- Попробую, - пробормотал Болельщиков, включая аппаратуру и осветив все закоулки чердака своим мощным фонарем. - Смотри, Марья, вон там, возле окошка, натоптано, но там спокойно натоптано, человек просто ждал. Вот с этого следа можно будет слепочек взять. А вот тут, перед входом, уже дрались. Левка, готовься, тут уже по твоей части работа - похоже, тут кому-то нос разбили, видишь, капли, и причем свежие, я бы рекомендовал песочек вместе с кровью в коробочку. Сейчас, Марья, потерпи немного, я быстро у входа площадку обработаю, и нам будет куда ступить. А там ты присядешь - вон ящик стоит, и начнешь писать.
Лева Задов, услышав про капли крови, уже копался в экспертной сумке, выбирая все необходимое для работы, и я, наблюдая за этими двумя поборниками охраны труда, еще полчаса назад голосившими, что я выродок, и что они переутомились, и что давно пора на базу, удивлялась их прыти. Впрочем, чему тут удивляться, все мы, старички, такие, как бывалые охотничьи псы, свернувшиеся калачиком на солнышке: как только запах дичи коснется ноздрей, они вскакивают, вытягиваются в струнку и стрелой несутся по следу через бурелом и болото, оставляя далеко позади молодое поколение, несмотря на то, что это поколение питается исключительно "Чаппи"…
Пока Болельщиков занимался фотографией и видеозаписью, я отвела в сторонку подполковника Бурачкова и поныла по поводу понятых:
- Выручайте снова, Борис Владимирович!
- Вас понял! - кивнул невозмутимый Борис Владимирович и привел в качестве понятых мастера РЭУ вместе с супругом.
Это был мудрый ход: все равно мастеру у нас ключи от чердака забирать, и с мужем ей будет не страшно домой идти.
Я воспользовалась моментом и спросила мастера:
- А чердак всегда закрыт на замок?
- Да я каждый день проверяю, вроде бы замок не сбивали.
- А ключ у вас никто в последние дни не брал?
- Да нет, - пожала она плечами. - Но вообще-то, вы видите, какой замок?
Штамповка, его шпилькой отпереть можно. А вот тут, в углу, пакетик полиэтиленовый стоит, что-то в нем есть, так я его тут раньше не видела.
Видите, дом ухоженный, чердак чистенький, лишний предмет сразу на виду будет…
Когда Болельщиков наконец открыл доступ на чердак, я первым делом осторожно пробралась к чердачному окошку. Голицын был прав: из него открывался прекрасный вид на вход в парадную и даже, сквозь застекленные двери, на всю площадку перед лифтом; а стекла в двери этой парадной наверняка были отмыты до блеска, пока их не вышибло взрывом.
- А это что? Жень, поди сюда со своим фонарем, - подцепила я носком туфли какой-то предмет.
Подошли вместе с Женей и доктор Задов, и подполковник Бурачков, и все мы уставились на освещенный Болелыциковым презерватив, наполненный какой-то жидкостью и завязанный вверху узлом.
- Что это? - повторила я.
- Презерватив с мочой, - откликнулся Задов.
- С мочой?
- Думаю, что да.
- А зачем?
- Мочился человек в презерватив, - подсказал Болельщиков.
- Спасибо, что объяснил. Я спрашиваю, зачем в презерватив мочиться.
- Чтобы с собой унести, - задумчиво высказался Задов. - Чтобы не оставлять следов своего пребывания.
- А зачем с собой уносить? Вон тут песку сколько, мочись себе в песок, никто и не заметит. Слушайте, а по запаху мочи собака след возьмет?
- Вроде бы нет, - сказал Болельщиков, - я даже слышал, что, если след мочой побрызгать, это у собаки нюх отбивает.
- Значит, не для того, чтобы собака след не взяла. А если для того, чтобы с собой унести, то чего ж не унес?
- Чего-чего, в морду дали, вот и не успел.
- Закономерный вопрос: а кто и за что в морду дал?
- А кому - тебя не интересует?
- Если появится кандидат на роль наблюдателя, мы его кровушкой привяжем, - вслух подумала я.
- Каким образом? По группе особо не привяжешь, групп крови всего четыре, а население Земли, знаешь, какое? Или ты генетику имеешь в виду, так ты учти, что им ведро крови нужно для заключения, а не этот пятачок.
- Женя, ты слышал про одорологическую экспертизу?
- По запаху, что ли? Это когда собаке дают понюхать коробку, в которой две недели назад хранилась взрывчатка, а она своим чувствительным носом улавливает молекулы диэтиленгликоля?
- По запаху, только с взрывчаткой я не пробовала, а по крови экспертизу назначала.
- Но все равно собачка нюхает, а суды это доказательством не считают. Так?
- встрял в разговор Задов, демонстрируя свою процессуальную осведомленность.
- Не всегда. У меня, например, по нескольким делам состоялись приговоры, основанные на одорологии. И в законную силу вступили.
- Но все равно же собачка нюхает, так? А как суд может полагаться на мнение собаки? Ее же не предупредишь, как нас, за дачу ложного заключения?
- Лева, тебя что, собаки в детстве кусали? Что ты так к собакам негативно настроен?
- Да смешно просто! Собака-эксперт! Она что, и заключение подписывает?
- Собака в данном случае выступает в качестве инструмента. Знаешь, как это происходит: объект, содержащий запах, помещают в специальный прибор, во влажную среду, адсорбируют там запах с объекта на стерильную фланель, после чего эту фланель консервируют…
- С солью или с уксусом? - сострил Задов.
- Очень остроумно. Консервируют в стеклянной герметичной банке, помеченной паролем, и могут хранить до года, если сразу не с чем сравнивать. Когда поступает образец запаха для сравнения, банку с первоначальным запахом в числе нескольких других, также помеченных паролем, дают специально обученной собаке на выборку.
- А зачем пароль? - спросил Бурачков.
- Чтобы проводник собачий никак, даже подсознательно, на собаку не влиял.
Он, кстати, тоже не знает, в какой банке нужный запах. Например, на месте происшествия подобрали шарфик, законсервировали, отвезли в Москву - только там одорологию делают, у нас базы нету, - а через полгода нашли подозреваемого.
Взяли у него кровушку, высушили на марлечке, отправили в Москву, и одорологи дают категорическое заключение - его шарфик или нет. Это тебе не по группе крови экспертиза. А если несколько подозреваемых, то они тебе выделяют одного.
В Иркутркой области, в колонии, зэки замочили парня и разбежались из барака. На месте подобрали три заточки с рукоятками, обмотанными изолентой; медик говорит, что смертельный удар наносился одной из них. У всех, кто жил в бараке, взяли кровь, по запаху привязали заточку к одному из зэков, и приговор в суде состоялся.
- Да ну, это несерьезно, - отмахнулся Болельщиков. - А если у собаки течка? Или ей на лапу наступили?
- Во-первых, с течкой собак на работу не выводят. А во-вторых, тебе что, в трамвае на ногу не наступают? Вот ты пришел на работу с отдавленной ногой и отпечаток просмотрел. А потом, у собаки есть одно преимущество - она не может умышленно фальсифицировать заключение. Помнишь дело Федоренко?
- Эксперт, который пальчики у клиентов брал и на объекты, изъятые с происшествия, переносил? Ну что за манера нас в это дело носом тыкать!
- Да просто разговор такой зашел. А к одорологической экспертизе нужно относиться как к доказательству, которое, как и другие, заранее установленной силы не имеет, но его можно перепроверить и подтвердить другими доказательствами. Если есть заключение одорологов о том, что следы крови на месте убийства принадлежат Кошкину или Собакину, - кто мешает провести еще судебно-медицинскую экспертизу, пусть тебе скажут, что эта кровь и по группе соответствует Кошкину или Соба-кину, да еще и по половой принадлежности это кровь мужчины.
За нашей спиной деликатно кашлянули понятые. Мы поняли намек без слов и стали писать протокол.
- Женя, глянь осторожно, что за пакет полиэтиленовый; говорят, его тут раньше не было, - попросила я Болелыцикова.
Женя, аккуратно раздвигая ручки пакета масштабной линейкой, проворчал:
- А у самой что, коленки ватные?
- А мне городская запретила, - объяснила я, не отрываясь от протокола. - Мне Будкин сказал: если есть малейшая опасность того, что объект может взорваться, сами не лезьте, пошлите экспертов, лучше пусть они взорвутся, а то кто же протокол писать будет?
- Правильно, Машка, - поддержал меня Лева Задов, хоть и посмеивающийся, но все-таки предусмотрительно зашедший за чердачное перекрытие, - наиболее опасные эксперименты всегда проводятся на наименее полезных членах экипажа.
- Понимаешь, существует допустимый процент потери экспертов на осмотрах, такая естественная усушка-утруска. Для следователей такой процент не предусмотрен, - продолжала я объяснять, - потому что после окончания осмотра они все равно умирают от переутомления.
- Отбой воздушной тревоги, - проворчал Болельщиков, которому наши шутки явно не понравились. - В пакете веничек, больше ничего нет. Точно, мужик следы заметал, поэтому и в презерватив писал, - во-первых, чтоб с собой забрать, а во-вторых, наверное, чтобы не шуметь лишний раз. Серьезно товарищ готовился…
- Машка, а чего с презервативом делать? - спросил Болельщиков, переворачивая его палочкой.
- Ну изыму я его, а чего еще с ним делать?
- А куда денешь? Домой в холодильник? Просто до завтра моча там вообще стухнет…
- И гомункулус появится, - со смехом развил эту мысль Левка. - Парацельс предлагал разводить гомункулусов из мочи, отстоявшейся более десяти дней…
- Тьфу! - смачно плюнул не выдержавший Бурачков.
- О! - обернулась я к нему. - Борис Владимирович, заберите к себе вещдоки до завтра, а то прокуратура уже сдана на сигнализацию, а домой я же не потащу все это, и с места взрыва мы три коробки набрали.
- И это? - Бурачков брезгливо кивнул на презерватив.
- И это, - подтвердила я. - А чтобы не совсем было противно, мы сейчас это упакуем. Ну-ка, Лева, не спи.
Лева кинул на меня непередаваемый взгляд, а я отвела в сторону Бурачкова и тихо попросила:
- Борис Владимирович, можете к завтрашнему дню мне сделать списочек жильцов парадной?
- Сделаем, - пообещал Бурачков. - Может, с самого утра не получится, а к обеду подошлю кого-нибудь с бумагами.
После выполнения всех формальностей мы покинули чердак и добрели до "рафика" кримлаборатории, который должен был доставить вещдоки в бурачковский отдел, экспертов - в главк, а меня до дому. Лева разбудил водителя, а мы стали забираться в салон. Там было темно, неповоротливый Болельщиков покачнулся и уронил коробки с вещдоками на сиденье, и вдруг из-под коробок раздался сдавленный стон.
- Кто здесь?! - испуганно крикнул Болельщиков. Раскидав коробки, из-под них выбрался заспанный прокурор Будкин с помятой от сна физиономией.
- Ну что, закончили осмотр? - хрипло спросил он. - Справились без меня?
- С трудом, - ответила я. - Мне вас очень не хватало.
- Ого! Уже третий час ночи! - посмотрев на часы, удивился Будкин. - Неплохо мы поработали. Знаете что, Мария Сергеевна, я, пожалуй, завтра приду к обеду, а то - не шутки, в третьем часу работу закончили, надо же отоспаться.
Так что вы меня до обеда не ищите.
- И в мыслях не держала, - рассеянно отозвалась я, прикидывая, сколько мне удастся поспать.
Бог даст, в четыре лягу, а в полседьмого вставать, Гошку собирать в школу.
По совести, можно было бы тоже отпроситься до обеда, учитывая, что я потрудилась на месте происшествия не меньше прокурора Будкина, но в девять тридцать придет Скородумов, и мне его визит никак не отменить.
- Все устроились? Поехали уже, - поторопила я водителя.
И мы поехали.
Дома все спали; меня ждала записка от Сашки о том, что ребенок накормлен, помыт и уложен, а меня нежно целуют. Я смыла с себя под душем все это происшествие и, как только коснулась головой подушки, провалилась в сон с мыслью: "Господи, какой же это был длинный день!"
- …Мамочка, прости, пожалуйста, что я тебя разбудил, но я был вынужден…
Я подняла голову. Передо мной стоял мой ребенок в пижамке. Часы показывали пять. У меня было чувство, что я вообще не спала ни минуты.
- У меня болит горло, - прошептал он с несчастным выражением лица.
Сон с меня моментально слетел. Я чуть не села в постели, но вовремя вспомнила, что Сашка приучил меня спать обнаженной.
- Котик, отвернись на секундочку, я надену халат.
Ребенок послушно стал смотреть в угол, я вскочила, завернулась в халат, заставила Гошку открыть рот и осмотрела его горло; и поняла, что в школу мы сегодня не пойдем.
- Больно глотать, - прохныкал он еле слышно.
- Пойдем, моя котечка, я тебя полечу.
Я отвела его в постель, завязала шею шерстяным шарфом, заставила надеть шерстяные носки и, чтобы смягчить горлышко, дала проглотить ломтик лимона без сахара.
- Ну как, заинька? - спросила я, поглаживая ему голову и время от времени трогая лобик губами: проверяя, сильно ли поднялась температура. Лобик был горячим.
- Ма, полегчало! - сказал он нормальным голосом через некоторое время и стал усаживаться в постели поудобнее. - Слушай, пока говорить не больно, давай срочно поболтаем о чем-нибудь, а то скоро опять заболит. Давай?
- Дракончик ты мой маленький, - улыбнулась я. - Болтунишка мой курносый!
Давай ты помолчишь, я тебя побаюкаю и сама что-нибудь тебе расскажу, ладно?
- А что расскажешь? Про то, как депутата подвзорвали?
- Откуда ты знаешь? - удивилась я.
- А Саша новости вечером включал, я новости слышал. Сказали: "Дело будет расследовать следователь Швецова"… И еще сказали, что этот депутат был очень честный человек и с ним расправились за его убеждения.
- Господи, как же ты это все запомнил?
- А это много раз повторяли, и по всем программам. И разные люди говорили все одно и то же: что он был очень честным человеком и пострадал за свои политические убеждения.
- Нет, котюнечка, это неинтересно, лучше я тебе про твои проказы расскажу.
Ты помнишь, как ты меня опозорил, когда тебе было четыре года?
- Не-ет, расскажи!
Хлебом не корми моего ребенка, дай послушать про его собственные детские подвиги.
- Я тогда каждый день ездила в следственный изолятор, а папа по вечерам забирал тебя из детского садика и вместе с тобой приходил встречать меня к тюрьме. А потом ты заболел, и мы пошли с тобой в поликлинику. Вел ты там себя безобразно, громко топал и шумел, и какая-то тетенька, видимо не очень умная, строго тебе сказала, что если ты будешь хулиганить, то тебя в тюрьму посадят. А ты за словом в карман не полез и при всем честном народе ей заявил, что уже был в тюрьме. Она спрашивает, как же ты там оказался, а ты во всю глотку отвечаешь: а мы с папой к маме приходили! После этого все мамочки срочно подобрали своих деток и отсели от нас подальше.
Ребенок радостно захохотал, но тут же скривился и схватился за больное горло. Я баюкала его, пока он не уснул; потом, осторожно уложив его на подушку и накрыв одеялом, пошла будить доктора Стеценко, друга и любовника.
Организовав неотложные лечебные мероприятия и наблюдение за больным со стороны доктора Стеценко на время моего отсутствия, я стала собираться на работу. От отражения моего лица в зеркале меня чуть не стошнило. Преодолевая отвращение к себе самой, я с грехом пополам заретушировала следы ночных бдений имеющимися в моем распоряжении косметическими средствами и надела белый свитер.
Конечно, мне больше идет черное, но, имея в активе шестьдесят минут сна за ночь, надевать черное равносильно самоубийству, мое лицо по цвету от одежды отличаться не будет. Белый свитер хоть добавит чуть-чуть свежести.
- Сань, я в два часа буду как штык! - заверила я спутника жизни. - И ты к трем успеешь на работу.
- Иди! - он поцеловал меня. - Я на боевом посту.
С тяжелым сердцем я отправилась в прокуратуру, все время думая о том, как там мой Хрюндик. С Сашки я стребовала обещание немедленно известить меня, если состояние больного как-то изменится. Помимо беспокойства за сына, меня еще терзала совесть. Ребенок заболевал, уже когда пришел из школы, а я бросила его одного, потащилась сначала обедать с Сашкой, потом на происшествие, черт знает чем занималась, а он в это время плохо себя чувствовал, нуждался во мне…
Пламя моего морального аутодафе разгорелось до такой степени, что, придя на работу, я вынуждена была принять валерьянки.
В девять часов в коридоре прокуратуры раздался зычный голос оперуполномоченного Кораблева:
- Девчонки! Налетай, а то не хватит! - и гул, в котором время от времени идентифицировались голоса женщин прокуратуры.
Я выглянула в коридор. На столе, стоящем в коридоре и предназначенном для написания гражданами заявлений, были разбросаны разноцветные купальники из лайкры; возле стола толпились наши девушки и тетушки, а над ними возвышался Кораблев, который, как коробейник, раскладывал купальники в более выгодные позиции, поднимал и демонстрировал наиболее, по его мнению, выигрышные экземпляры. Увидев меня, он бесцеремонно распихал девиц и заявил:
- Девчонки! Небольшой перерыв! Пусть сначала моя начальница выберет, а вам - что останется. Мария Сергеевна, пожалуйте, вам к лицу будет вот этот, желтый с черным. И вот этот, красный, тоже ничего, а?
- Леня, откуда это? - спросила я.
- Да это подарок вам. Ну серьезно, у меня друг работает в фирме, которая строчит эти купальники. Я ему там товар подвез, а он мне отсыпал купальников: раздай, говорит, своим девчонкам… Да правда, бесплатно. Вам что, купальник бесплатный не нужен? Ну раз не нужен, тогда, девчонки, налетайте!
Базар возобновился, а я услышала, что у меня в кабинете звонит телефон, и вернулась к себе. Звонил Сашка.
- Маш, не волнуйся: температура спала без медикаментозного лечения, горлышко еще немного отечное, но страшного ничего. Денька два дома посидит, и даже врача вызывать не надо. Сделаем пару ингаляций, витаминчики, и все будет нормально.
Похоже, Сашка не просто меня успокаивал, а опасности действительно не было. Мой ребенок и вправду легко переносит любые болезни.
Я вышла в коридор.
- Кораблев, иди-ка сюда!
- Ваш голос, дорогая шефиня, не предвещает ничего хорошего. Я вам желтый купальник все-таки отложил. Ну ладно, ладно, иду, иду!
- Леня, мы работать будем? Или ты будешь купальники раздавать?
- А что в этом плохого? Смотрите, как у сотрудников прокуратуры повысилось настроение!
- Ты бы лучше делом занялся.
- А что вы меня все время принижаете? Займись делом, займись делом… Как будто я бездельник какой-то!
- Кораблев, большего нахала я в жизни не встречала! Ты поедешь когда-нибудь за разрешением на допрос и кассетой? Мое терпение вот-вот лопнет!
- Как вы меня достали, Мария Сергеевна! Ну что вам дался этот Пруткин именно сегодня и именно сейчас! Давайте на той неделе. И у вас ребенок болен, шли бы домой, больше пользы было бы.
- Леня, мне кажется, это не твое дело. Ты мне разрешение и кассету привези, а я сама буду решать, куда мне идти.
- Это же надо быть такой душной женщиной! Как вас только сожитель терпит?
- Тебя не спросил. А тебе, кстати, не режет слух слово "сожитель"?
- Нормально, - протянул он. - Он у вас вроде доктор?
- Все-то ты знаешь… Ты бы лучше по делу столько знал.
- А я и так знаю.