Хозяйка бистро вышла на кухню и теперь помешивала в кастрюле огромной деревянной ложкой.
- Я предпочитаю другое дело…
- Например, Каноника?
- Да. Такие, как он, по крайней мере не убивают.
- Вы не очень-то верите в их историю с ограблением.
- Конечно, не верю.
- Я тоже. Эксперты, как ни старались, не нашли никаких отпечатков ни на окне, ни на приставной лестнице.
- Убийца мог быть в перчатках.
- Я осмотрел верхнюю часть стены.
- Ну и что?
- Весь край утыкан осколками бутылочного стекла. В одном месте, недалеко от дома, они раздавлены. Я велел сделать снимки.
- Для чего?
- Вы знаете, что грабители этого сорта обычно тщательно подготавливаются к делу. Если они знают, что край стены утыкан осколками, то запасаются старым мешком или доской. Они и стекла выдавливают аккуратно. Здесь же стекло разбито в порошок, как будто молотком.
- Ты спрашивал соседей?
- Они ничего не слышали. Все повторяют одно и то же: поезда так адски грохочут, что нужны годы, чтобы к этому привыкнуть. Так как я заметил, что на окнах второго и третьего этажа нет ставен, я порасспросил речников, вон с той баржи, видите, ее сейчас разгружают. Хотел узнать, может, кто, из них видел свет в окнах после полуночи. Но, как я и думал, все они спали. Эти люди рано ложатся спать и встают очень рано. Однако жена речника сообщила мне одну подробность, довольно занятную. Сегодня ночью рядом с ними стояла на причале бельгийская баржа, она ушла рано утром. Эта баржа называется "Нотр-Дам", она ушла на мукомольный завод в Корбэй. Вчера на ней праздновали день рождения хозяина. Люди с другой баржи, тоже бельгийской, которая стояла выше по течению, провели часть ночи на борту "Нотр-Дам". Среди них находился какой-то тип с аккордеоном.
- Ты узнал название другой баржи?
- Нет. По словам женщины, она тоже ушла утром.
Мегрэ подозвал хозяйку и расплатился за два грога.
- Куда теперь направимся? - спросил Жанвье.
- Объедем сначала вокруг квартала. Мне бы хотелось кое-что отыскать.
Маленькая черная машина прошла всего несколько сот метров по соседним улицам.
- Стой! Это здесь.
Они увидели длинную стену, незамощенный двор, деревянные кирпичные строения с отверстиями, как в сушильнях для табака. Над воротами было написано: "Ф. Зюбер. Шкуры и кожи".
А ниже более свежей, агрессивно-желтой краской добавлено:
"Давид Гиршфельд, преемник".
Жанвье, который был не в курсе дела, не снимал ногу со сцепления.
- Дойная корова Ляшомов вот уже шесть лет, - пробурчал Мегрэ. - Потом объясню.
- Вас подождать?
- Конечно. Это займет несколько минут.
Он легко нашел здание конторы, так как это слово крупными буквами было написано на дверях самого маленького строения, скорее барака. Внутри, около печки, похожей на ту, которая когда-то стояла в кабинете Мегрэ, сидела машинистка и энергично стучала на машинке.
- Месье Гиршфельд у себя?
- Нет. Он на бойне. Вы по какому вопросу?
Мегрэ показал свой служебный значок.
- Вы служили в этой фирме при жизни месье Зюбера?
- Нет. Я начала работать у месье Гиршфельда.
- Когда месье Зюбер передал свое дело?
- Немногим более года тому назад, когда он ложился в клинику.
- Вы его знали?
- Да. Акт продажи печатала я.
- Он был очень стар?
- Трудно было определить его возраст, он был уже давно болен и страшно исхудал. Костюм на нем буквально болтался, а лицо было таким бледным, как вон та стена.
- Вы когда-нибудь видели его дочь?
- Нет. Я о ней только слышала.
- При каких обстоятельствах?
- Когда обсуждали условия продажи, было ясно, что месье Зюбер не обольщался на счет состояния своего здоровья. Он знал, что ему осталось жить всего несколько месяцев, самое большее - год. Врач ему об этом прямо сказал. Вот почему формально он предпочел дарственную запись, оставив себе только необходимую сумму для оплаты клиники и врачей. Это помогло избежать огромных расходов по налогу на наследство.
- Вы можете назвать цифру?
- Вы спрашиваете о сумме, которую заплатил ему месье Гиршфельд?
Мегрэ кивнул в знак согласия.
- Об этом так много говорили в деловых кругах, что я не буду нескромной, если скажу вам… триста…
- Триста чего?
- Миллионов, конечно!
Мегрэ невольно оглянулся на эту убогую контору, грязный двор, полуразвалившиеся постройки, от которых исходил тошнотворный запах.
- Месье Гиршфельд уплатил всю сумму наличными?
Она снисходительно улыбнулась.
- Никто никогда не выплачивает подобную сумму наличными. Он выплатил только часть - не могу точно сказать сколько, - но вы можете спросить у него сами. Остальная сумма распределена на десять лет…
- Все предназначено дочери Зюбера?
- Да. Мадам Арман Ляшом. Если вы хотите поговорить с месье Гиршфельдом, он обычно возвращается с бойни к половине двенадцатого, кроме тех дней, когда он завтракает в Виетт.
Жанвье с любопытством посмотрел на подавленного и задумчивого Мегрэ, когда тот остановился около машины на краю тротуара и, низко опустив голову, начал набивать трубку.
- Чувствуешь, какой запах?
- Просто воняет, патрон.
- Видишь этот двор и бараки?
Жанвье молча ожидал продолжения.
- Так вот, малыш, все это стоит триста миллионов! И знаешь, кто их унаследовал?
Он сел в машину и захлопнул дверцу.
- Полет Ляшом! А теперь прямо в управление!
Он молчал всю дорогу и так же молча вошел в свой кабинет в сопровождении неизменного Жанвье.
Глава 4
Вешая мокрое пальто и шляпу в стенной шкаф, Мегрэ взглянул мельком в зеркало над умывальником и чуть не показал себе язык, настолько отвратительной показалась ему отразившаяся там физиономия. Комиссару казалось, что он вернулся с набережной де-ля-Гар с физиономией, которая весьма напоминала лица людей, живших в этом умопомрачительном доме.
После стольких лет работы в уголовной полиции перестаешь верить в деда-мороза, в мир, созданный нравоучительными книжками и лубочными картинками, где все люди делятся на бедняков и богачей, честных праведников и мошенников, мир, в котором образцовые семейства безмятежно счастливы, как на фотографиях, где все группируются вокруг улыбающегося патриарха.
И все же он редко бывал так удивлен, как сегодня утром в доме Ляшомов. Ему действительно показалось, что он теряет почву под ногами. До сих пор он ощущал какой-то горьковатый привкус во рту и острую потребность скорее расположиться в своем кабинете, тяжело опуститься в кресло, взять в руки трубку, коснуться привычных вещей, убедиться, что его окружает реальный, будничный мир.
Был один из тех сумрачных дней, когда лампы горят с утра, а струйки дождя зигзагами сбегают вдоль оконных стекол. Жанвье, вошедший вслед за ним в кабинет, терпеливо ждал дальнейших приказаний.
- Мне показалось, что в коридоре ждет Луро?
Луро был репортером и околачивался в уголовной полиции еще в те времена, когда Мегрэ был простым инспектором.
- Можешь дать ему материал.
Обычно в начале следствия Мегрэ избегал привлекать внимание прессы, ибо, охваченные рвением как можно скорее все разузнать, репортеры, случалось, запутывали следы и спугивали дичь.
Направляя в этот раз журналистов на набережную де-ля-Гар, Мегрэ отнюдь не пытался мстить Ляшомам или новому следователю. Он действительно чувствовал себя обезоруженным атмосферой этого герметически запертого дома, где царило странное молчание, а его заставляли проявлять чрезмерную корректность. Вот почему он на этот раз не возражал против вмешательства репортеров. Они ведь не обязаны соблюдать такую осторожность, как он. У них не будет торчать за спиной молодой чиновник или метр Радель, готовый метать гром и молнии из-за самого ничтожного нарушения правил.
- Только не рассказывай ему никаких подробностей. Он их сам разыщет. А потом зайди снова ко мне.
Когда Жанвье ушел, он снял трубку и вызвал комиссара района Иври.
- Алло! Говорит Мегрэ… Сегодня утром вы весьма любезно предложили мне помощь своих инспекторов. Я решил ею воспользоваться. Прошу выяснить, что происходило сегодня ночью вблизи дома Ляшомов. Вы понимаете? В частности, меня интересует время между двенадцатью и тремя часами ночи.
Он мог вызвать Люка по телефону, но, как обычно, когда ему был нужен один из его инспекторов, он предпочел покинуть свое удобное кресло и распахнуть дверь в их комнату. Он поступал так отнюдь не для того, чтобы следить за ними, а просто хотел выяснить их настроение и атмосферу "дома".
- Зайди на минутку, Люка!
Их было по крайней мере шестеро в огромной комнате инспекторов, пожалуй, слишком много для такого рабочего дня, как понедельник.
- Что с Каноником? - спросил Мегрэ, снова усаживаясь за письменный стол.
- Я закончил все формальности по аресту.
- Как прошло?
- Прекрасно. Мы с ним немножко поболтали. Вы знаете, что я выяснил, патрон? В глубине души он доволен, что его выдали, пусть даже это сделала его собственная жена. Он, конечно, в этом не сознался, но я понял, что он был бы больше огорчен, если бы мы его выследили или схватили из-за его собственной оплошности.
Такой рассказ просто освежал после посещения семейства Ляшомов! Впрочем, Мегрэ ничуть не удивился. Он уже не раз замечал у таких людей, как Каноник, своеобразную профессиональную гордость.
- Конечно, нельзя сказать, что он восхищен тем, что его посадят в тюрьму, а выдавшая его жена будет пока блаженствовать с другим. Но он не возмущается, не угрожает, не собирается ей мстить после выхода из кутузки.
Мегрэ дал Люка поручение:
- Позвонишь в Корбэй. Попросишь дежурного поехать на мукомолку посмотреть, не прибыла ли баржа "Нотр-Дам". Если ее там еще нет, значит она на последнем шлюзе. Сегодня ночью эта баржа стояла на якоре в порту Иври, прямо против дома Ляшомов. На борту был небольшой семейный праздник, который затянулся допоздна. Возможно, они заметили свет в окнах или входящих в дом людей. На празднике были и другие речники. Я хотел бы знать их имена, названия их барж, место, где их можно найти. Ты все понял?
- Да, патрон.
- Пока все, старина.
Вернулся Жанвье.
- А мне что делать?
Наступил самый неприятный момент следствия, когда еще не знаешь сам, в каком направлении вести поиски.
- Позвони доктору Полю, он, наверное, уже закончил вскрытие. Возможно, он даст тебе дополнительные сведения до отправки акта, а потом зайди в лабораторию, узнай, может быть, они что-нибудь нашли.
Мегрэ остался наедине со своими трубками и, выбрав одну, самую старую, медленно набивая ее, смотрел на струйки дождя, бегущие по оконному стеклу.
- Триста миллионов! - бормотал он, мысленно представляя запущенный дом на набережной де-ля-Гар: железную печку в гостиной, старинную, некогда прекрасную мебель, обитую разномастной тканью, холодный, как лед, радиатор парового отопления, огромный зал на первом этаже, библиотеку, бильярдную, пустота которых казалась населенной призраками.
Он восстанавливал в памяти слегка асимметричное лицо Армана Ляшома, который, по всей очевидности, был слабым человеком, возможно трусом, и прожил всю жизнь в тени старшего брата.
- Кто из вас сейчас свободен? - спросил Мегрэ, стоя на пороге комнаты инспекторов.
Торранс вскочил первый, как школьник, вызванный к доске.
- Зайдите ко мне, Торранс, садитесь. Вы отправитесь в Иври, на набережную де-ля-Гар. Мне бы хотелось, чтобы вы не заходили ни в дом, ни в контору, ни на фабрику. Я думаю, что в полдень рабочие, хотя бы часть из них, выходят на обед. Вытяните из них все, что можно. Прежде всего постарайтесь получить ответы на следующие вопросы.
Первое: есть ли у Ляшомов машина и какой марки?
Второе: кто ее обычно водит и ездили ли на ней вчера вечером?
Третье: часто ли Полет Ляшом обедает в городе? Известно ли, с кем? Есть ли какие-нибудь предположения о том, что она делает после этих обедов?
Четвертое: в каких отношениях находится она со своим мужем? На всякий случай сообщаю, что у них отдельные спальни.
Пятое: каковы были ее отношения с шурином?
Вы все записали? И наконец, я не прочь узнать, кто была жена Леонара Ляшома. Она умерла лет восемь тому назад. Ее девичья фамилия. Ее родители. Была ли она богатой? Отчего она скончалась?.. И еще… Хорошо бы раздобыть теперешний адрес Вероники Ляшом, упорхнувшей из родного гнезда несколько лет назад.
Толстяк Торранс невозмутимо слушал и записывал в блокнот.
- Кажется, все. Ясно, что задание срочное.
- Я иду, патрон.
Не забыл ли он чего-нибудь? Если бы не присутствие следователя и адвоката, он задержался бы на набережной де-ля-Гар и сам бы задал некоторые вопросы. Ему хотелось также, хотя бы из простого любопытства, побывать в комнате Армана Ляшома и в особенности в спальне его жены.
Жила ли эта наследница трехсот миллионов в такой же обветшалой обстановке, как и вся семья?
Было уже около полудня, когда он вспомнил, что обещал позвонить следователю Анжело. Он набрал номер:
- Говорит Мегрэ. Докладываю по вашей просьбе. Ничего существенного, кроме того, что Полет Ляшом оказалась дочерью торговца кожей по имени Зюбер, который оставил ей наследство минимум в триста миллионов.
На том конце провода долго молчали, затем раздался спокойный голос молодого чиновника:
- Вы в этом уверены?
- Да, почти. Я скоро получу подтверждение.
- И давно она располагает этой суммой?
- Около года, если мои сведения точны. Когда Зюбер узнал, что врачи не имеют надежды на его выздоровление, он написал дарственную на имя дочери, чтобы как можно меньше платить налогов на наследство.
- Свадебный контракт Полет Ляшом предусматривает раздельное владение имуществом, не так ли?
- Да, так нам с вами утром сказали. Я еще не проверял.
- Благодарю вас. Продолжайте меня держать в курсе дела. У вас больше нет никаких сведений?
- Мои люди занимаются сейчас этой работой.
Мегрэ положил трубку и сразу же снова снял ее.
- Пожалуйста, соедините меня с адвокатом Раделем. На это он получил ответ, что метра нет дома и что его уже давно ждут к завтраку.
- Позвоните к Ляшомам, набережная де-ля-Гар. Возможно, он еще там.
Он действительно был еще там, что заставило Мегрэ призадуматься.
- Мне надо выяснить еще две-три детали, месье Радель. Поскольку мне известно, что вы не любите, когда слишком часто беспокоят ваших клиентов, я предпочел обратиться к вам лично. Во-первых, как фамилия нотариуса семьи Ляшомов?
- Минуточку…
Последовало довольно долгое молчание, во время которого адвокат, по-видимому, тщательно прикрывал рукой телефонную трубку.
- Алло! Комиссар Мегрэ? Вы слушаете? Мне не совсем ясно, для чего вам это нужно, но мои клиенты не возражают, чтобы я сообщил вам, что фамилия нотариуса - Барбарен, набережная Вольтера.
- Я полагаю, если Леонар Ляшом оставил завещание, то оно хранится у нотариуса Барбарена?
- Думаю, что так, хотя сомневаюсь в существовании завещания, поскольку в семье о нем ничего не известно.
- Сын Леонара Ляшома… Если не ошибаюсь, его. зовут Жан-Поль? Он уже вернулся из школы?
- Простите, минуточку.
Снова молчание. На этот раз адвокат неплотно закрыл телефонную трубку, и до Мегрэ донесся шум голосов.
- Он не вернется. Его дядя позвонил и договорился, чтобы он остался в колледже.
- В интернате?
- Да, до нового распоряжения его дяди. Сейчас ему отнесут вещи. У вас больше нет вопросов?
- Не спросите ли вы у мадам Ляшом, у молодой, конечно, фамилию ее личного нотариуса, того самого, который занимался делом о наследстве ее отца и, вероятно, ее свадебным контрактом?
На этот раз молчание длилось так долго, что Мегрэ подумал, не повесили ли они трубку. Один-единственный раз Мегрэ расслышал голос адвоката, который сказал очень громко: "Поскольку я вас уверяю, что…" И снова молчание. Ляшомы противятся? А Радель убеждает их, что полиция все равно добьется своего и узнает то, что она хочет знать? Интересно, кто спорит с адвокатом? Арман Ляшом? Его жена? Присутствуют ли при этом споре старики, застывшие, как фамильные портреты?
- Алло!.. Прошу прощения, господин комиссар… Нам здесь помешали, и я не смог сразу заняться вашим вопросом… Все дела Зюбера - как наследственные, так и ликвидация имущества - оформлялись его личным нотариусом метром Леоном Вюрмстером, улица Риволи… Вы расслышали фамилию?.. Вюрмстер… Леон… Я уточняю, так как имеется еще один Вюрмстер - Жорж, нотариус в Пасси. Что же касается брачного контракта, то им занимался адвокат Барбарен…
- Благодарю вас.
- Алло!.. Не вешайте трубку… Я готов дать вам любые сведения, которые вы сочтете необходимыми… Вопреки вашему мнению мои клиенты не имеют намерения скрывать что бы то ни было от полиции… Что бы вы еще желали знать?
- Во-первых, о брачном контракте…
- Раздельное владение имуществом.
- И это все?
- Состояние мадам Ляшом наследуют ее будущие дети.
- А в случае отсутствия детей?
- Ее супруг…
- Если я не ошибаюсь, вопрос идет о сумме, превышающей триста миллионов?
- Минуточку.
Молчание было довольно коротким.
- Здесь есть некоторое преувеличение, но цифра приблизительно точна.
- Благодарю вас.
- Мне казалось, что вы хотели выяснить еще некоторые пункты?
- Да, но не сейчас.
Он позвонил нотариусу Барбарену, и ему пришлось долго ждать, так как телефон был занят.
- Говорит комиссар Мегрэ. Я полагаю, что вам уже известно о смерти одного из ваших клиентов, Леонара Ляшома, убитого сегодня ночью?
Захваченный врасплох, нотариус ответил:
- Я только что об этом узнал.
- По телефону?
- Да.
- Я не требую от вас нарушения профессиональной тайны, но мне необходимо знать, оставил ли Леонар Ляшом завещание?
- Нет, насколько мне известно.
- Значит, он не составлял в вашем присутствии подобного документа и не вручал его вам для хранения в вашей нотариальной конторе?
- Нет, он, конечно, этого не сделал.
- Почему?
- Потому что он не имел никакого состояния, если не считать его доли акций кондитерской фабрики Ляшом, а эти акции не имеют никакой ценности.
- Не вешайте трубку, метр Барбарен. Я еще не закончил. Леонар Ляшом был вдовцом. Можете ли вы назвать мне девичью фамилию его жены?
- Марсель Дона.
Для этого Барбарену не понадобилось рыться в документах.
- Что представляла собой ее семья?
- Вы когда-нибудь слышали о фирме Дона и Мутье?
Мегрэ часто видел эти два имени на щитах и заборах строительных площадок. Это были крупные подрядчики, производившие общественные работы.
- У нее было приданое?
- Само собой разумеется.
- Вы можете мне назвать сумму?
- Нет. Только по требованию следователя.