Вынужденная ложь вызвала у Дэнни злость и на девушку-телефонистку, и на управление шерифа, и на самого себя - за то, что потакает подростковым страстям. Хотел было позвонить дежурному в полицейский участок на Семьдесят седьмой улице, предупредить, что будет работать на территории города. Потом передумал - это было бы похоже на то, что он идет в УПЛА с поклоном и будет вынужден выслушивать их брюзжание в адрес ведомства шерифа, покрывающего Микки Коэна. Он стал думать о Микки с нарастающим чувством омерзения. Гангстер и убийца, любящий паясничать в ночных клубах, готовый пролить слезу по пропавшей собачонке или ребенку-инвалиду, своей прослушкой поставил на колени полицию огромного города. Теперь всем известно, что копы из отдела нравов обирают проституток за свое покровительство, а ночные дежурные голливудского участка трахают шлюх Бренды Аллен на матрацах обезьянника. И Микки Коэн вывалил напоказ всю эту грязь, потому что отцы города потворствуют его ростовщичеству и закрывают глаза на букмекерство за десятипроцентную мзду. Мерзость. Дикость. Алчность. Беспросветный порок.
Следуя по предполагаемому пути убийцы в украденной машине - от Сансета на восток в Фигероа, из Фигероа в Слосон, из Слосона на восток к Сентрал, - Дэнни медленно закипал. Надвигались сумерки, тучи окончательно закрыли еле проглядывающее солнце, освещавшее негритянские трущобы: ветхие хибары за сетчатой оградой, бильярдные залы, винные магазины и церкви на каждой улице. Но вот пошли ночные джаз-клубы, целый квартал разноцветных огней - дикая чванливость среди грязи.
Кафе "Бидо Лито" имело форму миниатюрного Тадж-Махала только красного цвета. "Гнездышко Маллоя" являло собой бамбуковую хижину, окруженную псевдогавайскими пальмами, увитыми гирляндами, словно рождественские елки. "Павильон Томми Такера", очевидно перестроенный из склада, был выкрашен как зебра - в полоску, а по краю крыши громоздились гипсовые саксофоны, барабаны и нотные ключи. "Замбоанга", "Королевская масть" и "Кэтидид клаб" размещались в большом, поделенном на части ангаре и были окрашены в ярко-красный, бордовый и ядовито-зеленый цвета. Вход в них был обрамлен неоновыми огнями. А клуб "Зомби" был мечетью в мавританском стиле, фасад которой венчал вышагивающий высоко в ночном небе, огромный, в три этажа ростом негр-лунатик с ярко светящимися красными глазами.
Возле каждого клуба - гигантская автостоянка; в дверях - здоровенные вышибалы-негры. Повсюду приманкой для ранних посетителей служит блюдо из цыпленка. На стоянках - только редкие машины. Дэнни оставил свой "шевроле" в переулке и начал обход.
Швейцары "Замбоанга" и "Кэтидид клаба" припомнили Мартина Митчела Гойнза. Человек, устанавливавший доску с меню перед входом в "Королевскую масть", помог Дэнни продвинуться в поисках: Гойнз был весьма посредственным тромбонистом, обычно подменял кого-нибудь. Вроде как с Рождества играл в составе оркестра "Бидо Лито". Дэнни вглядывался в каждого подозрительного негра, с которым вел разговор, стараясь уловить фальшь. Из всего сказанного у него сложилось впечатление, что местный персонал считал Гойнза законченным придурком.
Дэнни направился в "Бидо Лито". Афиша при входе возвещала, что ДИККИ МАККОВЕР И ЕГО СУЛТАНЫ ДЖАЗА ДАЮТ ШОУ В 19:30, 21:30 И 23:30 ЕЖЕВЕЧЕРНЕ, и приглашала ОТВЕДАТЬ ЦЫПЛЕНКА. Войдя в заведение, Дэнни решил, что у него галлюцинация.
Маленькие цветные прожектора расписывали стены, задрапированные светлым атласом, буйными красками. Эту безвкусицу дополняли египетские пирамиды из покрытого блесками картона, выстроенные на заднике эстрады, и люминесцентные края столиков. Официантки-мулатки, подававшие напитки и блюда, были наряжены в платьица тигровой расцветки с низким вырезом, и над всем стоял запах пережаренного мяса. Дэнни почувствовал урчание в желудке, вспомнил, что уже сутки у него во рту не было ни крошки, и направился к стойке бара. Даже в этом неверном освещении бармен сразу узнал в нем копа.
Дэнни вынул карточку:
- Знаете этого человека?
Бармен взял фото, внимательно рассмотрел под лампой кассового аппарата и вернул Дэнни:
- Это Марти. Играет на тромбоне с "Султанами". Приходит до первого номера поесть. Так что, если хотите с ним потолковать, учтите это.
- Когда видели его последний раз?
- Вчера вечером.
- Во время последнего представления? Бармен криво усмехнулся; Дэнни почувствовал, что слово "представление" сразу выдало в нем человека, мало смыслящего в джазе.
- Я задал вам вопрос. Бармен протер стойку:
- Да вроде нет. Видел я его уже в полночь. Вчера по случаю Нового года "Султаны" играли два лишних номера.
Дэнни увидел на полке бутылки виски без этикеток:
- Позовите менеджера.
Бармен нажал кнопку звонка возле кассы. Дэнни сел на высокий крутящийся табурет и повернулся лицом к оркестру. Несколько негров распаковывали музыкальные инструменты: саксофон, трубу и комплект ударных. К бару направлялся толстый мулат в двубортном костюме с льстивой улыбкой, предназначенной для начальства. Он сказал:
- Мне казалось, я знаю всех ребят из участка.
- Я из управления шерифа, - пояснил Дэнни. Улыбка исчезла с лица мулата:
- Я обычно имею дело с семьдесят седьмым участком, мистер шериф.
- В данном случае это касается округа.
- Мы не относимся к округу.
Дэнни большим пальцем указал себе за спину, потом ткнул в сторону цветных прожекторов:
- Это освещение пожароопасно, в продаже у вас спиртное без этикеток, а округ контролирует легальность продажи алкоголя и соблюдение правил безопасности. У меня в машине бланки судебной повестки. Принести их сюда?
Улыбка менеджера вернулась на место:
- Ну что вы, не стоит. Чем могу быть полезен, сэр'?
- Расскажите мне о Мартине Гойнзе.
- А что именно вас интересует?
- Все, что вам известно.
Менеджер, испытывая терпение Дэнни, не спеша закурил сигарету. Потом выдохнул дым и проговорил:
- Рассказывать особенно нечего. Наши его приглашают, когда основной тромбон запивает. Лично я предпочитаю цветных музыкантов, но всем известно, что Марти отлично с ними ладит, и я не возражал. Если не считать, что вчера Марти крупно подвел ребят, никаких недоразумений с ним у меня не было; работает он отлично. Нормальный музыкант, каких много.
Дэнни указал на музыкантов и спросил:
- Это и есть "Султаны"?
- Верно.
- Гойнз отыграл с ними номер, который закончился уже после полуночи?
Мулат улыбнулся:
- "Доброе старое время". Вариация Дики Макковера в быстром темпе. Даже Птаха завидует…
- Когда закончился этот номер?
- В 12:20, наверное. Я даю ребятам отдохнуть пятнадцать минут. Марти сваливал и на финальном номере в 2:00 не появился. Первый раз так меня подставил.
Дэнни перешел к алиби "Султанов":
- Остальные оставались на сцене до конца последних двух номеров?
- Угу, - кивнул менеджер. - Играли для одной компании. А что Марти натворил?
- Его убили.
Мулат поперхнулся на затяжке, закашлялся, бросил сигарету на пол, наступил на нее и прохрипел:
- Кто же это сделал?
- Не вы и не "Султаны", - сказал Дэнни. - А скажите мне вот что: Гойнз сидел на дозе?
- Что-что?
- Не нужно делать вид, что вы меня не понимаете. "Г", гарри, белый кайф - короче, героин. Страдал Гойнз пристрастием к героину?
Менеджер сделал шаг назад:
- Я наркош сюда близко не подпускаю.
- Ну конечно, и спиртное нелегально тоже не продаете. А как у Мартина обстояло с женщинами?
- Не знаю. Ничего не слыхал.
- Были у него враги? Зуб на него кто-нибудь имел?
- Нет вроде.
- А друзья были? С кем он дружбу водил? Может быть, кто-нибудь приходил сюда, интересовался им?
- Нет, нет и еще раз нет. У Марти и семьи даже не было.
Дэнни улыбнулся - пора было менять тактику допроса; недаром этот прием он отрабатывал в спальне перед зеркалом.
- Хорошо. Извините, если что не так.
- Да нет, ничего.
Дэнни покраснел, надеясь, что в этом причудливом освещении его смущение осталось незамеченным:
- У вас сторож на парковке есть? - Нет.
- А вы случайно не заметили вчера вечером зеленый "бьюик" на стоянке?
- Нет.
- Работники кухни выходят на стоянку - покурить или отдохнуть?
- Знаете, у людей на кухне столько работы, что им некогда отдыхать.
- А ваши официантки? После закрытия они в машинах там ничем не подрабатывают?
- Слушайте, что-то вас заносит, мистер.
Дэнни отстранил менеджера и через весь зал направился к эстраде с музыкантами. "Султаны" заметили его и переглянулись: узнали копа, не впервой. Ударник оставил свои барабаны; трубач отошел назад и встал у ведущего за кулисы задника; саксофонист перестал прилаживать мундштук.
Дэнни взошел на помост, щурясь от яркого света рампы. Он посчитал саксофониста за главного и решил разговор с ним вести помягче - они были на виду всего зала, заполненного публикой.
- Служба шерифа. Я насчет Марти Гойнза. Первым в разговор вступил ударник:
- Марти чист. Только прошел курс лечения. Подсказка другим, если не желание бывшего осужденного поспешить выгородить коллегу.
- А я и не знал, что он наркоманил.
Саксофон хмыкнул:
- И не один год, но завязал.
- Где лечился?
- Леке. Больница в Лексингтоне, штат Кентукки. Это насчет условно-досрочного освобождения?
Дэнни отступил на шаг, чтобы видеть всех сразу:
- Вчера ночью Марти убили. Скорее всего, его увезли отсюда сразу после вашего последнего номера.
У всех троих последовала естественная реакция: трубач перепугался, скорее всего, он вообще боялся полиции; ударника охватила дрожь; сакс тоже сильно струхнул, но повел себя агрессивно:
- У всех нас алиби - на тот случай, если вы об этом не знаете.
Дэнни подумал: "Мир праху твоему, Мартин Митчел Гойнз" - и сказал:
- Знаю, что вы ни при чем. Просто ответьте мне на простые вопросы. Были ли у Марти враги, и если да, то знаете ли вы, кто именно? Может быть, у него были какие-то сложности в отношениях с женщинами? Объявлялись ли здесь какие-то его дружки-наркоманы?
- Марти был скрытный - могила, блин, - говорил сакс. - Знаю только, что как черт хотел вылечиться и рванул в Леке. Нарушил условия условно-досрочного. Считай, стал лицом, скрывающимся от правосудия. Это ж каким штыком быть надо: федеральная лечебница - там же проверить в два счета могут. Но у Марти, всё, блин, молчком. Мы даже не знали, где он кантовался.
Дэнни смерил его взглядом и перевел глаза на трубача, стоявшего почти вплотную к заднику сцены и державшего трубу как икону, которая оградит его от нечистой силы. Трубач сказал:
- Мистер, у меня есть кое-что для вас.
- Что?
- Марти сказал мне, что встречается с каким-то человеком после ночного номера, и я видел, как он пошел на стоянку у "Зомби".
- Он сказал, как этого человека зовут?
- Нет, не сказал.
- Он что-нибудь еще говорил - что они собираются делать или еще что-то?
- Нет, но сказал, что скоро вернется.
- Может, он хотел купить дозу? Саксофонист вперил в карие глаза Дэнни свои - голубые:
- Слушай, чувак, я ж, блин, сказал тебе, Марти завязал и развязывать не собирался.
В зале поднялся шум: в ноги Дэнни полетели скомканные бумажные салфетки. Глаза ему слепили огни рампы, по груди текли струйки пота. Кто-то крикнул:
- Вали отсюда, притырок!
В зале захлопали, в спину Дэнни угодил недоеденный цыпленок. Саксофон насмешливо улыбнулся, облизал мундштук и подмигнул Дэнни. Подавив желание вбить саксофонисту инструмент в глотку, Дэнни быстро покинул клуб через боковой выход.
Вечер был прохладный, и взмокший Дэнни быстро продрог. В глазах пульсировали неоновые огни. Отрывочные мелодии сливались в какую-то какофонию, а гигантский негр-лунатик на крыше "Зомби" высился ночным кошмаром. Дэнни поежился и направился к входу в клуб.
Увидев служебный жетон, привратник впустил Дэнни в помещение, заполненное дымом и разноголосым гамом; джаз-банд в передней части зала переходил на крещендо. Находившийся в левом углу бар формой походил на гроб и был украшен эмблемой клуба - негром-лунатиком. Дэнни направился прямо туда, уселся на табурет, поманил пальцем белого бармена, вытиравшего стаканы.
Бармен положил перед ним салфетку. Перекрывая шум, Дэнни крикнул:
- Двойную!
Как по мановению ока появился стакан; Дэнни одним махом прикончил бурбон; бармен снова налил. Дэнни снова выпил и почувствовал, что нервное напряжение спадает. Музыка кончилась оглушительным аккордом. Зажегся свет, публика зааплодировала. Когда шум улегся, Дэнни сунул руку в карман, выудил пятидолларовую бумажку и фото Гойнза.
- С вас два зеленых, - сказал бармен.
Дэнни сунул пять долларов в карман рубашки бармена и сунул под нос фото:
- Знаешь его? Бармен прищурился:
- Он теперь старше? Может, прическа теперь другая?
- Снимок шестилетней давности. Видел его? Бармен вытащил очки, надел их и отставил фото на длину вытянутой руки:
- Он что, тут где-то поливает?
Дэнни не понял вопроса, подумал, что жаргонное словцо относится к сексу:
- Что вы имеете в виду?
- Ну лабает, джазует, играет в оркестре - по соседству?
- Тромбонист в "Бидо Лито".
Бармен щелкнул пальцами:
- Да, я его знаю. Кажется, зовут Марти. Закладывает за галстук у нас между номерами в "Бидо", там с Рождества сшивается. У них в баре обслуживают только клиентов. Алкаш типичный, вроде того…
"Вроде тебя", - подумал Дэнни. Хмель немного исправил ему настроение:
- Вчера вечером его видел?
- Видел. Он шел с каким-то парнем к машине на углу Шестьдесят седьмой улицы. Нагрузился, видать, по полной. Может…
Дэнни подался вперед:
- Что - может?
- Может, и наширялся. Наверно, просто был поддатый. Поработаешь в джаз-клубах, быстро на это дело подсядешь. В общем, парень этот, Марти, плелся так, как будто подогрелся уже. Другой парень поддерживал его за плечи и в машину помог сесть.
- А теперь помедленнее и по порядку, - сказал Дэнни. - Мне нужно описание машины и второго парня. Все детали.
Бар уже заполняли посетители - негры в "зутах", чуть позади них - женщины в платьях и макияже под Лену Хорн. Бармен окинул взглядом толпу посетителей, потом взглянул на Дэнни:
- Было это примерно от четверти первого до без четверти час, где-то так. Марти этот и тот тип шли по тротуару, наискосок. Машина - "быоик", я узнал по боковым "иллюминаторам". А о том парне помню только, что он был высокий и седой. Я видел их немного сбоку и еще подумал, что хорошо бы иметь такие волосы. А теперь, если вы не против, я обслужу клиентов.
Дэнни уже хотел возразить, но бармен обернулся к бородатому человеку с альт-саксофоном на шее:
- Коулмен, ты знаешь белого тромбона из "Бидо"? Марти, как его там?
Коулмен перегнулся через стойку, схватил две пригоршни льда и прижал к лицу. Дэнни внимательно его оглядел: высокий блондин, лет под тридцать, совершенно неординарной внешности, будто попал сюда из мюзикла, на который его таскала Карен Хилтшер. Голос у него звучал гнусаво и устало:
- Знаю, конечно. Говорят, совершенно позорный звук. А что?
- Расскажи, что знаешь этому джентльмену из полиции.
Дэнни указал на свой стакан - он уже вдвое превысил свою вечернюю норму. Бармен наполнил стакан и отошел. Саксофон спросил:
- Вы из семьдесят седьмого?
Дэнни опорожнил стакан и машинально протянул руку:
- Апшо. Из управления шерифа, Западный Голливуд.
Музыкант пожал руку:
- Коулмен Хили, недавно из Кливленда, сам из Чикаго и с планеты Марс. Что стряслось с Марти?
С виски Дэнни явно перебрал: он распустил галстук и придвинулся к Хили:
- Прошлой ночью его убили.
Красивое лицо Хили скривила судорожная гримаса. Дэнни отвернулся, чтобы дать парню прийти в себя и снова обрести вид стильного джазмена, которому сам черт не брат. Когда он снова посмотрел на саксофониста, Хили плотно устроился у бара. Дэнни задел коленом ногу музыканта - мышцы его были напряжены.
- Вы хорошо знали его, Коулмен?
Бородатое лицо Хили теперь выглядело изможденным, безжизненным:
- Пару раз в рождественские дни болтали вот здесь, за стойкой. Так, ни о чем - о диске Птахи, о погоде. Как думаете, кто мог это сделать?
- Есть один подозреваемый - высокий седой мужчина. Бармен видел его с Гойнзом прошлой ночью, когда они оба шли к машине на Сентрал.
Коулмен пробежал пальцами по клавишам саксофона:
- Видел Марти с этим человеком пару раз. Высокий, средних лет, на вид солидный. - Немного подумав, сказал: - Послушайте, Апшо, не пороча репутации покойного, могу я поделиться одним наблюдением - между нами?
Дэнни отодвинулся со своим стулом, чтобы лучше видеть лицо собеседника - тот явно хотел помочь, нервничал.
- Давайте, наблюдения - вещь полезная.
- Знаете, по-моему, Марти был голубой. Старший выглядел как-то женоподобно, этакий богатый пожилой педик. Они сидели и обжимались под столом, а когда я это заметил, Марти сразу отстранился от него, как ребенок, которого застукали в погребе с банкой варенья.
Дэнни передернуло: в голове всплыли постыдные и непристойные выражения, столь чуждые Воллмеру и Маслику: ГОЛУБАРИ, ГОМУСИКИ, ПИДОВКИ, ДВУСТВОЛКИ.
- Коулмен, могли бы вы описать внешность этого человека?
Хили перекладывает из руки в руку свой сакс:
- Нет, вряд ли. Освещение здесь странное, и, в общем мне показалось, что они оба голубые.
- Вы видели этого человека до или после вместе с Гойнзом?
- Нет. Одного его никогда не видел. Кстати, лично я весь вечер был на виду - это, если вы вдруг на меня подумаете.
Дэнни отрицательно покачал головой.
- Не знаете, Гойнз употреблял наркотики?
- Нет-нет. Он слишком увлекался выпивкой, наркоману это ни к чему.
- Кто-нибудь здесь еще был знаком с ним? Из здешних музыкантов?
- Понятия не имею. Мы ведь только и болтали пару раз.
Дэнни протянул ему свою руку, Хили повернул ее ладонью вниз и пожал ее по правилам настоящего джазмена. Сказал:
- Ну, будь! - И направился к сцене. Гомусики.
ПИДОВКИ.
Двустволки.