- Ну хорошо. Я привезу ее.
Сердюка искали активно и продуманно; Цветков отнюдь не возлагал надежды только на магазин.
Прежде всего следовало выяснить, где Сердюк мог найти себе пристанище. Судя по тому, что он первые ночи провел на вокзале, а потом у случайно встреченного им Зернова, другого, более надежного и заранее известного места у него не было. И если студия художника для него теперь отпала, то вокзалы ничем себя не скомпрометировали. Значит…
И заранее подготовленные оперативные группы каждую ночь направлялись теперь на все вокзалы Москвы. Узнать Сердюка им не составляло труда: у сотрудников имелась фотография с превосходного портрета, сделанного Зерновым.
Вторая линия поисков была - вещи, украденные у Починского. Если предположить, что у Сердюка не было надежного места для ночевки, то и для хранения краденых вещей его, вероятно, тоже не было.
И сотрудники Цветкова методично проверяли вокзальные камеры хранения, ломбард, комиссионные магазины и скупки. Приметы вещей были им хорошо известны.
Наконец, третья, самая, пожалуй, важная, линия заключалась в следующем. Сердюк не знал об аресте Косого и должен был искать с ним встречу. Где же? Вначале это был известный уже ресторан. Но сейчас он отпал. Косой назначил Сердюку новое место для встречи: "У Слона". Это оказался магазин культтоваров. И Цветков перенес свое внимание на этот магазин. Но не только на него…
При всей своей внешней простоватости и кажущейся прямолинейности Цветков был прирожденным оперативником. Это качество включало в себя, помимо умения разбираться в самых порой сложных людских характерах и жизненных ситуациях, помимо тонкой наблюдательности, еще и фантазию, выдумку, уменье найти при любых обстоятельствах не пассивную, а активную форму борьбы, не ждать, не обороняться, а всегда наступать.
Ловкая комбинация, в результате которой появилась записка в магазине, была только началом этой активной формы борьбы. Цветков решил использовать записку не только как приманку.
Но борьба с хитрым и опытным врагом, как известно, не сулит легкой победы. Победа тут добывается потом и… кровью. Да и то не всегда.
Сначала дала осечку первая линия поиска: на вокзалах Сердюк упорно не появлялся. Затем стала ясна неудача второй линии: нигде не появлялись и вещи Починского.
Из всего этого следовал один важный и тревожный вывод.
Если считать, что Сердюк все еще находился в Москве, а Цветков был уверен в этом: ведь у Сердюка было здесь какое-то "дело", кроме того, он не знал об аресте Косого, а история с Зерновым, как и исчезновение его от Откаленко, была лишь результатом его особой настороженности и подозрительности, ибо Откаленко ничем себя не выдал. И тогда вывод из неудачи двух линий поиска был один: Сердюк нашел себе новое прибежище. Именно нашел, внезапно и, возможно, неожиданно. И это чрезвычайно осложняло все дело.
Однако сохранялась третья линия, сохранялась даже после того, как взволнованный Лосев доложил Цветкову об исчезновении записки.
- Ну что ж, милые мои, - сказал Цветков, - будем ждать его теперь в другом месте.
Дело в том, что записка содержала совсем не тот текст, который продиктовал Полуянову Косой. Ее содержание не имело бы значения, приди за ней сам Сердюк. В этом случае его просто тут же взяли бы. Но Цветков учел и другой вариант: Сердюк мог подослать за ней кого-нибудь. В этом случае должен был "сработать" сам текст записки, тем более что пришедшего за ней человека сотрудники могли и не заметить, могли и пропустить.
Текст записки должен был импонировать осторожному и хитрому Сердюку, если сам он побоится по какой-либо причине прийти в магазин. Текст этот был такой: "К Слону идти неохота. Давай жми в обед на сквер перед Театром Советской Армии, там, где камень".
Место это было выбрано не случайно. Всю площадку с гранитным камнем в центре, где в будущем намечалось установить памятник Суворову, нельзя было рассмотреть издали. Для того чтобы убедиться, пришел Косой на свидание или нет, Сердюк непременно должен был войти в сквер. И тогда ловушка захлопнется.
В день исчезновения записки сквер был взят под усиленное наблюдение.
Цветкову, однако, пришлось задуматься и над новым обстоятельством: кто же все-таки и как взял записку? Вместе с тревожным выводом о новом убежище, которое, очевидно, нашел себе Сердюк, это еще больше осложняло и без того запутанное дело.
- Нет, вы только подумайте! Какой мы прошли путь в погоне за этим проклятым портсигаром! - говорил Лосев, когда они в тот вечер собрались в кабинете Цветкова. - Петляем, петляем, а след ведет все дальше и дальше.
- А что? Хитрый след, - согласился Откаленко. - Только не мешает ему где-то и кончиться.
- Знаете, Федор Кузьмич, - воодушевился вдруг Лосев. - Ведь надо же, наконец, дать шифр делу, верно?
Цветков добродушно усмехнулся: Лосев был выдумщик, и это ему нравилось.
- Верно, - согласился он. - Шифр требуется.
- Вот и предлагаю: "След лисицы". А? И уж хитрее следа нет, чем у нее.. Куда он только не приведет!
- А что? Неплохо, - снисходительно заметил Откаленко. - И журналистам потом искать названия не придется.
- И для пьесы подойдет и для оперы, - в тон ему насмешливо сказал Лосев.
Цветков озабоченно махнул рукой:
- Ладно вам. Опера им нужна!.. Вот что вы сейчас запоете, хотелось бы знать? Этот ваш лисий след черт те как запутывается.
Однако события, которые вскоре произошли в сквере напротив театра, внесли в запутанное дело под новоиспеченным шифром "След лисицы" некоторую ясность. Так, во всяком случае, показалось Цветкову и его сотрудникам.
ГЛАВА 9.
ГОСПОДИН ЛАСАР БУДЕТ ЖАЛОВАТЬСЯ ГОСПОДИНУ МИНИСТРУ
К немалому разочарованию сотрудников Цветкова, Сердюк упорно, вот уже второй день, не появлялся в сквере напротив театра.
На третий день Лосев снова приехал на ставший уже знакомым до последнего кустика и изрядно осточертевший ему сквер и, обменявшись сигналами с дежурившими там сотрудниками, принялся прогуливаться по аллее, потом опустился на одну из скамей.
Время ползло тягуче и нудно. Было жарко. Солнце припекало по-летнему. На скамьях вокруг дремали старики, пожилая женщина что-то вязала, а рядом болтали две школьницы, лакомясь булочками. Из-за кустов доносились ребячьи возгласы.
На лицах сотрудников, изредка проходивших мимо Виталия, было одно и то же раздраженно-скучающее выражение: "Опять не придет".
Действительно, Сердюк не появлялся.
"Неужели напрасна вся эта комбинация с запиской? - беспокойно думал Виталий. - Не поверил? Учуял что-то? Может быть, допустили какой-то промах? Вероятно, да. Но какой?" И еще Виталия неотступно мучила мысль: кто, если не Мотков, мог взять записку Полуянова?
Прошло еще около часа.
Виталий зевнул и собрался было пройтись, чтобы окончательно не заснуть, как вдруг заметил вдали у входа в сквер высокую грузную фигуру, показавшуюся чем-то знакомой. Он насторожился и стал ждать.
Человек не спеша приближался.
И тут вдруг Виталий узнал его. Это был Павел Иванович, директор магазина культтоваров, собственной персоной.
Он величественно прошествовал мимо Виталия к центру сквера. Там Павел Иванович, словно гуляя, медленно обогнул громадную клумбу с обелиском посередине на месте будущего памятника и опустился на скамейку.
"В рабочее время гуляет себе, - подумал Виталий. - И явно кого-то ждет. Интересно, кого? Надо сообщить ребятам. Пусть за ним потом посмотрят". Этот громадный, седой, благообразный старик не очень-то заслуживал доверия, если в его магазине произошла такая чертовщина с запиской. Да и тот продавец… Но тут вдруг Виталий вспомнил: у него же есть машина, он ее сам видел около магазина! Дело осложнялось. Единственную оперативную машину, которая дежурила недалеко от сквера, отпустить было нельзя: Сердюк мог появиться каждую минуту. Следовательно, надо было вызывать другую.
Приняв решение, Виталий поднялся и направился к выходу из сквера, где дежурил один из сотрудников.
В считанные минуты невидимый механизм был приведен в действие.
И когда Павел Иванович все так же величественно и не спеша вышел из сквера и направился через площадь к тому месту, где стоял в тени громадных театральных колонн его "Москвич", Откаленко с двумя сотрудниками уже внимательно следили за ним из окна своей машины.
Но Павел Иванович повел себя с самого начала довольно странно. Спустя несколько минут машина его, проделав значительную петлю, неожиданно остановилась… Откаленко не поверил своим глазам - около музея Достоевского! И Павел Иванович, с озабоченным видом пройдя через калитку, скрылся в полутемном подъезде.
Зайдя в маленькую прихожую музея-квартиры, Павел Иванович спросил у девушки около гардероба:
- Что, Светлана Борисовна здесь?
Девушка окинула его любопытным взглядом.
- Да. Проводить вас?
- Попросите ее выйти ко мне, будьте так любезны.
Импозантный вид Павла Ивановича, его церемонные манеры возымели свое действие.
Через минуту к нему вышла Светлана. Она сразу узнала своего недавнего экскурсанта и с улыбкой спросила:
- Это вы меня ждете?
- Ради бога, извините! - поклонился Павел Иванович. - Но дело неожиданное и, я бы сказал, чрезвычайное… Гм… Вы не могли бы выйти со мной на крыльцо?
- Пожалуйста…
Светлана удивленно посмотрела на странного посетителя. "Чего он так волнуется?" - с беспокойством подумала она.
Когда они вышли на крыльцо, Павел Иванович, понизив голос, проговорил:
- Еще раз покорнейше прошу извинения. Но, как я уже сказал, чрезвычайные обстоятельства. И поразительное совпадение, - но, заметив тревогу на лице девушки, он успокоительно и осторожно коснулся ее руки. - Нет, нет, никаких неприятностей. Скорей наоборот. Да вот, извольте выслушать.
- Я вас слушаю, - с облегчением ответила Светлана. И, улыбнувшись, добавила: - А то вы меня просто напугали.
- Сейчас я все объясню. Я не могу в себя прийти от неожиданности. Только два дня назад - помните? - вы мне сказали, что в вашем музее пропал портсигар Достоевского.
Светлана обрадованно всплеснула руками.
- Неужели он нашелся?!
- Не могу поручиться, но… - замялся Павел Иванович. - Только вы уж меня, голубушка, не выдавайте. Первый раз, знаете, попал в такое положение.
- Ну что вы! - трепеща от нетерпения, воскликнула Светлана. - Мы так вам будем благодарны!
Павел Иванович натянуто улыбнулся.
- Вы меня приободрили. Дело, видите ли, в том, что вчера мне одна личность предложила купить в качестве сувенира портсигар Достоевского. Каково?
- Не может быть?!.
- Вот и я подумал, что не может быть. Но потом вспомнил ваши слова и, понимаете, заколебался.
- Как вы могли колебаться! Надо было немедленно…
- Я не мог, - улыбнулся Павел Иванович, весь внутренне напрягаясь перед решительным моментом. - Он сказал, что нашел его… И потом все это так неправдоподобно.
- Но…
- Мне хотелось бы, - перебил девушку Павел Иванович, - чтобы вы сами взглянули. Если это тот самый портсигар, я немедленно его выкуплю.
- Зачем? Он же краденый!
- Но, может быть, это вовсе не он?
- Я сейчас же поеду с вами! - воскликнула Светлана. - Вот только…
Но Павел Иванович опять не дал ей договорить и просительно коснулся рукой ее руки.
- Нет, нет, прошу вас, - сказал он. - Пока никому не говорите. Мы можем попасть в глупейшее положение.
Спустя несколько минут Откаленко увидел, как из калитки снова вышел Павел Иванович. Рядом с ним шла высокая стройная белокурая девушка в темном костюме. Они о чем-то оживленно разговаривали. Потом сели в машину.
Девушку Откаленко узнал мгновенно: это была Светлана Горина.
- Вот тебе раз! - озадаченно произнес он. - Ни черта, братцы, не понимаю. Теперь за ними смотреть надо в оба.
Сине-серый "Москвич" рывком тронулся с места.
Дальше Павел Иванович, на взгляд Откаленко, повел себя совсем уже странно. "Москвич" его принялся петлять по Москве.
- Нас он не чувствует, это ясно, - заметил Откаленко. - Иначе бы нервничал, метался. В чем же дело?
Один из сотрудников сказал:
- Не иначе как девушку путает.
- А что? Вполне возможно, - согласился Игорь. - Интересно, чем это кончится.
Но "кончилось" это совсем неожиданно: "Москвич" вдруг исчез.
Всего несколько машин отделяло его на проспекте Маркса от оперативной группы, когда переключился светофор. "Москвич" успел проскочить на желтый свет, остальные машины плотно сгрудились у линии "стоп".
Откаленко и его товарищи видели, как тот проехал до площади Дзержинского и скрылся за поворотом.
Когда оперативная машина подскочила к тому месту, сине-серого "Москвича" уже нигде не было видно.
- Так. Этого следовало ожидать, - с досадой произнес Откаленко. - Придется беспокоить руководство.
Он включил рацию и соединился с дежурным по городу.
- …Прошло четыре минуты. Мы в районе площади Дзержинского. Подключаюсь к селекторной связи, - закончил он свой доклад.
- Вас понял, - ответил дежурный. - Радиус установили. Сейчас передам команду. Подключаю оперативные машины. Следите за сообщениями.
Машина остановилась у Политехнического музея. Откаленко перешел на прием. Все молча напряженно прислушивались к треску электрических разрядов.
Время тянулось бесконечно, выматывая нервы. Откаленко взглянул на часы и удивился: прошло всего десять минут.
Кто-то из сотрудников буркнул:
- В любом переулке мог остановиться. Ищи его…
И тут же сквозь шум разрядов возник голос дежурного:
- В установленном радиусе машина не обнаружена. Радиус увеличиваю.
И снова пропал.
Опять потянулись минуты, отмеряемые жадными затяжками папирос. И опять все молчали. Только виновато вздыхал шофер: он не мог простить себе случившегося.
И вдруг ожил приемник. Сначала возник чей-то далекий, суховатый голос:
- Площадь Курского вокзала. "Москвич" вывернулся из переулка. Идет в сторону Лермонтовской площади. Передаю наблюдение…
Через минуту уже другой голос:
- Подходит к площади. У Орликова навожу на него оперативную машину номер…
Еще через минуту третий голос, молодой, задорный:
- Взяли!.. Ведем по кольцу!.. Просим основного выходить к Маяковской…
- Давай! - нервно подал команду Откаленко.
Машина сорвалась с места, круто развернулась вокруг памятника Дзержинскому и, пролетев стремглав по проспекту Маркса, свернула на улицу Горького.
- Это, братцы, удача, я вам скажу, - улыбнулся Откаленко и шутливо поплевал через плечо. - Рано говорить, правда. Коля, давай по резервной!
Машина шла, стремительно обгоняя другие, изредка чуть фыркая сиреной. Площадь Пушкина промелькнула замершими стадами машин под желтыми огнями светофоров: регулировщики четко пропустили зеленоватую "Волгу".
Уже подлетали к площади Маяковского, когда в приемнике прозвучал знакомый возбужденный голос:
- Подходим на красный к площади Восстания!..
Резкий поворот влево повалил всех на бок: Коля показывал класс оперативной езды. Под визг тормозов других машин "Волга" устремилась по кольцу вдоль подземного тоннеля.
Впереди уже виднелась площадь Восстания. На светофорах зажегся желтый сигнал.
- Ну, кажется, успели… - выдохнул кто-то.
Уже видны были сгрудившиеся на площади машины, пестрая мешанина из легковых, грузовых, автобусов, троллейбусов…
- Вон наши хлопцы, - указал Коля на неприметную машину с выпущенной антенной.
Поравнявшись, увидели улыбающиеся физиономии незнакомых, но таких близких, таких дорогих ребят: те тоже узнали своих.
Условный взмах руки одного из них, и Откаленко возбужденно воскликнул:
- Вон она!..
В потоке машин, устремившихся через площадь, мелькнул сине-серый "Москвич".
- Ну, теперь шалишь! - процедил сквозь зубы Коля.
А спустя еще некоторое время сине-серый "Москвич" вырвался на просторы Минского шоссе. В потоке других машин, то отставая, то догоняя его, шла неприметная зеленоватая "Волга".
- Пока еще ничего, - заметил один из сотрудников. - А вот когда он свернет в сторону, что будем делать?
- Смотря куда свернет, - ответил Откаленко, закуривая.
Ему на минуту вдруг показалось, что самое трудное уже позади.
Миновали суетливое, шумное Кунцево, ставшее теперь частью Москвы.
- Хотел бы я знать, куда он ее везет, - с беспокойством сказал Откаленко.
Подъезжая к Баковке, "Москвич" аккуратно замигал сигнальным фонариком и, осторожно притормаживая, повернул на узкое шоссе. Павел Иванович явно не торопился и не замечал преследования.
Дорога пошла лесом, справа тянулся длинный забор какого-то санатория. Машин тут было мало, и "Волга" начала отставать.
Когда пошли дачи, Откаленко приказал остановиться.
- Поглядим, куда повернет, и двинемся пешком. Тут, наверное, недалеко уже.
По улице, на которую только что свернул "Москвич", они шли поодиночке, внимательно, хотя и незаметно оглядывая участки за невысокими заборами.
Наконец в глубине одного из участков среди деревьев мелькнул сине-серый "Москвич". За ним, наполовину скрытая кустарником, стояла небольшая дача. Окна ее были заколочены досками.
Все трое с безразличным видом прошли мимо и собрались невдалеке, в узком проходе между какими-то дачами.
- Очень странно, - сказал Откаленко. - Вы обратили внимание? В машине кто-то сидит.
- Не "кто-то", а эта самая девушка, - поправил его один из сотрудников.
- Между прочим, в даче явно никто не живет, - заметил другой.
- Так или иначе, - решительно сказал Игорь, - подождем, когда уедут, и проверим дачу. А с девушкой завтра потолкуем, и все станет ясно.
- Поосторожнее толковать только надо.
Откаленко выразительно посмотрел на товарища.
- Это не такая девушка, как ты думаешь, - и с улыбкой прибавил: - Спроси у Лосева, он тебе скажет.
Потом выработали план дальнейших действий и разошлись.
Через час "Москвич" вернулся в Москву. В центре Павел Иванович на секунду притормозил. Девушка вышла, и "Москвич" тронулся дальше. До самого дома его проводила зеленоватая "Волга", затем, прихватив еще двух сотрудников, во главе с Цветковым, уже в сумерках вернулась назад, к подозрительной даче.
Садясь в машину, Светлана весело спросила:
- Куда же мы с вами поедем?
- Увидите, увидите, - озабоченно ответил Павел Иванович, заводя мотор и излишне поспешно, рывком трогая машину с места. - Думаю, что не ошибусь. Я ведь приезжий и Москву знаю неважно. А вы?
- Тоже не очень, - призналась Светлана. - Ну, центр знаю, конечно.
Первое время, пока машина плутала по улицам, Светлана с любопытством оглядывалась и наслаждалась ездой. Павел Иванович изо всех сил старался занять ее разговором: он надеялся, что его спутница не заметит, как они выедут из города.
Но вскоре девушка начала проявлять нетерпение.
- Как мы долго едем! - сказала она. - Мне не терпится посмотреть на портсигар. Вы не представляете, как мы все волнуемся.