- С одной стороны, все прошло очень хорошо. Новое шило, замеры - шестнадцать и семь десятых сантиметра и восемь миллиметров. Я же говорил, Данглар, та же поперечина, виновный - бездомный кролик, беззащитный пьяница, идеальная жертва для ястреба. Какой-то старик напоил его. Так называемый товарищ по несчастью, который аккуратненько пил из стакана, не притрагиваясь к бутылке братца-кролика.
- А с другой стороны?
- А с другой дело обстоит гораздо хуже. Трабельман встал на дыбы. Он считает, что я ни с кем не считаюсь. Для него судья Фюльжанс - живой памятник. Впрочем, как и я, только иного рода.
- Какого же?
Адамберг улыбнулся:
- Наподобие Страсбургского собора. Он сказал, что у меня "эго" размером с этот собор.
Данглар присвистнул.
- Одна из жемчужин средневекового искусства, - прокомментировал он. - Шпиль высотой сто сорок два метра, возведенный в тысяча четыреста тридцать девятом году, шедевр Иоганна Хюльца…
Легким движением руки Адамберг прервал эрудита.
- Неплохо, - заключил Данглар. - Он шутник, ваш Трабельман.
- Острит время от времени. Но тогда он не смеялся и вышиб меня, как какого-нибудь бродягу. Извиняет майора одно - он узнал, что судья умер шестнадцать лет назад. И ему это не слишком понравилось. Некоторых такое смущает.
Адамберг поднял руку.
- Вам помог массаж Ретанкур? - спросил он.
Данглар почувствовал раздражение.
- Не удивляйтесь. У вас красный затылок, и вы пахнете камфарой.
- У меня кривошея. Кажется, это не преступление.
- Вовсе нет. Нет ничего плохого в том, что вам стало хорошо. Я восхищаюсь талантами Ретанкур. Если мы закончили, пойду прогуляюсь. Я устал.
Данглар сдержался и не попрекнул своего шефа тем, что тот, как всегда, решил оставить за собой последнее слово. Конфликты не решаются в словесных перепалках.
В зале Капитула Адамберг подозвал к себе Ноэля.
- Где Фавр?
- Его допросил окружной комиссар, он отстранен от работы до окончания следствия. Вас будут допрашивать завтра в одиннадцать, в кабинете Брезийона.
- Я видел записку.
- Не разбей вы бутылку, ничего бы не было. Ведь он не мог знать, пустите вы в ход "розочку" или нет.
- Я тоже, Ноэль.
- Что?
- Я тоже, - спокойно повторил Адамберг. - В тот момент я тоже этого не знал. Не думаю, что напал бы на него, но этот кретин разозлил меня.
- Черт возьми, комиссар, не говорите ничего такого Брезийону, или вам конец. Фавр будет настаивать на законной самообороне, и вам может не поздоровиться. Факт, подрывающий доверие, свидетельство ненадежности, понимаете?
- Конечно, Ноэль, - ответил Адамберг, удивленный участием лейтенанта, которого он в нем не подозревал. - В последнее время я стал раздражительным. У меня на горбу сидит призрак, а это ноша не из легких.
Ноэль, привыкший к загадочным аллюзиям комиссара, не обратил внимания на эту фразу.
- Ни слова Брезийону, - обеспокоенно повторил он. - Никакого самокопания, никакого самоанализа. Скажите, что разбили бутылку, желая припугнуть Фавра, но, разумеется, собирались тут же бросить ее на пол. Мы все так это восприняли, и все это подтвердим.
Лейтенант смотрел в глаза Адамбергу.
- Хорошо, Ноэль.
Пожав руку подчиненному, Адамберг вдруг почувствовал, что они на какое-то мгновение поменялись местами.
XIII
Адамберг долго шел по холодным улицам, запахнув полы куртки, неся дорожную сумку на плече. Он пересек Сену и безо всякой цели побрел в сквер. Мысли у него путались. Комиссар хотел бы вернуться на три дня назад, в то спокойное утро, когда он положил руку на холодную решетку котла. С того дня много чего взорвалось, столько жаб лопнуло, столько кишок разлетелось в разные стороны и осыпалось красным дождем на землю. Внезапное восстание из гроба судьи, воскресший мертвец, три раны на трупе в Шильтигеме, враждебность заместителя, лицо брата, шпиль высотой в сто сорок два метра, принц, превратившийся в дракона, горлышко бутылки, которым он размахивал перед носом Фавра. А еще злость на Данглара, Фавра, Трабельмана и тайный гнев на Камиллу, которая его бросила. Нет. Это он бросил Камиллу. Он все переворачивал с ног на голову, как с принцем и драконом. Злость на всех. В том числе на себя самого, как спокойно сказал бы Ферез. Иди к черту, Ферез.
Он остановился, осознав, что, погрузившись в пучину мыслей, спрашивает себя, что будет, если засунуть голову дракона в портал Страсбургского собора. Может, дракон задышит этак часто - паф-паф-паф и - бах? Комиссар прислонился к фонарю, удостоверился, что изображение Нептуна не подкарауливает его на тротуаре, и провел рукой по лицу. Он устал, раненую руку дергало. Он проглотил две таблетки, поднял глаза и обнаружил, что ноги привели его в Клиньянкур.
Итак, маршрут предначертан. Адамберг повернул направо и зашагал к дому Клементины Курбе, стоявшему в глубине улочки, в стороне от блошиного рынка. Он не видел старую женщину ровно год, со времен "дела четырех". И не думал, что они снова встретятся.
Он постучал в деревянную дверь, неожиданно почувствовав себя счастливым и надеясь, что бабулька дома, возится в комнате или на чердаке, и что она узнает его.
Дверь открыла толстая старуха в цветастом платье и линялом фартуке.
- Извините, комиссар, не могу подать вам руку, я готовлю, - сказала Клементина.
Адамберг пожал ей предплечье. Она вытерла испачканные в муке руки о фартук и вернулась к плите. Успокоенный комиссар последовал за ней - Клементина ничему не удивлялась.
- Кладите сумку, - велела Клементина, - и устраивайтесь поудобнее.
Адамберг сел на стул и стал наблюдать за ней. На столе лежало раскатанное тесто, и Клементина стаканом вырезала кружочки.
- Это на завтра, - объяснила она. - Печенье, оно кончается. Возьмите в коробке, там что-то осталось. И налейте нам по стаканчику портвейна, сейчас это кстати.
- Почему, Клементина?
- Да потому, что у вас проблемы. Вы знаете, что я женила моего внука?
- На Лизбет? - спросил Адамберг, заедая портвейн печеньем.
- Конечно. А что у вас?
- Я остался один.
- Она что, вас изводила? Такого красавчика?
- Не она.
- Что, вы?
- Я.
- Это нехорошо, - вынесла вердикт старая женщина, отхлебнув треть своего портвейна. - Такая милая девочка.
- Откуда вы знаете?
- Ну как же, я частенько бывала у вас в комиссариате. Вот мы и играли и болтали о всяком.
Клементина поставила печенье в старую газовую плиту, закрыла скрипучую дверцу и озабоченно взглянула на противень через закопченное стекло.
- У бабников часто бывают сложности, когда они всерьез влюбляются, так ведь? И упрекают во всем невесту.
- О чем вы, Клементина?
- Раз любовь не позволяет бегать за юбками, нужно наказать невесту.
- Что за наказание?
- Сделать так, чтобы девушка узнала, что он ее обманывает направо и налево. Девушка расстраивается, ему это не нравится - никому не нравится, когда из-за него плачут, - и он ее бросает.
- А потом? - спросил Адамберг, слушавший так внимательно, как будто Клементина пересказывала ему сериал.
- А потом ему самому становится плохо, потому что он потерял невесту. Одно дело - бегать за девками, а любить - совсем другое.
- Почему?
- Потому что, таскаясь по бабам, счастья не найдешь. А влюбившись, не можешь бегать за другими. Бабник кидается из одной крайности в другую, но никогда не бывает доволен. Сначала страдает она, потом он сам.
Клементина открыла дверцу духовки, проверила выпечку и снова закрыла.
- Вы правы, Клементина, - согласился Адамберг.
- Чтобы это понять, особого ума не требуется, - сказал она, протирая стол. - Я достаю свиные отбивные.
- Клементина, а почему бабник бегает за женщинами?
Она оперлась о стол пухлыми кулаками.
- Потому что так легче жить. Когда любишь, отдаешь часть себя, а если просто кобелируешь, ничего не отдаешь. Будете отбивную с фасолью? Я собственноручно ее лущила.
- Я ужинаю у вас?
- Да, пора. Вас нужно покормить, а то вы скоро без филейной части останетесь.
- Я не хочу лишать вас свиной отбивной.
- А у меня их две.
- Вы знали, что я приду?
- Я не ясновидящая. У меня сейчас живет подруга. Но сегодня вечером она придет поздно. Я как раз думала, что делать с этой отбивной. Конечно, можно было бы съесть ее завтра, но у меня бзик - не люблю два дня подряд есть одно и то же. Присмотрите за духовкой, а я добавлю дров.
В маленькой гостиной, заставленной креслами с потертой обивкой в цветочек, горел камин. Остальные комнаты отапливались двумя дровяными печами, так что температура в комнате была не выше пятнадцати градусов. Пока Клементина подкладывала дров в огонь, Адамберг накрывал на стол.
- Только не в кухне, - объявила Клементина, отбирая у него тарелки. - Раз уж у меня такие гости, устроимся в гостиной. Допивайте портвейн, это придаст вам сил.
Адамберг послушался и очень удобно устроился за столом в маленьком салоне, сев спиной к огню. Клементина разложила еду и, не спрашивая, налила ему бокал вина. Она заправила за воротник цветастую салфетку и протянула вторую Адамбергу, который последовал ее примеру.
- Я порежу вам мясо, - сказал она. - Вы не справитесь одной рукой. Вы и об этом думаете?
- Нет, Клементина, я сейчас мало о чем задумываюсь.
- Когда перестаешь включать мозги, возникают проблемы. Всегда полезно шевелить мозгами, малыш Адамберг. Вас не смущает, что я иногда называю вас по фамилии?
- Вовсе нет.
- Хватит о глупостях, - сказала Клементина, садясь на место. - Так что с вами случилось? Помимо истории с невестой?
- Я на всех кидаюсь.
- И вот результат? Рука-то?
- Да.
- Знаете, хорошая драчка успокаивает нервы, но не в вашем случае. Вы хандрите либо из-за малышки, либо из-за чего-то другого, либо из-за всего вместе взятого. Мальчик мой, вы же не собираетесь не доесть отбивную? Голодают, вот и лишаются задницы. Я несу молочный рис.
Клементина поставил перед Адамбергом пиалу с десертом.
- Останься вы у меня недельки на две, я бы вас откормила, - сказала она. - Что еще не так?
- Воскресший мертвец, Клементина.
- Ну, это легко уладить. Это проще, чем любовь. А что он сделал?
- Убил восемь раз, а теперь снова начал. Вилами.
- А когда он умер?
- Шестнадцать лет назад.
- А где сейчас убил?
- Около Страсбурга, вечером, в прошлую субботу. Девушку.
- Эта девушка ему ничего плохого не сделала?
- Она его даже не знала. Он чудовище, Клементина, красивое и жуткое чудовище.
- Что ж, я вам верю. Что это за манера - убивать людей, которые вам ничего не сделали.
- Но люди не хотят мне верить. Никто.
- Люди часто бывают тупыми. Не надо пытаться их убеждать, если они упираются. Пустая трата времени и нервов.
- Вы правы, Клементина.
- Ладно, забудем о других, - отрезала она, закуривая сигарету. - Теперь расскажите мне о вашем деле. Можете подвинуть кресла к камину? Вот ведь холодина, правда? Говорят, это из-за циклона с Северного полюса.
Адамбергу понадобилось около часа, чтобы спокойно изложить Клементине факты, хотя он и сам не знал, зачем это делает. Их разговор был прерван приходом подруги Клементины, старушки лет восьмидесяти. В отличие от Клементины, она была маленькой, худой и хрупкой, с лицом, испещренным мелкими морщинами.
- Жозетта, представляю тебе комиссара, я тебе о нем рассказывала. Не бойся, он хороший парень.
Адамберг обратил внимание на ее светлые крашеные волосы, добротный костюм и жемчужные серьги - неистребимое напоминание о канувшей в Лету буржуазной жизни. Зато обута она была в большие тенниски. Жозетта застенчиво поздоровалась и засеменила к столу, заставленному компьютерами внука Клементины.
- С чего бы ей бояться? - поинтересовался Адамберг.
- Нет, легавые - это нечто, - вздохнула Клементина.
- Простите? - не понял Адамберг.
- Мы говорим о ваших делах, а не о Жозетте. Вы правильно поступили, когда сказали, что играли с братом в карты. А вы не достали шило из заводи? Оно ведь может всплыть.
Адамберг продолжил свой рассказ, то и дело подбрасывая дрова в камин и благословляя порыв, занесший его к Клементине.
- Тот жандарм - придурок, - заключила Клементина, бросая окурок в огонь. - Все знают, что прекрасный принц может превращаться в дракона. Он, наверное, совсем тупой, раз не понимает простых вещей.
Адамберг полулежал на старом диванчике, прижимая раненую руку к животу.
- Я отдохну у вас минут десять, Клементина, и уйду.
- Я понимаю, что вас мучит. Воскресший мертвец задал вам задачку. Не отступайтесь, малыш Адамберг. Может, позиция у вас шаткая, но это не значит, что вы ошибаетесь.
Пока Клементина поправляла дрова в камине, Адамберг провалился в сон. Она взяла с кресла плед и укрыла комиссара.
Идя в спальню, она встретила в коридоре Жозетту.
- Он спит на диванчике. - Она махнула рукой на Адамберга. - Парень рассказал странную историю. Но меня беспокоит другое: ты заметила, что у него практически нет задницы, так он отощал?
- Не знаю, Клеми, я его раньше не видела.
- Поверь мне на слово. Надо будет его подкормить.
Комиссар с Клементиной пили кофе на кухне.
- Простите, Клементина, я не заметил, как уснул.
- Бросьте, мой дорогой. Раз уснули, значит, этого требовал ваш организм. Съешьте еще бутерброд. Если вы идете к начальству, нужно переодеться. Я поглажу ваши брюки и куртку, а то у вас вид ужасно жеваный.
Адамберг потрогал подбородок.
- Возьмите в ванной бритву моего внука, - сказала она, унося его одежду.
XIV
В десять утра Адамберг покидал Клиньянкур с полным желудком, чисто выбритый, в выглаженной одежде и с частично просветленным рассудком - благодаря исключительной доброте Клементины. Эта восьмидесятишестилетняя женщина умела отдавать не считая. А он? Он привезет ей что-нибудь из Квебека. Там наверняка шьют теплую одежду, какой в Париже нет и в помине. Уютную домашнюю куртку из медвежьих лоскутов или ботинки из лосиной кожи. Что-нибудь из ряда вон выходящее, как она сама.
Перед визитом к окружному комиссару он с беспокойством припомнил советы лейтенанта Ноэля, одобренные Клементиной. "Врать самому себе - это одно, а легавым - иногда просто необходимо. Нечего лезть в бутылку из-за чести. Честь - сугубо личное дело".
Окружной комиссар Брезийон высоко оценивал результаты работы Адамберга, но не испытывал симпатии ни к самому Адамбергу, ни к его образу существования. Тем не менее он помнил, как много пережил комиссар во время расследования сложнейшего "дела четырех", когда министерство едва не сделало его крайним. Как истинный служитель закона Брезийон знал, чем обязан Адамбергу. Но стычка комиссара с бригадиром смущала и - главное - удивляла его, потому что зачинщиком оказался беспечный комиссар. Он допросил Фавра, и ему не понравилась тупая грубость бригадира. Он выслушал шестерых свидетелей - все твердо защищали Адамберга. Но разбитая бутылка была серьезной отягчающей деталью. У Адамберга в отделе внутренних расследований были не только друзья, и голос Брезийона станет решающим.
Комиссар коротко изложил факты. Он грохнул бутылку, чтобы поставить на место Фавра, приструнить его. "Приструнить". Это слово пришло Адамбергу в голову по дороге, и он решил, что оно очень хорошо ложится в его историю. Брезийон слушал с озабоченным видом, и Адамберг почувствовал, что патрон склоняется на его сторону, хотя дело еще не окончено.
- Делаю вам серьезное предупреждение, комиссар, - сказал он на прощание. - Решение вынесут через месяц-два. Все это время ходите по струнке. Будьте тише воды, ниже травы, понятно?
Адамберг кивнул.
- И примите мои поздравления в связи с делом Эрнонкур, - добавил Брезийон. - Рана не помешает вам вылететь в Квебек?
- Нет. Врач объяснил, как мне себя вести.
- Когда вы улетаете?
- Через четыре дня.
- Удачно. О вас успеют забыть.
На этой двусмысленной прощальной фразе разговор завершился, и задумчивый Адамберг покинул набережную Орфевр. "Будьте ниже травы, понятно?" Трабельман повеселился бы. Шпиль Страсбургского собора, сто сорок два метра. "Мне смешно это слышать, Адамберг, просто смешно".
В два часа дня семь членов квебекской команды собрались на инструктаж. Адамберг раздал им листовки с изображением знаков различия и званий ККЖ, которые и сам еще не выучил.
- И никаких промахов - вот наш девиз, - начал Адамберг. - Внимательно изучите знаки различия. Вы встретитесь с капралами, сержантами, инспекторами и суперинтендантами. Не путайтесь в званиях. Нас будет принимать старший суперинтендант Орель Лалиберте - пишется в одно слово.
Раздались смешки.
- И нечего хихикать. Их имена и фамилии не похожи на наши. В королевской жандармерии служат Ладусеры, Лафрансы и даже Луисезы. Не ржать. Вы познакомитесь с Жинеттами и Филиберами, которые будут моложе вас. Никакого смеха - ни по поводу акцента, ни из-за манеры выражаться. Когда уроженец Квебека говорит быстро, его не так-то легко понять.
- Например? - спросил любивший точность Жюстен.
Адамберг повернулся к Данглару.
- Например, - откликнулся тот, - наночтоль засядем?
- Переведите, - попросил Вуазне.
- Всю ночь, что ли, просидим?
- Так-то, - сказал Адамберг. - Старайтесь понять и откажитесь от иронии, иначе миссия будет провалена.
- Квебекцы, - мягко перебил его Данглар, - считают Францию прародиной, но не любят и боятся французов. Они считают нас высокомерными снобами и насмешниками, которые думают, что Квебек - далекая провинция, где живут одни козлы и дровосеки.
- Я на вас рассчитываю, - продолжил Адамберг, - не ведите себя как туристы из Парижа, которые всегда слишком громко разговаривают и на все смотрят свысока.
- Где мы будем жить? - спросил Ноэль.
- В Халле, в шести километрах от здания ККЖ. У каждого будет отдельная комната с видом на реку и канадских гусей. Нам предоставят служебные автомобили. Там никто не ходит пешком, все ездят на машинах.
Инструктаж длился еще около часа, потом люди разошлись, довольно перешептываясь, - все, за исключением Данглара, который волочил ноги, как приговоренный к смерти, бледно-зеленый от страха. Если скворцы каким-то чудом не залетят в левый мотор на пути туда, значит, на обратном пути в правый мотор затянет канадских гусей. А один гусь равняется десяти скворцам. Там, в Канаде, даже у птиц совсем другие размеры.