- Все! Извини… - крикнул ему Денисов и тут же схватил трубку прямого провода: - Слушаю!
- Денисов? - привычно удостоверился помощник дежурного, потом сказал кому-то третьему: - Соединяю.
Говорите.
Третьим могла быть женщина-инструктор клуба служебного собаководства у Денисова екнуло сердце.
- Алло!
Звонил младший инспектор:
- Я был у свидетеля, который не являлся по повестке, - сказал Ниязов. - Взял объяснение.
- У Дернова? - спросил Денисов. - Что он?
- Говорит, что ему ничего не известно.
- Как ничего?
- "Не видел", "не знаю".
- Многого он действительно не мог видеть: пришел на место происшествия почти одновременно со мной.
- Дернов сказал, что он вообще там не был.
- Любопытно! - Денисов заинтересовался. - Какой он из себя? Высокий?
Лицо словно чуть продавленное у переносья…
- Высокий, - подумав, сказал Ниязов.
- Очень странно. А какое у тебя впечатление?
Ниязов снова подумал:
- Мне показалось, что он говорит правду.
- Тогда выходит, я ошибаюсь? Хорошо! - Он принял решение: -Вызови его ко мне повесткой, Младший инспектор вздохнул.
- А что Близнецы?
- Как сквозь землю провалились… - Ниязов считался из невезучих, Денисов это знал. - Каждый день дежурю на платформе с двадцати до двадцати двух. И безрезультатно!
- Они очень нужны, Миша, - напомнил Денисов.
- Я все делаю.
- Я знаю. Есть и еще поручение: двадцатиподъездный дом… - Денисов достал письмо-эссе, которое он привез из библиотеки. - Запиши. - Он продиктовал - Недалеко от железнодорожной платформы и автобусной остановки. По другую сторону пустырь…
Ему пришла в голову смелая мысль: подвергнуть эссе не только смысловому исследованию, но и топографическому.
- Все понял?
Вслед за Ниязовым позвонила Лина, все последние дни они встречались и разговаривали урывками.
- Я нашла, откуда были те строчки из стихотворения, - сказала жена.
- Не понял!
- Я была в библиотеке, - терпеливо объяснила она. - И нашла то стихотворение Андрея Вознесенского.
Тебе это по-прежнему важно?
- Очень, - он достал блокнот. - Спасибо. Записываю.
- У вас в записке две строчки: "…прошлой любви не гоните, вы с ней поступите гуманно…" А вот весь текст:
"Вы прошлой любви не гоните, вы с ней поступите гуманно, - как лошадь ее пристрелите. Не выжить. Не надо обмана…" Жестоко, правда? - спросила Лина.
Снова звонок:
- Товарищ инспектор!.. - В первую секунду незнакомый взыскательный тон его насторожил. - Звонят из клуба служебного собаководства. Разыскали вашего PP.
Слышите? Прекрасный экземпляр… - голос в трубке потеплел: женщина-инструктор искренне радовалась за Денисова. - Чудесная родословная: Дельфи Ф. Ойленхорст, Флинт… Сплошная элита!
Денисов сидел, держа трубку перед собой. Было хорошо слышно. Инструктор торжествовала:
- Курс общей дрессировки второй степени! Караульно-защитная служба первой. Третье место в Люблинском филиале прошлой весной. Все утро убила, но не жалею!
"Как получается? - думал Денисов. - Чистая гипотеза… Вывод, сделанный из двух посылок: местоположение владельца с собакой и женщины, садившейся в такси…" - Он все еще не верил в удачу.
- Крупный пес? - спросил он невпопад.
- В пределах стандартов… Прекрасная растянутость. Собака отличная по всем статям.
- Как ее кличка? - он все еще ходил вокруг главного.
- Полное имя Реррикер ф, Штаатс-Фертрагг. Но пес зарегистрирован не вблизи метро "Варшавская"!
- А где?
- Басманная, двенадцать.
- Это же другой конец Москвы!
- Я объясню. У них еще однокомнатная квартира в районе Булатниковской.
Хозяин проживает там, а семья на Басманной. Собака привыкает к одному месту, потом едет в другое… - инструктор говорила что-то жалостливое. - Вы можете прочитать выдержку из письма?
Денисов достал блокнот, прочитал:
- "Бедный пес! Сердце его, должно быть, разрывалось… Он даже не подошел к хозяйке!"
Денисов наконец решился:
- Как фамилия владельца?
- Шерп. Шерп Игорь Николаевич. Работал адвокатом… Сейчас я разговаривала с его женой.
- Вы знакомы?
- Несколько лет назад я готовила их собаку к выставке.
- Вы сказали - "работал адвокатом"…
- Он ушел из консультации. Вот телефон…
Судя по АТС, абонент жил в районе места происшествия: первые цифры были 110.
- Но сейчас его нет в Москве. Он уехал.
- Давно?
- Несколько дней назад.
- В связи с чем? Куда?
- Жена не сказала. Я поняла, какие-то неприятности. Пришлось экстренно ехать, - она о чем-то знала или догадывалась. Пыталась охарактеризовать проблему в целом. - Все сложно… Когда дети уже выросли, центр тяжести перемещается на взаимоотношения. Происходит перепроверка взаимного уважения, чувств…
Через несколько минут Денисов навел первые справки:
"Шерп Игорь Николаевич, пятидесяти пяти лет, уроженец Куйбышева, адвокат юридической консультации, уволен полгода назад по собственному желанию…"
Из картотеки МУРа сообщили:
- Не привлекался. Не состоял. Не значится.
Перед тем как выехать по месту жительства адвоката, Денисов позвонил в юридическую консультацию, но заведующего на месте не оказалось.
- Фесин? - переспросила секретарь. - Занят в процессе. Будет в конце дня.
Бахметьев тоже отсутствовал.
Денисов собрал бумаги, надел куртку. Оглядев кабинет, перед тем как закрыть, пожелал себе; - Удачи, инспектор.
Дом был из обжитых, со скамейками, у подъездов, с садиками под окнами.
Денисов не стал интересоваться соседними домами, сразу направился в подъезд, не вызывая лифт, поднялся вверх.
Подъезд был шумный, снизу до площадки доносились неясные шорохи.
Искаженные лестничным колодцем звуки внизу казались деформированными, уродливо расплющенными.
Кроме двери Шерпа на площадку выходили еще три, Денисов выбрал соседнюю - обитую дерматином, с куском яркой циновки на полу и дверным глазком.
"Должно быть, живет несколько человек, - подумал он. - Возможно, что кто-нибудь занимается только хозяйством".
Соседкой Шерпа по лестничной клетке оказалась моложавая пенсионерка в брючном костюме, в фартучке, она сразу узнала Белогорлову по фотографии.
Красное пальто, берет… - соседка все пристальнее вглядывалась в снимок. - Видела ее здесь… - она показала на дверь, за которой жил адвокат. - Мы еще говорили о ней с женщинами… - Она не стала уточнять.
- С какими женщинами? - спросил Денисов.
- Из нашего дома. Что же мы здесь стоим… Пожалуйста. А как домой идти, он ее всегда провожал.
О-о! - в кухне пахло горелым. - Машина у нее красного цвета… - она подбежала к плите, что-то поправила. - "Москвич" или "Запорожец". Не разбираюсь…
- Когда она стала бывать здесь?
- Не так давно. С месяц, наверное, после Нового года.
- А жена Шерпа?
- Она здесь не бывает.
- Интересный человек ваш сосед… - подкинул Денисов.
Она с радостью подхватила мысль:
- Что за жизнь? Муж здесь, жена там… - Соседка прислушалась: в комнате работал телевизор, слышались голоса. Она плотнее закрыла дверь. - Сам готовит, белье сдает в прачечную. Собака у них… Месяц здесь живет, месяц - на другой квартире.
- Давно его нет?
- С понедельника.
"Со дня несчастного случая!" - подумал Денисов.
- После обеда последний раз его видела.
- Считаете, что с тех пор он ни разу не появился?
А ночью?
- А ключи-то! Ключи от квартиры у меня.
- У вас?
- Расскажу, - она выключила плиту. - В понедельник днем звонит.
Открываю. "Разрешите, - спрашивает, - ключи у вас оставлю? На время…"
Лицо желтое, расстроенное. Я еще подумала: "Неприятности".
Соседка прислушалась. Голоса в комнате стали громче, там выключили телевизор. Кто-то громко протопал в туалет.
- У дочки подруги, - сказала женщина, - девишник.
Они - там, я - у плиты. Вот так.
- Никто с тех пор не спрашивал его?
- Кто-то звонил. Вчера, по-моему. Но я не вышла… - она заспешила: все общество, видимо, собиралось переходить на кухню. - Оставьте мне ваш телефон. Я позвоню…
По гулкой, уродующей звуки лестнице Денисов спустился вниз, постоял на крыльце. Впереди виднелась белая типовая школа-"самолет", окруженная пушистыми елками. У соседнего подъезда стояли женщины, у которых, несомненно, тоже было что рассказать инспектору о странном образе жизни адвоката, но он не стал подходить, вышел со двора.
Немногочисленные прохожие тянулись по направлению к Варшавскому шоссе, к остановке. Их обогнал разболтанный, громыхающий троллейбус. Денисов оглянулся: другого транспорта не было. Пустота улицы свидетельствовала: так может продолжаться и две минуты и десять. Троллейбус стоял, мигая боковым сигналом. По другую сторону перекрестка виднелась следующая остановка - стеклянное ограждение под узкой крышей.
Не раздумывая, Денисов выскочил на проезжую часть, побежал к перекрестку. Бокового движения не было - соревноваться пришлось все с тем же троллейбусом. Водитель заметил маневр, сразу же заложил размашистый вираж. Денисов услышал металлический стук - это ролики обеих дуг пересекли поперечные провода, затем началось их скольжение. Водитель троллейбуса включился в гонку.
Денисов успел пересечь перекресток первым, но в соревновании по прямой потерпел неудачу. Он подбежал к остановке, когда троллейбус уже отвернул неуклюжее туловище от тротуара. В боковом зеркале показалось лицо водителя - он вроде бы ничего не заметил.
"Придется ждать…" - подумал Денисов. Поражение настроило его на раздумья.
Он огляделся. От остановки были хорошо видны дома, прилегающие к месту, где произошел несчастный случай с Белогорловой. Ремонтирующееся здание видно не было, но, присмотревшись, можно было угадать площадку между домами, куда приезжал Гладилин и ждал библиотекаршу, а не дождавшись, уехал с клиентом в аэропорт. Недалеко отсюда, на стоянке такси, Шерп вместе с РР сажал Белогорлову в такси, а еще в метрах двухстах была злополучная тропинка, сбегавшая к железнодорожному полотну.
"Что вам дороже? Жизнь или…"
Денисов не стал спешить, прошел к следующей остановке. Под узким навесом стояло несколько женщин с сумками, рядом, у нового концертного зала, торговали апельсинами. Денисов снова огляделся. В концертном зале был аншлаг. Во всю длину витрин, виднелось привычное "Билеты проданы".
"На что?" - Денисов подошел ближе, прочитал: - "Концертный зал "Луч"".
Жорж Визе. "Кармен"… Луч, - вспомнил он. - "Мы остановились у луча, писал Шерп. - И глаз застыл на овальном окне над аркой…"
Подошел троллейбус, людей в нем тоже было немного.
"Связано ли исчезновение Шерпа с тем, что произошло с Белогорловой? - подумал Денисов. - Но что "произошло"? Как складывались их взаимоотношения?"
Он думал об этом и в троллейбусе, и потом, в метро.
Он не пошел через контроль, где пожилая женщина-контролер беседовала с дежурным милиционером. Направился к турникетам. Постоянный проход по удостоверению личности лишал автоматизма при пользовании пятаками.
"Когда-нибудь это сослужит плохую службу…"
Спустившись вниз, он прошел к скамье в конце перрона. Обычно она пустовала - крохотный островок, огибаемый людским течением. Иногда, размышляя здесь, он находил ответы на довольно трудные вопросы.
"Что имел в виду неизвестный автор, когда писал: "Как все случилось? Как жалко всех нас…""
Одно было совершенно ясно: записи содержали как фрагменты, относившиеся лично к нему, так и касавшиеся третьих лиц, в том числе Белогорловой. Но как отделить одно от другого?
"Гигантский глаз, плывший по городу…" Это, безусловно, личное. А это?
"Я проводил своего друга до места, откуда на бугре начиналось уродливо вытянутое двадцатиподъездное здание…"
Грохот очередного поезда, ворвавшегося в границы станции, отвлек его.
Непонятная пара - мужчина без шапки, чубатый, с бегающими глазами и женщина в расстегнутой шубе - села рядом. Денисов исподволь наблюдал, присутствие незнакомых людей ему никогда не мешало, давало острее почувствовать обособленность. Женщина достала из сумки бутерброд, передала спутнику. Мужчина принялся есть, взгляд его блуждал вокруг; сама женщина погрузилась в чтение толстой растрепанной книги. Пока мужчина ел, она ни разу не оторвалась от листа. Потом они ушли, так и не перемолвившись между собой.
Денисов достал блокнот, принялся листать. Часть записей относилась к прошлым уголовным делам. Разгаданные ребусы выглядели тривиальными.
Особняком стояло несколько заметок, относившихся к криминологии.
"Ничего не жалея, ничего в прошлом не любя, - писал незнакомый автор, эта среда дала известное число людей, которым собственная жизнь не дорога, а чужая совсем безразлична. И тогда достаточно толчка - будь это рюмка водки, дразнящий взгляд бойкой девочки, оскорбление - и убийство совершается!.."
Наконец он нашел то, что искал, записи, относившиеся к объяснению очевидца несчастного случая - Малахова:
"…Вдруг вагоны дернуло, я сразу отпрянул. Стою. Вагона три прошло.
Вижу - женщина…"
Вместо странной пары к Денисову подсел студент с арабской газетой, он кого-то ждал. Денисов смотрел перед собой, на отправляющийся голубой экспресс.
- Двери закрываются… - объявило радио. - Следующая станция "Павелецкая"…
Пассажир, не успевший к двери, в последнее мгновение круто изменил направление, пошел вдоль перрона.
Экспресс двинулся.
"Так же двинулся рефрижераторный поезд, когда к нему подбегала Белогорлова, катили колеса… Только гораздо медленнее. Проплывали опущенные почти до шпал баки с дизельным топливом. Даже под стоящим вагоном-ледником подлезать неприятно и трудно. А уж под двигающимся! - он это знал. - Всему этому есть одно объяснение… Пуля! Кусочек покрытой томпаком стали, влетевший в вагон-ледник. В Белогорлову стреляли!"
В этом случае хотя бы часть происшедшего с Белогорловой становилась объяснимой, поддающейся логическому анализу.
"Зайдя в пансионатскую библиотеку, чтобы поменять книги, Гилим заметил, что библиотекарша торопится. Он не придал значения: пятница, конец рабочего дня… В пять часов ей должны были звонить, к этому времени она спустилась в регистраторскую, к телефону. Ей действительно позвонили.
"Все, отключаюсь…" - сказала она абоненту: у них все было заранее обговорено…"
Денисов намеренно оставлял пока то, что поддавалось немедленному истолкованию: возвращение в библиотеку за хрустальной ладьей, протяженность телефонного разговора - похоже, что был не один звонок, а два - почти одновременно.
"Белогорлова вместе со всеми доехала на пансионатском автобусе до метро, затем поехала дальше - к платной стоянке, пересела в "Запорожец", в машине приехала в Коломенское, где ее ждало лицо, назначившее свидание… Здесь между ними что-то произошло…" - Денисов представил рефрижераторный поезд, к которому в темноте, под дождем бежала Белогорлова. Стрелявший, должно быть, целил ей в голову, и, может, попал бы следующей пулей, если бы библиотекарша не решилась на отчаянный, достойный каскадера, шаг бросилась между колесных пар двинувшегося с места, но не успевшего еще набрать скорость рефрижератора.
Заведующий юридической консультацией принял Денисова подчеркнуто сердечно. Оба представляли две давно отпочковавшиеся, наиболее отстоящие друг от друга ветви одной профессии.
- Денисов, инспектор розыска.
- Фесин. - Узнав, кем интересуется Денисов, заведующий консультацией встревожился: - Игорь Николаевич? Что с ним?
- Вы хорошо его знаете?
- Конечно, - Фесин придвинул прямоугольную коробку с леденцами, которую Денисов не сразу заметил за книгами.
- Почему он уволился?
- Если говорить откровенно… Сильный склероз. Стало трудно. Решили, что он должен немного отдохнуть, прийти в себя, - Фесин снова дотронулся до коробки. - Я, между прочим, тоже был сторонником временного прекращения трудовой деятельности.
- А если подробнее?
- Мог не явиться в процесс, пропустить срок принесения кассационной жалобы… В быту это не бросалось особенно в глаза, но здесь!
- Как он отнесся - к этому?
- Переживал. Замкнулся. В конце концов решил начать все с нуля. Благо, у них была отдельная площадь на Булатниковской. Там он и остался.
- Вы говорили с ним?
Фесин взял несколько леденцов:
- Не раз. Решили: в будущем году, если он будет себя лучше чувствовать, вернемся к этому вопросу.
- А пока?
- Покой, чтение. Жена освободила его от всех забот по хозяйству, по воспитанию детей. Надо сказать, она оказалась на высоте.
"Ничего абсолютно не предвещало, что жизнь моя круто вдруг переменится…" - вспомнил Денисов.
- Но Игорь Николаевич, надо сказать, не оценил отношение жены. Уходу его из консультации предшествовали неприятные сцены. Приходилось разбираться. Это было тягостно… Особенно для тех, кто их обоих знал.
- Что он представлял собою как адвокат?
- У него хорошо шли дела, связанные с криминалистическими экспертизами.
Адвокат он не то чтоб известный, но с определенным именем. Клиентурой.
- Мне хотелось бы посмотреть какое-нибудь из его досье.
- Любое? - Фесин с любопытством взглянул на него.
- Любое.
Заведующий позвонил, через несколько минут девушка-секретарь внесла тонкую папку с бумагами.
- Почитайте пока, - Фесин достал из стола какую-то бумагу, положил перед собой.
Денисов открыл досье, перелистнул отпечатанное на пишущей машинке обвинительное заключение, подшитое первым. Нашел рукописный текст.
"Правонаклонный, левоокружной… - Денисов сразу узнал характерную разработанность почерка, знакомые соединения отдельных букв, рефлекторные штрихи. - Все точно!"
Он хотел вернуть досье, но фабула дела внезапна заинтересовала его - он мельком просмотрел обвинительное заключение - экземпляр был мятый, достаточно затертый, побывавший вначале у подсудимого. Подзащитный Шерпа человек в годах - обвинялся в убийстве из ревности молодой подруги.
- Подзащитный сам выбрал Шерпа своим адвокатом? - спросил Денисов.
Фесин отодвинул лежавшие перед ним записи:
- Обращался ли он за защитой непосредственно к Игорю Николаевичу? Нет, это чистая случайность. Я слежу за тем, чтобы нагрузка адвокатов распределялась более или менее равномерно. Я предложил ему на выбор несколько дел. Шерп выбрал это… - Фесин улыбнулся. - Как сейчас вижу его в процессе; нестарый еще, прямой, симпатичный…
- Он носит очки?
- Да, у него дальнозоркость. Большие очки в роговой оправе.
- Как он одевается?
- Весной - в куртке, в кожаной кепке, Зимой - в полушубке. Что все-таки произошло? - Фесин встал из-за стола, прошелся по кабинету. Он оказался неожиданно невысоким.
- Пока трудно сказать, - Денисов вернул досье. - К какому типу людей он относится?