- Аж страшно! - признался Глеб. - Человек абсолютно свободно уходит с чужими миллионами в чемодане. Александр, не боишься, что он за бугром в осадок выпадет?
- Пусть попробует. Я ему там обеспечу такое, что его просто привлекут как уголовного преступника. Ну, да он - умный человек и все просчитал. Правильно я говорю, Кэт?
- Да пошел ты… - откликнулась Катерина.
- Да, я пошел, - решил Александр. - А вы, ребятки, как стемнеет, забирайте гражданку и в берлогу. Там надежнее.
- Гуляй спокойно, начальник, - успокоил его Глеб. - Не первый год замужем.
- Что ж, гуляю спокойно. - Александр поднялся, пожелал: - Самого наилучшего всем вам… - и вдруг вспомнил: - Да, совсем забыл! Я же тебе, Кэт, подарок приготовил.
Он прошел в угол, подобрал рюкзак, порылся в нем, как в мешочке, где спрятаны бочонки для игры в лото, вытащил слегка помятые фотографии размером восемнадцать на двадцать четыре. Для начала показал мужикам.
Показывал и натужно веселился, подмигивая, подхмыкивая, двусмысленно жестикулируя. Радовался неизвестно чему. Какое его собачье дело до того, что Катькин муж путался с заграничными блядями? А на Катерину не смотрел, хотел, чтобы она смотрела на него - триумфатора.
…Валентин в явно несоветском гостиничном номере недвусмысленно развлекается с голой дамочкой. Естественно, тоже голый. И все в цвете, в цвете!..
Протянул фотографии Катерине.
- На долгую память, Кэт.
Катерина ладошками сбила фотографии, чтобы аккуратнее была пачка.
- Спасибо, Сандро. Постараюсь и тебе ответный подарочек приготовить.
Александр победительно посмеялся - будто покашлял - и ушел. Катерина перебирала фотографии.
…Голая дамочка, голый Валентин…
Голая Катерина и голый Артем. На ампирной, поперек себе шире, кровати. На зеркальный потолок не смотрели: в отчаянной, безоглядной, бесстыдной этой, вроде бы, любви не до этого было.
После молча лежали - отдыхали.
А потом Катерина закурила, углом рта пускала дым под абажур ночника. Дым клубился, струился, слоился, неустойчиво застывал. Артем смотрел на дым.
- Какая ты баба! - вдруг сказал он восхищенно.
- Ты что - в потолок на меня смотрел? - поинтересовалась она.
- Нет, - испуганно ответил он. Катерина воткнула сигарету в пепельницу и, не таясь, встала: складная, подобранная, соблазнительная. Особенно для своих лет.
- Я - женщина, сявый дурак. А для настоящей женщины любовь - даже такая, с тобой - искусство.
И - нагишом, босиком - пошлепала в ванную.
Одетый Артем ждал ее в гостиной. Не женщина - хамелеон. Без косметики, со стянутыми резинкой волосами, в свободной маечке с надписью "Кис ми", естественно, без лифчика, в легких летних джинсах, девчонкой выпорхнула на встречу с Артемом. Выпорхнула, подмигнула и вопросом предложила:
- Выпьем с устатку, Тема?
- Сейчас холую скажу, - согласился Артем.
- Холуй теперь ты. Мой холуй, - ласково сказала Катерина и улыбнулась. В шутку ли, всерьез сказала - непонятно. Не понял и Артем - обиделся:
- Я холуем ни у кого не был.
- Ну, не холуй, - уступила Катерина. - Верный слуга женщины, имеющей к нему слабость. На это согласен, принципиальный наемник?
- На это согласен, - Артем тоже улыбнулся, понял: надутым болваном быть не следует.
- Тогда действуй. Одна нога здесь, другая там, - Катерина обрушилась в кресло и пояснила: - Выпить очень хочется.
Для приведения взбудораженных организмов в состояние относительного покоя пили шампанское. И как бы отмечая рубежный акт, собачью свадьбу, что ли?
Выпустив из ноздрей шампанский газ, прямо-таки рыгнув носом, Артем поставил бокал на столик, глянул на развеселившуюся от содеянного им Катерину и сдавленно произнес:
- Пардон.
- Миль пардон, - поправила Катерина. - Маленький-маленький пардон. Вот если бы ты рыгнул при открытой пасти и высморкался на пол - тогда уж полный пардон.
- Катя, а ты действительно считаешь, что я - сявый дурак?
- Запомнил! Насчет дурака еще не разобралась. Ну, а сявый… Есть самую малость.
- Ты - беспощадная, - решил Артем.
- Бабы - все беспощадные, Тема. Только все старательно скрывают это, а я - от лени, наверное, - нет У тебя-то какая-нибудь беспощадная имеется?
- Была, - признался Артем.
- А теперь?
- Теперь ты.
Катерина вертела за талию бокал на столе. Поинтересовалась:
- Ты какого года?
- Шестидесятого.
- Я в том году во второй класс ходила. Ужасное было время.
- Тебе, значит, тридцать семь? Никак не дашь! - по-простому восхитился Артем.
- Ты все-таки сявый.
- А что я сказал? Я тебе комплимент сделал!
- Ты - не дурак, Тема, ты - дурачок, - Катерина, наконец, рассмеялась. - Знаешь, что такое настоящий комплимент? Будучи полной неправдой, комплимент должен быть прост, как правда. Чем грубее он, тем выше ценится. Он начинается с отрицания дамочкиного признания: Вы меня обманываете! Этого не может быть! Никогда не поверю! И сразу же: Ты - моложе меня. Вот правда!
- Так стыдно, - сказал Артем.
- Кому? - удивилась Катерина.
- Как кому? Тебе. Такое вранье слышать.
- А кто тебе сказал, что вранье слушать стыдно?
- Ты меня запутала, Катя, - признался Артем.
- Как же ты, простая душа, в бандиты попал?
- Я - не бандит.
- Да знаю, знаю я: ты - наемник.
Артем безнадежно махнул рукой, встал, подошел к магнитофонному столику. Копался в пленках. Выбирая. Зазвучало пугачевское "Пригласите даму танцевать". Он подошел к Катерине, склонил голову.
- Это Пугачева просит, чтобы ее пригласили. А я никогда не прошу. Запомни это, Тема.
- Разреши, пожалуйста, мне пригласить тебя на танец, - торжественно попросил он.
- Разрешаю, - соблаговолила она согласиться, и они пошли танцевать.
Пугачева жалостно и лукаво пела, а они еле заметно, но очень точно по ритму двигались под это пенье. Он держал ее за талию, он смотрел в ее глаза.
- Объявилась на мою беду, - шепотом сказал он.
- Почему на беду? - тихо спросила она.
- Я боюсь тебя.
- Я страшная?
- Ты прекрасная.
Они замолчали и еще немного потанцевали. Пока музыка не кончилась. Уселись, и она предложила:
- А сейчас коньячку, - он мгновенно наполнил рюмки, а она спросила вдруг: - То, что ты сейчас сказал - результат моих уроков?
- Нет. Ты учила меня врать. А я сказал, что чувствую. За тебя, Катя, - он залпом хватанул рюмку, с треском поставил ее на столик, не закусывая, выдохнул шумно и уточнил за что пил: - За женщину, которую я встретил впервые в жизни.
- Ну, что ж, выпьем, - решила Катерина и выпила тоже. Закусила сыром, пожевала. - Эффект монополии, Тема. Лучше меня нет никого только потому, что я одна.
- Ты и есть - одна. Другой такой нет.
- Есть, Тема, есть! И имя им - легион. Длинноногие, мордашки свежие, титьки твердые… Молодые, стервы!..
- Я не собираюсь сравнивать.
- А ты сравни.
- Где и с кем?
- В любом кабаке их как собак нерезанных.
Он грустно смотрел на нее. Она догадалась, что он понял ее желание вырваться отсюда хоть куда.
- Значит, в кабак хочешь, Катя?
- Ага, - подтвердила она.
- Будет тебе кабак.
Он протянул руку и помог ей пролезть в щель. Через соседний двор вышли в переулок. Здесь светлее было: горели кое-какие фонари.
- Не боишься, что сбегу? - полюбопытствовала Катерина.
- От меня не убежишь.
- А если закричу?
- Здесь твой крик никто не услышит.
- Я буду орать громко и долго.
- Тогда придется отключить, - объяснил Артем и для убедительности показал ей короткую резиновую дубинку, которую извлек из внутреннего кармана куртки. - Но ты же в кабак собралась - не бежать?
- Именно так, мой благородный рыцарь.
- Тогда поехали, - пригласил Артем и открыл дверцу серого "жигуленка".
- Машина-то чья? Твоя? - спросила Катерина, усаживаясь.
- Дежурная, - неопределенно ответил он.
Кабак этот существовал на перекрестке старомосковских улиц - узких, зеленых и тихих. Артем загнал "жигуленок" под густые деревья, вылез, открыл дверцу с Катиной стороны.
- Прошу.
- Спасибо, - она вылезла и огляделась. - А я в этом заведении еще не была.
- Его совсем недавно открыли.
- Кто?
- Мы.
- Кто это - мы?
- Наш профсоюз, - уточнил он и взял ее под руку.
- Значит, кричать здесь вообще бесполезно?
- Даже опасно.
И они вошли в помещение, где кричать опасно. Кабак, как всякий кооперативный кабак: с потугами на интим, роскошь и западный стиль. Загончики-полукабинеты, разновысокость пола, торшеры, настольные лампы - нижний свет, что-то вращается, где-то тихо музычка журчит, народец малоподвижно прожигает жизнь.
Артем и Катерина заняли свободный загончик. Катерина по-женски цепко оглядела зал и оценила:
- Ограниченный контингент.
- Такой уж наш кабак.
- Но все равно: выбирай.
- Сейчас официант меню подаст и выберем.
- Я про баб, Тема.
Он через стол протянул руку и погладил ее плечо.
- Мы договорились сравнивать, а не выбирать.
- Выбор, Тема, всегда можно списать на твой провинциальный вкус, а сравнение… сравнение теперь чаще всего не в мою пользу. Ну, раз договорились - давай сравнивай.
Он изучал зал, а она смотрела на него. Наконец, Артем повернул голову и остановил свой взгляд на Катерине - всерьез оценивал и ее.
- Все равно лучше тебя нет.
- Спасибо, - Катя потянулась через стол, ладошкой прикоснулась к его щеке.
- Тебя любят, Артем! - бодро догадался материализовавшийся из ничего официант.
- Если бы… - откликнулся Артем, глядя в Катины глаза.
- Ну, тогда полюбят, - для официанта проблем не было. - Что будем есть?
- Есть не будем, - решила Катерина. - Мороженое, кофе, бутылка шампанского.
- Делай, что говорят, - добавил Артем.
Они сдвинули бокалы. В свете настольной лампы было видно, как в зеленоватом замкнутом пространстве шустрые пузырьки беспринципно, хитрыми зигзагами рвались вверх.
- Я сегодня счастливый, - признался Артем. - Поехали домой.
- Домой? - удивилась Катерина.
Вышли. Москва спала. Под сенью дерев у машины он обнял ее и поцеловал. Целовал долго, задохнулся, оторвался. Оторвавшись, взял ее руки в свои, ее ладошками провел по своим щекам. Она, улыбаясь, смотрела на него. Он завел руки ей за спину, и вдруг что-то металлически щелкнуло.
- Дешевка, - презрительно сказала Катерина. - Наручники-то зачем?
- Для порядка, - пояснил он и попытался поцеловать ее еще раз.
Она вертела башкой, не давалась, визжала.
- Ну, как знаешь, - грустно решил он и неуловимым движением залепил ей рот широким пластырем. - Извини.
Пока она чухалась, он запихнул ее в машину, влез сам, рванул с места. Ехали переулками: в объезд орудовских постов.
- Когда ты на мою оговорку "домой" стойку взяла, я сразу понял: обязательно какой-нибудь фортель выкинешь. Хоть и знаешь, что себе и мне вред, а все равно выкинешь. Я и обезопасился, - Артем замолчал, не зная, что еще говорить, а Катерина молчала по другой причине. Надумал, наконец, что сказать: - Из-за тебя, Катерина, я теперь не знаю как жить.
Она попыталась лягнуть его туфлей. Он предупредил:
- Ноги свяжу.
Перестала она лягаться. Въехали в родной, до слез, переулок. Он вышел, открыл дверцу. Она продолжала сидеть неподвижно.
- Пойдем, - позвал он.
Она сидела. Тогда он подхватил ее на руки и, ногой захлопнув дверцу, понес ее к черной дыре - входу во двор.
В подворотне их ждал Глеб, который спросил:
- Зачем ты это сделал, Артем?
У дверей Артем поставил Катерину на ноги. Глеб постучал условным стуком. Холуй открыл и, увидев столь оригинально обезвреженную дамочку, улыбнулся. Вроде бы даже и хихикнул. Ему-то и досталось: изловчившись, Катерина, как заправский футболист, ногой нанесла точный удар. В пах. Холуй, согнувшись, присел от невыносимой боли. Справился - распрямился и повторно улыбнулся.
- Ты нас прости, Леша, - извинился Глеб. - Не успели предупредить.
- Бог простит, - сказал холуй Леша и удалился в свою комнату.
- Расхомутай ее, Глеб. А то я ее боюсь. Ты не при чем, она тебя не тронет, - тонко льстил Катерине мерзавец Артем. Глеб засмеялся и, взяв Катерину под руку, повел в спальню. Артем устроился в гостиной.
- Все в порядке, - заверил Глеб, возвратясь и усаживаясь в кресло.
- Как она там?
- Легла. Молчит. Выпьем по малости! - не ожидая ответа, Глеб крикнул: - Леша!
И Леша, не ожидая разъясняющих распоряжений, вкатил столик с напитками. Вкатил и ушел. Артем рассматривал этикетки. Виски, водка, джин, коньяк в графине. Пей не хочу. Предложил:
- Водки? - Глеб согласно кивнул, и Артем разлил. Подняли рюмки.
- Она что - нравится тебе? - выпив, спросил Глеб. Выпил и Артем. Выпил и ответил, глядя в пустую рюмку:
- Да.
- Было бы лучше, если бы не нравилась. Но, конечно, дело твое.
- Дело мое, дело мое, - Артем разлил по второй. - Какое же это дело? Это не дело, Глеб.
- Тогда еще хуже. Будь осторожен, Тема.
- Я осторожен. Давай о другом.
- А о нем другом? Другого у нас сейчас нет.
- Тогда выпьем, - опять предложил Артем.
Выпили. Говорить не о чем было.
- Эх, Темка, Темка! Что ты знаешь про баб, особенно про нее! - Глеб встал, взъерошил Артему волосы. - Ну, мне пора. Завтра день непростой. Валентина провожаем.
Кивнули друг другу, и Глеб ушел. Хлопнула дверь. Артем сидел в кресле с рюмкой в руке. Налил себе еще. Выпил.
Катерина лежала на знаменитой кровати. Артем позвал от дверей:
- Катя.
- Что тебе? - спросила Катерина, не глядя на него.
- Я по-другому не мог. Прости меня, Катя.
- В кроватку ко мне хочешь? - тихо догадалась Катерина. Резко села, спустив ноги на пол. Глянула злобно. - А ну давай отсюда! К холую на сундук!
- Какой еще сундук? - растерянно спросил он.
- В лакейской всегда сундук стоит. Для дежурных лакеев.
- Катя… - в третий раз начал он.
Катерина размахнулась по-бабьи и швырнула в него пепельницу. Не попала, но он ушел.
Артем проснулся оттого, что рядом чуть слышно плакала Катя. Он открыл глаза, начал было разевать пасть, чтобы привычно зевнуть, но вдруг понял, что рядом плачет Катерина, и пасть закрыл. Открыл чуть погодя, для другого:
- Ты что, Катя?
Катерина обернулась к нему, пододеяльником промокнула слезы, спросила:
- Который час?
Он на столике со своей стороны нащупал часы, глянул:
- Полдевятого.
- Вечера? Утра?
Артем моргнул, тупо глядя на электрический свет. Сообразил:
- Утра.
- Валентин улетит через сорок минут, - сказала Катерина.
- Если все в порядке, - уточнил Артем.
- У Валентина всегда все в порядке, - Катерина опять заплакала. - На могу, не могу!
- Что не можешь, милая? - как у маленькой спросил Артем.
- В подполе этом больше не могу! - кричала она. - Без солнца не могу! Беспрерывно на кровати валяться не могу!
- Что ж делать, Катя? Потерпеть надо.
- И трахаться здесь с тобой не могу! Все надоело.
- Я с Александром и Глебом поговорю. Может, придумаем что…
- Вы придумаете! - Катерина снова утерла слезы и пошла подмываться.
Александр стоял в зале отлета Шереметьевского аэропорта и смотрел вверх. Долго смотрел туда, где обычно появляются те, кто прошел таможенный досмотр. Отвлекся на несколько секунд - для расслабки - глянуть на сексопильно-подвижную задницу роскошной негритянки, и когда вновь поднял глаза, увидел Валентина, взиравшего на него сверху вниз. В прямом смысле. Встретились взглядами. Валентин прижал руку к левой стороне груди, но не к сердцу, к футляру с камушками, который лежал во внутреннем кармане. Александр кивнул и пошел к эскалатору.
Он спустился вниз и вышел к автомобильной стоянке. В машинном завале разыскал свою "Волгу", в которой его ждал Глеб.
Александр сел за руль, посидел, закрыв глаза, вдруг резко наклонился и лбом надавил клаксон. "Волга" рявкнула.
- Улетел? - спросил Глеб.
- Ага, - подтвердил Александр и открыл глаза. - Крутой паренек. Я трясся как заячий хвост, а ему хоть бы хны.
- Его бояться надо, Александр.
- А я и боюсь. Только он меня боится еще больше, - Александр включил зажигание. - Встряхнуться бы, Глебушка, не мешало.
- Тогда в берлогу, - предложил Глеб.
"Волга" выкарабкалась из завала и покатила к Москве.
Вот она, встряска! Все трое уже были тепленькие. Кричал Вилли Токарев, что он маленький такой, но его не слушали. Глеб и Артем внимали разглагольствованиям Александра:
- Я же был полный лох, когда в дело входил. Думал, что стал самостоятельно ворочать финансами, а на самом деле шестерил на Арончика. Фабрика-то моя была всего-навсего самым большим филиалом его концерна. Но спасибо ему, еще до своего отъезда он промыл мне глазки и кое-какие концы передал. Ах, Арончик, Арончик! Вот голова! Все его были: и министерство, и городские руководители, и милиция.
- А теперь это все твое? - спросил Глеб.
- Было до недавнего времени. К сегодняшнему дню я все свое хозяйство передал.
- За бесплатно? - удивился поддатый Артем. Трезвый бы зря не удивлялся.
- Темочка, дурачок, а полтора миллиона откуда?
- Ты бы не хвастался, Александр, - посоветовал Глеб.
- А чего бояться? Я все ликвидировал и все переправил. Рассчитаюсь с вами, и конец всему. Даже эту берлогу продал, с первого августа она не моя.
- Вот этого и надо бояться. Ты - голенький. Здесь у тебя ни капиталов, ни команды. Один Леша. Бери тебя за рупь за двадцать.
Хотел было ответить Александр, но увидел Катерину, вышедшую из спальни. Спросил трезвым вдруг голосом:
- Ты куда, Катя?
- Помочиться, - с древнеримской прямотой и краткостью, которая сестра таланта, ответила Катерина и исчезла за дверью помещения, где это можно произвести. Артем дернулся, Глеб сделал вид, что не слышал, Александр хихикнул и приказал:
- Сдавай, - посмотрел, как разливает Глеб, взял свою рюмку и продолжил: - А вам, птенчики, советую: набейте бабок как следует, в валюту переведите и за бугор.
Выпили и закусили. Миногой. Минога была - хорошая закусь. Александр выпил с удовольствием, закусил тщательно и отметил вторичное появление Катерины в гостиной гостеприимным приглашением:
- Присаживайся к нам, Катя.
- Я с тобой на одном поле и срать не сяду, - спокойно, как о давно решенном, объявила Катерина, но из комнаты не ушла. Включила телевизор, устроилась в отдалении. Тоскливо в спальне-то. В телевизоре возник Егор Лигачев. Он стоял на трибуне и рассказывал о неимоверных социалистических ценностях, завоеванных за семьдесят лет неусыпными стараниями КПСС.
- Сдавай, - в очередной раз предложил Александр.
Глеб сдал. Выпили. Александр откинулся в кресле и приступил к повествованию: