– Там, впереди, – прошептала Сэнди. – Там что-то есть.
Я увидел, что полицейские и солдаты стояли маленькими группами. Вполне очевидно, что здесь побывал мистер Смит. На траве были выложены "посылки": с дюжину аккуратных газетных свертков.
– Мы уверены в том, что это как раз то, что мы ищем? – спросил меня по-французски один из инспекторов по фамилии Фольк. – Что это такое, черт возьми? Он что же, издевается над нами? Это какая-то шутка!
– Нет, это не шутка, я вам обещаю. Разверните один сверток. Любой, – проинструктировал я француза. Он смотрел на меня, как на ненормального, и не шевелился.
– Как говорят у вас в Америке, – продолжал Фольк по-французски, – это ваше шоу.
– А вы умеете говорить по-английски? – поморщился я.
– Разумеется, – резко буркнул он.
– Прекрасно. Тогда пошел ты… – я добавил достаточно известный адрес и направился к кучке свертков.
Наверное, сам мистер Смит назвал бы их подарками. Они оказались различной формы, но каждый бережно и тщательно обернут газетой. Мистер Смит – настоящий артист. Я сразу выделил круглый сверток, в котором, по моим предположениям, должна была находиться голова доктора.
– Французский мясной магазинчик. Вот лейтмотив сегодняшней ночи. Для него это просто куски мяса, – пробормотал я, обращаясь к Сэнди Гринберг. – Он в открытую издевается над французской полицией.
Я осторожно развернул газету одного из свертков и ужаснулся:
– Господи, Сэнди, ты только посмотри! Внутри оказалось не совсем то, что я думал. Это была только половина головы.
Голова доктора Абеля Санта была осторожно отделена от тела, как самый дорогой кусок мяса, а потом распилена на две части. Лицо было вымыто, кожа аккуратно снята. Теперь нам беззвучно кричала только половина рта доктора, и лишь один глаз отражал момент нечеловеческого ужаса и боли.
– Да, пожалуй, ты прав. Для него это не более, чем мясо. Как же ты можешь выносить то, что каждый раз ты оказываешься прав, когда речь идет о нем? – удивилась Сэнди.
– Я не могу, – прошептал я. – Я совсем этого не выношу.
Глава 97
Седан ФБР остановился в пригороде Вашингтона, чтобы забрать Кристину Джонсон из ее квартиры. Она уже была готова и ждала машину, заняв "боевой пост" у входной двери. Кристина нервно обхватила себя руками. В последнее время этот жест стал привычным. Она постоянно находилась на грани нервного срыва, постоянно боялась, что ей сообщат страшную новость. Сейчас она уже выпила два стакана красного вина и с трудом заставила себя остановиться.
Торопливо подходя к спецмашине, она оглянулась вокруг: не дежурит ли у ее дома какой-нибудь назойливый репортер? Они напоминали ей гончих, взявших кровавый след зверя. Всегда настойчивые, упорные и частенько просто бесчувственные.
Из машины тут же вышел чернокожий агент и открыл дверцу для Кристины. Она знала его. Это был Чарльз Дэмпьер, умный и милый человек.
– Добрый вечер, миссис Джонсон, – произнес он вежливо, совсем как ее собственный ученик. Ей даже показалось, что она ему понравилась. Правда, Кристина уже давно привыкла к тому, что нравится мужчинам.
– Спасибо, – поблагодарила она Чарльза, устраиваясь на сиденье светло-серой кожи. – Добрый вечер, ребята, – поприветствовала она Чарльза и водителя, которого звали Джозеф Денжо.
Во время поездки никто из троих не разговаривал. Очевидно, агенты получили инструкцию не болтать по пустякам, если только сама Кристина не заведет безобидной беседы. "В каком же странном и холодном мире приходится жить этим людям, – рассуждала Кристина. – Похоже, что теперь я и сама поселилась в нем. И мне это очень не нравится".
Перед приездом агентов Кристина решила принять ванну. Она забралась в теплую воду с бокалом вина и, нежась, вспоминала свою жизнь. Кристина хорошо понимала себя, все свои положительные и отрицательные черты характера. Она знала, что никогда не спрыгнула бы с высоты, чтобы избежать тупика. Когда дело доходило до принятия серьезных решений, миссис Джонсон немного трусила. Но это в прошлом. Ведь внутри она была несколько диковата, причем в самом хорошем смысле этого слова. Дикая и необузданная. Сейчас ей вспомнилось, как в первый год супружеской жизни она бросила Джорджа на полгода. Взяла билет до Сан-Франциско и умчалась изучать искусство фотографии. Ей приходилось жить в крохотном домике в горах. Но тогда одиночество пришлось ей по душе. Молодая женщина нуждалась в свободном времени. Там она могла сколько угодно долго обдумывать свои серьезные проблемы и по-настоящему оценить красоту природы, находясь наедине с ней целые дни напролет. Да еще с фотоаппаратом.
Затем она вернулась к Джорджу, некоторое время была простой учительницей, и вскоре ее пригласили на работу в школу Соджорнер Трут директором. Может быть, ей исключительно нравилось общение с детьми. Так или иначе, она с восторгом восприняла эту новость. Господи, как же она любила детей! И им тоже нравилось общаться с ней. Как же хотелось Кристине иметь своих собственных малышей!
О многом она вспоминала сегодня. Возможно, подействовал поздний час или второй стакан "мерло". Темный "форд" мчался по пустынным улицам. Маршрут хорошо известен. Именно так каждый день Кристина путешествовала от своего дома в Вашингтон. Сначала она подумала, что это не слишком разумно, но потом успокоилась, решив, что полицейские ребята знают свое дело.
Время от времени она посматривала на дорогу позади: не преследует ли их другая машина. Это было очевидной глупостью, но Кристина не могла сдержать себя.
Она сама теперь стала частицей очень важного и опасного дела, которое занимало все первые страницы газет. А репортеры совсем потеряли совесть и не давали ей прохода. Как будто ее личная жизнь могла стать достоянием общественности! Они дежурили у школы и домогались сведений у всех учителей. Бесконечные звонки домой так утомили Кристину, что ей пришлось сменить номер.
Где-то рядом взвыла сирена полицейской машины, а может быть, скорой помощи. Этот звук вывел Кристину из раздумий и вернул в реальность. Она вздохнула. Ну, вот, почти уже приехали.
Она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, опустив голову на грудь. Она так устала за последние дни, и теперь чувствовала, что ей не мешало бы хорошенько выплакаться.
– С вами все в порядке, миссис Джонсон? – заволновался Дэмпьер. "Наверное, у него на затылке тоже глаза есть, – подумала Кристина. – Он все вокруг видит. Впрочем, это даже хорошо".
– Все прекрасно, – она открыла глаза и улыбнулась. – Я немного утомилась, вот и все. Встаю рано, а ложиться приходится за полночь.
– Простите, но в другое время мы бы не смогли за вами приехать, – после секундного колебания пояснил Дэмпьер.
– И за это вам спасибо, – прошептала Кристина. – Вы так добры ко мне, и я чувствую, что мне с вами легко. А вы отличный водитель, – добавила она, взглянув на Денжо, который все это время молчал, а теперь не мог сдержать смеха.
Седан въехал на крутой подъем и подкатил к госпиталю с заднего хода. Теперь Кристина знала, что сюда привозят больных на машинах скорой помощи. Только сейчас она обратила внимание, что снова обхватила себя руками. Эта поездка от начала до конца казалась ей какой-то нереальной.
Оба агента проводили ее наверх, до самой двери, где и остановились. В палату Кристина вошла одна.
Она тихонько закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, чувствуя, как тревожно бьется в груди сердце.
– Здравствуй, Кристина, – произнес Алекс, и она тут же подлетела к нему и обняла его крепко-крепко. И все в этом мире стало вдруг добрым и приветливым. Она сразу почувствовала себя намного лучше, потому что жизнь внезапно снова обрела смысл.
Глава 98
Как только я вернулся в Вашингтон, в то же утро я решил снова наведаться в дом Кросса на Пятой улице. Мне было необходимо еще раз просмотреть все записи о Сонеджи. Меня не покидало чувство, что Алекс Кросс знал нападавшего, что ему когда-то раньше приходилось встречаться с этим человеком.
Проезжая по переполненным транспортом улицам города, я снова мысленно перебирал все имеющиеся у нас улики. Первым значительным фактом можно было назвать, пожалуй, то, что спальня, в которой произошло нападение на Алекса, практически оставалась в полном порядке. Мало что было потревожено или сдвинуто в комнате, ни о каком хаосе и говорить не приходилось. Следовательно, можно было смело делать вывод, что преступник контролировал себя, то есть находился в состоянии так называемой "холодной ярости".
Другим существенным фактом оставалось чрезмерное количество нанесенных увечий. Кросса ударили с десяток раз, прежде чем решились в него выстрелить. На первый взгляд, это противоречит первому обстоятельству, свидетельствующему о полном хладнокровии преступника. Но, если вдуматься хорошенько, то никаких вопросов здесь быть не может. Становится очевидным то, что преступник просто ненавидел Кросса.
Проникнув в дом, неизвестный начал действовать точно так лее, как на его месте поступил бы Сонеджи. Он спрятался в подвале. Затем он повторил то же самое, что уже когда-то делал сам Гэри. Никакого оружия на месте преступления найдено не было, значит, у нападавшего прекрасно работала голова. Кроме того, он не стал забирать из спальни Кросса никаких "сувениров".
Был найден полицейский жетон Алекса Кросса. При этом его положили в печь так, чтобы при обыске он мог быть легко найден. О чем это могло нам говорить? Может быть, о том, что преступник гордился совершенным?
И, наконец, я стал снова обдумывать то, что больше всего потрясло меня с самого начала, когда я только очутился в доме Кросса, и что не давало мне покоя все это время.
Нападавший оставил в живых и семью Кросса, и его самого. Даже если бы Алекс умер потом, на больничной койке, неизвестный покидал дом в твердой уверенности, что Алекс еще дышит.
Зачем ему это понадобилось? Он мог запросто убить Кросса. Может быть, это являлось частью его плана? Если да, то какого?
Надо решить эту проблему, разгадать эту загадку, и тогда все дело можно будет считать расследованным.
Глава 99
В доме было тихо. Здесь царили грусть и пустота. Так бывает в каждом доме, если теряется какая-то его значительная составная часть.
Я увидел, как усердно трудится на кухне Бабуля Нана. Дом наполнился приятными запахами горячего свежего хлеба, жареного цыпленка и вареного картофеля. Я сразу почувствовал себя спокойно и уверенно. Однако бабушка была так занята своей стряпней, что я не осмелился тревожить ее.
– Как она себя чувствует? С ней уже все в порядке? – поинтересовался я у Сэмпсона. Он согласился встретиться со мной в доме Алекса, хотя по его грозному виду я понял, что он еще сердится на меня за то, что я оставил расследование на пару дней.
Джон неопределенно пожал плечами:
– Она никак не может свыкнуться с мыслью, что Алекса нет дома, если ты это имел в виду. Ну, а если он умрет, то я вообще не знаю, что с ней случится.
Мы молча поднялись по лестнице на второй этаж. Когда мы шли по коридору, я увидел, как из ванной навстречу нам вышагивали дети Кросса.
Официально я не был с ними знаком, хотя много слышал об этих прелестных малютках. Оба ребенка были симпатичными, хотя на их лицах до сих пор оставались следы жестоких побоев. Видимо, свою внешность они унаследовали от Алекса. Те же ясные глаза, тот же умный проницательный взгляд.
– Это мистер Пирс, – представил меня Сэмпсон. – Он наш друг, один из "хороших парней".
– Мы работаем вместе с Сэмпсоном, – пояснил я. – И я стараюсь помочь Джону, как могу.
– Это правда, дядя Джон? – тут же усомнилась в моих словах девочка. Мальчик молча стоял рядом. Он не сердился на меня, но, видимо, всегда сторонился незнакомых людей. В его больших карих глазах я снова увидел его отца.
– Да, он действительно работает вместе со мной, – подтвердил Сэмпсон. – И это у него неплохо получается, – неожиданно добавил он. Надо сказать, что своим комплиментом Джон меня немало удивил.
Дженни подошла поближе ко мне. Это была очень красивая девочка, даже несмотря на то, что у нее оставался громадный синяк на щеке и на шее. Наверное, ее мать была просто очаровательна.
Она протянула ладонь, и я пожал ее маленькую ручку:
– Ну, конечно, ты не можешь быть таким же хорошим, как мой папочка, – авторитетно заявила она, – но можешь пока что пользоваться его спальней. Но только, – тут же спохватилась она, – пока он не вернулся.
Я поблагодарил Дженни и уважительно кивнул Деймону. После этого я полтора часа провел в комнате Алекса, заново перечитывая все его наблюдения относительно Гэри Сонеджи. Я искал помощника Сонеджи, его напарника. Записи были сделаны четыре года назад. Я был уверен в том, что тот, кто напал на Кросса, сделал это умышленно. Здесь не могло быть никакой случайности. Более того, должна была найтись четкая связь с Сонеджи, который, правда, всегда утверждал, что работает в одиночку. Вот тут оставалась серьезная загвоздка, и специалисты по психологическим портретам в Куантико тоже пока что зашли в тупик.
Когда, наконец, я спустился вниз, то застал Джона на кухне вместе с Бабулей Наной. Здесь было тепло и уютно. Мне тут же представилась Изабелла, которая обожала готовить, и воспоминания о нашей совместной жизни снова нахлынули на меня.
Нана пронзила меня своим взглядом, таким же живым, как и тогда, в госпитале:
– А я помню вас, – заявила она. – Ведь это именно вы сказали мне правду. Вы уже подошли к ответу? Вы распутаете эту тайну?
– Пока у меня практически ничего нет, Нана, – вынужден был я еще раз сказать ей всю правду. – Но я думаю, что Алексу кое-что известно. И у Гэри Сонеджи все это время был помощник.
Глава 100
Одна мысль не давала мне покоя: кому я могу доверять? Кому я мог бы поверить? Раньше я сразу бы ответил на эти вопросы. У меня была Изабелла.
На следующее утро в одиннадцать часов мы с Сэмпсоном уже взошли на борт вертолета ФБР, прихватив с собой вещи на пару дней отсутствия.
– Ну и кто же этот таинственный напарник Гэри Сонеджи? Где мы с ним встретимся? – осыпал меня вопросами Джон во время полета. – Он обрадуется нашему знакомству?
– Ты его уже видел, – коротко отвечал я.
Мы прибыли в Принстон незадолго до полудня и тут же отправились к человеку по имени Саймон Конклин. Когда-то Сэмпсон и Кросс допрашивали его. И Алекс даже описывал этот разговор. Тогда детективы приезжали сюда в связи с расследованием дела о похищении двух вашингтонских школьников: Мэгги Роуз Данн и Майкла Голдберга по кличке "Мелюзга". Но в то время никто не обратил особого внимания на отчеты Алекса. Они прошли и мимо ФБР незамеченными. Тогда всех интересовали в первую очередь дети.
Я же тщательно перечитал записи Кросса несколько раз. Саймон Конклин и Гэри выросли, можно сказать, в одном переулке, в пригороде Принстона. Оба мальчишки считали себя необычными людьми, "высшего сорта", превосходящими всех других детей и большинство взрослых. Гэри называл себя и Конклина "великими". Они чем-то напоминали мне Леопольда и Лэба – двух высокоинтеллектуальных подростков, которые однажды совершили потрясающее убийство в Чикаго.
Еще будучи мальчиками, Гэри и Саймон решили, что жизнь состоит из небылиц, которые выдумывают люди, стоящие у власти. Другим же остается выбор: либо верить в то, что тебе навязывает общество, и идти этой дорогой, либо писать свою собственную книгу жизни.
В своих заметках Кросс дважды подчеркнул один факт. Гэри Сонеджи считался одним из самых слабых учеников и в Принстоне, и потом, когда его перевели в школу Пэдди. Конклин же, в противоположность ему, всегда был учеником номер один и без труда впоследствии закончил Принстонский университет.
В начале первого мы с Сэмпсоном ступили на грязную улочку, по обеим сторонам которой тянулись бесконечные магазины. Этот торговый ряд продолжался до самого Трентона, штат Нью-Джерси. День выдался жаркий и влажный. Краски в витринах поблекли, словно выгорели под лучами беспощадного солнца.
– Да, пожалуй, университетское образование нашло свое применение, – съязвил Сэмпсон в адрес Конклина, оглядывая второсортные лавки. – Я нахожусь под впечатлением.
Последние два года Саймон заведовал небольшим магазинчиком с "товарами для взрослых", расположенным в этом не слишком привлекательном торговом центре. Магазин представлял собой крохотное кирпичное здание в один этаж. Входная дверь оказалась выкрашенной черной краской, на которой значилось только два слова: "Для взрослых".
– Как ты сам относишься к Конклину? Ты его хорошо помнишь? – поинтересовался я, когда мы с Джоном подходили к магазину. Я подозревал, что здесь имеется еще и черный ход, хотя пока что у Саймона не было никаких оснований скрываться от нас.
– Ну, Саймон, по моему мнению, просто классический урод. В свое время он произвел на меня отвратительное впечатление. Однако сейчас я ничего против него не имею. У него железное алиби на ту ночь, когда на Алекса было совершено нападение.
– Я в этом не сомневался, – пробормотал я. – Разумеется, об этом надо было позаботиться в первую очередь. Он чересчур умен. Не стоит сбрасывать это со счетов.
Мы вошли в обветшалый магазинчик со спертым воздухом и предъявили свои значки и удостоверения. Конклин неторопливо вышел из-за прилавка. Это был долговязый, неуклюжий и костлявый мужчина. Его мутные глаза глядели куда-то мимо нас, отчего создавалось впечатление, будто этот человек не в себе. Мне он не понравился с первого же взгляда.
Конклин носил потертые джинсы и кожаную в заклепках жилетку прямо на голое тело. Если бы я сам не был лично знаком с несколькими весьма эксцентричными типами из Гарварда, я бы подумал, что у этого замухрышки нет и среднего образования. В магазине навалом лежали всевозможные приспособления для пошлого удовлетворения человеческой похоти: вибраторы, искусственные фаллосы, насосы, различные путы и кнуты для садистов и мазохистов. Похоже, Саймон Конклин нашел свое место в жизни.
– Похоже, я начинаю даже получать удовольствие от таких неожиданных визитов с вашей стороны, ублюдки. Поначалу мне все это очень не нравилось, но я привык. Тебя-то я помню, детектив Сэмпсон, а вот этот прыщ, похоже, новичок. Ты, наверное, жалкая замена Алекса Кросса, угадал?
– Не совсем, – холодно отозвался я. – Вообще-то меня не очень тянуло навещать эту клоаку, но теперь я понял, что не зря притащился сюда.
Конклин хрюкнул, и нельзя было понять, сердится он или посмеивается над нами:
– Значит, не очень хотелось… Но все же пришлось. Как странно. Отсюда напрашивается вывод, что ты на службе у ФБР. Вот теперь, наверное, в самое яблочко.
Я отвернулся и принялся оглядывать магазин.
– Эй, там, привет! – окликнул я вошедшего в магазин мужчину, который рассматривал полку с половыми возбудителями. – Ну как, нашел что-нибудь подходящее для сегодняшней оттяжки? Ты, наверное, местный? А я Томас Пирс из ФБР.
Мужчина пробормотал что-то нечленораздельное себе под нос и вихрем выкатился из магазина, широко распахнув входную дверь и впустив на секунду внутрь небольшую порцию солнечного света.
– Ах ты! Ну, разве можно так грубо? – снова то ли фыркнул, то ли хрюкнул Конклин.
– Да, я иногда веду себя довольно прямолинейно, – согласился я.
Саймон ответил на это протяжным зевком.