострадать за справедливость. Пусть даже этими "кем-то" оказались мы. Мне кажется, пора сломать нездоровую тенденцию централизации и концентраций оперативных и материально-финансовых возможностей в одних отдельно взятых руках. И поставить вопрос ребром… И если бы нам позволили… и снабдили соответствующим специмуществом… то…
- Это точно. Кабы нам дали их оружие, спецтехнику и оклады… Мы бы ничуть не хуже… Вон ведь Григорьев с Грибовым смогли, справились… Чем мы хуже спецов… - вразнобой загалдели следователи.
- Тише! Тише! - застучал карандашом по графину подполковник. - Мы здесь собрались совсем не затем, чтобы обсуждать перераспределение материально-технических предпосылок. Мы собрались здесь разобрать персональное дело следователей Грибова и Григорьева…
- А что Грибов? Правильно говорит Грибов. Одним путевки в дома отдыха, премии и звания, а другим оклад и хрен на палочке…
- За что их разбирать-то? За то, что они спецназовцам нос утерли? Так давно пора. А то зазнались. На улице встретят - рожу в сторону воротят…
- Работают раз в год. И то по заранее согласованному с начальством сценарию. Устраивают показуху! А мы каждый день горбатимся, и никакой благодарности…
- Правильно мужики сделали. Их благодарить за это надо. Что делом показали…
Собрание явно повернулось не в ту сторону.
- А если бы это было боевое! Настоящее боевое! С настоящими заложниками? Если бы эта их авантюра не удалась? И заложники погибли? Что тогда? - заорал, перекрывая общий гвалт, подполковник. - Об этом вы подумали?
- Об этом подумали. Еще там, на объекте, - тихо сказал Грибов во враз наступившей тишине. - Если бы это была боевая операция, мы бы высовываться не стали. Мы же понимаем…
- Ни в жисть! Что мы, дурные, под чужие пули лезть, - подтвердил Григорьев.
- Но ведь мы знали, что это только учения. И что, строго говоря, учения для того и проводятся, чтобы выяснить сильные стороны врага и слабые собственные. Так сказать, ради выявления ошибок, которых можно будет избежать в случае возникновения аналогичной ситуации в реальных оперативных условиях. И которые мы своими действиями постарались указать…
- Так! Все! Данную тему закрываем. Этот последний ваш проступок выходит за рамки моей компетенции. Думаю, в нем и в его последствиях разберутся назначенные в комиссию ответственные лица. И сделают соответствующие выводы… А мы, то есть наш отдел, в свою очередь должны помочь комиссии раскрыть морально-производственный облик известных нам следователей Грибова и Григорьева. Которые и раньше неоднократно…
- Что неоднократно?
- То же, что и сейчас! Безобразничали неоднократно.
- Когда?
- Раньше. До того. Ну то есть до учений…
- А что до учений?
- Нет, вы расскажите сами, какие происшествия имели у вас место до учений.
- У нас? Никаких происшествий. Кроме очередных производственных успехов. К примеру, неделю назад мы получили столь необходимые отделу показания по делу гражданина Семенова.
- Вот-вот. И об этом расскажите.
- Об этом, то есть о наших производственных успехах, уже все знают. Следователи дружно закивали.
- Нет, вы расскажите присутствующим, каким образом вы эти показания получили.
Грибов недоуменно пожал плечами.
- Нормально получили. Путем душеспасительной беседы с подозреваемым в противоправных действиях гражданином Семеновым. В ходе которой он раскаялся и признал свой в корне неправильный образ жизни. Что мы и запротоколировали. И на чем с ним расстались. Под подписку о невыезде.
- А Семенов в своей жалобе прокурору трактует события несколько иначе, - злорадно сообщил подполковник, разворачивая бумагу. - Вот пожалуйста: "Следователи Грибов А.С. и Григорьев С.М. предупредили меня, т. е. Семенова С.И., что в моем, т. е. Семенова С.И., доме неизвестными лицами заложены две бомбы замедленного действия, которые должны взорваться предположительно между 17 и 18 часами местного времени. Мотивируя свои действия и отсутствие соответственно оформленного ордера на обыск угрозой для моей жизни, они осмотрели мою квартиру, вследствие чего нашли и изъяли полкилограмма не принадлежащего мне золота в слитках, неизвестно как попавший в дом полиэтиленовый пакет с валютой иностранного достоинства и бомбу замедленного действия с часовым механизмом…
Показав мне бомбу, они сказали, что, по их сведениям, в доме есть еще одна бомба и что для ее скорейшего обнаружения им необходимо произвести более тщательный осмотр помещения согласно моей добровольной, в письменном виде, просьбе. Которую я и написал.
В результате розыска второй бомбы они нанесли моему жилищу невосстановимый урон, выразившийся в порче полового и стенового покрытий, и нашли еще килограмм не принадлежащего мне золота в монетах царской чеканки. Не найдя вторую бомбу, они заявили, что не уйдут из моего дома, пока не получат от меня соответствующих признаний. Пусть даже он вместе с ними взлетит на воздух. И еще раз показали устройство первой бомбы. Сильно испугавшись, я в принудительном порядке дал добровольные чистосердечные показания, в чем в настоящий момент чистосердечно раскаиваюсь…