- Я об этом думал, - согласился Васильков. - И даже пытался этих партнеров вытащить, поболтать.
- Ну и…
- Никого не нашел. То ли они все после убийства компаньона ушли в подполье, то ли…
- То ли их тоже всех поубивали? - закончила я за него.
- Ну… Их трупы я пока не искал.
Подведя итог, мы выяснили, что информации для выдвижения серьезных версий недостаточно. И что надо искать компаньонов Вараксина, может, они прольют свет на мотивы убийства. С этой идеей мы въехали на территорию лесопарка, и Васильков стал искать, где припарковать машину.
- Черт, тут машину оставлять опасно, - пожаловался он, пока мы медленно ехали вдоль пруда.
- Неужели ты боишься, что ее угонят? - поразилась я. На мой взгляд, его машина особых товарных перспектив не имела.
- Нет, угонять не будут. И даже запчасти не снимут. Но погадят: колеса пробьют, кузов поцарапают, наложат под колеса…
- Чего наложат?
- Того самого.
Наконец Васильков пристроил автомобиль на площадку, просматриваемую со всех сторон, и помог мне выйти из машины.
- Вот где бьется криминальный пульс нашего района, - сказал он, обводя широким жестом лесопарковые угодья.
Я поежилась: местечко и вправду было мрачноватым. Несмотря на то, что сентябрь еще только начинался, и пожелтевшие деревья являли миру неописуемую прелесть золотой осени, а денек был ясным и спокойным, здесь было совершенно не спокойно. Прямо тревога какая-то в воздухе разливалась. И даже не возникало дополнительных вопросов - почему этот дивный пейзаж не украшен мамашами при колясочках и влюбленными парочками. Зато украшен он был компанией гопников, просто-таки персонажами Двора Отбросов, провожающих зловещими взглядами одиноких прохожих. И рокерской бригадой вдалеке, на пригорочке, не менее зловеще порыкивающей своей могучей техникой. Я сразу подумала, что законопослушный житель окрестностей в этот парк придет прогуляться только по приговору суда.
- Милиция бы тут патрулировала, что ли, - заметила я в пространство.
- Милицию сюда не заманишь, - философски ответил оперативник Васильков. - Тут у нас в прошлом году участкового убили.
- Кто?
- Шпана озверевшая, пистолет забрали и по уткам из него палили.
- А зачем он вечером сюда один пошел?
- Почему вечером? Днем, в три часа. Шел в РУВД, решил угол срезать, через парк проскочить. Мы вообще-то тут не ходим, тем более с оружием.
- И что, малолеток воспитывать стал по дороге?
- Да нет, просто мимо шел, на них даже не смотрел. А они, как стая шакалов, на него налетели, и ногами забили. За пятнадцать минут справились.
- Да у вас тут какая-то геопатогенная зона.
- Вполне возможно, - согласился Васильков. - А у тебя оружия нет?
- Нет, - сказала я, начиная раздражаться. - В хорошенькое место ты меня притащил.
- Да ладно, - отмахнулся Васильков, - тебе же надо место самой посмотреть, чтобы иметь представление. Ты, если что, беги со всех ног, а я буду отстреливаться, - и он отвернул полу пиджака, продемонстрировав мне самодельную кобуру, вытащил пистолет и передернул затвор. Мимо нас как раз проезжал невесть как заруливший в парк немолодой "опель-кадет", по самые уши забрызганный грязью. Сквозь тонированные стекла не было видно, кто за рулем, зато водителю наверняка были хорошо видны васильковские экзерсисы с огнестрельным оружием. "Опель" нервно развернулся и дал по газам прочь из этого чумного места.
- Если что? - нервно уточнила я, чувствуя себя словно не посреди культурной столицы России, а в забытом Богом и полицией углу Гарлема.
- Ну-у… - Васильков неопределенно повел локтем в сторону рокеров, которые нехорошо оживились и плотоядно переводили глаза с меня на моего спутника, поигрывая мотоциклетными гашетками.
- Слушай, пойдем уже, быстро посмотрим место и назад, - взмолилась я, стараясь не смотреть больше в сторону рокерского пригорочка.
Васильков послушно повел меня в чащобу.
- Скажи, пожалуйста, а Вараксин был в своей фирме главным? Сколько там вообще было компаньонов? - вопросы я тоже задавала на нервной почве, стараясь заглушить мрачные мысли об опасностях своей профессии.
- Их всего было трое, - рассказывал мне Васильков как-то неестественно громко, и мне показалось, что ему тоже не по себе. - Их фирма по скупке-продаже барахла гордо называется "Олимпия", вместе с Вараксиным ее раскручивали два балбеса, которые еще три года назад даже в банк ходили в спортивных костюмах. Шиманчик и Краснопёрое такие.
- А как у них с правоохранительными органами? - допытывалась я, только чтобы не молчать. - Дел на эту фирму никаких нету?
- Я пока только у "бэхов" выяснил, - отчитался Васильков, - у них ничего. А до налоговой еще не дошел.
- А бытовых каких-нибудь уголовных дел на этих бизнесменов нету?
- Да надо проверять. Я "сторожевики" на них расставил, но еще мало времени прошло. Вот, смотри, - он придержал меня за локоть, чтобы я не наступила ненароком на обгоревшие листья, но я уже и сама заметила не только место обнаружения трупа, но и следы пребывания следственной группы: отброшенные в сторону резиновые перчатки эксперта, скомканный за негодностью лист протокола, ватные тампончики с засохшей кровью.
- Что-нибудь дельное хоть изъяли отсюда? - спросила я скорее сама себя, доставая из сумки папку с делом. Так, вот финальная часть протокола: "с места происшествия изъято"… Ага, след обуви длиной тридцать один сантиметр зарисован и сфотографирован, а могли бы и слепок сделать… Я присела на корточки и попыталась по записям в протоколе определить место обнаружения следа. Вот оно, как раз в направлении ложа трупа. И похоже на то, что это след преступника. Но это весь улов. Я еще раз огляделась. Да, больше тут ничего не выудишь. Никаких тебе обрывков документов с фамилией и адресом или билетов на общественный транспорт, маршрут которого аккурат приводит к дверям дома преступника. Никаких убийственных улик, которые в изобилии разбрасывают по местам преступлений киношные злодеи, а киношные сыщики, не напрягаясь, подбирают.
- Коленька, придется нам приезжать сюда еще раз. Надо сделать повторный осмотр места происшествия, слепок со следа сделать. Если у нас будет, с чем сравнивать след, лучше иметь слепок, чем фотографию.
- Надо, так надо, - откликнулся Васильков, не глядя на отпечаток обуви, но крутя головой и бдительно следя за обстановкой. - Ну что, осмотрелась?
- Да, пошли, - откликнулась я, поднимаясь с корточек, отряхиваясь и пряча протокол в сумку.
Выйдя из рощицы, мы оба вздохнули с облегчением. Васильков бодрым шагом направился к машине, но я придержала его за руку.
- Подожди, давай уж заодно и пруд посмотрим. Там, где девочку нашли.
Васильков ничего не сказал и безропотно повел меня к пруду. Мы довольно быстро сориентировались, опознав густой ивняк на берегу, под которым и нашли труп Кати Кулиш. Берег пруда был утоптан настолько, что даже о такой мелочи, как след обуви, мечтать не приходилось. Кроме продуктов собачьей жизнедеятельности, на берегу ничего не было. Чем можно было заманить сюда девочку из хорошей семьи? Правда, из осмотра местности я вынесла твердое убеждение, что к точке пространства, куда был выброшен труп Вараксина, подъехать на машине можно запросто, а вот к этому кусту ивняка не подъедешь. Только пешочком. Но что-то не видно сломанных прутьев. А они были бы, если бы девочку со связанными руками тащили к пруду.
Сев, наконец, в машину, и тронувшись, мы с Васильковым, похоже, оба испытали облегчение.
- Ну что? - весело спросил Коленька, хулигански бибикнув гопникам, которые проводили нас хмурыми взглядами. - Пообедаем? Заслужили…
Я пожала плечами; все-таки мы были на его территории. Минут через пятнадцать он лихо затормозил перед какой-то заштатной забегаловкой с облупившейся вывеской "Шашлычная". В урне перед входом тлел мусор, и от тошнотворного запаха у меня закружилась голова. Я умоляюще посмотрела на Василькова:
- Коленька… Может, доедем до Невского? В "КФС" сходим? Я угощаю…
- Маша! - он остановился и сделал зверское лицо, но глаза смеялись. - Все, ты в моих лапах, возражения не принимаются. Зато коньяк здесь хороший.
- Я не пью коньяк, - запротестовала я, но Васильков утробно хохотнул и затолкнул меня в чрево шашлычной. Я зажмурилась и открыла глаза уже в полутемном помещении.
В шашлычной никого не было. Когда мои глаза привыкли к полумраку, я обнаружила, что вместо липких пластмассовых столов, которые я опасалась увидеть, заведение было обставлено вполне цивильными предметами мебели, даже не без изящества. И цветочки живые были в вазочках, и откуда-то из-за кулис пахло настоящим шашлыком. И как-то забылось, что фасад шашлычной больше похож на мусорный контейнер, а перед ним смердит горящий в урне мусор.
Васильков кашлянул, и со стороны кухни, откуда, собственно, и тянулся аромат настоящего мяса на мангале, выскочил толстенький кавказец в белом фартуке.
- Николай Васильич! - взвизгнул он в восторге, и аж стал пританцовывать. - Присаживайтесь, где вам приглянется! Как обычно? Сейчас все будет в лучшем виде!
Он бросился к нам, отодвинул стулья у ближайшего стола, усадил нас обоих, сорвал со скатерти домики льняных салфеток и молниеносно расстелил их у нас на коленях. Потом метнулся к входной двери и запер заведение изнутри. Потом стремительно исчез на кухне, а в зале его тут же сменил молодой черноусый парень в таком же фартуке. Он быстренько расставил на столе приборы, откуда-то, как фокусник, извлек бутылку "Нарзана", открыл ее и наполнил фужеры, поклонился и тоже исчез. Я некоторое время пораженно смотрела ему вслед, а потом отпила холодной минералки и спросила у Василькова, не с Кавказа ли он родом.
- Не иначе твои родственники, - кивнула я на Дверь кухни, за которой угадывалось лихорадочное заклание тельца.
- Нет, просто дельце тут одно раскрыл. Убийство брата хозяина. А восточные люди - благодарные.
Из-за кухонной двери бесшумно появился молодой официант с подносом и начал метать перед нами тарелки с зеленью, лавашем, хачапури и еще какими-то знаками кавказского гостеприимства. Мы с Васильковым неторопливо отпивали из фужеров минеральную водичку, я разглядывала затейливый интерьер, Васильков загадочно улыбался, и вот наконец сам хозяин торжественно поставил на стол бутылку армянского коньяка и два дымящихся блюда с шашлыками. За его спиной маячил официант, добавивший к натюрморту два соусника; оба они тревожно заглянули в глаза Василькову, и уловив в них одобрение, поклонились и бесшумно отступили на кухонную территорию, оставив нас с Коленькой наслаждаться хорошей кухней в уютном полумраке.
Наклонившись к блюду с шашлыками, Коленька повел носом и даже зажмурился от удовольствия. Открыв глаза, он взялся за коньячную бутылку и вопросительно наклонил ее над моим бокалом. Я замахал а рукой:
- Коленька, я коньяк не пью.
- А ты попробуй, - промурлыкал Коленька и все-таки налил мне из бутылки. Через секунду моих ноздрей коснулся нежнейший аромат, в котором даже я, в принципе разбирающаяся в коньяке, как свинья в апельсинах, с ходу признала суперкачественное спиртное. И подумала, что на этот раз не откажусь от коньяка. Если бы так пах любой предлагавшийся мне раньше коньяк, кто знает - он вполне мог бы стать моим любимым напитком. Наполнив наши бокалы, Коленька заботливо сложил на мою тарелку снятые им с шампура куски мяса, мы пригубили из бокалов и взялись за шашлык. Такого мяса я не ела даже во время своей командировки в Армению, когда любое следственное действие предварялось и оканчивалось словами принимающей стороны: "А теперь немножко покушаем"… После того как опустело первое блюдо, мы откинулись на спинки наших сидений и переглянулись.
- Ну что, не все в нашем районе так плохо? - подмигнул Коленька.
Я развела руками, не найдя надлежащих превосходных степеней.
- Надо работать по Вараксину, - тихо сказал Коленька. Я машинально отметила, что выпитые им к этому моменту пол-литра коньяка никак не отразились ни на связности речи, ни на адекватности поведения. - Какие планы?
- Во-первых, допросить твою "барабанщицу", во-вторых, найти компаньонов Вараксина.
Коленька согласно кивнул.
- Ладно, я тебе рассказал про Вараксина, а ты мне расскажи про девочку.
- Зачем?
- Зачем? - переспросил он. - Ежу понятно, что по девочке тоже мне работать придется. Ваш район по чужим "глухарям" не пошевелится, до главка ты не достучишься, а я все равно к тебе откомандирован.
Я почувствовала к Василькову глубокую симпатию. Он прав, кроме как от него, мне оперативного сопровождения ниоткуда не дождаться. Не без удовольствия потягивая коньяк, я стала пересказывать ему все, что знала о девочке, и постепенно увлеклась. Когда я упомянула про то, что, по словам Катиной сестры, на трупе Кати были другие колготки, он хмыкнул.
- Ну, положим, тут девчонка фантазирует. Другие колготки, это ж надо…
- А вдруг? - я вдохнула аромат коньяка из своего бокала и испытующе посмотрела на Коленьку - способен ли он принять нетривиальную версию. Вдруг в этих самых колготках - разгадка происшедшего?
- Вдруг что? Маньяк, который тащится от того, что девкам колготки переодевает?
- Ну, а пуркуа бы и не па? - я упрямо смотрела на Коленьку. - Мало ли что у этих психов в голове.
- Такого еще не было, - Коленька с сомнением покачал головой.
- Ну и что? Все когда-нибудь бывает в первый раз.
- Маш, это все эфемерно. Я уверен, что колготки девчонка переодела сама. Знаешь же, как бывает: родственники на каком-нибудь пустяке целую теорию построят. У нас наркоман выбросился с десятого этажа, ну, и так брякнулся об асфальт, что штаны лопнули по швам. Папаша его из морга одежду забирал, обнаружил разрывы и начал орать, что сына зверски изнасиловали, а с балкона сбросили, чтобы скрыть преступление. А то почему у него штаны сзади порваны? Не иначе насильники домогались.
Я кивнула. Слышала я про это скандальное дело. Папа даже президенту писал про то, что в протоколе осмотра трупа указано - мол, задний проход зиял, а значит, точно изнасиловали. Напрасно ему всем моргом доказывали, что это результат введения термометра для измерения ректальной температуры. Да и вообще, перед тем как сигануть с балкона, наркоша вместе с предполагаемыми насильниками методично ронял на асфальт кухонную утварь, а две девушки из их теплой компании горланили песню про ковер-вертолет на глазах у всего честного народа, высыпавшего на свои балконы, чтобы закидать песняров тухлыми помидорами.
Конечно, папу понять можно: какой бы ребенок ни был, хоть наркот, хоть разбойник, все равно родное дитятко. Убивать никого нельзя, и если есть убийцы, то они должны нести заслуженное наказание. Пусть бы только посмотрел правде в глаза - смерть молодого человека есть результат его неправильного образа жизни. Ну, а результат чего неправильный образ жизни - пусть бы папа сам решил. Лучше бы он задумался о том, как его сын стал наркоманом, чем о том, как привлечь к ответу нерадивых милиционеров, покрывающих негодяев, что порвали трусы на сыне. Между прочим, из материала по факту смерти молодого наркомана было видно, что папа и сам не чужд был дурных привычек, злоупотреблял напитками, и сынка-то упустил, потому что дома практически не бывал, занят был возлияниями с приятелями. Вот бы он столько времени уделял живому сыну, сколько потом потратил на установление обстоятельств его смерти, обивая пороги!
- Скорей всего, тут какие-то подростковые страсти, - продолжал Васильков тему про девочку, и я с трудом отвлеклась от размышлений о причудах родительской любви. - Мало ли, она мальчику изменила, а тот отомстил. Надо в ее связях покопаться…
- Надеюсь, ты догадываешься, кто копаться будет? - я легонько чокнулась с его бокалом. Он хитро глянул на меня:
- Я ж сказал, люблю работать. А ты все-таки считаешь, что маньяк?
- Я была дома у Кати, посмотрела, как она жила. Мальчика, похоже, в природе не было.
- Ой-ой-ой!
- Ну я, конечно, ничего не исключаю, но на первый взгляд любовными драмами там не пахнет.
- Ладно, посмотрим. А вот ты бы лучше свои версии применила. Что говорит наука?
- Откуда ты знаешь про версии? - удивилась я.
- Я ж сказал - навел справки. Расскажи-ка, с чем эти версии едят. А то я только слышал звон.
Я вздохнула. Это была печальная история, под девизом "горе от ума".
- Ты про Видонова слышал? - на всякий случай уточнила я, хотя и так знала ответ.
Конечно, Васильков отрицательно покачал головой.
- Он в семидесятых годах создал типовые версии по делам об убийствах.
- Что значит "типовые"? - не унимался любознательный Васильков.
- Попробую на пальцах объяснить. Вот ты приходишь на место обнаружения трупа. Убийство, что называется, "неочевидное", преступник не установлен, надо выдвинуть версии. Труп женщины, допустим, лежит в квартире, с ножевыми ранениями. Кто убил и почему?
- Да кто угодно, - быстро ответил Васильков.
- Правильно. Версий можно выдвинуть кучу: муж убил, любовник, жена любовника, любовница мужа, случайные знакомые. Из ревности, с целью ограбления, ну и так далее. Но версии выдвинуть - только полдела. Их ведь еще проверять надо. И от лишней работы хотелось бы избавиться.
- А как? - живо заинтересовался Васильков.
- Не выдвигать маловероятные версии. А вот как выбрать наиболее вероятные? Бидонов поступил весьма остроумно: он обобщил судебную практику, по раскрытым убийствам, которые уже прошли через суд. И составил частотную таблицу, из которой видно, как часто тем или иным обстоятельствам убийства, то есть элементам его криминалистической характеристики, сопутствуют те или иные мотивы.
- Подожди-ка, - притормозил Васильков. Собственно, я и не надеялась, что после таких обильных возлияний с шашлыками он способен будет прослеживать корреляционные связи между элементами криминалистической характеристики преступлений и мотивами убийств, все-таки сытое брюхо к науке глухо. Но по глазам его было видно, что суть он понимает. Я вообще заметила, что у многих оперов алкоголь обостряет умственные способности. Причем это свойственно только оперуполномоченным, представители других профессий в таком замечены не были.
- Ты мне расскажи русским языком, как эти таблицы применять, - совершенно трезво потребовал Васильков.
- Элементарно. Ты еще не знаешь, кто убийца, но информация, как он действовал, у тебя уже имеется. В таблицы ты подставляешь все, что знаешь: например, место обнаружения трупа, время убийства, орудие, пол и возраст убитого, количество ударов и прочее, и прочее. Это тебе дает некий индекс. Лезешь в расшифровку и обнаруживаешь, что такое сочетание признаков наиболее часто встречается при убийствах мужем жены на почве личных неприязненных отношений. Ну и берешь в оборот мужа.
- Так. А почему мы не можем применить эти таблицы к Вараксину, например? Или к девочке в пруду?