- Есть будешь? - со странной улыбочкой спросил Виталий.
- Выпью чего-нибудь. Попроси на свой вкус, - также без всякой задней мысли ответил Анатолий.
А ведь сиживали когда-то вот так, без вражды и подозрений. Куда это все ушло? Куда провалилось?..
- Скажи, зачем воюем? - сморщился, как от зубной боли, Плешаков. - Неужели не можем сесть вот так, тяпнуть по сотке и снять все вопросы?
- Давно такая мысль пришла в голову? - без злости поинтересовался Западинский. - Хорошая мысль, между прочим.
- Тогда за чем же дело?
- Ты сделал первый шаг. Я ответил. Продолжай. Вдруг в самом деле договоримся?
- Не веришь, что это возможно?
- Толя, кончай трепаться, - с улыбкой махнул ладонью Западинский. - Говори, чего на душе. С чем пришел. Потом я скажу о своих претензиях. И не будем "стрелку" превращать в разборку, как говорит один мой деятель.
- Формоза, что ль?
- Какая разница… Слушаю.
Он взял бутылку принесенного официантом коньяка, понюхал и налил две рюмки - себе чуть-чуть и Плешакову - полную.
- Давай! - и вылил себе, как лекарство, под язык.
- Хорошо, я скажу, только постарайся без обид. Чем тебе мешал Матюшкин?
- Он мне совершенно не мешал, - равнодушно пожал плечами Западинский. - Кто тебе сказал? Только потому, что его какая-то сволочь шлепнула в моем ресторане? Это не доказательство. Я бы того ублюдка сам задавил. Скажи, мне нужна такая слава? Там же, блин, вся Генеральная прокуратура на ушах стоит. На хрен мне это, Толя?
- Может, он твоему приятелю Игнатову помешал?
- Спроси у него. Они, по-моему, давно цапались. А с генералом у меня совершенно конкретные дела были. Если бы у нас с тобой не было этого, - Западинский постучал кулаком о кулак, - с удовольствием рассказал бы. А так - конкуренция… Ну хорошо, ты спросил, теперь разреши и мне. Ты сам себя по отношению ко мне не чувствуешь виноватым?
- Чувствую, - с достоинством ответил Плешаков. - Затем и предложил встретиться.
- Вот это уже интересно! - прямо-таки загорелся Западинский. - Валяй, излагай!
- Мы оба наделали ошибок. Сперва о своих. Я, в общем, знал предмет твоей охоты. Но успел раньше. Это не карается смертью, Виталик. Сам сказал: конкуренция. И ребят тех я просто пожалел. Зачем дурачков жизни лишать? А вот ты - не пожалел. И не только их. А почему? Жаба тебя, Виталик, задавила. Ну ладно, оставим это. Бог тебе судья. В финансовых делах, особенно крупных, родни, сам знаешь, не бывает. Но ведь больше я у тебя на дороге не становился. Решая свои проблемы, ты захотел ответственность за неудачи переложить на меня. И снова ошибся, заметь. Так вот, чтобы окончательно закрыть этот вопрос и больше к нему не возвращаться, я предлагаю нам обоим объединить два интереса и разделить их честно пополам. Другими словами, ты вступаешь в мою операцию с лекарствами, а я - в твою, обеспеченную Вадиком. Кроме того, возобновляем статус-кво на каналах: ты - мою информацию, я - твою рекламу. Полагаю, так будет без обид.
- Это все? - спокойно спросил Западинский. Плешаков кивнул. - Тогда послушай и меня. Ты, дружок Толя, сильно отстал от жизни. Я так понимаю, что в данной ситуации не тебе, а мне можно диктовать условия и предлагать сделки. Ты вот осуждаешь резкость некоторых моих движений. И не прав. Мир-то совсем другой нынче, не тот, в котором мы с тобой начинали…
- Ну, начинали мы в разных ипостасях, - хмыкнул Плешаков. - Я - своим горбом, а ты в стукачах у Игнатова обретался. Так что и перспективы у тебя, Виталик, были более отчетливые. Но суть не в том. Кто там у вас кого сделал?.. Вы и разбирайтесь. И я не следователь по особо важным делам, чтобы давать оценки твоим поступкам. Поэтому, Виталик, давай ближе к телу, не надо кашу по столу.
- Ты, Толя, даже не представляешь, как сейчас не прав. - Западинский, видно было, сдерживался, но алые пятна на скулах выдавали. Нервишки, черт бы их побрал! - Ты хочешь доказать мне, что чист морально, а не получится. Ты вот жалеешь тех пацанов с Новой Басманной, а поступил бы ты с ними, как с моим оператором в Томилине, и не было бы у тебя никаких забот. Ошибся. А я взял да и вычислил тебя. Так что тут уже не баш на баш, тут ты мне просто элементарно дорожку перешел. А я таких ходоков не жалую. И поэтому дележка неуместна. Тебе придется вернуть мне все. Плюс издержки. Вот тогда, может быть, дальнейший разговор у нас с тобой и получится. А нет… ну, ты и сам знаешь: с волками жить…
- Не слишком ли высоко ты вознесся, Виталий? Неужели и в самом деле возомнил себя всесильным? Не понимаю… - Плешаков сознательно провоцировал Западинского на резкости. Крохотная булавочка-микрос, последний дар покойного Матюшкина, ничем не отреагировала на металлодетектор, коим еще на входе в открытую прошелся по Плешакову один из охранников Виталия. Точно так же, как сделал это с Виталием и Лаврухин, возглавлявший команду Анатолия Ивановича. Но запись должна была идти. И тут особо важно дать полностью высказаться Западинскому и самому не подставиться.
- А ты никогда не понимал. Это не самомнение, а констатация факта. Именно понимая это обстоятельство, ты и предложил встречу. Не от разума, а от страха. Валится все у тебя, Толя, летит к едрене фене, вот ты и забегал. А мне такие союзники не нужны. И равных партнерских отношений у нас, слава богу, быть не может.
- Ну хорошо, ты высказался. Теперь послушай меня. Я вижу, как ты старательно пытаешься повесить на нас "мокруху", но у тебя нет фактов. Я же обладаю противоположными сведениями. Могу поделиться, если тебе интересно.
- Давай, послушаю. Времени у меня есть маленько…
- У меня имеются доказательства того, что ты лично дал команду убрать Олега Скляра. Что эта же угроза распространялась и на его дочь. С ней я тебе успел помешать, а вот с Олегом не получилось. Он оказался упрямым и сам полез под пулю. Твою, Виталий.
- Бред! - Западинский помотал головой, взмахивая длинными волосами. - Ты сам-то хоть веришь тому, о чем болтаешь?
- Ты снова торопишься, Виталий. И совершаешь ошибку. Я не хочу объявлять тебе войну, и мои предложения сугубо мирные: вести совместные финансовые операции, вернуть на телевидение статус-кво. Что здесь противозаконного? Больше того, я просто уверен, что ты сам примешь аналогичное решение, когда узнаешь о моих условиях.
- Ты неисправим.
- Ну, ладно, слушай. Лена Скляр - свидетель того, что ее братец Вадим занимается противозаконными делами, плодами которых пользуешься ты. Смерть отца, с которым она разговаривала буквально за полчаса до его гибели, потрясла ее. И она написала подробное заявление в Генеральную прокуратуру. Сама Лена не желает тебя видеть, боится мести. Я предоставил ей убежище и обеспечил охраной. Говорю это тебе, чтобы ты со своим бандитом Формозой не питал никаких иллюзий: до нее вы не дотянетесь. Она у меня слишком важный свидетель, Виталий, которого ты просто обязан бояться. Я не утомил тебя многословием?
- Собираешься меня шантажировать? - Западинский раздраженно налил себе полную рюмку коньяку и махнул ее. Лицо его было багровым. Все-таки как себя ни сдерживай, природа знает свое.
- О шантаже речь не идет. Я выдвигаю условия, ты их принимаешь. Я не даю хода заявлению. Пусть этим занимается прокуратура, если у нее достанет умения раскрывать заказные убийства. Вот и все.
- Я должен обдумать твое предложение…
- Пока не тороплю, но время - деньги, тебе ли не знать.
- Не могу сказать, что ты загнал меня в угол, Толя, но кое-какую хватку ты приобрел. Черт тебя знает, может, и в самом деле сработаемся?.. Ну хорошо, если у тебя все, я еще два слова напоследок скажу. Не вешай и ты на меня "мокруху", Толя, болтать и даже грозить может каждый, а как до дела… Брось! Мои руки чисты, ей-богу, чисты, поверь…
- Не гневил бы Господа-то… Грех ведь!
- Да что ты в грехах понимаешь! Все, кончаем базар. Я позвоню тебе… может, уже завтра.
- Надеюсь, ты примешь верное решение, - сказал Плешаков, вставая.
- Можешь не сомневаться, - ответил Западинский, продолжая сидеть.
Глава пятнадцатая Бег по кругу
Плешаков знал, с кем имеет дело. И он ни на миг не поверил в то, что Западинский готов принять его условия дальнейшей игры. Не таков Виталий. Поэтому перед уходом из ресторана Анатолий Иванович решил пожертвовать американской штучкой и "пересадил" микрос из собственного рукава в уголок скатерти.
Потому и отъезжать он не торопился, ожидая, что пойдет новая запись. И когда она действительно пошла, Плешаков успокоился, приказал ехать, а метров через двести велел свернуть на боковую дорожку и тормознуть. Запись шла чисто.
Анатолий Иванович взял у оператора параллельные наушники, нацепил на голову и откинулся на спинку сиденья.
Западинский говорил глухо, видно, от душившей его ярости. С кем конкретно он разговаривал, было неясно. Наверное, по телефону. Но и эти обрывки фраз звучали зловеще. Наконец он назвал собеседника, это был Абушахмин, можно было и не сомневаться. Суть же заключалась в том, что один партнер получил от другого экстренное задание: убрать его. Кого - понятно. Плешакова. Одновременно матвеевским бандитам поручалось совершить налет на все жилища Плешакова, лучше одновременно, чтобы обнаружить и тоже ликвидировать девку. Неплохой получался расклад - разом всех свидетелей. А там ищи доказательства.
Предполагалось также списать Елену опять-таки на Плешакова. Мол, найти-то нашли, но уже хладеющий труп.
Всего этого, так или иначе, ожидал от Западинского Плешаков. И сегодняшняя "стрелка" была им придумана не для замирения, в чем он старательно уверял Виталия, а лишь как затравка, чтобы тот раскрылся, приказал действовать. Что и произошло. А вот теперь…
Теперь можно было начинать главную операцию.
Плешаков задумался и чуть не пропустил важную для себя информацию.
"- Да говорил ты мне уже, - раздраженно сказал Западинский, - кончили их и не хрен обсуждать. Еще один камень на Толину душу… В каком смысле? А в том, что он тут меня предостерегал: не гневи, мол, Господа Бога, не кощунствуй! Посмотрим, как он сам на Страшном суде будет отвечать за грешные айвазовские души!.."
Вот это была новость! Значит, братьев уже успели убрать? А Западинский знал об этом, но молчал? И намек на грешные души тоже понятен, небось раскололись братья. Или кто-то их хорошо подставил. В общем-то, наплевать на эту историю Плешакову, однако и тут не стоило бы упускать возможности повесить на Виталика очередное убийство. Как он, интересно, станет трактовать свои слова, уже записанные на пленку? Молодчина, булавочка, сработала-таки…
В наушниках раздался шум отодвигаемых стульев, шаги, гомонящий гул голосов и наконец команда Западинского:
"- Все! Поехали!"
- Коля, - обратился Плешаков к сидящему на переднем сиденье Лаврухину, - сделай одолжение. Сам сходи или пошли кого-нибудь из толковых ребят в ресторан. Пусть сделает вид, что ищет что-то на полу возле нашего стола, а сам аккуратно открепит от правого с моей стороны уголка скатерти булавочку-микрофон. И принесет сюда. Толковая вещица. Мы подождем.
Лаврухин вышел из машины, поговорил с сидящими в заднем джипе и вернулся в салон.
- Ну вот, ветер мы подняли, - задумчиво сказал Плешаков, - будем ожидать бурю. Ты во всяком случае теперь уже точно отвечаешь за мою голову своей головой. Крупная охота на меня объявлена. Но к этому вопросу мы еще вернемся, а сейчас надо обмозговать ситуацию с "Русским домом". Я имею в виду кабак в Посаде. Ну-ка, ну-ка… - Он достал из кармана сотовый и электронную записную книжку. - А вы, ребята, подышите немного воздухом. Коля, останься.
Водитель и оператор выбрались из машины. Лаврухин перегнулся через спинку к Плешакову в ожидании команды.
Анатолий Иванович между тем нашел нужный номер и набрал его.
- Иван Петрович? Добрый вечер. Анатолий Иванович вас беспокоит. Не забыли? Ну да, от Матюшкина… Большое горе, что поделаешь… Я вот о чем хотел у вас спросить. Что там произошло-то? В том доме, ну да…
Плешаков долго слушал рассказ полковника ФСБ Киселева о том, как взорвали в машине обоих братьев Айвазовых. Буквально вчера, можно сказать, в середине ночи.
- А что ваши кадры говорят? - поинтересовался Плешаков.
Киселев сказал, что как раз они, его кадры, и дали, по сути, исчерпывающую информацию.
В ресторане, поздно уже, появился известный "законник", который, кстати, держит "крышу" в "Русском доме", некто Абушахмин, он же Формоза. О чем у него с хозяином шел разговор, сказать трудно, но был он жестким, потому что хозяин кричал так, будто его резали. А потом Формоза уехал, оставив своего главного телохранителя. Швейцар Порфирий Гордеевич сообщил, что зовут его Мишей. Он это от самого Абушахмина слышал. Ну так вот, этот самый Миша с двумя охранниками из ресторана находился в помещении до глубокой ночи. Пока не приехал второй брат. После чего и произошел взрыв в машине Айвазовых. Свидетелей тому не было. Известно лишь, что оба брата оказались в своей машине в момент взрыва. Посторонних в ресторане не обнаружили. Это уже когда приехала "пожарка" и дежурная бригада из Сергиева Посада. Отдельные детали взрывного устройства отправлены на экспертизу.
- Подскажите им, вашим экспертам, Иван Петрович, чтоб они сравнили, или, как вы говорите, идентифицировали, их с теми, которые были найдены на месте взрыва БМВ на Фрунзенской набережной, недавно.
- А какая вам тут видится связь? - спросил Киселев.
- Похоже, таким же образом расправились и с моим зятем. Он был в той машине.
- Интересное дело! Спасибо, передам. Еще есть вопросы?
- Да нет, пожалуй… Печально все это…
- Верно, - вздохнул полковник. - Ну, звоните…
Затем, практически не делая паузы, Плешаков вытащил из пиджачного кармана несколько визиток, нашел нужную и снова набрал номер.
- Сергей Львович Карамышев, ну-ну… - сказал он. - Сергей Львович? Вы не спите? Ах да, время детское. Всего-то девятый час, да, а кажется, что уже ночь… Извините за позднее беспокойство. Вы мне как-то говорили про своего шефа, который до дна достает, не так?
- Это вы про Турецкого, Анатолий Иванович? - засмеялся Карамышев. - Только не до дна, а до воды. Колодцы они копают, понимаете? Так что, он вам срочно понадобился?
- Ну не очень чтоб срочно. Во всяком случае, я хотел бы с ним встретиться, скажем, где-нибудь завтра. Это возможно?
- Что-то открылось?
- Определенно. Так как, это реально?
- Где бы вы хотели? У себя? К нам подъехать?
- Чтоб меньше разговоров было ненужных, лучше вообще-то на Шаболовке.
- Договорились, я скажу шефу.
- Буду вам признателен. Еще раз извините… - Плешаков убрал трубку в карман и сказал Лаврухину: - А теперь мы посмотрим, что ты запоешь, Виталий Борисович, когда тебе жопу припечет! Давай ехать, Коля. Надоело все, спасу нет!
- Вы решили, - осторожно спросил Лаврухин, - привлечь на свою сторону прокуратуру?
- Вот именно.
- А не…
- Опасно, что ль? Так пленка же в наших руках. Послушаем, сделаем нужные купюры. Тебя, что ли, учить?
- Понял.
- Ну и молодец. Это очень хороший аргумент. Уж такого-то хода Виталий от нас точно не ожидает. У прокуратуры есть множество фактов, но нет связей между ними. Вот мы и покажем им эти связи.
С утра, по пути из дома на службу, Турецкий заскочил в МУР к Грязнову, чтобы узнать, чем кончилась вчерашняя "стрелка", и обсудить детали дальнейшего расследования убийства Матюшкина.
- У меня такое ощущение, Слава, - сказал он, - будто я, как цирковая лошадь, несусь по кругу, выхода из которого просто нет. Вокруг меня сплошные убийства, я чувствую их общую связь и не могу нащупать концов. Что делать?
- Мудрый вопрос, - констатировал Грязнов. - И, главное, вечный. Надо полагать, над ним ты и размышлял всю ночь?
- Нет, ночью я спал дома, - стал оправдываться Турецкий.
- Спал? - удивился Грязнов. - А до того где был? Неужели тоже спал? - высказал он неожиданную догадку.
- С вами неинтересно, мой генерал, все-то вы знаете…
- Постой! - Грязнов захохотал. - Костя говорил, что ты вроде собирался в тот институт? Вон оно в чем дело! Понятно, младшие научные сотрудники не дают проходу? Ну и как?
- Знаешь, однажды на суде спросили пострадавшую от насилия даму: как именно ее изнасиловали? Она показала большой палец и заявила: "Во!" Я ничего не могу добавить.
Грязнов ну просто хамски заржал. Но его разудалый хохот оборвал звонок мобильника.
- Не дадут покою, - посетовал Александр, включаясь. Звонил Сережа Карамышев.
Турецкий слушал его, не перебивая, потом сказал:
- Я готов, - он посмотрел на ручные часы, - от часу до двух. Подъедем вместе… Слушай, Вячеслав, а чем вчера дело кончилось?
- Где, в "Стрешневе"? Да ничем. Пока то да се, пока стрешневские сыскари подъехали, там все уже и закончилось. Гости разъехались. Шуму, говорят, никакого не было. Побазарили между собой и разбежались. Меня другое волнует: откуда у тебя появились эти сведения?
- А я был там, - улыбнулся Турецкий. - Только не внутри, а уже снаружи. И оба меня знают, поэтому и не рискнул.
- Собой или дамой?
- Славка, как ты любишь, чтоб все по полочкам! Теперь уже это не играет роли. Важнее другое, вчера вечером моего славного Карамышева достал господин Плешаков и сообщил, что хочет сделать лично мне весьма важное заявление. Как ты на этот факт посмотришь?
- Любопытно. - Грязнов задумался и стал ходить по кабинету. - Ну сам факт "стрелки" говорит уже о многом. Два непримиримых олигарха решили договориться, так? Но скорее всего, это у них не получилось. Почему, мы тоже знаем. Наезд Западинского и компании на Плешакова тире Матюшкина пока закончился победой первых. Поэтому Плешаков вполне мог провести своеобразную разведку боем и, выяснив для себя, что ему ничего не светит, кинулся к нам. К тебе. Что, по сути, одно и то же. Вероятно, он имеет компру на конкурента и желает ею с выгодой для себя распорядиться. Подходит?
- Вполне. Отсюда и станем танцевать. Не хочешь составить компанию?
- А зачем? Это ж не к девкам ехать! К той смазливой кошке ты ж не пригласил меня?
- Ладно, давай лучше поговорим, что мы имеем по Матюшкину…
Грязнов распорядился принести к нему все акты экспертиз, протоколы допросов свидетелей, проведенных его операми. Пока несли материалы, позвонил Алексею Петровичу Кротову и, поинтересовавшись, есть ли новости из "Арбатских встреч", попросил тут же подъехать на Петровку.
Но все время, пока Турецкий вчитывался в материалы, слушал доклад Кротова, его ни на миг не оставлял вопрос: что случилось с Плешаковым? И казалось, что самое главное находится именно в этой точке, тот толчок, может быть, который позволит ему совершить какое-то резкое движение и вырваться наконец из круга.
А Кротов между тем рассказывал весьма любопытные вещи.