- Как же это было?
- Я был на восьмом пути, как положено, и вдруг по мне стрельнули. Я крикнул: стой! и туда, откуда стреляли.
- Вы видели, кто стрелял?
- Нет, я на выстрел бежал.
- Сколько раз в вас стреляли?
- Да раз пять, наверное. Правда, салют вот… Может, меньше. Когда ракеты взлетели, я увидел, что кто-то метнулся и выстрелил. Подбежал, а этот лежит.
- Откуда вы стреляли? - резко спросил Саша.
- Вот от того вагона, - показал старшина.
- Метров тридцать пять, - констатировал Саша. - Ну и команда у вас! Что ни стрелок, то Вильгельм Телль. Да еще и с кривым ружьем. Не повезло тебе, Семеныч, на этот раз крупно не повезло.
Он нагнулся, подобрал наган, валявшийся у правой руки мальчика-старичка, выпрямился, крутнул барабан, считая пули.
- Он два раза выстрелил.
- Да нет, он больше стрелял, - не согласился старшина.
Саша, не ответив, подошел к забору и стал проверять все доски подряд до тех пор, пока одна из них мягко пошла в сторону.
- Лаз, - сказал подполковник. - Но он же пришел с теми, он не мог подготовить себе этот лаз. Почему он побежал сюда?
- Его позвали, товарищ подполковник, - предположил Саша.
Подполковник уже догадался и сам и, помолчав, заговорил о другом, самом важном.
- Кто-то очень ловкий и жестокий ведет с нами крупную игру. Мы думали, что он пойдет на операцию ради самого жирного куска сам. А он чисто обрубил все концы, выдав за главного и последнего Семеныча. Главарь Семеныч мертв, налетчики наверняка знают только его и покажут на него. Как бы тот был рад, если бы мы вздохнули облегченно, считая дело завершенным! Так, Саша?
- Пусть он считает, что так. Но кто он? - тоскливо задал вопрос Саша подполковнику и себе.
- Для нас его пока нет.
- А что есть?
- Есть дом Клавы в Кочновском переулке. Есть кто-то, кто был на чердаке. Он обязательно должен появиться там снова. Ночью мои ребята присмотрят за домом, а уже днем попрошу тебя, Саша, их сменить. Тот слишком опытен, может почувствовать наблюдение. А нам теперь рисковать никак нельзя.
И вдруг они оба осознали, что над Москвой гремит и сияет салют в честь великой победы. Они смотрели в сверкающее, переливающееся бесчисленным разноцветьем небо и улыбались. Был первый день без войны, день великих надежд.
В это майское утро одетая по-летнему троица проникла в Кочновский переулок. Лариса в белом платье с короткими рукавами, Саша в распахнутой до пупа так удачно приобретенной светло-коричневой рубахе и Алик, который нес синюю коробку патефона, в красной футболке с закатанными рукавами. Троица подошла к дому Одинцовых, и Саша, приоткрыв рот и обнажив туго свернутый язык, издал невероятной силы свист. На крыльце появилась Клава.
- Ты что людей пугаешь, Соловей-разбойник?
- Одинцовы, за мной! - заорал Саша.
- Это куда же? - поинтересовалась Клава.
- Купаться. На Тимирязевские пруды.
- Да ты в своем уме? Май же!
- Теплынь такая, Клавдия, аж страшно. Вчера купался.
- Купаться, не купаться, а на солнышке посижу, - согласилась Клава и крикнула в дом: - Сергунь, пошли!
Она сняла с гвоздика за распахнутой дверью висячий замок и ждала, пока выйдет Сергей. Сергей вышел, с крыльца насмешливо и добро осмотрел компанию, а Клава в это время навесила на петли замок и щелкнула дужкой.
- Батю под арест? - поинтересовался Саша.
- И-и, хватился! Он после того захода неделю носа из Болшева не кажет. Стесняется.
О, патефон - отрада послевоенной юности! Разинув пасть, он стоял на ярко-зеленой траве, и мембрана на подвижной сверкающей шее оглашала окрестности неземными звуками:
Нет, не глаза твои я вижу в час разлуки,
Не голос твой я слышу в тишине.
Я помню ласковые трепетные руки…
- Руки! - в совсем иной, нежели Шульженко, интонации строго приказала Лариса. Они с Сашей танцевали.
- Учтено, - послушно согласился он и слегка отодвинулся от Ларисы. Танец продолжался. Наконец Лариса не выдержала.
- Нет, тебя надо охладить! - заявила она. - Купаться!
Она стянула через голову платье, уронила его на траву и, на ходу теряя босоножки, бросилась в воду. Скинув брюки и рубашку, Саша последовал за ней. Хохот, визг, плеск.
- Вот черти-то! - позавидовала Клавдия.
- Молодые, - сказал Сергей, подумал и добавил: - Здоровые.
Одетые Сергей, Клавдия и Алик лежали у патефона. Первой выскочила из воды Лариса. Весело, как собака, отряхнулась и села рядом с Клавой.
- А что же вы, Клава? - спросила Лариса.
- Сил нет. Устаю на работе до невозможности, Ларочка!
- Где же вы работаете?
- Да за городом, в Истре… - начала Клава, а Сергей продолжал:
- На секретном объекте. На таком секретном, что даже мне не говорит.
Держа в сведенных чашей ладонях воду, появился Саша и навис над Сергеем.
- А ну, раздевайся, а то хуже будет!
- Сашка, не дури! - в испуге крикнул Сергей, а Клавдия добавила:
- Он стесняется.
- Я ему дам - стесняется! Считаю до трех. Раз…
Сергей поспешно стянул гимнастерку, белую исподнюю рубаху.
- Прекрасно, - решил Саша и вылил воду на Алика. Алик взвизгнул, вскочил, бросился на Сашу и вдруг замер: на спине Сергея под левой лопаткой он увидел ужасный шрам.
- Это от того осколка, Сергей Васильевич? - тихо спросил он.
- От того, от того, - недовольно подтвердил Сергей и, обернувшись, поймал остановившийся взгляд Ларисы.
- Удивительная штука эти осколочные ранения! - профессионально, без интонаций, констатировала Лариса. - Не скажи вы, что это осколочный вход, без колебаний решила бы - типичный шрам от ножевого удара.
И сразу напряжение сковало пикничок.
- Что-то скучно стало, - бодро и быстро заговорил Сергей. - А все потому, что всухую сидим. Ну-ка, Клава, домой. Мы тут еще малость позагораем, а ты в дому все как надо приготовь. Ясно тебе, Клава?!
- Ясно, - ответила Клава и поднялась. - Я пойду.
Все четверо проводили ее взглядами.
- Алик, заводи! - приказал Саша. - Замерз я, мы с Ларкой опять плясать будем.
Снова запела в граммофоне Шульженко. Саша обнял Ларису и мельком глянул вслед уже скрывавшейся за деревьями Клаве. Сергей, поймав этот взгляд и выждав, когда Саша с Ларисой, танцуя, отошли подальше, подвинулся, не поднимаясь, по траве к барахлишку обнаженных танцоров, лежавшему рядом с Аликом.
А Шульженко рассказывала:
В запыленной пачке старых писем
Мне случайно встретилось одно,
Где строка, похожая на бисер,
Расплылась в неясное пятно…
Большим пальцем ноги Сергей незаметно приоткрыл Ларисину сумочку, увидел рифленую рукоятку парабеллума и резко вскочил. Почти одновременно с ним вскочил испуганный Алик, перекрыв путь к пистолету.
Тогда Сергей, оглядев всех их, настороженно обернувшихся к нему, потянулся лениво и сказал:
- А что ждать, пошли и мы.
Они молча шли через Тимирязевский лес к переезду. У переезда на Большой Коптевский они остановились, пережидая: приближался состав. Сергей с Аликом подошли к путям, а Лариса с Сашей отстали. Поезд стремительно надвигался.
И в этот момент Сергей прыгнул. Он прыгнул перед самым носом паровоза и, чудом уцелевший, оказался на той стороне пути, по которому, отгородив его от Саши, Алика и Ларисы, катил бесконечный поезд. А с этой стороны бесновался Саша:
- Идиот! Я полный идиот! Как же я не допер! Как же я раньше не допер! На замок купился!
Состав был бесконечен, и Саша, глядя на пробегавшие мимо кирпичные вагоны, уже тихо попросил Ларису:
- Машинку отдай.
Лариса достала из ридикюля парабеллум и протянула Саше. Он засунул пистолет за ремень и выпустил рубаху, закрывая рукоятку. А поезд все шел. Саша ждал, закрыв глаза и скрипя зубами. Мелькнула площадка последнего вагона, на которой был дед с желтым флажком, и они побежали.
Дом в Кочновском горел. Уже приехали пожарники, и желтые в солнечном свете струи долбили крышу, стены, выдавливали окна.
- Там человек! - задыхаясь, прокричал Саша.
- Нету там никого. Не видишь, что ли? Замок, - раздраженно ответил ему начальник пожарной команды, озабоченно наблюдавший за действиями своих подчиненных. Ни слова не говоря, Саша вырвал у ближайшего пожарника топорик и кинулся к дому. Одним движеньем сбив замок, он распахнул дверь, из которой выкатился шар белого дыма. Когда дым уплыл, он увидел, что прямо у порога лицом вниз лежал человек. Схватив человека под мышки, Саша оттащил его в сторону.
Без погон, без орденов, в застиранной гимнастерке лежал на траве солдат с усталым, иссеченным морщинами лицом.
- Лариса! - криком позвал Саша. Подошла Лариса, подняла руку солдата - пощупала пульс.
- Он мертвый! - сказала она, отпустила руку и, прикрыв ладонью задрожавший рот, стала пятиться к толпе, к живым.
Живые стояли в отдалении, не приближаясь. Только Саша был рядом с солдатом. Опустившись на колени, Саша посмотрел в мертвое лицо, как бы молчаливо извиняясь, проверил карманы солдата. В нагрудном была бумага. На бумаге крупным почерком не особо грамотного человека было написано:
- "Прошу того, кто найдет мое мертвое тело, написать по адресу: город Лысьва Молотовской области, Посадская улица, дом десять, Ефросинье Петровне Одинцовой. И сообщить ей, что сын ее, Одинцов Сергей Васильевич, который может умереть каждую минуту, умер, наконец. И матери хлопот не доставил. И чтоб не очень убивалась. Одинцов Сергей Васильевич, 1918 года рождения".
Саша аккуратно сложил записку, сунул в задний карман, обвел толпу мутным взглядом и вдруг бросился бежать.
Инвалидный рынок был рядом. Опершись руками о прилавок, он долго смотрел на Петра, не говоря ни слова. Потом ударил его по красной морде. И еще раз ударил. И еще.
- За что, Саша? - негромко спросил Петро. Тихая тонкая струйка крови ползла из его разбитого носа.
- Где нора твоего гада? - вопросом на вопрос ответил Саша.
- Какого гада?
- У которого ты на побегушках. Которому ты доносил о каждом моем шаге, одноногая скотина.
- Ты о Сереге? - голос Петра зазвучал угрожающе. - Тогда полегче на поворотах, парень.
- Куда он уполз? Куда он мог уползти?
- А пошел ты! - с отчаянной ненавистью выкрикнул Петро.
- Слушай меня внимательно, Петя, очень внимательно. Сейчас ты мне скажешь, где он. Я пойду туда и возьму его. Потому что он убийца и бандит, ворующий у голодных людей, грабящий израненную мою страну. А если не скажешь, я убью тебя, Петя.
- Убивай, - согласился Петро. - Убивай, щенок. Люди! Страна! Чем отплатили нам люди, из-за которых мы лишались жизней? Что сделала страна для того, чтобы мы достойно прожили остаток наших дней? На что нас обрекли? На это! - Петро ударил кулаком по мешку с семечками. - Мы сами наложили контрибуцию на страну, которой мы завоевали победу. Мы. Я - инвалид войны. И Серега - герой войны.
- Пошли, - совсем спокойно предложил Саша.
- Куда?
- Пошли. - Саша схватил Петра за рукав и поволок за собой.
Идти было недалеко. Солдат по-прежнему лежал на траве и по-прежнему стояла молчаливая толпа. Саша приказал Петру:
- Смотри. - Петр смотрел. Саша вынул из кармана записку, протянул Петру и предложил: - Читай. Это было у него в кармане.
Петр прочитал, поднял глаза на Сашу, спросил, ничего не понимая:
- Как же так?
- А так! Твой гад спаивал его, потерявшего надежду на все, он держал его взаперти и спаивал, а сам, прикрываясь его наградами и документами, дурил головы таким, как ты, грабил, убивал!
- Как же так? - повторил Петро.
Пыхтя мотором и переваливаясь по булыжнику, приближалась большая санитарная машина. Развернувшись и рассеяв толпу, она подала задом и нависла над солдатом. Из кабины выпрыгнул мужчина в белом халате, достал папиросу, закурил.
Санитары подняли заднюю дверцу и подошли к солдату.
- Смотри. Смотри на мертвого, - еще раз приказал Саша. Петр смотрел. - Он просто не успел, а то бы и ты был мертвяком. Ты понимаешь это, одноногий идиот? Куда он мог уползти? Куда он уполз, Петя?
- В Нахабино у него дом. Там он все прячет.
- Адрес, Петя, адрес!
- Первомайская улица. Номера дома не помню, но он последний, ближе всех к железной дороге.
Санитары задвинули носилки с солдатом в кузов, захлопнули дверцу, и машина покатила по Кочновскому. Саша шагал вслед за ней к Красноармейской улице, и опять рядом с ним были Лариса и Алик. А Петро остался один.
Раскинув руки, Саша ждал на середине проезжей части, когда джип, мчавшийся прямо на него, затормозит. Застонали тормоза, и срывающийся голос спросил:
- Жить надоело, да?
Саша обошел радиатор и, подойдя к дверце, ласково положил ладонь на лежавшую на борту руку водителя.
- Одолжи машину на часок, солдат.
- А ну от машины! - закричал водитель.
- Тогда извини, браток, - грустно сказал Саша и привычным манером врезал шоферу по шее. Шофер ткнулся лбом в баранку и обмяк. Саша вытащил его из джипа, отволок к забору, прислонил и отдал распоряжение:
- Лариса, приведешь парня в порядок. Алик, позвони по 02 и скажи, чтобы передали подполковнику Звягину: Александр Смирнов в Нахабино на Первомайской улице. Ты понял?
- Я с тобой, Саша. Передаст Лариса.
Саша вскинул глаза на Алика и понял, что спорить бесполезно. Вдвоем они влезли в джип, и оттуда Саша спросил:
- Ты все запомнила, Лариса?
Лариса кивнула. Джип сорвался с места.
- Как ты с такой левой машину поведешь? - захлебнувшись встречным ветром, прокричал Алик.
- Ручником пользоваться не собираюсь. А на остальное правой хватит, - ответил Саша.
Они уже выруливали на Ленинградское шоссе. Насчет ручного тормоза Саша был излишне скромен: он в принципе не пользовался тормозами. Проскочив Покровское-Стрешнево и прошмыгнув в тоннель под каналом, джип вылетел на уже сельское Волоколамское шоссе.
Первый раз заскрежетали тормоза на переезде через железную дорогу, недалеко от станции Нахабино. Шлагбаум был закрыт, а у путей суетились железнодорожники и люди в белых халатах. Саша криком спросил ближайшего шофера:
- Что там, браток?
- Да говорят, женщина из электрички выпала и под встречный поезд.
Саша выпрыгнул из джипа и побежал к путям. Через плечи стоящих вокруг глянул на нечто покрытое белым. Санитары подняли носилки. На носилках, прикрытая простыней, лежала, откинув голову, мертвая Клава.
- Клава, - то ли сказал, то ли позвал оказавшийся рядом Алик. Саша развернулся и рванулся к джипу. Он уже включил зажигание, когда подбежал Алик.
- От машины! - жестко приказал Саша.
- Саша! - взмолился Алик.
- Игра кончилась! Ты там мне не нужен!
Алик остался у шоссе, а джип, вырвавшись из автомобильной очереди, через буераки и канавы заковылял бездорожьем к железнодорожной насыпи. Дико воя мотором, он вскарабкался на нее, неловко подпрыгивая на рельсах, пересек пути и помчался на четвертой скорости к поселку.
Второй раз заскрежетали тормоза на пристанционной площади Нахабино. От резкой остановки джип, пойдя боком, чуть не перевернулся. Сашу сначала кинуло вперед, затем назад. Девчонка с козой на поводке со жгучим интересом смотрела на все это.
- Где Первомайская улица? - спросил Саша.
- Сначала все время по Советской, - девчонка указала направление, - проедете, значит, Кооперативную. А вы к кому на Первомайскую-то?
- К бабушке! - заорал Саша. - Какая по счету Первомайская?
Девчонка в уме подсчитала.
- Так, четвертая, наверное.
Джип уже несся по Советской. А потом, резко повернув, по Первомайской. Издали, увидев крайний дом, Саша вел машину к нему. Не снижая скорости, джип вышиб ворота и, в последний раз взревев, замер посреди двора рядом с милой клумбой, на которой росли анютины глазки. Саша рывком открыл дверцу и, сгруппировавшись, вывалился из автомобиля. Щелкнул выстрел. Саша был уже в безопасности: закрытый джипом, он сидел на земле, привалясь плечом к колесу.
- Слава Богу, дома! - крикнул он во всю глотку. - Боялся не застать!
- Ты один? - поинтересовались из дома.
- Как видишь, - ответил Саша и стремительным броском достиг березы, стоявшей у забора. Выстрел опять опоздал.
- Ты в половине, и я ухожу, - предложили из дома.
- А что в моей половине?
- Посмотри, - ответили ему и, брошенный из окна, во двор глухо бухнулся круглый саквояж. Саша с отвращением смотрел на его кожаные бока. Спросил отрешенно:
- Вот за это ты людей убивал?
- Ты посмотри, посмотри, что там!
- Что ж, посмотрим, - пообещал Саша и тут же сделал новый бросок от дерева к поленнице, на ходу подхватив саквояж. На этот раз было два выстрела.
- Портач, - сказал Саша из-за поленницы. - Обойма-то, небось, единственная?
- Тебе одной пули хватит.
- Ты уже четыре выпустил. - Саша попробовал саквояж на вес. Тяжелый майдан-то!
- Рыжье и булыжники. Так я пойду?
- Пойдешь со временем. В браслетах.
- Их надеть на меня сначала надо.
- Вот об этом не беспокойся. Наденут, - успокоил того, в доме, Саша.
И опять перебежал к березе. И снова выстрел.
- Ты для чего бегаешь? - раздраженно спросили из дома.
- Чтобы ты стрелял. Приедут дяди в синих фуражках, а тебе их и встретить нечем. И мне спокойнее, и им хлопот меньше. Но учти, если в течение десяти минут они не появятся, то я убью тебя.
- Или я тебя. Я таких фраеров не один десяток завалил. А нынче я - духовой. Мне терять нечего.
- Не выйдет. Со мной воевать надо. А ты только из-за угла убивать можешь. Бойся меня, мразь, и не надейся уйти отсюда живым.
- Сука!
- Вот теперь тебе должно быть понятно, что убивать меня надо обязательно. Но не получается и не получится. Рука дрожит, "ТТ" ходит, прицелиться некогда… - порассуждал вслух Саша и вдруг, абсолютно не торопясь, пошел через двор к джипу. На этот раз было четыре выстрела подряд. Саша спокойно присел за джип.
- Перезарядился, - констатировал он. - Но больше тебе этого сделать я не дам. В общем, наган ты зря Семенычу подкинул. Он точнее. Хотя все от стрелка зависит. А стрелок ты хреновый. Что у тебя там на столе стоит? Стакан?
Безумная, радостная и расчетливая ярость охватила Сашу. Выдернув из-за пояса парабеллум, он привстал и выстрелил навскидку. Стакан разлетелся мелкими дребезгами. В ответ безнадежно пальнули.
- Лампочка под абажуром, - продолжал перечислять Саша. - Слоник на комоде. Кошечка рядом. Ваза с бумажными цветами. Шишечка на кровати.
И все перечисляемое под выстрелами разваливалось на куски.
- Понял, как надо? - сказал Саша. - Пошутили и будет. У меня в патроннике последний патрон. Для тебя. И я иду к тебе, гад. - Он рванулся к дому и присел под окнами. Тишина. Подождав, он стремительно кинул себя на крыльцо, схватился за ручку, вместе с дверью ушел в сторону и в продолжение этого движения ногой ударил в ближайшее окно. Прогремело два выстрела - в дверь и в окно.
- Все. Ты - пустой, - объявил Саша и через сумеречный тамбур шагнул к двери в комнату.