Игорь круто повернулся и, не попрощавшись, выбежал из кабинета. "Самодур несчастный! - со злостью думал он. - Дал же бог начальника! Свиридов и тот лучше. Ему хоть доказать что-то можно". Окончательно распалясь, Игорь решил сейчас же пойти к Свиридову и все рассказать. Черт с ним, пусть торжествует, но, может быть, не придется опять толочь воду в ступе. Ему ненавистна была уже одна мысль о необходимости снова искать эту проклятую бабу с девчонкой.
Но перед самым кабинетом Свиридова он вдруг круто остановился. "Подлец", - с чувством сказал он самому себе. И, окончательно обозленный, стремительно сбежал с лестницы и выскочил на улицу.
Солнце ослепило его, обдало жаром. "Апрель называется, - сердито подумал Игорь и расстегнул верхнюю пуговицу на своей серой, из шерстяного трикотажа рубашке. - Летний костюм надеть надо было, светлый. Парься теперь в черном". Он перешел на теневую сторону улицы и прибавил шаг. Невысокая коренастая его фигура скоро затерялась в толпе прохожих.
Когда Игорь подошел к музею, солнце было уже над головой и палило немилосердно. Он вытер пот со лба и вдруг увидел на углу женщину в белом халате, голубой ящик на колесах и стеклянные трубки с сиропом над ним - "газировка".
Игорь подошел и с наслаждением выпил два стакана подряд. И пока пил, крупными, жадными глотками, не утерпел, скосил глаза и как будто по-новому, со стороны увидел желтую стену с черной доской, литую изгородь, скамейку у калитки и перед ней чуть наклоненный знакомый фонарный столб. Игорь невольно представил себе, как бочком сидит на скамейке Прокофьевич, как бегает перед ним по тротуару девочка с бантом и прохаживается "та самая" женщина, тот "бриллиант". Потом прошла ее знакомая, они обменялись улыбками. Знакомая… И девочка бегала… Чего она бегала? Играла во что-нибудь? Как хорошо отсюда все видно!
Игорь поглядел на продавщицу газированной воды. Пожилая, разморенная жарой, потное лицо, добрые глаза…
- Давно здесь стоите, мамаша?
- Ден пять уже, - равнодушно ответила та.
- Недавно грузовик вон на тот столб наехал, не помните?
- Почему не помню? Помню.
- А потом еще девочка там бегала, с бантом, В брючках, в пальто…
- Это которая чуть под машину не попала?
- Как под машину? - удивился Игорь. - Под какую?
- А вот тут, около меня, остановилась. А девочка с мячом была, он и покатился сюда, за угол. А она за ним. У меня аж сердце захолонуло.
- А мать не видела?
- А где ей видеть? Машина-то за углом была, вот тут. И мячик как раз сюда. Слава тебе господи, шофер враз затормозил. Тут и я в себя пришла.
Женщина оживилась. Видно, вернулось к ней все пережитое в тот момент и не терпелось рассказать об этом внимательному слушателю.
- Ну, шофер сам не свой выскочил. А барышня его смеется. Ей что!
- Барышня?
- Да, такая, стилевая. Знаете, как теперь? Глаза крашеные, волосы по-модному горой стоят. Пальтишко нараспашку, зеленое.
- Зеленое? - не веря своим ушам, переспросил Игорь.
- Ага. Зеленое.
Женщина удивленно глянула на него.
- А куда она пошла, девушка?
- Угол обогнула и в музей пошла.
Игорь почувствовал легкий озноб. Неужели удача? Наконец удача? Он боялся этому верить. Но слабенькая-преслабенькая ниточка, кажется, потянулась к "той" женщине. Если… Тысяча "если"!.. Если Прокофьевич не ошибся и девушка обменялась с "той" улыбками, если, опять же, он не ошибся и та девушка была действительно в зеленом пальто… Девушка в зеленом пальто… Что-то знакомое вдруг почудилось в этом Игорю, но он никак не мог уловить это "что-то" и, пока оставил его в покое, отстранил от себя.
- А машина ждать осталась?
- Зачем? Простились. Спешил он.
- Кто?
- Да шофер. Веселенький такой, рыженький, в теле, правда. Рукой ей махнул, сказал чего-то и уехал.
- А чего сказал, не слышали?
- Разве услышишь? Вроде того, что "после репетиции", сказал. Вроде того.
- Артист, значит? - осторожно предположил Игорь.
- Может, и артист, - женщина пожала плечами.
- Мамаша, ну, а машина эта какая?
- "Москвич". Вишневый, - уверенно ответила женщина. - Вот точно как этот, - и она мотнула головой на трубку с сиропом. - Новенький совсем.
И тут вдруг Игорь вспомнил! Вишневый новенький "Москвич" был вчера вечером у вокзала, к нему подбежала высокая девушка в зеленом пальто. "Стоп, стоп! Только спокойно!" - скомандовал он себе, и уже по какой-то неведомой инерции памяти вспомнил, что девушка показалась знакомой. Впрочем, не это было сейчас главное. Ведь кто она, вспомнить так и не удалось! Главное сейчас другое: вишневый новенький "Москвич" и владелец его артист. Это уже нечто! За это можно, кажется, ухватиться!
Через полчаса Игорь был уже в ГАИ.
- Ты представляешь, что это за египетская работа? - спросил его знакомый сотрудник. - Наверно, тысяч сто карточек надо перебрать. Ты хоть какую-нибудь цифру дай, первую, последнюю, любую в конце концов!
И тут вдруг Игорь хлопнул себя по лбу и счастливо засмеялся.
- Серия тебя устроит - "МОЕ"?
- Что "твое"? - не понял в первый момент сотрудник, но тут же засмеялся в ответ. - Вот это другое дело!
Вчетвером они принялись рыться в бесчисленных карточках.
Час шел за часом, а горы карточек, казалось, не убывали. Две графы в них интересовали Игоря: цвет машины и занятие владельца, место его работы.
В глазах уже начинало рябить от всех этих "зеленый", "бежевый", "серый", "серый с красным", "красный с белым", просто "белый", просто "красный", и еще - "инженер", "военнослужащий", "шофер", "врач", "доктор наук", еще "доктор", еще "инженер", потом "студент" ("Ишь ты! - подумал Игорь. - На папины деньги небось приобрел, голубчик, и девчонок возит!"), "писатель", и опять "инженер", потом "сталевар", "лаборант", "шофер"…
Игорь на минуту отвел глаза, посмотрел в окно. Молочные хлопья облаков подсвечивались багровым заревом заходившего солнца, уже невидимого за черными крышами домов.
Игорь вздохнул и с новым ожесточением взялся за карточки. Одна, другая, третья, десятая… Ага! Цвет "вишневый", владелец - "актер". Фу! Это уже четырнадцатая! И снова полетели - "серая", "коричневая", "морковная"… И снова - "инженер", "директор магазина" ("Ну и что ж такого?" - мысленно сказал себе почему-то Игорь), "токарь", "кандидат наук", "продавец"… Игорь машинально посмотрел на номер магазина. Кажется, тот же, что и у промелькнувшего сейчас директора! Игорь отыскал ту карточку. Так и есть! Он отложил обе карточки в сторону. И опять замелькало перед глазами "зеленый", "коричневый с бежевым", "серый"… "инженер", "врач", "вальцовщик"…
За окном уже стемнело, на улице зажглись фонари, сотрудники отдела заканчивали работу, надевали кителя, фуражки, козыряли и исчезали в дверях.
Но четверо продолжали работу.
Она закончилась поздно ночью.
Было отобрано восемьдесят четыре карточки. Игорь даже не ожидал, что в столице такое количество театров и прочих зрелищных предприятий.
- Слушай, - устало сказал Игорю один из сотрудников. - А может, он где-нибудь в самодеятельности выступает? Там ведь тоже репетиции бывают.
- Сомнительно, - усмехнулся Игорь. - Владельцы машин в самодеятельности не участвуют. Им забот и без того хватает с их машинами.
А второй сотрудник решительно предложил:
- Давайте теперь отберем молодых.
- И по возможности рыжих и в теле, - засмеялся Игорь.
Отбросили пожилых, народных и заслуженных. И тогда осталось всего семь карточек. С квадратиков фотографий на Игоря смотрели семь улыбающихся в самых выгодных ракурсах молодых физиономий.
- Нарушают, - мрачно констатировал один из сотрудников. - Сниматься надо строго анфас.
- Что поделаешь, артисты, - пошутил Игорь и деловито добавил: - Всё, товарищи. Спасибо вам. Завтра предъявлю той мамаше.
- Куда спешишь? - остановил его второй сотрудник. - Метро уже закрыто. Погоди, у нас дежурная машина есть. Подбросим.
- И то дело, - согласился Игорь и с досадой подумал: "Мои опять уже спят. И записка, конечно, лежит".
Утром на вопрос Цветкова Игорь сдержанно ответил:
- Ничего пока определенного нет. Сегодня к вечеру, может, что и будет.
- Ты обиженного из себя не строй, - сказал Цветков. - На работе находишься. - И, помолчав, добавил: - Из Снежинска вчера сообщение поступило.
- Ну, что? - встрепенулся Игорь.
- Пока только встреча была с сотрудником. В гостинице. Лосев знакомую там встретил.
- Какую знакомую?
Цветков добродушно усмехнулся.
- Обыкновенную. Из Москвы. В музее Достоевского работает. Горина такая.
- Ого! - Игорь широко улыбнулся. - Ну, везет же ему!
- А это мы еще поглядим, как ему везет, - хмуро заметил Цветков.
Через некоторое время в комнату, где сидел один Откаленко, кто-то робко постучал.
- Войдите! - крикнул Игорь.
Дверь открылась, и он увидел вчерашнюю продавщицу газированной воды. Женщина тяжело подошла к столу. Игорь поднялся и подвинул ей стул.
- Садитесь, мамаша. Жарко?
- Силов никаких нет.
- Зато по три плана в день, наверно, выполняете? На вас ведь солнце работает.
- С вами нешто выполнишь? - добродушно проворчала женщина. - Чего вызвал-то?
Было видно, что она сгорает от любопытства.
- Хочу, мамаша, чтобы вы знакомого одного узнали.
Игорь выложил перед ней на столе семь карточек с фотографиями.
Женщина сразу посерьезнела, на широком лице, под глазами и в уголках рта собрались морщинки. Она вынула из кармана пальто очки, надела их и принялась внимательно изучать фотографии, беря каждую в руки и то приближая, то удаляя их от глаз.
Игорь с невозмутимым видом закурил. Спокойствие это давалось ему, однако, нелегко.
Наконец женщина, вздохнув, отложила карточки, сняла очки и виновато сказала:
- Нету тут никаких знакомых.
- Смотрите, мамаша, внимательно, - с тревогой предупредил Игорь. - Дело серьезное.
Женщина обиженно возразила:
- А я что, по-твоему, не понимаю? Нету, и все тут! А грех на душу брать не хочу. Это уж уволь.
Пришлось ее отпустить.
Что же теперь делать? Игорь задумчиво прошелся по комнате раз, другой, третий. Неужели этот парень действительно участвует в самодеятельности? Но тогда искать его - пустое дело. А может быть, выбрать в ГАИ все вишневые "Москвичи" в Москве? И отобрать только молодых владельцев? Но их сотни, это в лучшем случае. И на это уйдет не меньше недели. И предъявлять их продавщице все равно бесполезно, она запутается в этом море фотографий. Что же делать?.. Может быть, кто-то еще видел этот "Москвич"? Запомнил номер или хоть часть номера? Или какую-то новую деталь в поведении парня или той девушки в зеленом пальто? Или, наконец, той мамаши с девочкой?
Игорь вздохнул, убрал со стола бумаги в старенький несгораемый шкаф и вышел на улицу. Настроение было преотвратное. Чертова работа! И главное, если бы хоть знать, что не напрасно трудишься. А то ведь попусту вся эта беготня, вся эта трепка нервов. Только чтобы утереть нос этому самодуру Цветкову, доказать очевидную вещь - что женщина с ребенком не имеет отношения к делу о пропаже портсигара.
По дороге к музею Игорь вновь вспомнил о девушке в зеленом пальто. Где же он все-таки ее видел? У него была отличная зрительная память. Он запоминал людей мгновенно, после мимолетной встречи. Самое интересное, что раньше у него такой памяти не было, он выработал ее у себя, твердо поверив в слова профессора, читавшего им курс психологии: "Почти каждый может развить в себе любой вид памяти. Для этого нужно только одно качество - настойчивость". И Игорь доказал, что оно у него есть. Да, девушку в зеленом он где-то видел. Но где? В метро, в кино, на улице, у себя в милиции, в гостях? Игорь мучился, но вспомнить не мог.
Он не заметил, как дошел до музея. Ему уже ненавистно было само это место, эта желтая стена с доской, ограда, покосившийся фонарный столб. Игорь завернул за угол и подошел к тому месту, где остановился, по словам продавщицы воды, тот злосчастный "Москвич". "Ну, с чего начнем?" - спросил он себя.
Для начала он решил проверить, не видел ли машину кто-нибудь из жильцов окружающих домов, чьи окна выходят в переулок.
Он ходил из квартиры в квартиру, беседовал с десятками людей, стараясь, чтобы каждый из них вспомнил тот день. Люди были очень разные и далеко не все охотно откликались на его просьбу, поэтому говорить с ними нужно было по-разному: то весело, с шуткой, то серьезно и вдумчиво, то строго и напористо. Это была утомительная, изматывающая работа, а главное, бесполезная: никто не видел в тот день вишневый "Москвич", остановившийся перед их окнами.
К вечеру Игорь, не чувствуя ног от усталости и еле ворочая языком, злой и раздраженный вернулся на работу. Он сразу прошел к себе в комнату, уселся за стол и закурил, устало откинувшись на спинку стула. Потом достал из ящика сверток с бутербродами, который принес утром из дому, и механически стал жевать, уставившись глазами куда-то в пространство. Видеть никого не хотелось, думать - тоже.
За этим занятием и застал его Цветков.
- Набегался? - спросил он, усаживаясь за стол Лосева.
- Досыта.
- Ну, и что набегал?
- Ничего не набегал.
Цветков внимательно посмотрел на него и коротко приказал:
- Рассказывай. Все подряд.
Игорь отрывисто, с напускной небрежностью сообщил о всех своих неудачах за два последних дня. "Может, отвяжется, наконец, от меня с этой дамочкой?" - неприязненно подумал он.
- Значит, она никого из них не узнала? - помолчав, задумчиво спросил Цветков.
- Никого.
- А ну-ка, покажи мне.
Игорь достал из ящика карточки с фотографиями. Цветков внимательно рассмотрел их, держа в руке веером, как игральные карты. И вдруг скупо улыбнулся. Эта улыбка на широком, скуластом, обычно невозмутимом его лице удивительно шла Цветкову, словно приоткрывая в нем совсем другого человека, которого самодуром назвать было решительно невозможно. Кроме того, улыбка эта бесспорно означала, что Цветкову пришла в голову какая-то интересная мысль. И Игорь насторожился.
- Артисты, а? Умеют себя подать, - сказал Цветков. - Один к одному, красавцы!
- Мне на это наплевать, какие они красавцы и герои-любовники.
- А ты не плюй в колодец, - улыбка исчезла с лица Цветкова. - Я тебе это все не зря сказал.
- Ну и что, что они красавцы?
- А то. Поди их тут узнай. Ей живыми этих парней показать надо.
Игорь пожал плечами и горько усмехнулся, причем больше своим мыслям, чем словам Цветкова: смешно было даже предполагать, что такой человек, как Федор Кузьмич, так легко откажется от той дамочки. И Игорь угрюмо ответил:
- Пожалуйста, могу всех их показать.
- Ты мне одолжений не делай, - нахмурился Цветков. - Завтра же с утра бери машину.
В этот вечер Игорь вернулся домой сравнительно рано.
- Это просто ужасно, - сказала Алла, накрывая на стол. - То тебя до ночи нет, а уж когда встречаемся, то слова от тебя не добьешься. Ты в аптеке был?
- Не успел.
- Я так и знала! Все дела важнее, чем здоровье ребенка.
- Болен он, что ли? Сыпь-то, оказывается, простой диатез.
- Тебе бесполезно говорить, - ее голос задрожал от слез. - Во-первых, раз у Димки диатез, его надо мазать пастой Лассара. И еще ему надо принимать пепсин от несварения. Потом Димка кашляет, неужели ты не слышишь? Хотя когда тебе слышать!
- Да не кашляет он!
- Кашляет! Нужно ментоловое масло - делать ингаляцию. И вазелиновое масло - от запора.
- Нет у него никакого запора!
- Есть! Бывает, во всяком случае. Потом, посмотри, какой у него глазик.
Алла оттащила Димку от стройки, с которой он возился на полу.
- Глаза как глаза, - сердито сказал Игорь. - Вот сейчас заревет.
Он усадил сына на колени.
- Ты посмотри, левый глазик, он же красный, и веко тоже. Это может быть ячмень. Надо помазать гидрокортизоном. Я же не могу все успеть, - у Аллы задрожали губы. - И обед и стирка… И у меня тоже работа…
Она успокоилась только после клятвенного обещания Игоря завтра же побывать в аптеке.
Но назавтра, в середине дня, произошло то, чего Игорь никак не мог предвидеть.
В узеньком и шумном, залепленном афишами коридорчике гастрольно-концертного объединения, куда Игорь привез Феодосью Степановну - так звали продавщицу газированный воды, - она вдруг узнала владельца вишневого "Москвича".
Перед этим они побывали в трех театрах, и у Феодосьи Степановны голова шла кругом от нахлынувших на нее небывалых впечатлений. Так что Игорь потерял уже всякую надежду, что в суете, среди фантастических театральных кулис, гор декораций, в пестрой толпе актеров растерявшаяся Феодосья Степановна способна была узнать кого бы то ни было, а тем более один раз мельком виденного человека.
В гастрольно-концертное объединение Игорь вез ее только для очистки совести. И вдруг в том самом узеньком коридорчике Феодосья Степановна замерла как вкопанная и, указав рукой на дверь, за которой исчез какой-то человек, сдавленным голосом сказала:
- Ей-богу, он. Не сойти мне с этого места.
А через час у Игоря состоялось знакомство с Владиславом Починским, полным, рыжеватым, разбитным парнем в модном светлом пиджаке и с галстуком-бабочкой под двойным подбородком. Он был актером одного из театров, до которого Игорь и его спутница еще не добрались, и попал к "концертникам" совершенно случайно.
Починский нисколько не удивился и тем более не встревожился, когда Игорь предъявил ему свое служебное удостоверение, и, прижав большие розовые руки к груди, озабоченно сказал:
- Только, уважаемый товарищ, прошу, в смысле умоляю, побыстрее. У нас сегодня прогон. Будут из Управления культуры. А у меня сложный грим.
- Все зависит от вас, - улыбнулся Игорь.
- Что от меня требуется?
- Помощь. Только и всего.
- С великим удовольствием. "Моя милиция меня бережет". Кстати, в одной нашей пьесе я играю участкового. Роль вся на юморе. Зал лежит.
- Юмор - дело хорошее, - заметил Игорь. - Хотя с делами участкового как-то слабо вяжется.
- Это, дорогой мой, у вас чисто ведомственный подход. А искусство все на заострении, на гиперболе. Заземленный реализм уже, знаете, отошел.
- Не берусь спорить. Кесарю - кесарево. Между прочим, вы помните, как на днях подъезжали к музею Достоевского? Еще девочка там с мячом чуть под колеса не попала…
Глаза Починского суетливо метнулись в сторону, но он тут же овладел собой и удивленно ответил:
- Музей Достоевского? Никогда там не был, видит бог.
"Это еще что за номер? - насторожился Игорь. - Ведь явно врет". Он решил, что Починский боится случая с девочкой, и поспешил добавить:
- Не беспокойтесь, с девочкой все в порядке. И меня этот случай не интересует.