- А чего так? Ты же ас, по ощущениям водить можешь, с закрытыми глазами.
- Был печальный прецедент. Ехал я по делам и очень торопился. Тут пейджер запищал, я решил на него посмотреть - какое такое важное сообщение мне прислали, - и на секунду потерял управление, а что самое обидное - врезался в машину ДПС. Долго потом объяснялся.
- А что на пейджер сообщили-то?
- Что? А! Курс доллара.
* * *
Войдя в горпрокуратуру, я заколебалась - идти мне прямо к заместителю прокурора города договариваться о передаче дел или сначала зайти к следователю Коруновой, глянуть в материалы дела об убийстве театральной художницы Базиковой. Заколебалась настолько, что даже подбросила монетку. Выпало идти к начальству.
Евгений Кириллович встретил меня приветливо, как обычно, но и несколько настороженно. А как еще можно встретить следователя, который по собственной инициативе нагружает себя делами в количестве, превышающем разумные пределы?
- У вас есть список дел, подлежащих передаче? - Зампрокурора города сразу взял быка за рога, наверное, опасаясь, что я передумаю. - Вы берете четыре дела, насколько я знаю со слов Владимира Ивановича? Одно и так у вас в производстве.
- Шесть, Евгений Кириллович.
- Уже шесть? - удивился он. - Что, со вчерашнего вечера еще парочка нашлась?
- Нашлась, - кивнула я.
- Так что, маньяк?
- Очень похоже, тьфу-тьфу-тьфу.
- А что это вы так? - подозрительно посмотрел на меня Евгений Кириллович. - Не дай Бог, если это маньяк, мы ж от прессы не отобьемся. Хорошо еще, что они не пронюхали…
- Просто если это маньяк, то искать его будет проще, чем раскрывать каждое из этих убийств в отдельности.
- Вы думаете? - Евгений Кириллович грустно посмотрел на меня. - Дай Бог, чтобы дела раскрылись, а то ведь житья нам не дадут. Генеральная долбить будет…
- Вот-вот, Евгений Кириллович. Я как раз хотела вас попросить: чтобы не поднимать шум, давайте запросим каждое дело в отдельности, якобы с целью оказания практической помощи, и не будем раздувать слухи о серийных преступлениях.
- Так. Понятно. Я хотел вам предложить бригаду создать, подключим следователя из милиции, чтобы вам самой не бегать по пустякам, вы бы только руководили и направляли.
- Спасибо, Евгений Кириллович, вот этого как раз не надо. Согласуйте с ГУВД закрепление за мной оперуполномоченного Синцова, а все следственные действия я выполню сама, так вернее.
- Вы уверены?
- Конечно. Я предпочитаю допрашивать сама. Осматривать тоже. Справлюсь.
- А дела района? С ними как? У вас ведь хронические кадровые проблемы, кроме вас и Горчакова, рассчитывать не на кого. Может, в обмен на те дела, что вы забираете, ваш район передаст свои?
- Евгений Кириллович, вряд ли это имеет смысл. Загубленные дела никто не возьмет. А передавать дела в хорошем состоянии, по которым все отработано, жалко.
- Тоже верно, - согласился Евгений Кириллович. - Так что сами закончите?
- Закончу.
- А не надорветесь?
- Не впервой.
- Хорошо, - зампрокурора дал понять, что вопрос решен и разговор закончен. - Идите в канцелярию, и раз уж вы настаиваете на секретности мероприятия, сами оформите запросы на дела и сопроводительные к ним, как считаете нужным. Одно дело ведь у нас, в Управлении по расследованию особо важных дел?
- Да, у Коруновой.
- Вот с него и начните, а потом, потихоньку, придут другие дела…
- Евгений Кириллович, потихоньку меня не устраивает; я должна получить все дела сегодня. Я на машине, и если вы подпишете запросы, я сегодня же всех объеду.
- А что за спешка? - удивился зампрокурора.
Я открыла было рот, чтобы объяснить, что за спешка, но передумала. Не буду путать высокое начальство, объяснять, что наш маньяк убивает по субботам, а до ближайшей субботы осталось пять дней.
И пять ночей, но это уже имеет значение для меня, а не для него.
- Я хочу как можно быстрее составить сводный план расследования, - дипломатично ответила я и попала в точку. Очень довольный Евгений Кириллович снял телефонную трубку и предупредил Корунову, что я забираю у нее дело, а документы на передачу оформим в самое ближайшее время.
Через три минуты я уже сидела в кабинете Коруновой и отдыхала душой. Вера Корунова, приятнейшая женщина средних лет и средне-русской внешности, оказывала на меня просто психотерапевтическое воздействие. Следователем она работала всю сознательную жизнь, с перерывом на рождение двоих детей, и в отличие от подавляющего большинства наших общих коллег, не исключая и меня, прожила все эти годы с одним и тем же мужем, которого любила без памяти, и он платил ей тем же. В общем, мне ее дом всегда представлялся идеальным домом, а она - идеальной женщиной, и я была поражена, когда Вера, не успела я ступить на порог ее кабинета, сообщила мне, что я очень вовремя забираю дело, поскольку она ложится в клинику неврозов и все дела передает.
- Вера, какая клиника неврозов? - потрясенно спросила я. - Я не знаю более уравновешенного человека, чем ты!
- Дорогая моя, я не за себя боюсь, а за своих домашних. Я ж тебе говорила: после трудового дня иду домой и себя успокаиваю - мои домашние тут ни при чем. И когда вхожу, сразу их всех предупреждаю - прячьте ножи.
- Вера, поверить не могу! Неужели так плохо?
- Ну, а ты как думаешь? Стала бы я иначе прохлаждаться в психушке? - И она улыбнулась мне мягкой, просто завораживающей улыбкой. - Я на грани нервного срыва.
- А что муж твой говорит?
- А что он может говорить? Лечись, дорогая, а то, не дай Бог, инвалидность получишь и придется со следствия уйти…
- Правда, что ли?
- Ну конечно. Показать тебе фотки моих деток? - И она вытащила из сумки цветные фотографии младшего сына - красивого подростка с огромными внимательными глазами - и старшей дочери. Дочь, явно будущая фотомодель, была одета в предельно рискованную кофточку, причем нижнего белья под ней не наблюдалось.
- Какая шикарная девчонка! - сказала я Вере, возвращая фотографии. - Парень у тебя тоже хорош, но Инка - просто Клаудиа Шиффер.
- Да уж! - Вера легко вздохнула, все с той же улыбкой. - Говорю этой паршивке - что ж ты лифчика не носишь, с твоим выменем. Она мне отвечает - у меня вырез большой, некрасиво, если лифчик будет из-под кофты торчать. Я ей говорю - значит, если лифчик торчит - это некрасиво, а если сиськи торчат - красиво? Так?
Мы с ней посмеялись, и Вера еще раз сказала мне, что рада, что дело Базиковой забираю именно я.
- Понимаешь, это дело мне в душу запало. Базикову эту жалко, и так мне хотелось раскрыть… Ты не волнуйся, у меня все отработано. Даже местные гопники, я их всех допросила, и даже одежду с них поснимала и на кровь исследовала. Ничего. Опера говорят, никаких там перспектив. Может, ты раскроешь?
- Может, раскрою. Тьфу-тьфу. - Я постучала по краю стола.
- По столешнице не стучи, все равно толку не будет.
И я постучала по ножке стула.
- У меня похожее дело есть, там тоже старушка убита, и тоже один ножевой удар в спину.
- Да ну? - Вера напряглась. - Неужели серия?
- Похоже на то, - осторожно сказала я.
- То-то я смотрю, у меня традиционными методами ничего не получается. А там, оказывается, серия.
- Вер, я, конечно, дело прочитаю, а ты мне сейчас можешь сказать, есть там хоть что-нибудь, за что можно зацепиться?
- Так. - Вера сосредоточилась и помолчала. - Первым делом я попыталась установить, где на нее убийца наткнулся? То ли шел за ней, то ли ждал в подъезде. Ничего не получилось.
- Да? - заинтересовалась я. - Ты тоже искала точку, где они встретились? У меня по последнему трупу такая же ситуация: не могу понять, где он девочку потерпевшую подхватил?
- Я ногами весь ее маршрут протопала. От театра там недалеко. Если только он ее в театре приметил?..
- А еще что, Вера? Там хоть какие-то свидетели есть?
- Есть свидетельницы, которые видели, как Базикова уходила из театра. Ну, капельдинерши там местные, естественно, они все ее хорошо знали. Она была в хорошем настроении, напевала: "Уж вечер, облаков померкнули края", - и ушла, держа в руке программку спектакля, между прочим, оформленную по ее рисунку.
- Слушай, может, эта программка привлекла внимание? - спросила я. - Ее же, насколько я знаю, прямо на рану положили? Там на ней отпечатков никаких нету?
- Я думала об этом, - медленно сказал Вера. - У нее поверхность шероховатая, отпечатков пальцев не дождешься; я вот на потожир ее отдала, может, хоть группу крови получим…
- Вер, а что за шляпная булавка? Которую похитили?
- А, да. Это зацепка хорошая. Необычная вещь, если у кого-то найдут, трудно ему будет объяснить ее происхождение. Я у нее дома нашла такую парную булавку, дочь показала и выдала ее. Вторая булавка при деле, тебе для образца. В картотеку похищенных вещей я ее поставила, хотя надо мной долго смеялись.
- Действительно железная?
- Да, с петелькой на конце. Ценности никакой не представляет.
- Вера, а кто труп нашел?
- Труп нашла доктор из "неотложки". Ее вызвали к женщине из этого дома, которая живет на последнем этаже. Докторша вошла в парадную и обнаружила тело. По времени получается, что Базикова только-только успела дойти от театра до дома. Докторша попыталась оказать помощь, но сразу констатировала смерть, вызвала от жильцов квартиры на первом этаже милицию и находилась при трупе до ее приезда.
- Она не при делах? Никаких пересечений с потерпевшей?
- Да нет, это мы проверили. Хотя версия красивая. Доктор "неотложки" в роли наемного убийцы, сама же и милицию потом вызывает…
- Да, но надо, чтобы вызов в этот дом совпал с появлением жертвы. А вызов был, вы проверяли?..
- Обижаешь, Машка. Первое, что мы вообще проверили. В общем, могу утверждать почти со стопроцентной уверенностью, что личных мотивов там нет.
- А гражданское дело? Насколько я знаю, Базикова судилась с генералом насчет квартиры?
- Понимаешь, я тоже сначала за это ухватилась, но потом поговорила с судьей, посмотрела гражданское дело и мне стало понятно, что для генерала идеальным вариантом было бы мировое соглашение. Со смертью Базиковой ситуация для него осложнилась. Ну, ты сама посмотришь.
Под разговоры о перспективах раскрытия убийства Базиковой Вера ненавязчиво умудрилась впихнуть в меня бутерброд с ветчиной и напоить чаем. За чаепитием она, посмеиваясь, рассказала, что с места осмотра трупа Базиковой она заехала к себе в прокуратуру, и не успела она войти в кабинет, как раздался телефонный звонок. Сняв трубку, она услышала старческий голос, интересующийся, кто занимается расследованием смерти Софьи Марковны Базиковой. Вера вежливо ответила, что пока дело еще никому не поручено и что сведения об этом будут в канцелярии прокуратуры в понедельник. Старушка на том конце провода помолчала, а затем многозначительно заявила: "Ну так вот, что я вам скажу: Софью Марковну… убили!"
Поболтав еще немного с Верой и в который раз подивившись, что ей пришла нужда лечь в клинику неврозов - настолько здоровое впечатление она производила, - я забрала дело и пошла в канцелярию оформлять передачу мне всех убийств в производство, под Верино напутствие в том смысле, что как грязь свинью, так работа Швецову всегда найдет.
* * *
Все это дурацкое оформление бумажек заняло весь день до вечера. Я с трудом успела в прокуратуру. Лешка Горчаков, как последний уходящий, готовился сдать контору под сигнализацию. В сумке у меня лежали три уголовных дела, и Лешка попенял мне на то, что я не использую уголовный розыск для охраны драгоценных следственных материалов. Вот еще одна иллюстрация к идее о неправильном понимании места уголовного розыска в современном обществе.
- Да, подруга, тебе там еще три дела привезли из городской. Это по маньяку?
- По нему.
- А почему так много? С утра было всего четыре. А сейчас получается шесть чужих да одно наше. Изволь объясниться, зачем плодишь серию?
- Ты же знаешь, чудовище, - чем больше случаев, тем легче раскрыть.
- Ой-ой-ой! Теоретик! То-то Чикатило так быстро поймали! Ладно, пошли домой, я тебя провожу.
- Подожди, Леша, я заберу дела из канцелярии, дома почитаю. Они у Зои остались?
- Хватилась! - злорадно сказал Лешка. - Зоя давно ушла и сейф свой заперла и опечатала.
- Ой! - Я расстроилась чуть ли не до слез и от досады стукнула кулаком по дверному косяку. Но посмотрев на Лешкину довольную физиономию, поняла, что дело не так плохо.
- Ну да! - сказал он. - Правильно! Кто еще позаботится о тебе, кроме дяди Леши? Забрал я дела у Зои, у меня они. Заодно почитал. Помогу тебе донести. Пошли, бедолага, Гошка твой небось уже заждался мамочку. А кто его, кстати, из школы берет?
- Да он уже большой вырос. Из школы сам приходит. Я только по утрам его провожаю, потому что в транспорте давка.
Я засунула все дела по убийствам женщин в большой полиэтиленовый мешок, мы с Лешкой сдали прокуратуру под сигнализацию и пошли к метро через темный и пугающий скверик - самое криминогенное место в нашем районе. Лешка галантно нес пакет с делами. По дороге он завел со мной светскую беседу по вопросу, волновавшему его чрезмерно, - про то, почему я рассталась со своим другом жизни - доктором Стеценко, которого все мои друзья и знакомые искренне полюбили, и в котором не могли найти ни малейшего изъяна, оправдывающего мое поведение.
Ну как я могла объяснить Лешке то, в чем сама еще не разобралась? Оставалось только оправдываться.
- В конце концов, Леша, ты никогда меня не поймешь, потому что даже в мелочах будешь на стороне мужчины.
- Да Сашка не нуждается в моей защите, потому что он тебе ничего плохого не сделал.
- Возможно. Но я хотела от него большего.
- Швецова, ты зажралась, - повторил Горчаков то, что мой внутренний голос давно уже доказывал мне, когда я оставалась с ним наедине.
- Мне стало казаться, что я ему не так уж и нужна. И, похоже, я не ошиблась.
- С чего ты взяла, дуреха? - Лешка даже остановился и стал вглядываться в меня, ища признаки мгновенно развившейся умственной отсталости.
- Ну хотя бы с того, что прошло уже больше пяти месяцев, а твой любимый Стеценко так и не нашел времени поговорить со мной о личном. Если мы и встречаемся случайно в морге, он со мной только про трупы разговаривает. Я в курсе всех интересных вскрытий за последние полгода. То есть он до сих пор так и не решил, нужна я ему или нет.
- Слушай, ты, феминистка хренова! Что ж ты за других решаешь, нужна ты мужику или нет? Может, он ночей не спит, только о тебе и думает?
- Может быть. Только мне об этом ничего не известно, а я привыкла полагаться на то, что я вижу и слышу.
- Догматичка! Во-первых, пять месяцев для мужика - не срок. Он может и годами решать, нужна ты ему или нет…
- Вот и прекрасно, только я не буду годами ждать, пока он созреет для решительных поступков.
- А что ты сделаешь, интересно, ненормальная?
- Заведу любовника. Выйду замуж.
- Да? Ха-ха-ха! - Лешка разразился обидным хохотом. - Дурочка, я что, тебя не знаю? Ты уже вкусила свободной жизни, без мужика, которого надо холить, лелеять, ублажать и еще терпеть от него всякое. Да тебя теперь замуж калачом не заманишь. Что я, тебя не знаю?
Я вдруг поняла, насколько Лешка прав. Получается, что опять другие люди понимают мою сущность лучше, чем я сама. Эта мысль настолько впечатлила меня, что я молчала всю оставшуюся дорогу до метро, несмотря на Лешкины приставания по поводу женских трупов и намеки, что он с утра едет в морг и мог бы поговорить с экспертами… Завтра все ему расскажу.
В метро мы с Лешкой разошлись по разным веткам, и мне так повезло, что я оказалась почти в пустом вагоне. Напротив меня сидел только коротко стриженный молодой человек, и я, поглощенная раздумьями о своей нелепой личной жизни, не сразу заметила, что он откровенно изучает меня, склонив голову к плечу. Когда я все же обратила на него внимание, он решился:
- Хотите, я вам скажу, как вас зовут?
Я усмехнулась. Последний раз со мной знакомились таким образом лет двадцать назад, когда я была в седьмом классе. Но визави просто сверлил меня глазами.
- Хотите, я вам скажу, как вас зовут?
- Спасибо, я знаю, - вежливо ответила я.
Визави неожиданно смутился, а я испытала облегчение: никогда не знаешь, на кого нарвешься вот так, в шутейном разговоре: моя подружка как-то грубо отшила пьяного, привязавшегося к ней на эскалаторе, и была избита так, что три месяца не показывала носа из дому. А этот, раз краснеет, вряд ли будет дебоширить. Хотя кто их, мужиков, знает…
- Вас зовут Мария, - продолжал молодой человек, оправившись от смущения. Я была удивлена.
- Что-нибудь еще из моей биографии? - спросила я, стараясь не показаться слишком заинтересованной.
- Пожалуйста. Ваша работа связана с людьми.
- А конкретнее? - Эта угадайка занимала меня все больше и больше.
- Вы или врач… - наверное, по моему лицу он понял, что промахнулся, - или юрист.
Вглядевшись в него, я увидела, что он не такой уж молоденький - ему лет тридцать пять, просто в его облике есть что-то мальчишеское.
- Ну что, я прав?
- Похоже, что и вы работаете с людьми, - не осталась я в долгу. - Вы или продавец, или журналист.
Парень расхохотался. Смех у него был хороший, заразительный.
- Один - один, - отсмеявшись, сказал он. - У вас вид усталый, помочь вам? Сумка тяжелая?
- Донесу, спасибо, - ответила я, мгновенно разочаровавшись. Я, конечно, доверчивая, но не настолько.
- Скажу вам откровенно, как продавец - доктору, это я из лучших побуждений. Но я вижу, вы боитесь доверять незнакомому, поэтому могу показать вам свои документы. - И он вытащил из кармана удостоверение члена Союза журналистов.
Приближалась моя остановка, и мне совершенно не улыбалось идти домой в сопровождении незнакомого мужчины. Может, он и есть наш загадочный маньяк, вот так и цепляет своих жертв - обаятельно улыбается, предлагает помочь, а в парадной достает ножик… Надо как-то отделываться от него. Поезд остановился, двери открылись. Досидев до объявления: "Осторожно, двери закрываются", я резко встала и, не глядя в услужливо развернутое передо мной удостоверение, вежливо сказала:
- Спасибо, мне пора выходить, - и выскочила на перрон как раз в тот момент, когда двери начали смыкать створки. Обернувшись, я увидела, что мой случайный знакомый, улыбаясь, машет мне рукой за стеклом.
Когда я добралась домой, ребенок успел сделать уроки и поиграть на гитаре. Был он какой-то грустный, и я присела перед ним на корточки и заглянула в лицо.
- Гошенька, котик мой, что ты куксишься?
- Так, ничего… - Он отвел глаза.
Мне это не понравилось. Я уселась в кресло, посадила его к себе на колени и обняла. Ребенок послушно положил голову мне на плечо, и мне показалось, что он едва сдерживает слезы.
- Лапонька моя, что случилось? - Я стала гладить его по голове, целовать в макушку, и он все глубже зарывался мне в плечо и прижимался ко мне и уже начал всхлипывать. - Что ты, мой зайчик? Что-нибудь в школе?
- Нет. Мне просто тебя не хватает, - прошептал он, пряча лицо.