- Послушай, Мин… - перебил его Чабб.
- Или, - продолжал Аллен, - просто идите домой и ждите там. Много времени это не займет.
- Лучше иди, Мин. Так будет лучше.
- Я остаюсь, - заявила она, прошла в противоположный конец комнаты и села там.
Гомес, дрожа от ярости, взревел:
- Последний раз вас спрашиваю: где они? Куда они девались? Уехали? Я требую, чтобы вы мне ответили. Где Санскриты?
- Они внизу, - спокойно сказал Аллен.
Гомес вскочил со стула, что-то выкрикнул - Аллену показалось, что по-португальски, - потом на миг замялся, не зная, что сказать, и наконец с заметным замешательством спросил:
- Вы их арестовали?
- Нет.
- Я хочу их видеть, - заявил он. - И настаиваю на этом.
- Увидите, - кивнул Аллен и многозначительно покосился на Фокса. Инспектор вышел из комнаты и стал спускаться по лестнице. Гомес двинулся к дверям.
Констебль, дежуривший в коридоре, вернулся и загородил ему дорогу.
- Пошли? - спросил Аллен и вышел первым.
III
С этой минуты события в керамической мастерской превратились в трагический и ужасный фарс. Позднее, много дней спустя, Аллен вспоминал о них, как о самом удивительном эпизоде своей профессиональной карьеры. С той минуты, когда труп мисс Санскрит принял первого посетителя, все трое подозреваемых стали превращаться в кукол, манекены, карикатуры на самих себя. При других обстоятельствах все могло бы походить на черную комедию.
Комната внизу ждала первого посетителя. Бейли с Томпсоном стояли у окна, Гибсон опирался о стол, а Фокс с блокнотом в руке пристроился в углу. Двое полицейских в форме замерли внутри у дверей, третий - в глубине закутка. Тела Санскритов оставили в прежнем положении. В комнате было ужасно душно.
Аллен присоединился к Фоксу.
- Входите, мистер Гомес, - пригласил он.
Гомес остановился в дверях. Аллен подумал, что тот смахивал на осторожного зверя, который, навострив уши, колеблется на границе незнакомой территории. Даже не шевельнув головой, он осмотрел всех присутствующих. Казалось, на миг заколебался, словно охваченный какими-то подозрениями, а потом крайне осторожно вошел в комнату и, остановившись перед Алленом, спросил:
- Ну, что дальше?
Аллен небрежно показал рукой. Гомес повернулся в ту сторону и увидел Санскритов.
Звук, который он издал, был чем-то средним между позывом к рвоте и стоном. На миг он окаменел. Казалось, они с мисс Санскрит уставились в упор друг на друга. И в том, как голова трупа склонилась к плечу, было что-то кокетливое, а в мертвых глазах блестела издевка, словно мисс Санскрит играла Банко в "Макбете" и как раз мастерски перехитрила Гомеса.
Он прошел через всю комнату в закуток. Полицейский у печи прокашлялся и почесал подбородок. Гомес обстоятельно осмотрел оба тела, потом прошел вдоль скамьи и заглянул в громадный ящик. Походил он в этот миг на посетителя в музее. В комнате стояла мертвая тишина, нарушаемая только тихими его шагами по деревянному полу и жужжанием мух.
Закончив, Гомес повернулся спиной к нише, ткнул пальцем в Аллена и сказал:
- Послушайте! Чего вы хотели этим добиться? Рассчитывали, что у меня сдадут нервы? Что я до смерти перепугаюсь и скажу такое, что потом вы сможете выдать за признание? Нет, дружище. Вы покажите мне человека, который это сделал, и я расцелую его в обе щеки как брата; но я тут ни при чем. И ничего вы мне не пришьете.
Он умолк, дрожа всем телом, словно в лихорадке. Шагнул было к дверям, заметил, что у них стоит охрана, и закричал:
- Прикройте их! Это бесчеловечно! - потом отошел к зашторенной витрине и остался там, спиной к комнате.
Аллен взглядом дал понять Фоксу, чтобы тот поднялся за следующим подозреваемым. Томпсон тихонько шепнул ему:
- Можете уделить мне несколько секунд, мистер Аллен?
Они вышли в прихожую. Томпсон достал из кармана конверт и вытряхнул из него на ладонь два округлых плоских предмета величиной со старый шестипенсовик. С одной стороны они были слегка выпуклыми, с противоположной на одном было отверстие, на другом - выступ.
Лакированная их поверхность вспузырилась, к бокам прилипли обгоревшие остатки неопознаваемого вещества.
- Из топки? - спросил Аллен.
- Да, сэр.
- Хорошо, я ими займусь.
Ссыпав их обратно в конверт, Аллен убрал его в карман и взглянул на лестницу, где ждал Фокс.
- Следующего, - бросил он и подумал: "Как в приемной у зубного врача".
Следующим был полковник. Спустился он совершенно спокойно, расправив плечи и выпятив челюсть. Входя в комнату, подкрутил кончики усов.
После истерики Гомеса свидание полковника с телами Санскритов прошло совершенно спокойно. При взгляде на них он поморщился, несколько секунд стоял молча и потом почти спокойно сказал:
- Это безобразие.
- Безобразие? - переспросил Аллен.
- Их ведь убили.
- Как видите.
- Следовало прикрыть тела. Это просто недопустимо. И неприлично. Мне даже плохо становится, - и в самом деле у него заметно изменился цвет лица.
Повернувшись спиной к Санскритам, он присоединился к Гомесу. Но после небольшой паузы заявил, успешно справившись с непростой фразой:
- Категорически протестую против вашего образа действий и хотел бы удалиться отсюда.
- Боюсь, не получится, - заметил Аллен, а когда Гомес шагнул к дверям, добавил: - Это относится к вам обоим.
- По какому праву вы тут нас держите? - взорвался Гомес. - На это у вас нет никаких оснований!
- Если вам это так важно, - спокойно произнес Аллен, - мы можем зафиксировать вашу жалобу. Как видите, инспектор Фокс этим уже занят. Если вы так хотите уйти отсюда, вскоре мы вам предоставим такую возможность; разумеется, в таком случае мы попросим вас отправиться в Ярд. Но пока что нас ждет Чабб. Будьте так добры, Фокс…
Реакция Чабба была в своем роде классической. В комнату он вошел так, словно вместо Фокса его сопровождал воинский эскорт, выполнил идеальный поворот налево, заметил мисс Санскрит, побледнел, не веря своим глазам, спросил: "Кто это сделал?" - и упал в обморок.
Полковник, с которым Чабб соперничал в армейской выправке, злобно фыркнул и заметил:
- Безвкусный спектакль!
Чабб пришел в себя почти сразу. Один из полицейских принес стакан воды. Беднягу отвели к единственному в комнате креслу и усадили спиной к нише.
- Мне очень жаль, сэр, - пробормотал Чабб, адресуясь не к Аллену, а к полковнику. Потом взглянул на Гомеса, и глаза его сверкнули.
- Это ваших рук дело! - заявил он, весь вспотев и трясясь всем телом. - Ну что? Вы говорили, что разберетесь с ними, и вот - разобрались!
- Вы выдвигаете против мистера Гомеса обвинение? - тут же спросил Аллен.
- Гомеса? Не знаю я никакого Гомеса!
- Тогда мистера Шеридана?
- Не знаю, что вы подразумеваете под словами "выдвигать обвинение", и понятия не имею, как он мог это сделать. Но вчера ночью он сказал: "Если окажется, что они нас предали, я с ними разберусь". И я подумал, что он сдержал слово. Разобрался.
Внезапно Гомес прыгнул на него, словно подброшенный пружиной, так неожиданно и с такой яростью, что Гибсону с двумя констеблями с трудом удалось его задержать. Он что-то бессвязно вопил, вероятно, по-португальски; по синеватому подбородку уже стекала пена, а он все еще кричал что-то Аллену. Наконец, видимо, исчерпав запас ругательств, Гомес затих, и на лице его появилось настороженное выражение, с которым он стал выглядеть еще опаснее.
- Такое представление вы уже когда-то устроили в Нгомбване, - заметил Аллен. - Лучше бы вам утихнуть, мистер Гомес. Иначе придется вас держать под замком.
- Дерьмо! - прошипел Гомес и плюнул в сторону Чабба.
- Безвкусный спектакль. Чертовски безвкусный спектакль, - повторил полковник, который в этом представлении изображал хор.
- Никто из вас не терял пары перчаток? - спросил Аллен.
В комнате повисла тишина. Долго никто не шевелился, пока наконец Чабб не встал с кресла. Гомес, которого все еще держали за руки, разглядывал пальцы, поросшие черной шерстью, полковник сунул руки в карманы. А потом все трое принялись бессвязно и безжалостно обвинять друг друга в убийстве Санскритов. Кто знает, как долго они кричали бы друг на друга, если бы не раздался звонок. Словно запустили вспять звуковую дорожку старой киномелодрамы: за дверьми снова раздались причитания какой-то женщины.
- Я хочу видеть своего мужа! Прекратите, оставьте меня. Я иду за своим мужем.
Полковник прошептал:
- Нет, ради всего святого, не пускайте ее сюда. Не пускайте ее!
Но женщина была уже в комнате, и полицейский, карауливший в прихожей, напрасно тянул к ней руки.
Его коллеги, стоявшие у дверей, оцепенели от удивления и уставились на Аллена, словно ожидая приказа.
Аллен схватил женщину за руку. Она была растрепана, глаза безумные. Тяжело сказать, чем от нее пахло сильнее - джином или духами.
Он развернул ее спиной к телам хозяев, лицом к супругу. И почувствовал, как у нее подломились ноги.
- Хьюго! - воскликнула она. - Ты же не сделал этого, Хьюго? Хьюго, поклянись, что ты им ничего не сделал! Хьюго!
Она рвалась из рук Аллена, любой ценой стараясь пробиться к мужу.
- Я не могла больше оставаться одна, Хьюго, - жаловалась она. - После того как ты сказал, что с ними сделаешь. Я должна была прийти сюда. Должна была убедиться…
И точно также, как на свою жену напустился Чабб, заорал на жену и полковник, только совсем другим тоном.
- Заткнись! - загремел он. - Ты пьяна!
В схватке с Алленом миссис Монфор удалось повернуться лицом к закутку с печью, и теперь она кричала, не переставая, только теперь лился поток проклятий. Полковник попытался кинуться на нее, и Фоксу с Томпсоном и Бейли пришлось его задержать. Перепуганная женщина принялась умолять Аллена, чтобы мужу не позволяли к ней приближаться, и наконец упала в обморок.
Поскольку в комнате положить ее было некуда, пришлось отнести миссис Монфор наверх по лестнице в гостиную, где находилась миссис Чабб. Придя в себя, она принялась бессвязно рассказывать, как дурно муж с ней обращался и что она знала, когда муж в ярости уходил из дому, что он выполнит свои угрозы. Полицейский, карауливший там, все записал.
Внизу в магазине Аллен, не имевший ордера на арест, предложил полковнику Кобурн-Монфору поехать с ними в Ярд, где ему официально предъявят обвинение в убийстве Санскритов.
- И должен вас предупредить, что все, что вы скажете…
10. ЭПИЛОГ
I
- С той минуты, как мы нашли трупы, - начал Аллен, - стало ясно, что убийца - Монфор. Гончарная мастерская была под строгим наблюдением с того момента, когда Санскрит вернулся из конторы по торговле недвижимостью. Единственное исключение - когда людей Гибсона отозвали по телефонному звонку о бомбе. На улице с оживленным движением сержанту Джейксу по меньшей мере минут пять закрывал вид на Монфора грузовик, который никак не мог выехать из гаража. В это время кто-то из хозяев открыл Монфору дверь, потому что тот затеял на улице скандал, и Санскриты пытались его успокоить.
Они спешили, чтобы успеть на аэродром. Собирались выйти через четверть часа; осталось только запаковать оставшихся поросят и написать письмо господам Эйблу и Вирту. Оставив пьяного полковника нести околесицу, они вернулись к работе. Санскрит вложил предпоследнего поросенка в коробку, сестра села писать письмо. Монфор подошел к ним, зашел сзади, схватил со стола последнюю фигурку и в пьяном гневе ударил - налево и направо. Шок от того, что он наделал, его отчасти протрезвил. На перчатках осталась кровь, потому он сунул их в топку, вышел наружу и то ли был настолько хитер, то ли настолько ослаб, что вновь оперся о звонок. Грузовик все еще загораживал Джейксу обзор. А когда тот проехал, полковник по-прежнему стоял под дверью и звонил.
- Кто поднял ложную тревогу из-за бомбы? - спросила Трой.
- Я убежден, что один из Санскритов. Им нужно было убрать с дороги людей Гибсона, чтобы исчезнуть в Нгомбване. Ведь они тряслись от страха, что мы выясним, как обстояло дело с убийством посла; еще больше они боялись рыбьей банды. И должны были догадываться, что разоблачены.
- Видимо, - сухо заметил мистер Уиплстоун, - они не переоценивали свои способности.
- Вы правы.
- Рори, этот несчастный был настолько пьян? - спросила Трой.
- А можно вообще говорить о степени опьянения у алкоголика? Пожалуй, можно. По словам жены, а в них нет оснований сомневаться, полковник был пьян в стельку. И вышел из дому, весь кипя от бешенства.
- Полагаете, он действовал спонтанно? И речь не шла о предумышленном убийстве? - спросил мистер Уиплстоун.
- Пожалуй, нет. У него не было точного плана, даже когда он уже жал на звонок. Он просто был в припадке слепой пьяной ярости и рвался с ними посчитаться. На столе стоял глиняный поросенок, орудие убийства словно подвернулось само собой. Ударив дважды наотмашь, он ушел. И как это бывает, пьянице повезло. Затор на улице его едва не спас. Но я убежден, что он его не замечал и повел бы себя также в любых обстоятельствах.
- Но у полковника хватило все-таки ума бросить в печь перчатки, - заметил мистер Уиплстоун.
- Это против него единственная стоящая улика. Не берусь судить, насколько пережитый шок его протрезвил и не преувеличивал ли он свое опьянение. Мы сделали анализ крови. Уровень алкоголя был чудовищно высок.
- Видимо, это сочтут смягчающим обстоятельством, - прокомментировал мистер Уиплстоун.
- Разумеется. Но готов держать пари, ему это не слишком поможет.
- А что же будет с моим несчастным Чаббом?
- В нормальных обстоятельствах его бы обвинили в соучастии в покушении на убийство. Если до этого дойдет, в его пользу зачтется история со смертью дочери и факт, что остальные заговорщики играли куда большую роль. С хорошим адвокатом…
- Я о нем позабочусь. И внесу залог. Я обещал.
- Не уверен, что ему вообще предъявят обвинение. Если не считать ключицы млинзи, улик-то нет. Вот расскажи нам Чабб о заговоре, ему бы точно гарантировали безнаказанность.
Казалось, мистеру Уиплстоуну и Трой немного не по себе.
- Да, понимаю, - кивнул Аллен, - но вспомните о Гомесе. Не считая самого Монфора, Гомес единственный, кто в результате пострадает. И можете мне поверить, что если жил когда на свете негодяй, заслуживающий самой суровой кары, так это он. Пока его мы обвинили лишь в использовании фальшивого паспорта. Это позволит продолжать расследование. При обыске его так называемой конторы, по импорту кофе обнаружены весьма сомнительные махинации с необработанными алмазами. Ему зачтется и прошлый срок, полученный в Нгомбване за жестокое избиение - фактически убийство - его работника.
- А что происходит в посольстве? - спросила Трой.
- Что ты имеешь в виду? Все, что разыгралось в его стенах, вся эта комедия, - их проблема, хотя и будет фигурировать мотивом в деле Монфора. Выводы придется делать Бумеру. Желаю ему как следует при этом позабавиться.
- Я слышал, он завтра отбывает, - заметил мистер Уиплстоун.
- Да, в половине третьего. Но прежде он зайдет к Трой. Последний раз позировать.
- Но послушайте! - воскликнул мистер Уиплстоун, с деланным ужасом глядя на Трой, которая громко рассмеялась.
- Не смотрите так сердито, - сказала она и ко всеобщему и даже своему собственному удивлению поцеловала старика в темечко. Заметив, как розовая кожа под редкими прядками волос вдруг обрела карминовый оттенок, она поспешно продолжала: - Не обращайте внимания. Я так возбуждена своей работой…
- Не разрушайте моих иллюзий, - с отчаянной решимостью заявил мистер Уиплстоун. - Я-то подумал…
II
- С какой стороны не смотри, - говорила Трой на другой день в половине двенадцатого, - это неоконченный портрет. Даже предложи вы мне еще один сеанс, я не успею.
Бумер, стоявший рядом, разглядывал плоды ее трудов. Все время, пока она его писала, он не испытывал стеснения, не боялся, что будет говорить банальности, и их не говорил.
- В вашем подходе к живописи есть что-то африканское, - заметил он. - Сейчас у нас нет приличного портретиста, но если бы он был, наверняка смотрел бы на вещи так, как вы. Не заметно, что автор картины не из нашего народа.
- Вы не могли бы больше мне польстить, - смутилась Трой.
- В самом деле? Я рад. Но мне уже пора: нужно еще поговорить о чем-то с Рори да и переодеться. Так что до встречи, милая миссис Аллен, и спасибо вам.
- Прощайте, дорогой президент Бумер, - ответила Трой, - и спасибо.
Подав руку, заляпанную краской, она проводила его в дом, где ждал Аллен. На этот раз Бумер пришел без млинзи, который, по его словам, был занят подготовкой к отъезду.
С Алленом они выпили.
- В известном роде необычный получился визит, - заметил Бумер.
- Несколько необычный, - согласился Аллен.
- С твоей стороны, дорогой Рори, понадобилось тактичное сглаживание острых углов.
- Я сделал все, что мог. С помощью, так сказать, дипломатического иммунитета.
Бумер попытался улыбнуться. Аллен счел это редким случаем. Обычно Бумер или заливался громоподобным хохотом, или оставался совершенно серьезен.
- Значит, тех неприятных типов убил полковник Кобурн-Монфор, - констатировал президент.
- Похоже на то.
- Они были ужасно неприятны, - задумчиво продолжал Бумер. - Жаль, что приходилось иметь с ними дело, но не было другого выхода. Наверняка и в вашей работе возникают такие моменты.
Ну что тут скажешь?
- И без всякого удовольствия нам пришлось посулить им возможность вернуться в Нгомбвану.
- Теперь вы от обязательств свободны, - сухо заметил Аллен.
- Вот именно, - почти весело воскликнул Бумер. - Не было бы счастья, да несчастье помогло, как говорится. И избавило нас от Санскритов.
Аллен молча смотрел на него.
- Что-то не так, старина? - спросил Бумер.
Аллен покачал головой.
- A-а, уже понимаю. Мы опять с тобой у края пропасти.
- И опять можем договориться когда-нибудь встретиться.
- Ты не задал мне некоторых вопросов. Например, что я все-таки знал про успешную акцию против посла-предателя? Имел ли я лично дело с отвратительными, но полезными Санскритами? Или зачем я водил за нос бедного Гибсона?
- Не только Гибсона.
На огромном черном лице появилось выражение глубочайшей печали. Бумер сжал своими лапищами плечи Аллена, и его громадные глаза, изрядно налитые кровью, наполнились слезами.
- Постарайся меня понять, - сказал он. - Это справедливость, которая совпадает с нашими потребностями, исходит из наших корней, из нашего духа. Со временем мы переменимся, приспособимся, станем иными. Но пока, дорогой мой приятель, ты должен нас воспринимать, как…
На мгновенье он запнулся, а потом совсем другим тоном закончил:
- Как неоконченный портрет.