Инспектор побледнел - понял, что Усков все видел. Но из чувства самосохранения сумел быстро овладеть собой. Он резво побежал к своей машине, быстро включил рацию и начал передавать сообщение в аэропорт.
Теперь следователь мог быть спокоен. Он знал, что спешить не следует. Главное - это без всяких происшествий доставить Джевеликяна в Москву.
А в это время на сталинской даче Титовко с Петраковым, спешно вернувшись в номер, держали военный совет.
Волноваться было отчего. Разумеется, они догадались, кто погнался в их машине за Джевеликяном. И теперь решали, что делать.
- Очень плохо, что он видел меня в вашей компании, - нервно заметил Петраков.
- А чем это тебе плоха компания заместителя главы правительства? - надменно поинтересовался Титовко. - Пусть даже и бывшего.
- Тем, что следователь может подумать, что я участвую в ваших махинациях.
- Моих с Джевеликяном? Так ты давно в них увяз!
- Но не хочу лишний раз афишировать. Я все-таки мэр!
Титовко вообще-то отличался сдержанностью и умел прятать эмоции, но и он не сдержался от такого нахальства.
- Подумаешь, гусь! - воскликнул он. - Да одного моего слова достаточно, чтобы ты слетел с этой должности.
- Ошибаешься! - желчно возразил Петраков. - Я лицо выборное. Меня не назначили, меня народ избрал. И это создает для меня те самые правовые гарантии, которые заложены в Конституции!
Титовко презрительно уставился на мэра, как на барана, который попер не в свои ворота. Скривив тонкие губы, усмехнулся:
- Гарантия? Народ? Ты на кого руку поднимаешь? На создателя и руководителя партии, которая завтра станет у власти?
Петраков понял, что зашел слишком далеко. И постарался, не теряя достоинства, сгладить свои слова, исправить положение.
- Извини, я погорячился. Просто появление здесь этого Ускова было настолько неожиданным, что…
- Что ты струсил, - договорил за него Титовко. - Бывает. И я не виню тебя за это. Действительно, этот следователь начинает создавать нам слишком много хлопот. Пора, видимо, им заняться. Ну а мы будем продолжать наши дела. Главное сейчас - проникнуть через компьютерную защиту Центробанка в его святая святых - денежный депозитарий. И начать качать оттуда деньги. Ключевую роль в этом чрезвычайно важном деле будешь играть ты, Вячеслав Иванович. Вернее, тот коммерческий банк, который ты в своем городе выберешь для перекачки денег на Запад. Там они превратятся в валюту, "отмоются" и уже на законном основании возвратятся на счет партии. Уверен, что мы победим!
Эта уверенность передалась и Петракову. Он чувствовал, какая сила стоит за Титовко. А если к этой силе прибавятся еще и мощные финансы, противостоять ей не сможет никто. Ну а Джевеликян… Стоит ли волноваться из-за этого прощелыги? Который к тому же претендует на его любимую женщину!
И Петраков предложил Титовко:
- А с Мягди, я думаю, ничего не случится. Пусть посидит там, где-нибудь, как думаешь?
Титовко метнул на мэра быстрый взгляд. Он прекрасно понял, куда тот метит. И потому спокойно, но решительно возразил:
- Ну уж нет! Джевеликяна мы выручим. Он партии очень нужен. - И пояснил: - У Мягди готовая боевая дружина: триста прекрасно обученных и вооруженных бойцов. Знаешь, сколько большевиков было в дореволюционной России, когда они решили взять власть? Всего три тысячи. И перед ними не устояла миллионная армия, жандармерия… Историю изучать надо, батенька!
Они рассмеялись и вновь стали собираться в дорогу. На самолет в Адлер они успевали.
Старший инспектор ГАИ не подвел Ускова: стоило тому подъехать к аэропорту в Адлере, как к его машине тут же подбежали трое милиционеров с дежурным по аэропорту. Сюда же подали "автозак" с зарешеченными окошками, в который и препроводили арестованного.
- Для вас подготовлены два места на ближайший самолет до Москвы, - отрапортовал дежурный по аэропорту.
- Спасибо, - поблагодарил следователь. - Мне бы еще связаться с Генпрокуратурой.
- Нет проблем, - сказал веселый добродушный начальник отделения милиции при аэропорте. - Мы уже сообщили по нашей линии, чтобы вас встретили в столице. Сейчас пройдем к нам в отделение, и доложите своему начальству. До вылета еще есть время, успеете даже перекусить.
В отделении милиции Усков сразу же связался со своим шефом.
- Привет из Сочи, Виктор Васильевич! - бодро проговорил в телефонную трубку Андрей.
- Чувствую по голосу, ты с удачей!
- Верно: Джевеликян недалеко от меня, отдыхает в "автозаке". Ближайшим рейсом вылетаем в Москву. Здесь наши коллеги уже сообщили, чтобы нас встретили. Но уж очень важна птица и чересчур долго я за ней гонялся, чтобы пустить это дело на самотек. Надо о Мягди позаботиться.
Начальник Следственного управления все понял:
- Не беспокойся, Андрей. Подготовлю такие хоромы, из которых эта птичка ни за что не вылетит.
- Спасибо и - до встречи!
А в дежурке Ускова уже ждало угощение. На служебном столе начальника отделения горкой высились спелые помидоры, дымилась вареная картошка. Но главным угощением была жареная форель. Ее выращивали поблизости, в местном форелевом хозяйстве, и потому она была здесь самой обычной рыбой.
Андрей с аппетитом перекусил, и в это время объявили, что заканчивается посадка на самолет, следующий рейсом в Москву.
- Ну вот, теперь и нам пора, - сказал начальник отделения милиции. - Пассажиры в самолете, можно и вас сажать.
- Нет уж, - рассмеялся Усков, - меня "сажать" не надо, а вот моего клиента - обязательно!
"Автозак" с Джевеликяном уже ожидал их у трапа. Мягди вывели из темной машины, и следователь снял с него наручники. Но тотчас пристегнул его этими наручниками к себе. Так они, рука к руке, словно два близких друга, и вошли в самолет.
Ускова к его местам в самом конце салона быстро провожала стюардесса. В тесном проходе Андрей, шедший впереди, вдруг увидел Титовко, который усаживался на свое место. Он молча усмехнулся и пошел дальше. А Титовко с Петраковым, так же молча, пожирали глазами своего подельника, которому в данный момент они, при всех своих связях, ничем не могли помочь.
Поиски Джульетты и Зины не увенчались успехом. Они уже побывали в большинстве гостиниц и санаториев Сочи, везде расспрашивали и показывали фотографию Мягди, но никто не встречал этого господина.
- Зря ты сюда приехала, - сказала наконец Зина, когда, вместо того чтобы расположиться под ласковым солнышком на пляже, они приползли в гостиницу после очередного вояжа.
- Может, и зря, - вяло согласилась Джульетта. - Но теперь моя совесть по крайней мере чиста.
- О чем ты? - возмутилась Зинаида. - У тебя что, когда-нибудь она была? Когда у власти были товарищи, ты ухлестывала за Геной. Затем перекинулась на мэра. А теперь ей миллиардера Мягди подавай!
Стояла жара, кондиционера в номере не было, и Зина, видимо, устала от бесконечных поездок. Поэтому говорила зло и раздраженно.
На Джульетту тоже действовали погодные факторы. Кроме того, она не получила главного, ради чего сюда поперлась, по ее же выражению. И потому она вскинулась, как раненая чайка:
- У подруги горе, а ты еще издеваешься!
Зина могла бы еще много сказать язвительного по поводу горя Джульетты. Но не стала подливать масла в огонь, справедливо полагая, что не стоит ссориться с подругой, на чьи деньги она живет в городе-курорте. И потому просто промолчала.
Буланова сочла это за знак примирения и тут же стала вынашивать новые планы. Она подошла к подруге, обняла ее за плечи и ласково проворковала:
- Знаешь, Зинуля, мы упустили еще одно место. Есть такой замечательный молодежный бордельчик под весьма оригинальным названием "Спутник". Я там в свое время славно погудела! Мягди, конечно, не так уж молод, чтобы сойти за юношу, но и там теперь, насколько мне известно, совсем иные возрастные группы. Давай туда махнем!
Увидев, как Зина скептически повела головой и капризно надула губы, Джульетта буквально взмолилась:
- Ну, Зинок, ну, в последний раз! Такси возьмем!
- В последний раз, в последний путь, - согласилась Зина.
Они быстро добрались до "Спутника", заплатили за вход на пляж и в нерешительности остановились, не зная, куда пойти дальше.
- Давай сначала хоть соку в баре выпьем! - предложила Зина. - Там и о Мягди спросим. В баре-то все отдыхающие бывают.
- Идет!
И они двинулись в бар "Наутилус". Взяли по стакану сока, по коктейлю с мартини и расположились в тени зонтика прямо напротив пляжа. Внизу перед ними плескалось море, сновали скутера, в небе какой-то смельчак парил на странной комбинации самолета с морскими лыжами. Отовсюду доносилась музыка, сновали многочисленные отдыхающие, а у причала покачивалась красавица яхта с белоснежным парусом.
- Девушка, можно вас?! - окликнула Джульетта официантку, которая убирала посуду с соседнего столика, и показала ей фотографию Джевеликяна. - Вы случайно не встречали здесь этого человека? Это мой друг, мы договорились приехать в Сочи, а поселились в разных местах и друг друга не найдем.
Официантка мельком взглянула на фотографию, потом, более оценивающим взглядом, на Джульетту:
- Друг друга, говорите, ищете? Вы-то, может, и ищете его. Только он вас вряд ли. Мягди Акиндинович нашей Люде "мерседес" подарил. Это вам о чем-нибудь говорит?
Джульетта так и застыла с открытым ртом: следующий вопрос у нее буквально застрял в горле. Столько времени потратить на поиски этого ловеласа, специально приехать за ним в Сочи, бросить, наконец, из-за него мэра города, в котором она жила! А он уже увлекся какой-то местной Людой. И не просто увлекся, а дарит ей "мерседесы"!
Но больше всего в данный момент ее бесил тот пренебрежительный тон, который позволила себе эта официантка. Разумеется, приняла ее за обычную путану, которая повсюду бегает за богатым клиентом. Да и Зина глядела сейчас на нее довольно скептически.
И Джульетта вмиг перестала думать о дальнейших поисках Мягди. Теперь, когда она нашла его, когда стоило задать еще один вопрос и прийти к нему, он стал ей безразличен.
Прочь! Быстрее прочь отсюда! Подальше от места ее позора!
- Зина. - Она схватила подругу за руку. - Едем!
- Куда? - всполошилась та. - Я и коктейль еще не допила!
- Какой коктейль?! О чем ты говоришь! Мы уезжаем из Сочи. Чтоб даже никакого воспоминания об этом негодяе не было!
- Погоди! - попыталась остановить ее Зина. - Мало ли кто что скажет? Может, он и не дарил ничего. И не изменял тебе ни с какой Людой.
- И слушать о нем больше ничего не желаю! Я еду. А ты - как хочешь!
Зине ничего не оставалось, как последовать за ней. А так не хотелось уезжать из этого чудесного "Спутника"! Ей уже понравилось здесь все: и пляж, и коктейль, и даже тот молодой человек за соседним столом, который все время на нее поглядывал.
Но охота - пуще неволи. Она поняла, что Буланову теперь не остановить. И потому лениво, с испорченным настроением, поплелась за ней.
Получив от Ускова сообщение о задержании Джевеликяна, Генеральный прокурор тотчас решил сообщить эту радостную весть премьер-министру. Александр Михайлович был счастлив: поймать опасного преступника, дело которого на контроле у руководителей страны, - это для прокуратуры высокая честь. Еще более его обрадовало то обстоятельство, что это удалось сделать им самим, без помощи МВД и ФСБ.
"Наверное, грызут теперь ногти от зависти, что мы их обошли!" - с чувством глубокого удовлетворения подумал Александр Михайлович и поднял трубку телефона правительственной связи.
- Соедините меня, пожалуйста, с премьер-министром, - сказал он дежурному спецкоммутатора. - Да, в Сочи.
Ответ не заставил себя ждать: видимо, Николай Николаевич находился сейчас в непосредственной близости от аппарата связи.
- Что случилось, Александр Михайлович, - веселым голосом отдохнувшего человека поинтересовался премьер-министр. - Джевеликяна что ли поймал?
- Угадали, Николай Николаевич: задержал.
- Молодцы! Благодарю за четкое выполнение государственного задания!
- Спасибо! Да, Николай Николаевич, - с плохо скрытым чувством торжества в голосе проговорил Генеральный прокурор, - можно дать "отбой" моим коллегам из силовых министерств.
- А я им задания по этому вопросу и не давал, - признался премьер-министр.
- Как?!
- А зачем? Я был уверен, что вы справитесь сами. У вас работают такие асы! Один ваш этот сыщик… Как его? Усков? Чего стоит!
Генеральный прокурор на миг растерялся. В голове пронеслось множество мыслей со знаками вопроса в конце каждой. Даже промелькнула одна сакраментальная: уж не издевается ли над ним премьер-министр? Или, что еще хуже, так ли он был заинтересован в поимке Джевеликяна, как показывал?
Но он тут же прогнал эти мысли из головы и просто сказал:
- Спасибо за доверие, Николай Николаевич. Ускова я, с вашего согласия, представлю к правительственной награде и повышу по службе.
- Конечно, конечно, - тотчас согласился премьер-министр, - представляйте. Я немедленно дам свое согласие в Администрацию Президента. Мне ведь все равно туда докладывать. - И, помедлив всего мгновение, тихо и, как показалось Генпрокурору, вкрадчиво спросил: - Вы ведь не звонили еще Президенту?
- Нет, Николай Николаевич, я всегда соблюдаю субординацию.
- Вот и прекрасно, - одобрил Николай Николаевич. - Вам - искать и ловить, мне - докладывать.
"И получать награды", - мысленно докончил за него Генеральный прокурор, но вслух, конечно, этого не сказал.
- Я сообщу вам о ходе расследования. Материалы дела Джевеликяна практически готовы для передачи в суд.
- Да вы не спешите, - посоветовал премьер-министр. - Надо к этому вопросу отнестись серьезно: это все же не рядовой преступник. На его совести наверняка еще немало жертв, кроме этой несчастной журналистки.
- Конечно, "висяков", то есть нераскрытых заказных убийств, в которых подозревается Джевеликян, немало.
- Вот и прекрасно, - почему-то выбрал именно это неподходящее слово Николай Николаевич. - Расследуйте.
И положил трубку.
Как и ожидал Усков, его начальник постарался устроить Джевеликяна так, чтобы тому надолго запомнилось пребывание в местах заключения. Арестованного Мягди поместили, хотя и в хорошо охраняемую, но заполненную "под завязку" камеру следственного изолятора в Бутырках. В небольшой сырой каморке, рассчитанной максимум на шесть человек, находилось тридцать. Здесь не то что спать, стоять было негде. Джевеликяну, конечно, как известному авторитету, сразу отвели самое почетное место на нижней койке, но и в таких условиях Мягди чуть не стало дурно. После комфорта сталинской дачи, теплого южного климата, ласкового солнца, изумрудного моря и роскошной еды тюремные условия произвели на него удручающее впечатление. Теперь он понял, почему Усков во что бы то ни стало стремился упрятать его за решетку - понимал, какое психологическое воздействие произведет на арестанта все это убожество, которое должно сломить его волю и вынудить дать необходимые показания.
И Андрей не стал медлить, а сразу на следующее утро поехал в следственный изолятор, чтобы допросить Джевеликяна.
В тесном боксе, перегороженном мелкой металлической сеткой и органическим стеклом, он сел на обшарпанный стул и разложил перед собой папку с делом. Спустя несколько минут сюда же привели и Джевеликяна.
Андрей взглянул на него и поразился удивительным переменам, происшедшим с этим холеным респектабельным господином всего за одну ночь. Куда делись его лоск и ухоженность, самоуверенный вид и чувство собственного достоинства, всегда исходящие от Мягди?
Перед ним сидел поникший, осунувшийся зек с лицом, заросшим черной щетиной. Удовлетворенный этой метаморфозой, следователь начал задавать вопросы.
Но Джевеликян упорно молчал. Он равнодушно смотрел мимо Ускова. Точно того и не было в тесном боксе.
Андрей понял, что хотя Мягди и сломлен физически, но не душевно. И конечно же, он рассчитывает на поддержку с воли.
Не исключал такой возможности и Усков. И потому он должен был сделать все, чтобы заставить арестованного разговориться и дать показания.
Но что могло заинтересовать Джевеликяна сейчас, в этой обстановке тюремной камеры?
И вдруг в голову Ускову пришла спасительная идея. И он неожиданно произнес то, чего арестант от него никак не ожидал услышать:
- Кстати, я случайно встретил в Сочи Джульетту Степановну. Она приехала туда искать вас.
Мягди вздрогнул, и в его глазах показался неожиданный интерес. Он повернулся к Ускову:
- Это правда? Грешно смеяться над чувствами человека, который неведомо за что парится в тюрьме.
"Неведомо за что" Усков пропустил мимо ушей.
- Разве я когда вас обманывал? По-моему, слову Ускова можно верить так же, как и слову Джевеликяна.
Андрей нарочно польстил самолюбию Мягди - нужно было любой ценой заставить его разговориться. И на Джевеликяна это подействовало. Он распрямил плечи, приободрился и даже обратился к следователю с просьбой:
- Дайте закурить, чувствую себя сегодня очень паршиво.
Усков не курил, но всегда брал с собой пачку сигарет, когда шел на допрос к арестованным. Он знал, как много значит для зеков даже такая мелочь, как лишняя сигарета.
Достав из кармана пачку сигарет, протолкнул ее в маленькое окошко, которое ему специально оставили незакрытым.
Мягди с удовольствием затянулся, закинул ногу на ногу. Уверенность в себе возвращалась к нему. К тому же он был довольно тщеславным мужчиной и услышать от своего главного врага, что его разыскивает такая женщина, было вдвойне приятно.
- Расскажите мне о ней, - попросил Мягди. - А я взамен поделюсь с вами тем, что интересно следствию.
- Да, собственно, много рассказывать нечего. Я ее встретил дважды: сначала в Москве, затем в Сочи. Здесь она позвонила мне, чтобы узнать, где вы. Но я тогда сам этого не знал. А в Сочи мы встретились случайно, в гостинице "Москва". Она там была с Зиной. Приехала специально, чтобы отыскать вас.
Он немного помолчал и добавил:
- Надо сказать, что она вас любит. Ни за что не согласилась помочь следствию, чтобы выдать вас. Сильная натура!
- Да, Джульетта - женщина особая, - мечтательно произнес Мягди. - Потому меня к ней так и тянет, что она не похожа на всех остальных!
Он чуть-чуть помолчал, еще раз с видимым удовольствием затянулся сигаретой:
- Ну, теперь спрашивай, сыщик. Ты это заслужил.
Усков не стал обращать внимание на то, что арестант перешел с ним на "ты": это сейчас было совершенно не существенным. Главное, что он сам, добровольно, согласился отвечать. Глупо этим не воспользоваться.
- Вы признаете, что совершили убийство корреспондентки радио "Свобода" Аллы Слонимцевой?
Джевеликян прекрасно помнил разговор с адвокатом на сталинской даче и не преминул воспользоваться его бесценными советами:
- Это было действие, совершенное мною в состоянии глубокого душевного аффекта. У меня и в мыслях не было совершать какое-то насилие над этой женщиной.
- Но свидетели утверждают, что видели вас входящим в ее кабинет, затем услышали выстрелы, а потом увидели, как вы покидаете кабинет с пистолетом-пулеметом. Вы отрицаете это?