- Даже так?
- Именно так. Ладно, пошли в парилку.
В парилке было не продохнуть от пара. И от глухого, по фене говора. Разогревшая мускулатуру братва парилась в отведенное ей согласно договору время. Может, даже на тех самых полках, где до них милицейские генералы сидели.
- Ладно, пошли в душ.
В служебном душе возле единственного нормально действующего смесителя жались милиционеры - завершившие свой рабочий день майоры и капитаны. Руководящие работники и тренеры того самого спортивного общества.
- Привет, - поздоровались с ними следователи.
- Здорово, сыскари. Как живете?
- Лучше всех. А вам не обидно вот так вот, возле одного крана жаться, когда всякие прочие на горячих полках телеса парят?
- Да ладно вам… О чем тут, в натуре, базарить. Они же за аренду бабки платят…
Следователи вышли из спорткомплекса, взяли в ближайшем пивном ларьке пива, потому что водки не было, и сели на случайную скамейку.
- Ну, чего хорошего раздобыл? - спросил Грибов, разливая пиво в одноразовые стаканчики.
- Семечек стакан. Соленых. Как раз под пиво, - вытащил Григорьев кулек бабкиных семечек. Которые получил вместо свидетельских показаний.
- А кроме семечек?
- Все то же самое. Никто ничего не видел, не слышал, не знает и никого ни в чем не подозревает. А если видел, слышал или подозревает, то предпочитает молчать. В общем, тишь да гладь, как в пионерском лагере после совместной пионеров с пионервожатыми ночной оргии. Никаких, кроме патриотических речевок, салютов и кристально честных глаз, показаний. Номеров машины нет, марки - нет, цвета - нет, примет водителя - нет. Пустота.
- Понятно.
- А что у тебя?
- Эксперты дали заключение по письму.
- И что?
- И ничего. Бумага стандартная, наиболее ходового сорта. Текст набран на компьютере. Распечатан на лазерном принтере, не имеющем никаких характерных дефектов. Отпечатков пальцев, присутствия случайных химических веществ, специфических сминаний либо других повреждений на бумаге не обнаружено. Текст без орфографических и лингвистических особенностей. Все стерильно. Такое впечатление, что преступник работал в водолазном скафандре.
- Печально.
- Не весело. Звонил генералу. С верхов потянуло сквозняком. То ли кто-то что-то узнал, то ли кому-то о чем-то шепнули. Звонили генералу, щупали его за вымя.
- А генерал?
- Что генерал. Сказал, что что-то такое слышал, но сделать ничего не может. По причине отсутствия заявления от потерпевшей стороны.
- Теперь они надавят на потерпевшую сторону…
- Уже надавили. На отца. Через знакомых.
- И что он?
- Пока ничего. Держится. Бьется в истерике. Твердит, что не позволит убить свою дочь. Что разберется сам.
- Ну да, с нашей помощью.
- Скорее с нашим соучастием.
- Скажешь тоже!
- Не скажу, а так и есть! Если с позиций формального служебного расследования. Сокрытие оперативно значимой информации. Ведение несанкционированного следствия. Использование служебного положения в корыстных целях. Опять же порочащий высокое звание российского милиционера морально-политический облик, недисциплинированность и…
- И половая распущенность отдельных представителей офицерского состава, выражающаяся в волочении нижней части мундира за каждой встретившейся на пути юбкой…
- Да ладно ты. Я же серьезно. Влипнем мы, Сашка, с этим делом. Помяни мое слово. Ложками дерьмо хлебать будем. До изжоги.
- Ну, значит, будем. Из одной чашки вместе с генералом.
- Генералам из чашек младшего офицерского состава хлебать не положено. Им другую посуду сервируют. В другом месте. С другим содержимым. Как говорится, богу - богово, а кесарю - сечение. Короче, нас по шапке. А его максимум на пенсию. Персональную.
- Ну и ладно. В случае чего к тому же банкиру в охранники наймемся. Он хоть платить нормально будет. Не только на хлеб и пиво. Тем более что теперь поздно из-за стола проситься. Когда по тарелкам разлито. Все уже было: и злоупотребление, и сокрытие, и использование. Бери ложку и черпай…
- И что ты теперь предлагаешь делать?
- Ждать.
- Чего ждать? Отставки?
- Следующего хода преступников. Должны же они как-то проявить себя. Не для того же они девочку похитили, чтобы удочерить.
- А если ее уже нет? Если допустить, что они как-нибудь случайно, не рассчитав, ее убили, испугались и, испугавшись, ударились в бега.
- Случайно? Нет, вряд ли. Непохожи они на маньяков, действующих спонтанно. Вон как все рассчитали. Без единого выстрела! И свидетеля! Подъехали, обрызгали, подсадили и уехали. Такое маньяку не придумать. Тут незамутненную сообразилку надо иметь.
Нет, не пойдут они на убийство. Убыточно оно. Им выкуп нужен за девочку. Миллион баксов - если за живую. За мертвую им гроша ломаного не дадут. Разве только "вышку".
- А кто может знать, живая она или нет? Иногда, чтобы не возиться, заложников убивают сразу, а потом требуют выкуп. Как за живых и здоровых.
- Но ведь все равно требуют. Все равно как-то проявляют себя. Уверен, от денег они не откажутся в любом случае. Иначе зачем было огород городить? Тем более что…
- Что? Ты кого-то подозреваешь?
- Нет, никого конкретно. Но меня не покидает ощущение, что преступники - кто-то из близких. Из близких к семье банкира. По крайней мере, из их среды. Слишком хорошо они знают привычки потерпевших. И финансовое состояние банка. Ведь миллион запросили. Ни больше ни меньше.
- Может быть.
- В общем, так. Пока преступники не вынырнули, будем отрабатывать подступы. Ты - работников и клиентов банка. Тех, кто осведомлен о его финансовых возможностях. Кто не получил требуемых ссуд или, наоборот, получил их слишком легко.
Кто раньше конфликтовал с потерпевшим. Угрожал ему. Или имеет основания для мести.
Но в первую очередь всех, кто был уволен в течение последнего года по его прямому указанию. То есть тех, кто имеет на него зуб и имеет полную информацию по банку и его семейному положению.
А я займусь его и его жены друзьями. И криминальной "крышей", которая прикрывает банк. Может, у них там на предмет деления денег конфликт вышел. И еще родным отцом девочки. Который не хотел прощать ее матери измены.
О’кей, как говорят американцы.
- Якши, как отвечают наши восточные братья.
Глава 10
Жена банкира снова плакала. Она плакала уже три дня подряд, если не считать коротких перерывов. В перерывах она рыдала навзрыд.
Сейчас жена банкира плакала по поводу того, что преступник наконец объявился. Что он позвонил и выдвинул новый ультиматум.
Следователи сидели рядом и пытались задать вопросы. Работа у них такая - задавать вопросы. Несмотря ни на что, задавать вопросы.
- Когда это случилось?
- Четыре часа назад.
- А почему вы не позвонили нам? Сразу не позвонили…
- Я не могла. Я плакала.
- А потом?
- Потом я тоже плакала.
- Плакала, - подтвердил муж, - я еле добился от нее правды. И сообщил вам.
- Когда он обещал позвонить в следующий раз?
- Сегодня или завтра.
- А точнее?
- Он не сказал. Он только сказал, что позвонит. И чтобы я никуда не уходила. И ждала…
- Почему вы не включили магнитофон? Как я вас просил.
- Я забыла. Я растерялась.
Все как всегда - растерялась, забыла, не подумала, хотела как лучше, а получилось как хуже…
- Постарайтесь вспомнить весь разговор. Дословно. И все, что было до разговора. Где вы находились, что делали.
- Я была в спальне. Услышала звонок. Подняла трубку. Он сказал: "Вас еще интересует жизнь вашей дочери? Тогда ждите моего звонка. Сегодня. Или завтра".
- Все?
- Все. Нет, не все. Еще он сказал, что с дочерью все в порядке… Пока… И женщина снова разрыдалась.
- Успокойте ее, - попросил Грибов.
Муж подхватил жену под руки и чуть не волоком повел в спальню.
- И что будем делать? - спросил Григорьев.
- Ждать, - ответил Грибов, - снова ждать… Больше ничего не остается.
- Ты хочешь сказать, что сегодня мы отсюда не уйдем?
- Сегодня нет. И завтра - нет. И послезавтра… До тех пор пока он не позвонит - нет! Можешь считать, что мы стали невыездные.
Нельзя больше это дело пускать на самотек. Еще один прокол - и полетят головы. Наши с тобой головы…
- Переходим на казарменное положение?
- На казарменное. Если эти апартаменты можно назвать казармой. А эти кожаные диваны койкой.
- Казармой можно назвать любое помещение, где отдельного человеческого индивида заставляют находиться круглые сутки наедине с другими однополыми ему индивидами, по той причине лишая его положенной ему личной жизни.
- Кем положенной?
- Матушкой-природой положенной.
- А ты кисель с бромом пей. Глядишь, тогда мать-природа подуспокоится.
В гостиную вернулся хозяин.
- Тут такое дело, - сказал Грибов, - нам придется остаться у вас дома. В интересах дела.
- Мы вас не очень стесним? - с надеждой в голосе спросил Григорьев.
- Нет. Нисколько. Тем более что ваш товарищ сказал, что вам "придется" остаться.
- Но я очень громко храплю, - предупредил Григорьев, - и иногда разговариваю во сне. В нецензурной форме.
- Это не страшно. Мы с женой будем спать в дальней спальне. Так что можете не беспокоиться.
- А он не за вас беспокоится. Он за мать беспокоится. Природу, - хмыкнул Грибов.
Григорьев недовольно зыркнул в сторону напарника. И очень вежливо спросил у хозяина:
- Скажите, у вас есть другой телефон? Который не здесь?
- Есть. На кухне. А зачем вам второй…
- Позвонить. Предупредить, что я задерживаюсь. По не зависящим от меня обстоятельствам…
- Кому позвонить? - ехидно спросил Грибов.
- Тому, кому надо позвонить!
- Передавай привет. Тому, кому надо… позвонить.
Глава 11
Последующую ночь следователи провели в засаде. В очень комфортной засаде. Каких раньше не случалось. Вместо случайного заплеванного, умоченного и угаженного подъезда с засаленными до полной непрозрачности окнами, твердыми, как рука чекиста, и холодными, как его же голова, ступенями под седалищем они утопали в мягких кожаных креслах. И лениво жевали бутерброды с красной рыбой и аналогичного цвета икрой, предложенные хозяином дома. С тоской вспоминая о неизбежных в будущем, завернутых в случайную газету чернохлебно-ливерноколбасных бутербродах и теплой и вонючей, как то, чем обильно спрыснули подъезд, минералке.
- Вы уж простите, - принес извинения банкир, вкатив в комнату сервированный по всем правилам столик. - Нам сейчас не до разносолов Приходится обходиться тем, что есть.
- Ничего, не впервой. Мы, знаете, с детства привычны к спартанской пище, - успокоили его следователи.
- Ну, тогда я вас оставлю.
- Конечно, конечно…
После предложенного скромного ужина следователи продолжили несение службы. Григорьев, развалившись в кресле, лениво перелистывал подшивку каких-то не самого идеологически выдержанного содержания журналов. Грибов смотрел боевик, часто убыстряя изображение. Или замедляя. Или стопоря на понравившемся кадре Или отматывая назад.
- Хорошо живут ребята, - вздыхал он. И, изменяя голос, декламировал: - "Вы можете сохранять молчание, можете настаивать на предоставлении адвоката…"
На экране, чуть запаздывая, главный герой с бляхой полицейского повторял те же самые фразы: "Вы можете сохранять молчание…"
- У нас бы, пока мы эту фразу проговаривали, семь раз по морде настучали. И бляху отобрали…
В это время Григорьев внимательно рассматривал очередную рекламную картинку. С голыми девицами, окружившими бравого шерифа.
- Слышь, что ли?
- А? Что?
- Я говорю, хорошо живут коллеги.
- Это точно. Живут хорошо. Можно сказать, окруженные всяческой заботой государства, - вздохнул он, стуча пальцем по картинке. - Позавидовать можно. Если бы у нас так заботились о личном составе, я бы согласился…
Его сожаления прервал резко и неожиданно прозвучавший телефонный звонок. Оба следователя одновременно дернулись к трубке. И оба и одновременно замерли.
- Нет, - показал Грибов, - пусть говорят они.
Телефон продолжал звонить.
- Да возьмите же наконец трубку! - что есть силы крикнул Грибов. И показал глазами на магнитофон.
Трубку подняла жена.
- Я слушаю, - сказала она, - кого?
- Это вас! - крикнула она из спальни.
- Кого нас? - не понял Грибов.
- Не знаю. Но кого-то из вас.
- Але, - игриво произнес Григорьев, срывая с рычагов трубку.
- Ты что, охренел? - зашипел Грибов. - Это же разрабатываемый телефон! Это же…
Григорьев быстро прикрыл ладонью микрофон.
- Ну, срочное же дело. Можно сказать - вопрос жизни и смерти. И снова снял ладонь с трубки.
- Да, это именно он и слушает… А вы Катя?.. Я так и понял… Здравствуйте, Маша… Да… Да… Конечно…
С превеликим моим удовольствием. Когда - сказать не могу. Но как только - так непременно…
Ну зачем же "прощайте"? Зачем так грустно? Лучше до свидания. Надеюсь, до очень скорого свидания.
- Прекращай! - показал, скрестив руки, Грибов.
- Да…Да…
Не дают поговорить… Секретарь не дает… Ну что вы такое говорите! Какая красавица. Ни рожи ни кожи. Смотреть не на что… Ну что вы! Я вам точно говорю. Ни один нормальный мужик на нее не позарится…
И с совершенно ехидной рожей взглянул на напарника.
- Ты что, не мог дать номер мобильного телефона? - возмутился Грибов.
- Ну да! Скажешь тоже. Его наши слушают. А дело, сам понимаешь, конфиденциальное…
И снова открыл трубку.
- Да, я всегда занят. Увы. Такая работа. Даже невозможно поговорить с тем, с кем хочется поговорить. Так клиенты наседают. Просто спасу нет…
Грибов настойчиво постучал по циферблату наручных часов.
- Время! Время!
Григорьев выставил указательный палец. И провел им поперек горла.
- Ну минуту! Всего одну минуту! Ну зарез!
- Нет! - покачал головой Грибов.
- Тогда давайте сделаем так, - проворковал Григорьев. - Вы мне все-таки дадите свой номер, а я, как закончу презентацию, сразу вам перезвоню. Хорошо? - и нетерпеливо защелкал пальцами, требуя ручку.
- На! Подавись! - тихо сказал Грибов, передавая ручку и бумагу.
- Вот и хорошо… Обязательно… Непременно… Секретарше? Конечно, передам. Только она все равно ничего не поймет. Она у нас девушка без фантазии. И без юмора. Просто мужик какой-то. Но хуже бабы.
До встречи.
И, облегченно вздохнув, положил трубку.
- Ну? - требовательно спросил
Грибов.
- Что "ну"? Информатор звонил. Может дать очень ценные сведения.
- А может не дать… - съехидничал Грибов.
- А может не дать… Но обычно столковываемся.
И тут же снова зазвонил телефон. Скорее подчиняясь инстинкту, чем разуму, Григорьев схватил трубку. И поднес ее к растянувшемуся в сладкой улыбке рту.
Но тут же стиснул зубы и лихорадочно замотал головой.
- Он? - напряженным шепотом спросил Грибов.
- Он! - быстро закивал Григорьев.
- Черт!
Не разбирая дороги, переворачивая на ходу стулья и срывая портьеры, Грибов рванулся в сторону спальни.
- Телефон! - хриплым шепотом заорал он. - Возьмите трубку!
- Я слушаю, - тихо сказала жена. Грибов включил магнитофон на запись.
- Это я, - сказал голос, - узнаешь?
- Где моя дочь?! Где Света? Если вы не вернете мне мою дочь… - что есть силы заорала женщина.
Оттолкнув мужа, Грибов обхватил и аккуратно, но сильно сжал голову женщины. Развернул ее лицом к себе. И очень медленно покачал головой.
- Спокойно! - показал он губами. - Спокойно!!
Женщина испуганно взглянула на него. И взяла себя в руки.
- Требуйте дочь! - тихо сказал Грибов. - Дочь!
- Где моя дочь? Я хочу услышать ее голос, - напряженно потребовала женщина. - Позовите к телефону мою дочь! Если вы не дадите поговорить с моей дочерью, я прекращу разговор.
Грибов закрыл глаза и утвердительно кивнул.
- Молодец! Так и говори дальше Именно так!
Григорьев прижал к уху отводной наушник. До боли прижал. Другой рукой лихорадочно набирая номер на мобильном телефоне.
И тут же услышал голос девочки.
- Мама. Это я. У меня все хорошо Меня никто не обижает. Я очень соскучилась…
- Светочка, где ты… В наушнике телефона что-то хрустнуло.
- У нас она. На магнитофоне, который вы слышали. И не на магнитофоне - тоже. И с ней действительно все хорошо. Пока хорошо. Пока мы не потеряли надежду получить то, что просили.
- Что вы от нас хотите?
- Материальной помощи в уже известном вам размере.
- Но у нас нет такой суммы…
- Тогда у вас нет дочери… И тут же гудки.
Гудки.
Гудки…
Грибов отбросил ставший бесполезным наушник. И обеими руками схватил мобильный телефон.
- ЦАБ? Дежурный? Черт. Забыл! Какой сегодня пароль?
- Кажется, Ромашка, - подсказал вовремя подоспевший Грибов. - Да, точно, Ромашка.
- Говорит Ромашка. Откуда был звонок на телефон… Да, да, только что. Секунду назад.
Так, понял. Понял вас.
- Ну? - нетерпеливо спросил Грибов. - Где он? Откуда звонил?
- Улица Красная. Телефон-автомат номер 212. Возле магазина "Продукты". Недалеко!
- Совсем рядом. Давай ходу!
Спотыкаясь и перепрыгивая сразу по три-четыре ступеньки, следователи бросились вниз. Из подъезда. Через небольшой двор к стоящей на импровизированной стоянке машине.
Плюхнулись на сиденье. Запустили мотор.
- Мигалку!
- Что мигалку?
- Мигалку поставь!
Грибов опустил стекло и налепил на крышу проблесковый милицейский фонарь.
Машина рванула с места, вывернула на улицу и, распугивая транспорт, покатила по указанному телефонистами адресу.
- Мигалку!
- Что мигалку?
- Мигалку сними! Мы уже близко.
Грибов снял мигалку. И милицейская машина превратилась в обыкновенный, не первой молодости "жигуль".
Направо.
Налево.
Еще раз налево.
- Придержи. Мы уже гражданские, - напомнил Грибов, - не хватало еще нацеплять на себя гаишников.
Последнюю сотню метров машина прошла на самой малой скорости.
- Кажется, вон тот.
В телефонной будке живо общалась с неизвестным абонентом пожилая женщина. Злодея-шантажиста она напоминала мало.
- Давай так - ты посмотришь, что и как, там, на месте. А я вокруг покручусь, - предложил Григорьев. - Может, он не успел уйти далеко.
- Тогда тормози здесь. Дальше будет опасно.
Машина резко затормозила возле самой бровки тротуара. Грибов стремглав выскочил наружу из машины.
- Спасибо! - сказал он, сунув водителю несколько смятых купюр.
- Не за что. Может, подождать? - предложил свои услуги явно довольный щедростью пассажира водитель.
- Нет. Не надо.
От машины Грибов прямым ходом двинулся к ближайшему телефону-автомату. И попытался открыть дверь.