– В смысле домой?
– Да нет, не домой. Та же клетка. Этот город – большая клетка, а Кэри – маленькая. Но и то, и другое – клетки. Верно?
Амелия улыбнулась и с любопытством взглянула на него.
– Не знаю, – промолвила девушка.
– Давайте снимайте свой халат, – медленно проговорил Роджер, – и вешайте его вон на тот крючок, справа, видите?
– Вижу.
– Повесьте его на крючок и скажите своему хозяину, что у вас жутко разболелась голова...
– Но у меня не болит голова...
– Да, да, ещё как болит, и вы больше не можете сегодня работать.
Амелия пристально посмотрела не него.
– А зачем это? – спросила она.
– Поедем с вами за город.
– Куда?
– Еще не знаю.
– И когда?
– Там увидим. Сейчас главное – сделать то, что решили, а решили мы – уехать за город, и как можно скорее.
– За вами что, полиция гонится? – вдруг спросила Амелия.
– Нет. – Роджер широко улыбнулся. – Чтоб мне провалиться на этом самом месте, никакая полиция за мной не гонится. Ну так что будем делать? Заболит у нас голова или нет? Повесим халат на гвоздь, пойдем со мной или нет?
Амелия в нерешительности пожала плечами.
– Не знаю.
– И когда вы будете знать?
– Сразу же после того, как вы скажете, чего вы от меня хотите.
– От вас? А что, разве от вас кто-то чего-то хочет?
– Раз ты цветная, то все.
– Но не я, – заверил её Роджер.
– Да-а?
– Да.
Амелия продолжала пристально смотреть на Роджера.
– Не знаю, что и делать, – наконец произнесла она.
– Повесить халат на гвоздь, – шепотом посоветовал он.
– А-а.
– Плюс головная боль.
– М-м...
– Такая, что работать не можете.
– М-м...
– Я буду ждать вас на улице. На углу. Через пять минут.
– А зачем? – снова спросила она.
– Отдохнем, повеселимся, – ответил он, повернулся и вышел на улицу.
Через пять минут Амелия не появилась. Не вышла она и через десять минут, а к концу пятнадцатой минуты он понял, что она вообще не собирается выходить. Он встал на возвышение под витриной аптеки и вытянув голову, заглянул внутрь. И увидел, что Амелия по-прежнему сидит за кассой и нет никаких признаков того, что она пытается отделаться от халата или сказать хозяину, будто у неё заболела голова. Да-а. Роджер пошел прочь от аптеки, размышляя о том, что для него это жестокий удар, потому что девушка по-настоящему симпатичная, да к тому же у него никогда не было небелой знакомой, а неплохо бы заиметь. Теперь, когда он решил не ходить в полицию со своим делом, ему все равно не пришло в голову, что пора ехать в Кэри. Он уже пытался объяснить Амелии, что Кэри, этот большой город и полицейский участок возле парка – всё это одно и то же, разница между ними в степени, всё зависит от того, как их сопоставить. Полицейский участок – это маленькая клетка, Кэри – клетка чуть побольше, а этот город – громадная клетка, и везде человек взаперти, в то время как он стремится к развлечениям и удовольствиям. Именно об этом, подумал Роджер, они начали говорить вчера с Молли, когда речь зашла об одиночестве и так далее. Но потом вдруг вместо этого она повела разговор о человеке из Сакраменто.
У Роджера действительно никогда в жизни не было симпатичной девушки, и Молли представлялась ему такой простушкой, пока в два часа ночи... Впрочем, что теперь об этом... А эта девушка из аптеки – симпатичная, что и говорить. Поэтому она и не вышла к нему. Да он заранее знал, что не выйдет. По-настоящему симпатичные девушки никогда не принимали его приглашений. А тут оно и к лучшему. Если бы кто-нибудь из Кэри увидел его здесь с цветной девушкой, пусть наполовину и испанкой, то не дай Бог, чтобы об этом узнала его мать, она дала бы ему! Дело не в том, что его так уж волнует, что об этом подумает мать. Если бы оно было так, он давно бы уже катил в свой Кэри, вместо того чтобы торчать в этом городе и думать о том, как бы повеселее распорядиться своим свободным временем.
Теперь, когда эта цветная девушка нарушила все его планы, он стал размышлять, куда бы ему двинуть. Ведь когда он ждал и надеялся, что она выйдет к нему, у него на самом деле не было ни малейшей идеи, куда бы им поехать. Сейчас Амелии было бы с кем посмеяться, поговорить, перед кем покрасоваться, а он уж что-нибудь да придумал бы, это несомненно. Может быть, повел бы её в кино, где между сеансами устраиваются представления – он бывал как-то на одном из таких, когда приезжал в город в тот раз. Тогда ему понравилось, здорово было.
– Эй, – раздался у него за спиной голос, – подождите!
Роджер узнал этот голос и изумился. Обернувшись, он увидел бегущую к нему Амелию. На ней было бледно-голубое пальто с поднятым воротником, закрывавшим щеки, на голове развевался голубой платочек. Она, запыхавшаяся, подбежала к нему. Изо рта у неё шел пар. Немного переведя дыхание, Амелия промолвила:
– Ну вы и ходите!
– Я же не знал, что вы там...
– Хозяину нужно было найти мне замену, а это заняло несколько минут.
– Что ж, я очень рад, что вы здесь, – искренне признался Роджер.
– А я ещё не знаю, радоваться или нет, – сказала Амелия и рассмеялась.
У неё было чистое и гладкое лицо теплого шоколадного цвета, глаза на оттенок потемнее, черные как ночь волосы, покрытые голубым платком. Когда она смеялась, впереди открывался неправильный зуб, и она полунепроизвольно прикрывала его рукой, если не забывала. У неё были хорошие ножки, на которых красовались синие туфельки на низких каблуках. Амелия ещё не отдышалась после бега, но держалась рядом с Роджером, не отставая, а когда они стали переходить улицу, для верности ухватилась за его руку.
– Ой, надо же! – воскликнула она. – Но раз мы так делаем, то и с вами можно, правда?
– О чем это вы?
– Я хочу сказать: раз я с вами – значит с вами. А раз с вами, то могу взять вас за руку так же, как взяла бы за руку цветного парня, верно?
– Конечно, – ответил Роджер.
– Я никогда не гуляла по улице с белым мужчиной.
– И я тоже, – в тон ей произнес Роджер и засмеялся от собственных слов. – Я хотел сказать – с цветной девушкой.
– Это хорошо, – просто сказала Амелия.
– Почему хорошо?
– Не знаю. Не хотелось бы думать, что вы из тех, кто кидается на любую цветную девушку. Мне это было бы противно.
– Да на весь Кэри нет ни одной цветной девушки, – поторопился Роджер успокоить Амелию.
– Они все замужем, что ли? – вполне серьезно спросила Амелия, и Роджер вновь засмеялся. – Я что-то не пойму.
– Я имею в виду, что нет ни одной. Вообще ни одной.
– Это очень плохо, – сказал Амелия. – Как же вы там живете без расовых трений?
– А мы воюем с евреями, – ответил Роджер, и ему показалось, что у него вышла неплохая шутка.
Роджеру польстило то, что Амелия расхохоталась в ответ на его шутку. На самом деле юмор был безосновательный. Жители Кэри вовсе и не думали воевать с евреями. Да и как воевать, если в городке жил один-единственный еврей, человек по имени Сэмюэл Силверстайн, державший магазин скобяных изделий. Бедняга страдал артритом, кто ж с ним будет воевать? При матери или братишке Роджер ни за что не стал бы так шутить, но при Амелии ему хотелось выглядеть остроумным и раскованным, вот он и пошутил так. Ему вдруг стало очень радостно оттого, что она идет с ним.
– И вы всегда бегаете за незнакомыми мужчинами по улицам? – спросил Роджер.
– А как же! Вот вы ведь всегда просите незнакомых девушек повесить халат на крючок, притвориться больной и...
– Головная боль – не болезнь.
– ...И выйти за угол, а потом исчезаете.
– Прямо таю в воздухе. Как волшебник.
– Вот так вы и поступаете, да!
– А как же, я ведь волшебник, – болтал Роджер, весь сияя.
– Ходите по аптекам и испытываете свои чары на бедных цветных девочках.
– А вы бедная? – спросил Роджер.
– Я? Очень.
– Серьезно?
– Вы, мистер, думаете, что бедность – подходящий повод для шуток? Нет, тут не до шуток, – грустно проговорила Амелия. – Я очень бедная, правда. Очень.
– А я очень богатый.
– Это хорошо. я знала, что когда-нибудь встречу белого миллионера, который вытащит меня из этого болота, – как бы продекламировала Амелия.
– И вот он перед вами.
– Да, волшебник.
– Точно. Вчера, – похвастал Роджер, – я сделал сто двадцать два доллара. Как вам это нравится?
– Это много.
– А сегодня у меня осталось, может быть, долларов пятнадцать.
– Легко достались, легко и разошлись, – отметила Амелия, пожав плечами.
– Да нет, я послал сотню матери.
– Куда-то на окраину штата, в этот, как его, Галчуотер, да?
– В Кэри.
– А я думала, вы сказали, в Галчуотер.
– Нет, в Кэри.
– А мне показалось, в Галчуотер.
– Нет, в Кэри.
– Это под Хадлуортом?
– Под Хадлстоном.
– Ну да, там ещё катаются на санках.
– На горных лыжах.
– Теперь вспомнила.
– Не важно, – говорил Роджер, продолжая смеяться и улыбаться. – Главное – я послал ей, матери, сто долларов. Ну, потом заплатил четыре доллара за ночлег, потом ещё купил поздравительные карточки и марки, пил кофе, заплатил за Ральфа, за шоколад...
– За Ральфа?
– Это один парень, с которым я тут познакомился. – Роджер сделал паузу и затем добавил: – Он наркоман, настоящий наркоман.
– Хорошие же люди вам попадаются, – прокомментировала Амелия.
– А что, он приятный малый.
– Мама сказала нам всем и каждому, – сообщила Амелия, – что если кто-нибудь из нас хоть раз прикоснется к этой гадости, то сделает из него калеку. А она зря не говорит. У меня мама сухощавая такая, но сделана из железа. Она предпочла бы, чтобы мы были мертвыми, чем наркоманами.
– А эту штуку легко достать? – полюбопытствовал Роджер.
– Если есть деньги, то и достать несложно. В этом городе, если есть деньги, всё можно достать.
– И Ральф то же говорил.
– Кто-кто, а этот Ральф всё знает. Это такой прожженный тип.
– Как бы там ни было, вот всё, что у меня осталось, – произнес Роджер и с этими словами запустил руку в карман и достал оттуда сложенную пачку купюр. Переложив их в левую руку, он снова залез в карман и достал оттуда мелочь. Мелочи было семьдесят два цента, а купюр – две по пять долларов и четыре по одному. – Итого, четырнадцать долларов семьдесят два цента, – закончил Роджер подсчет.
– Миллионер. Как вы и говорили.
– Точно.
– Точно, – в том ему произнесла Амелия.
– Чего бы вы сейчас хотели? – поинтересовался Роджер.
– Не знаю. А-а, вот: покажите-ка мне город. Покажите мне ваш, – Амелия подчеркнула последнее слово, – город.
– Мой город? Это не мой город, Амелия.
– Я имею в виду – город белого человека.
– Я не знаю разницы между его городом и вашим городом. Я здесь чужой.
– Который встречается с другом рядом с полицейским участком, – неожиданно сказала Амелия.
– Да, – промолвил Роджер и внимательно посмотрел на нее.
– И с которым так и не встретился.
– Не очень-то и хотелось.
– Нашли где искать друга – возле полицейского участка. Так, и куда вы меня поведете, мистер? В какую часть города? – поинтересовалась Амелия.
– Я знаю, куда, – решительно произнес Роджер.
– Так куда же?
– Здесь есть место, куда мне давно хотелось попасть. В первый раз мать привезла меня в этот город, когда мне было десять лет, и мы ещё в тот раз собирались поехать туда, но в тот день пошел дождь. Пойдемте, – сказал Роджер и взял Амелию за руку.
– Куда? – спросила она.
– Пошли, пошли.
* * *
Чертово колесо бездействовало, американские горки с их деревянными опорами темнели на фоне неприветливого февральского неба, и не доносилось оттуда ни грохота тележек, ни криков и визга подростков. Дощатые пешеходные дорожки, проходившие через пляж, были прочно прикреплены к опорным столбам, чтобы их не сорвало ветром, который завывал над океаном, поднимал песчаные вихри на берегу, раскачивал ограждения из металлических труб и отчаянно набрасывался на промокшие и обветренные деревянные сооружения. Прошлогодняя газета, выцветшая и порванная, взлетела в воздух и, словно странная птица, испуганно бьющая крыльями, закружила над минаретами аттракциона под названием "Тысяча и одна ночь". Всевозможные качели и карусели были зачехлены и, молчаливые и неподвижные, дожидались весны, а ветер трепал брезентовые чехлы аттракционом, стараясь сорвать их, свистел в металлических конструкциях. Не было слышно зычных голосов зазывал, предлагающих сыграть на деньги либо попробовать свою силу и мастерство в играх, не раздавались крики продавцов бутербродов с сосисками или пиццы и вообще до ушей Роджера и Амелии не доносилось никаких иных звуков, кроме завываний ветра и шума прибоя.
Вдоль дощатой дорожки были расставлены облупившиеся зеленые скамейки.
В дальнем конце деревянного настила неподвижно стоял старик и смотрел на океан.
– Вы здесь раньше никогда не были? – спросила Амелия.
– Нет, – ответил Роджер.
– Тогда вы выбрали чудесное время приехать сюда.
– Тут сейчас, как в фильме ужасов, правда? – сказал Роджер и вспомнил о вчерашнем дне и о Молли.
– Мы здесь стоим сейчас, будто на краю света, – оценила обстановку Амелия, а Роджер с любопытством повернулся к ней и посмотрел на нее. – Что такое? – спросила она.
– Не знаю. Вот вы сейчас сказали... Минуту назад у меня тоже было такое же чувство, будто оба мы стоим на краю света.
– Не оба, а трое.
– Что? Ах, да, ещё старик.
– Этот старик – вроде моей дуэньи, – промолвила Амелия.
– А что это такое?
– Дуэнья? Это испанское слово. В Испании, когда молодая девушка выходит на прогулку с парнем, она должна взять с собой дуэнью, обычно тетю или ещё какую родственницу, чтобы она сопровождала её. Это мне папа рассказывал. Он ведь испанец, я вам говорила?
– Да.
– То есть не пуэрториканец, а именно испанец.
– А какая разница?
– О, в этом городе – это большая разница. В этом городе очень плохо быть цветным, но самое плохое – это быть пуэрториканцем.
– Почему это?
– Я не знаю, – задумчиво промолвила Амелия и пожал плечами. – По-моему, сейчас модно – ненавидеть именно пуэрториканцев. – Она засмеялась, Роджер – вместе с ней. – Имя моего отца – Хуан. Хуан Перес. Мы, дети, любим окружить его и спрашивать, как у него идут дела с колумбийским кофе. Вы, наверно, видели такую телерекламу. На самом деле там Хуан Валдес, но очень похоже. А отцу нравится, когда вокруг него собираются дети и тормошат его. Он в таких случаях отвечает, что дела с кофе идут хорошо, потому что он собирает зерна под самым лучшим деревом – и указывает при этом на свою испанскую шляпу с широкими полями. Он действительно из самой Испании, из маленького городка неподалеку от Мадрида, он называется Бриуэга. Вы слышали когда-нибудь о нем?
– Бри... как?
– Бриуэга.
– Как вы говорите? Бри...
– Бриуэга.
– Под Хадлсуортом, да?
– Под Мадридом.
– Ну да, там ещё любят бой верблюдов.
– Бой быков.
– Как же, слышал, – сказал Роджер, и Амелия засмеялась. – Ну вот, приехали мы сюда. И что дальше? – спросил он.
Амелия пожал плечами и предположила:
– Целоваться, наверно?
– Вам этого хочется?
– Нет, честно говоря. Еще очень светло. Однако должна вам признаться...
– Да-а?
– Меня разбирает любопытство: что это такое – целоваться с белым.
– И меня тоже.
– В смысле – с цветной девушкой?
– Да.
– Да-а?
Оба замолчали, глядя на волны океана. Ветер трепал полы их одежды. Старик в дальнем конце дощатой пешеходной дорожки по-прежнему стоял неподвижно, словно ледяная статуя.
– Вы как думаете, старик не будет возражать? – спросила Амелия.
– Думаю, не будет.
– Тогда... – произнесла она.
– Тогда?
– Тогда начали.
Она повернулась к нему, а он обнял её, нагнулся и поцеловал в губы, очень нежно.
И снова вспомнил предыдущий день и Молли. Роджер отстранился от Амелии и посмотрел ей в лицо, а Амелия перевела дыхание, коротко вздохнула, затем загадочно улыбнулась и, пожав плечами, произнесла:
– Мне понравилось.
– И мне.
– Думаете, старик будет возражать, если мы повторим?
– Не думаю, – предположил Роджер.
Они снова поцеловались. Губы у Амелии были влажными. Роджер слегка отстранился и снова взглянул на нее. Амелия пристально смотрела на Роджера своими темно-карими глазами, взгляд которых был серьезным и вопрошающим.
– Похоже не помешательство... – прошептала она.
– Да.
– ...Стоять здесь на этом настиле, под вой ветра...
– Ага.
– ...И целоваться, – закончила она фразу изменившимся, очень низким голосом.
– Да.
– И ещё этот старик смотрит на нас.
– Ничего он не смотрит.
– И на краю света... – Тут Амелия неожиданно Амелия переменила тему. – Я даже не знаю, кто вы.
– Меня зовут Роджер Брум.
– Да, но что вы за человек?
– А что вы хотите знать?
– Ну, сколько вам лет?
– Двадцать семь.
– А мне двадцать два. – Она сделала паузу. – Потом, откуда знать... – Она не закончила мысль и замотала головой.
– Что?
– Откуда я знаю, может, вы... – Она пожал плечами. – Ну-у, этот... Вы же хотели знать, где находится полицейский участок.
– Да, верно.
– И хотели встретиться с другом, сказали. А потом снова пришли в аптеку, и ни с каким другом не встречались. Вот я и говорю: откуда мне знать... ну откуда мне знать, вдруг вы влипли в какую-то историю?
– Разве я похож на человека, который влип в какую-то историю?
– Не знаю, в какие истории влипаете вы, белые, но я видела много цветных, которые попадали в разные истории. Если ты цветной, то у тебя постоянно неприятности, с самого рождения. Я не знаю, как выглядит белый, у которого какие-то неприятности, не знаю, какие у него при этом глаза.
– Посмотрите в мои.
– Смотрю.
– Ну и что вы видите?
– Зеленые. Нет, что-то янтарное. Нет, не пойму, какие. Что-то карее есть.
– Да, как у матери. Что вы ещё видите?
– Пятнышки. Желтые, кажется.
– Еще что?
– Себя. Свое отражение. Как в маленькой комнате смеха.
– А неприятности видно?
– Нет. Если только я – не неприятность, – ответила Амелия. Потом, помолчав, спросила: – Меня вы к неприятностям не относите?
Роджер снова вспомнил Молли и поспешно ответил:
– Нет.
– Вы уж слишком быстро ответили.
– Не смотрите на меня так, – попросил Роджер.
– Как – "так"?
– Как будто... вы вдруг стали меня бояться.
– Не говорите глупостей. Чего мне бояться вас?
– У вас нет причин...
– Во мне пять футов и четыре дюйма роста и сто семнадцать фунтов веса. В вас – шесть футов девять...
– Шесть и пять, – поправил Роджер.
– Та-ак, и весу в вас – двести фунтов. Вы меня двумя пальчиками можете...