Господи, сколько же раз Гэри лежал рядом с ним на крыше университета, под слепящим августовским солнцем! Рядом со Злым Мальчиком Чарли.
И все это помещалось в его невероятном уме!
Двадцатипятилетний Уитман был студентом архитектурного факультета Техасского университета, когда устроил свою знаменитую мясорубку. Он затащил на обзорную площадку башни целый арсенал. Башня из известняка возвышалась над студенческим городком футов на триста, и Чарли наверняка ощущал себя Богом.
Прежде чем занять позицию на крыше, он расправился со своими женой и матерью. В тот день по сравнению с Уитманом сам Чарли Старкуетер казался жалким щенком. То же самое можно сказать и о Дике Хикоке и Перри Смите, двух отбросах-панках, которых Труман Капоте обессмертил в своей книге "Хладнокровие". Перед Уитманом они действительно смотрелись как отбросы.
Сонеджи никогда не забывал отрывок из статьи в "Тайм", описывающей историю техасского побоища. Гэри мог слово в слово повторить его и сейчас: "Как многие массовые убийцы, Уитман с детства считался образцовым мальчиком. Таких, как он, матери, живущие по соседству, всегда ставят в пример своим непутевым чадам. Чарли даже работал в алтаре Римской Католической Церкви и был разносчиком газет".
Вот это да, черт побери!
Еще один специалист менять личину, однако. Никто и не ведал, о чем Чарли думает, и что, в конце концов, сотворит.
Он удобно расположился прямо под цифрой "VI" циферблата часов башни. В 11:48 утра Чарльз Уитман открыл огонь. Рядом с ним, на окружающем верхушку башни шестифутовом бордюре были аккуратно разложены: мачете, большой охотничий нож, шестимиллиметровая винтовка "Ремингтон", "Ремингтон" 35-го калибра, пистолет "Люгер", а также револьвер "Смит-Вессон" калибра 357.
Полиция штата при поддержке местных служителей закона выпустила тысячи пуль по башне, буквально превратив в пыль циферблат часов. Тем не менее, им потребовалось более полутора часов, чтобы расправиться с Чарли Уитманом. Весь мир был поражен наглостью, бесстрашием и уникальностью такого поступка. Весь мир, мать его, обратил на него внимание!
Вдруг кто-то постучался в дверь гостиничного номера, где Сонеджи предавался воспоминаниям. Этот звук вернул его к действительности. Гэри тут же вспомнил, где находится.
А пребывал он в данный момент в Нью-Йорке, в гостинице "Плаза", в номере 419, о котором он не раз читал еще в детстве. Сколько раз Гэри мечтал о том, как, прибыв поездом в Нью-Йорк, остановится именно в "Плаза". Что ж, его мечта исполнилась, и он здесь.
– Кто там? – крикнул он с кровати, доставая из-под матраса полуавтоматический пистолет и прицеливаясь в дверной глазок.
– Горничная, – донесся женский голос с испанским акцентом. – Может, вы желаете, чтобы я разобрала постель?
– Нет, мне вполне удобно, – отозвался Сонеджи и подумал: "И это действительно так, сеньорита. Мне нужно подготовиться к тому, чтобы выставить нью-йоркскую полицию кучей тупиц, каковой она и является на самом деле. Забудьте о белье и не предлагайте мне сладостей. Уже слишком поздно что-либо менять".
Однако Гэри тут же передумал:
– Эй! Несите-ка мне сюда мятных конфет в шоколадной глазури. Я их просто обожаю. Мне сейчас вдруг очень захотелось сладенького.
Гэри Сонеджи приподнялся на кровати и не переставал улыбаться, пока горничная отпирала дверь и входила в номер. Сначала Гэри хотелось сотворить с этой тупой служанкой что-нибудь этакое, но потом решил, что это не самая умная мысль. Он желал провести хотя бы одну спокойную ночь в "Плаза". Ведь он столько лет об этом мечтал! Игра стоила свеч.
Больше всего Гэри нравилось ощущение того, что никто и не подозревает, чем все закончится.
А уж чем завершится его нынешняя затея, тем более никто не догадается.
Ни Алекс Кросс, ни единая живая душа во всей Вселенной.
Глава 29
Я поклялся, что в этот раз не позволю Сонеджи превзойти меня. Я не допущу, чтобы он снова завладел моей душой.
Мне удалось добраться из Нью-Йорка до дома как раз к позднему обеду. Вместе с Деймоном и Дженни мы навели внизу порядок и вместе уселись за стол. Музыкальный фон создавала тихая мелодия Кита Джаретта. Все выглядело очень мило и казалось, что так должно быть всегда.
– У меня такое впечатление, папочка, – болтала Дженни, помогая расставлять посуду, которую мы с Марией собирали долгие годы, – что ты специально вернулся из Нью-Йорка прямо к обеду. Это так здорово! Я просто поражена!
Она вся светилась от удовольствия, постоянно хихикала, шлепала меня от радости по руке, пока мы сервировали стол. Сегодня я был "хорошим папочкой", и Дженни по мере сил пыталась убедить меня в этом.
Я с достоинством поклонился:
– Спасибо, дорогая дочь. Кстати, насчет Нью-Йорка: как ты полагаешь, насколько далеко он находится?
– В милях или в километрах? – встрял в разговор Деймон, который в это время скручивал салфетки веером, как это принято в дорогих ресторанах. Деймон всегда способен быстро и по теме поддержать беседу.
– Меня устроит любая цифра, – кивнул я.
– Приблизительно двести сорок восемь миль в один конец, – выпалила Дженни. – Что скажешь?
Я, состроив смешную рожицу, как мог, выпучил глаза, а потом закатил их к потолку:
– Ну, теперь уже я просто поражен. Отлично, Дженни. – Я и сам запросто могу вовремя вставить нужное слово.
Дженни присела в шутливом реверансе:
– О расстоянии до Нью-Йорка я с утра расспрашивала Нану, – призналась дочь. – Так годится?
– Это было умно! – высказал свое мнение Деймон. – Настоящее исследование.
– Умно, умно, – согласился я, и мы дружно расхохотались над изворотливостью и сообразительностью Дженни.
– А туда и обратно наберется четыреста девяносто шесть миль, – подытожил Деймон:
– Да вы оба у меня… умники! – игриво и громко воскликнул я. – По нахальству и находчивости вам просто нет равных!
– Что здесь творится? Или я пропустила что-то важное? – наконец, подала голос Нана с кухни, откуда вылетали соблазнительные запахи ее стряпни. Насколько я изучил характер Бабули, она терпеть не может быть не в курсе происходящего. Особенно когда речь идет о нашем доме.
– Эта парочка поражает меня своим интеллектом и эрудицией! – крикнул я в ответ.
– Если ты свяжешься с этими школярами, Алекс, проиграешь последнюю рубашку, – предупредила Нана. – Их жажда знаний не имеет границ. Скоро оба превратятся в настоящих энциклопедистов.
– Эн-ци-клоп… – Начала Дженни, но, дойдя до "клопа", тут же принялась хохотать.
– Кекуок! – весело выкрикнула она и исполнила несколько па старинного зажигательного танца, популярного еще во времена рабовладения. Когда-то, сидя за роялем, я научил ее этому. Мелодию кекуока можно считать прародительницей современного джаза. Этакий демократический сплав музыки Западной Африки, классических мелодий и европейских маршей.
Во времена рабовладения тот, кто лучше исполнял кекуок, получал в награду нечто вроде пирога или кекса, откуда и пошло само название.
Все это Дженни, конечно же, знала, и, кроме того, могла разнообразить старинный танец современными фигурами. Не говоря уже о том, что ей с легкостью давалась и знаменитая "слоновья походка" Джеймса Брауна и "лунный шаг" Майкла Джексона.
После обеда мы дружно вымыли посуду, а потом спустились в подвал, где занялись боксом. Такие уроки у нас проводились один раз в две недели. Будучи умниками, мои детишки все равно оставались еще и крутыми маленькими зверьками. Эту парочку в школе никто не осмеливался и пальцем тронуть. "Мозги и приличный хук слева, – хвастается иногда Дженни, – против этого не устоит никто".
Закончив наше побоище, мы снова возвратились в гостиную. Кошка Рози тут же заняла свое место на коленях у Дженни. Мы смотрели по телевизору бейсбольный матч, когда Гэри Сонеджи опять занял мои мысли.
Из всех убийц, с которыми мне приходилось схватываться, он был самым страшным. Ясное мышление и одержимость удивительным образом сочетались у Сонеджи с "моральной изношенностью" – такой термин я почерпнул, еще будучи студентом института Джона Хопкинса. Мощное воображение подогревалось у Сонеджи неумеренной злостью, что заставляло его действовать целенаправленно и в соответствии со своими фантазиями.
Несколько месяцев назад он позвонил мне и сообщил, что оставил нам маленький подарок – кошечку. Гэри знал о том, что мы приютили и полюбили нашу Рози. Он предупредил, что при каждом взгляде на нее я невольно буду думать: "Гэри в доме. Гэри здесь".
Тогда мне показалось, что, случайно заметив у нашего дома бездомного котенка, Сонеджи просто выдумал эту историю про свой подарок. Гэри любил врать, особенно если его ложь причиняла людям боль. Однако вчера, после всех его новых похождений, я невольно косо взглянул в сторону Рози, что меня жутко испугало.
Гэри в доме. Гэри здесь.
Я чуть было не вышвырнул кошку из дома в тот же момент, но потом решил все же подождать до утра и уже тогда подумать, как с ней поступить. Черт бы тебя подрал, Сонеджи! Какого дьявола тебе от меня надо? И что тебе нужно от моей семьи?
Что он мог проделать с Рози перед тем, как оставить ее у нашего порога?
Глава 30
Я чувствовал себя предателем по отношению к детям и маленькой Рози. Я сам себе казался недочеловеком, когда на следующее утро преодолевал тридцать шесть миль до Куантико. Возможно, я обманывал доверие детей, делая что-то очень нехорошее, но другого выхода у меня не было.
В начале путешествия я засадил Рози в подобие тюрьмы: проволочный контейнер для перевозки домашних животных. Бедное существо так орало, мяукало и царапало решетку, что я не выдержал и выпустил кошку.
– Только веди себя прилично, – предупредил я ее, а потом добавил: – Но если тебе приспичило – хоть оборись.
Мой поступок относительно Рози лежал на мне тяжелым грузом вины. Она заставила меня чувствовать себя несчастным, чему, скорее всего, научилась у Дженни и Деймона. Правда, она и не предполагала, что на меня можно обидеться еще и не так, но, кто знает… У кошек такая развитая интуиция.
Я боялся, что нашу прекрасную рыжевато-бурую абиссинку придется усыпить сегодняшним же утром. И не представлял себе, как смогу объяснить свои действия детям.
– Только не надо царапать сиденья. И не вздумай запрыгнуть мне на голову, – продолжал внушать я Рози, только уже более ласковым, примирительным тоном.
Она мяукнула еще несколько раз, и наша дальнейшая поездка до штаб-квартиры ФБР в Куантико складывалась вполне сносно. Я заранее договорился с Четом Эллиоттом, работающим в научной лаборатории. Он ожидал меня и Рози. Кошка удобно устроилась на одной руке, а в другой я тащил ее клетку.
Теперь приближался самый неприятный момент. А тут еще Рози, приподнявшись на задних лапах, прижалась мордочкой к моему подбородку. Я заглянул в ее красивые зеленые глаза, и это было невыносимо.
Чет уже облачился в защитную одежду: белый плащ, пластиковые перчатки и даже натянул огромные защитные очки с тонированными стеклами. Он смахивал на персонаж из фантастического триллера. Чет уставился сначала на меня, затем на Рози и, наконец, выдавил:
– Что за жуткая наука!
– И что теперь должно произойти? – поинтересовался я. Увидев Чета в таком одеянии, я почувствовал, как мое сердце рухнуло куда-то вниз. Он слишком серьезно отреагировал на мою просьбу.
– Ты пока пройди в административный корпус. С тобой хочет встретиться Кайл Крейг. У него есть что-то важное, хотя у Кайла все всегда важное и не может подождать ни секунды. Сейчас он помешался на деле мистера Смита. Да и кто не сходит с ума по этому поводу? Этот Смит – подонок из подонков, Алекс.
– А что будет с Рози?
– Для начала – рентген. Но надеюсь, что твой Рыжик не таскает внутри себя бомбу, заложенную Сонеджи. Если никакой взрывчатки в ней нет, наступит очередь токсикологической экспертизы. Проверка на наличие ядов и наркотических веществ в тканях. Ты пока отправляйся к дядюшке Кайлу. Рыжику со мной будет неплохо. Я буду предельно аккуратен: в моей семье все – закоренелые любители кошек. Да я и сам "кошатник", неужели не видно? Я умею обращаться с животными.
Сказав это, Эллиотт тряхнул головой, и защитные очки упали ему на грудь. Рози тут же принялась тереться о его руки, и я понял, что кошке ничего не грозит. По крайней мере, в настоящий момент.
Волноваться, возможно, придется позже, и от этой мысли на глаза заранее наворачивались слезы.
Глава 31
Я направился выяснять, что от меня понадобилось Кайлу, хотя уже догадывался, о чем пойдет речь. Опасаться приходилось лишь конфронтации. Мы с Кайлом иногда устраивали настоящий поединок характеров и упрямства. Разумеется, Крейг хотел побеседовать со мной о деле мистера Смита. Это был жестокий убийца, расправившийся уже более чем с десятком человек и в Америке, и в Европе. Кайл говорил, что более леденящих душу сцен смерти ему видеть не доводилось, а Крейг никогда не был склонен к преувеличениям.
Кабинет Кайла находился на последнем этаже академического корпуса, но сейчас он трудился в кризисном отделе в подвале административного. Из того, что я уже знал от Кайла, он дневал и ночевал в тактическом зале, где располагались информационная доска, масса компьютеров, телефонов и суетилась масса сотрудников. Никто из персонала в утро моего визита не выглядел счастливым.
На информационной доске, как на спортивном табло красовалась яркая надпись: Мистер Смит – 19, Хорошие Парни – 0.
– По-моему, ты опять купаешься в лучах славы, – приветствовал я Крейга. – Падать тебе некуда, значит, остается лишь подниматься.
Кайл сидел за большим ореховым столом и, как мне показалось, изучал перечень вещественных доказательств, приколотый к доске.
Я уже имел представление об этом деле, даже большее, чем мне хотелось бы. "Смит" открыл свой "счет" убийством в Кембридже, штат Массачусетс. Затем он переместился в Европу, где до настоящего времени продолжал свое кровавое занятие. Последней жертвой пал лондонский полицейский – отличный инспектор, только что назначенный для расследования дела мистера Смита.
Убийца действовал настолько непредсказуемо, безумно и нестандартно, что средства массовой информации наградили его кличкой "Чужой", будто он и в самом деле явился из космоса. Как бы то ни было, "Смит" действительно был нелюдем. Ни одному человеку не под силу были столь чудовищные преступления. Этим рабочая теория его поимки и ограничивалась.
– Я уже думал, что ты никогда сюда не доберешься, – заявил Кайл, увидев меня.
Защищаясь, я поднял обе руки:
– Ничем не могу помочь. Ничего не выйдет. Кайл. Во-первых, я уже по уши в деле Сонеджи. А во-вторых, я вообще могу остаться без семьи из-за своей проклятой работы.
Кайл кивнул:
– Хорошо, хорошо. Я понимаю. Мне видится более обширная картина. В какой-то мере я разделяю твои чувства и даже симпатизирую тебе. Но раз уж ты здесь и располагаешь временем, мне бы хотелось с тобой побеседовать. Поверь мне, Алекс, подобного ты не видел. Познакомься же с делом хотя бы из чувства любопытства.
– Вот уж любопытства-то я и не испытываю. К тому же у меня очень мало времени. Привет.
– На нас свалилась омерзительная проблема, Алекс. Можешь ничего не отвечать, но хотя бы выслушай. Говорить буду только я, – почти умоляющим тоном попросил Кайл.
Я немного смягчился:
– Ну, хорошо. Я послушаю. Но не более того. И не думай впутывать меня в это дело. Кайл почтительно поклонился:
– Просто слушай. Внимай, но побереги мозги, они тебе еще пригодятся. Мои уже чуток отъехали.
После этого предисловия Кайл поведал мне об агенте Томасе Пирсе, который занимался расследованием дела "Чужого". Первое, что меня заинтриговало, так это тот факт, что несколько лет назад мистер Смит жестоко расправился с невестой Пирса.
– Томас – самый скрупулезный следователь и умнейший человек из всех, встреченных мною ранее, – продолжал Крейг. – По вполне очевидным причинам поначалу мы и близко не подпускали его к расследованию. Он начал работать самостоятельно и сразу же добился прогресса там, где мы бились без всякого успеха. В конце концов Пирс пригрозил, что если его официально не допустят к расследованию, он вообще уйдет из ФБР. Он даже предупредил, что в случае отказа будет заниматься этим делом в одиночку.
– И ты его назначил?
– Он очень настойчив. Пирс дошел до самого директора Бюро. У Томаса творческий и логичный подход к делу. Он может анализировать факты, как никто другой. И понятно, с каким фанатизмом он относится к самому мистеру Смиту. Пирс работает по восемнадцать, а то и по двадцать часов в сутки.
– Однако и сам Пирс пока оказался бессилен, – мой указующий перст остановился на информационной доске.
Кайл снова кивнул:
– Мы наконец-то начали приближаться к разгадке, Алекс. И я отчаянно нуждаюсь в твоей помощи. Я хочу, чтобы ты встретился с Томасом Пирсом. Ты просто обязан с ним познакомиться.
– Я предупреждал, что мое дело – лишь выслушать тебя, – напомнил я. – Но я не обязан ни с кем встречаться.
Через четыре часа Кайл, наконец, выпустил меня из своих когтей. Да, он был прав: тут было от чего свихнуться. И от мистера Смита, и от Пирса тоже. Однако я не собирался впутываться в это дело. Я просто не мог.
Вскоре я уже был в лаборатории, где находилась Рози. Чет Эллиотт готов был принять меня сразу. Он еще не расстался со своей устрашающей униформой. По его медленной, вялой походке я понял, что дела обстоят не блестяще. Мне не хотелось даже выслушивать его.
Однако он тут же удивил меня, улыбнувшись во всю ширь:
– Ничего плохого, Алекс. Мы ничего у нее не обнаружили. Сонеджи просто пудрил тебе мозги. Все анализы показали абсолютную норму. Никаких инородных веществ в ней нет. Серологическая лаборатория взяла кровь на анализ, который будет готов через пару дней, но и тут, я уверен, они ничего не найдут. Если хочешь, можешь на это время оставить Рыжика у нас. Это замечательная кошка.
– Знаю, – улыбнулся я и облегченно вздохнул. – А можно мне на нее посмотреть?
– Разумеется. Тем более, она все утро приглашала тебя зайти. Уж не знаю, почему, но она от тебя без ума.
– Она признала во мне замечательного кота. Мы отправились навестить Рози, которую поместили в небольшую клетку. Она выглядела насмерть перепуганной. Уж раз я сам привез ее сюда, так мог бы самостоятельно ей и заниматься.
– Я не виноват, так уж получилось, – попытался оправдаться я перед животным. – Это все тот псих Гэри Сонеджи. И не смотри на меня так.
Как только я взял Рози на руки, она тут же прижалась мордочкой к моей щеке.
– Храбрая милая девочка, – ласково прошептал я. – Теперь я тебе должен, но за мной не заржавеет.
Она замурлыкала и лизнула меня в щеку своим розовым шершавым язычком. Милая киска Рози!