2. Искушение
Не успела Сибил Блейк убежать от незнакомца, назвавшегося Старром, пробежав по бульвару Буена Виста до Санта-Клары и дальше до Меридиана, а потом домой, как она задумалась над предложением господина Старра, которое было хотя и нелепо, но очень соблазнительно. Конечно, она никогда прежде не позировала, но в школе, в классе живописи, некоторые ее одноклассницы позировали, полностью одетые, просто сидя или стоя в непринужденных позах, и она вместе со всеми их рисовала или пыталась делать это. Занятие не такое легкое, как кажется, - изображать человеческое тело. Но позировать само по себе было нетрудно, когда преодолеешь смущение от того, что на тебя все смотрят. Это было как бы морально нейтральное занятие.
Что сказал господин Старр…
"Только в парке. Средь бела дня. Честное слово!"
А Сибил так нужны были деньги, она копила на колледж и еще надеялась заниматься в летнем музыкальном институте в Санта-Барбаре (у нее был неплохой голос, и хормейстер в школе советовал ей серьезно заняться пением). Ее тетя, Лора Делл Блейк, с которой она жила с двухлетнего возраста, готова была платить за нее, решительно была готова платить, но Сибил было неловко принимать деньги от тети Лоры, которая работала врачом в Медицинском центре Гленкоу и чья зарплата со всеми возможными надбавками для государственной служащей по калифорнийским стандартам была весьма скромной. Сибил прекрасно понимала, что тетя Лора Делл не может вечно ее финансировать.
Давным-давно родители Сибил умерли, сразу оба, в один роковой час, когда она была слишком маленькой, чтобы знать, что есть Смерть. Они утонули, катаясь на лодке по озеру Шамплейн, мама в возрасте двадцати шести лет, отец в тридцать один год, очень интересные молодые люди. "Эффектная пара", как говорила о них тетя Лора, тщательно выбирая слова, не говоря ничего лишнего.
"Зачем спрашивать, - как бы предупреждала она Сибил, - ты только доведешь себя до слез". Как только появилась возможность переехать и как только Сибил была отдана под ее опеку, тетя Лора переехала в Калифорнию, в этот залитый солнцем город на побережье, на полпути между Санта-Моникой и Санта-Барбарой. Гленкоу был менее богат, чем оба эти города, но, со своими пальмовыми аллеями вдоль дорог и океанским побережьем, он был полной противоположностью, как говорила тетя Лора, Веллингтону и Вермонту, где Блейки жили поколениями. (После переезда в Калифорнию тетя Лора официально удочерила Сибил, поэтому ее фамилия стала Блейк, как у ее матери.) Если ее спрашивали фамилию отца, ей требовалось время, чтобы вспомнить, что его звали Конте. Вообще, тетя Лора говорила о Новой Англии столь негативно, а о Вермонте в особенности, что Сибил не испытывала ностальгии, и у нее не было сентиментального желания посетить место своего рожденья, даже навестить могилы родителей. По рассказам тети Лоры у Сибил сложилось представление о Вермонте как месте холодном и сыром двенадцать месяцев в году, с невыносимо морозной зимой. Его лесистые горы не были похожи на горы Запада - красивые, с белоснежными вершинами, они бросали тень на маленькие, беспорядочные, безлюдные и нищие старые города. Тетя Лора, трансплантированный представитель Новой Англии, была неистова в похвалах Калифорнии.
- С океаном на западе, - говорила она, - это словно комната без одной стены. Инстинктивно хочется заглянуть наружу, а не обратно. И это хороший инстинкт.
Лора Делл Блейк была человеком, который произносил слова с видом, приглашающим к полемике. Но высокая, мускулистая, воинственная, она не была той особой, с кем большинство людей желали бы поспорить.
Да, действительно, тетя Лора не поощряла вопросов Сибил о ее родителях или о трагедии, в результате которой они погибли. Даже если у нее и были фотографии или другие свидетельства жизни в Веллингтоне и Вермонте, то они были надежно спрятаны, и Сибил их никогда не видела.
- Это было бы слишком тяжело, - говорила она Сибил. - Для нас обеих.
Слова звучали как мольба и как предупреждение.
Естественно, Сибил избегала неприятной темы.
Она приготовила тщательно продуманную историю на случай, если кто-то вдруг спросит ее, почему она жила со своей теткой, а не с родителями или хотя бы с одним из родителей. Но это была Южная Калифорния, и очень немногие из ее одноклассников жили с полным комплектом родителей, с которым они начали свою жизнь. Вопросов не задавал никто.
- Сирота? Я не сирота, - поясняла обычно Сибил. - Никогда не была сиротой, потому что тетя Лора всегда со мной. Мне было всего два года, когда это произошло, несчастный случай. Нет, я не помню.
Но никто не спрашивал.
Тете Лоре Сибил ничего не сказала про человека в парке, про человека, назвавшегося Старром. Она решительно выкинула его из головы. И все же в постели ночью, засыпая, поймала себя на том, что вдруг подумала о нем и снова увидела его, совершенно ясно. Эти серебряные волосы, эти блестящие черные туфли. Глаза, спрятанные под темными очками. Как соблазнительно его предложение! Хотя Сибил не обязана его принимать. Конечно, не обязана.
Все же господин Старр казался безобидным, доброжелательным. Эксцентричен слегка, но интересен. Она предположила, что у него есть деньги, ведь он смог предложить ей столько за позирование. Было в нем что-то несовременное: в том, как он держал голову и плечи. Этот дух джентльменской сдержанности, вежливости, даже когда он сделал свое странное предложение. За последние несколько лет в Гленкоу сильно выросло число бездомных и бродяг, особенно на побережье, но господин Старр, определенно, был не из них.
Потом Сибил поняла, точно открылась доселе запертая дверь, что она уже видела господина Старра раньше… где-то. В парке, где бегала почти каждый день по часу? На территории средней школы Гленкоу? В самой школе, в классе? Сибил напрягла память волевым усилием: школьный хор, в котором она пела, репетировал "Мессию" Генделя за месяц до ежегодного рождественского карнавала, Сибил исполняла соло, сложная партия для контральто, дирижер хвалил ее перед всеми… и, кажется, она видела, смутно, человека, незнакомого, сидевшего в дальнем углу зала, черты лица неясны, но серебряные волосы очень эффектны, и тот человек жестом изображал, что аплодирует, беззвучно хлопая. Вот. В дальнем углу зала. Часто случалось, что на репетиции присутствовали зрители - родители или родственники хористов, коллеги хормейстера. Так что никто не обращал внимания на скромно сидящего в задних рядах незнакомца. На нем была классическая, строгая, не привлекающая внимания одежда, а темные очки скрывали глаза. Но это был он. Ради Сибил Блейк. Он пришел ради Сибил Блейк. Но в то время Сибил не обратила на него внимания.
Не заметила она, и как он ушел. Тихонько ускользнул со своего места, едва заметно прихрамывая, опираясь на трость.
3. Предложение
Сибил не намеревалась разыскивать господина Старра и не высматривала его, но на следующий день, когда она возвращалась домой после пробежки, мужчина появился снова - выше, чем ей запомнилось, крупнее, темные очки блестели на солнце, а бледные губы растянулись в осторожной улыбке. Одет он был в то же, что и вчера, только на голове у него появилась спортивная клетчатая шапочка для гольфа, придававшая ему хотя и щегольский, но тоскливый вид, на шее был повязан, словно в спешке, смятый кремовый шелковый шарф. Он стоял на тропинке почти на том же месте, опершись на трость, рядом на скамейке лежали художественные принадлежности - в байковой сумке, как у студентов.
- О, здравствуйте! - сказал он застенчиво, но радостно. - Не смел надеяться, что вы появитесь снова, но… - Улыбка его расплылась, словно в отчаянии, морщинистая кожа в уголках глаз натянулась. - Я так надеялся.
После пробежки Сибил всегда хорошо себя чувствовала: ее ноги, руки и легкие наливались силой. Она была хрупкая девушка, с детства склонная к респираторным заболеваниям, но такая физическая нагрузка укрепила ее, а с физическим здоровьем пришла уверенность в себе. Она тихо засмеялась на слова странного человека и удивленно слегка пожала плечами, сказав:
- Ну… я в этом парке всегда бегаю.
Господин Старр быстро кивнул, словно любой ее ответ, любые слова были ему страшно интересны.
- Да, да, - согласился он. - Я вижу. Вы живете неподалеку?
Сибил снова пожала плечами. Не его дело, где она живет, так ведь.
- Может быть, - ответила она.
- А как вас зовут? - Он смотрел на нее с надеждой, поправляя на носу очки. - Меня зовут Старр.
- А меня Блейк.
Господин Старр заморгал и улыбнулся, словно не понимая, шутка ли это.
- Блейк?.. Необычное имя для девушки, - удивился он.
Сибил снова засмеялась, чувствуя, что лицо у нее горит. Она решила не исправлять его ошибку.
Сегодня Сибил приготовилась к встрече, она обдумывала ее часами, поэтому она была менее нервозна, чем в первый раз: у мужчины деловое предложение, и это все. Кроме того, парк был местом открытым, людным, безопасным, знакомым ей так же, как маленький уютный дворик в доме тети Лоры.
И когда Старр повторил свое предложение, Сибил сказала: "Да". Она была заинтересована, ей нужны были деньги, она копила на колледж.
- На колледж? Действительно? Такая юная? - спросил господин Старр с некоторым удивлением.
Сибил молча пожала плечами, будто вопрос не требовал ответа.
- Полагаю здесь, в Калифорнии, молодые люди взрослеют рано, - решил господин Старр.
Он отошел, чтобы взять свой альбом для эскизов и показать Сибил работы. Пока господин Старр говорил, Сибил переворачивала листы с вежливым любопытством. Он был, по его выражению, "художником-любителем" - "любителем" самую малость - безо всяких заблуждений относительно своего таланта, но с глубоким убеждением, что мир спасет искусство.
- А мир, что вам знаком, невежественный и несовершенный в своей неполноценности, нуждается в постоянном искуплении.
Он верил, что художник является "свидетелем" этого факта и что живопись может быть "проводником эмоций", когда сердце пусто.
Перелистывая рисунки, Сибил не обращала внимания на бормотание господина Старра. Ее поразила легкая, неясная, несколько вдохновенная манера вырисовывать детали эскизов, которые, на ее взгляд, не были так плохи, как она ожидала, хотя и совершенно непрофессиональны. Пока она разглядывала рисунки, господин Старр подошел сзади, смущенный и возбужденный, взглянуть через ее плечо, уронив тень на свои работы. Океан, волны, широкий извилистый берег с высоты обрыва - пальмы, гибискус, цветы, мемориал "Второй Мировой войне" в парке, мамы с малышами, одинокие фигуры на скамейках, велосипедисты, бегуны - несколько страниц с изображением бегунов. Работы господина Старра были обыкновенны, но очень честны. Среди бегунов Сибил увидела себя или ту, которая должна была быть ею: молоденькая девушка с длинными до плеч темными волосами, убранными со лба повязкой, в джинсах и свитере, запечатленная на бегу, размахивающая руками, - это была она, но так нелепо изувечена, профиль такой искаженный, никто бы ее не узнал. И все же Сибил почувствовала, как загорелось ее лицо, и ощутила, что господин Старр ждал, затаив дыхание.
Сибил подумала, что было бы неуместным ей, семнадцатилетней, судить таланты человека среднего возраста, поэтому она промямлила что-то неопределенное, вежливое и положительное, а господин Старр, беря у нее альбом с рисунками, сказал:
- О, я знаю… я пока что не особенно умею. Но я очень стараюсь. - Он улыбнулся ей, достал свежевыглаженный носовой платок, промокнул им лоб и произнес: - У вас есть вопросы о том, как позировать мне, или мы сразу начнем? У нас сегодня есть по крайней мере три часа дневного света.
- Три часа! - воскликнула Сибил. - Так долго?
- Если устанете, - быстро сказал господин Старр, - мы сразу остановимся. - Видя, что Сибил нахмурилась, он воодушевленно добавил: - Время от времени будем делать перерыв, я обещаю. И, и… - чувствуя, что Сибил все еще колебалась, - я заплачу вам за весь час, за любую его часть целиком.
Сибил все же продолжала стоять, размышляя, стоит ли ей соглашаться, не сообщив ни тете Лоре, ни кому-то еще: не было ли чего странного в господине Старре и в его готовности платить так много за так мало? И не странен ли был его интерес (хотя и приятен) к ее особе? Допустим, Сибил хорошо себя вела, а он наблюдал за ней… по крайней мере целый месяц.
- Готов платить вам вперед, Блейк.
Имя Блейк в устах незнакомца звучало очень странно, никто раньше не называл Сибил только по фамилии.
Нервно засмеявшись, она сказала:
- Вам не нужно платить мне вперед… спасибо!
Таким образом, Сибил Блейк, вопреки своим взглядам, стала натурщицей господина Старра.
И вопреки своему здравому смыслу, а также периодически возникающему чувству, что во всем этим есть что-то нелепое: например, энергичная, суетливая, самодовольная манера господина Старра рисовать (он был аккуратист или хотел произвести такое впечатление, смял полдюжины листов, ломал новые угольные карандаши, пока не начал рисовать то, что ему понравилось). Поначалу было нетрудно, почти безо всяких усилий.
- То, что я хочу отобразить, - говорил господин Старр, - скрыто вне вашего дивного профиля, Блейк, а вы действительно красивое дитя! Эта задумчивость океана. Этот его образ, вы понимаете? Его способность мыслить, фактически - думать. Да, именно задумчивость!
Сибил, скосив глаза на белые барашки волн, ритмично бьющий прибой, отдельные волны, несущие свой гребень с восхитительной животной ловкостью, подумала, что океан может быть каким угодно, но не задумчивым.
- Почему вы улыбаетесь, Блейк? - остановившись, спросил господин Старр. - Что веселого? Я смешон?
Сибил быстро ответила:
- О, нет, господин Старр, конечно нет.
- Но я смешон, я уверен, - радостно воскликнул он. - И если я кажусь вам таким, пожалуйста, смейтесь!
Сибил засмеялась, словно ее щекотали шершавыми пальцами. Она внезапно подумала, как это могло быть… у нее есть папа и мама, своя семья, как и предполагалось.
Господин Старр сидел теперь на корточках, на траве, очень близко и пристально смотрел на Сибил с выражением сильной сконцентрированности. Уголь в его руке двигался очень быстро.
- Способность смеяться, - продолжал он, - есть не что иное, как способность жить. То и другое синонимы. Вы еще очень молоды, чтобы понять теперь, но когда-нибудь вы поймете.
Сибил пожала плечами, вытирая глаза. Господин Старр говорил очень важно.
- Мир низок и невежественен. Противоположным "святому" является "невежественное". Необходима постоянная бдительность, вечное искупление. Художник - один из тех, кто вершит искупление, возрождая невинность мира, везде, где может. Художник отдает, но не берет, даже ради того, чтобы выжить.
Сибил скептически заметила:
- Но вы намереваетесь выручить деньги за свои рисунки, не так ли?
Господин Старр выглядел искренне потрясенным.
- О, Боже, нет. Решительно нет.
Сибил продолжала стоять на своем:
- Но многие желали бы. Я имею в виду, что многие вынуждены. Если у них есть талант… - Она говорила удивительно резко, с почти детской смелостью. - Они вынуждены продавать так или иначе.
Словно пойманный на месте преступления, господин Старр начал оправдываться:
- Это верно, Блейк. Я… полагаю, я не такой, как большинство людей. Мне досталось некоторое наследство, не то чтобы целое состояние, но достаточно, чтобы жить спокойно остаток своей жизни. Я путешествовал по миру, - пояснил он невнятно. - И за мое отсутствие набежали проценты.
С неуверенностью Сибил спросила:
- У вас нет определенной профессии?
Господин Старр удивленно засмеялся - его зубы были крепкие и неровные, немного пожелтевшие, как старые костяные клавиши у пианино.
- Но, милое дитя, - сказал он. - Это и есть моя профессия - искупление за весь мир.
И он с новым энтузиазмом приступил к рисованию Сибил.
Минуты шли. Долгие минуты. Сибил почувствовала слабую боль между лопатками, неудобство в груди. Господин Старр сумасшедший. Неужели господин Старр сумасшедший? Позади нее по дорожке гуляли люди, там были бегуны, велосипедисты. Господин Старр, увлеченный рисованием, не обращал на них никакого внимания. Сибил раздумывала, знал ли ее кто-нибудь из прохожих и заметил ли эту странную сцену. Или, может, она сама придала слишком большое значение всему этому? Она решила, что расскажет вечером тете Лоре про господина Старра, расскажет честно, сколько он ей платит. Она одинаково уважала и боялась суда тети Лоры. В воображении Сибил, в этой недосягаемой для других сфере существования, которую мы называем мысленное представление, Лора Делл Блейк была наделена авторитетом обоих умерших родителей.
Да, она обязательно расскажет все тете Лоре.
Спустя всего час сорок, когда Сибил начала ерзать и несколько раз непроизвольно вздохнула, господин Старр вдруг объявил об окончании сеанса. У него были три многообещающих наброска, и он не хотел изнурять ее и себя. Она придет завтра?..
- Я не знаю, - сказала Сибил. - Может быть.
Сибил протестовала, хотя и не очень твердо, когда господин Старр заплатил ей за три полных часа. Он платил наличными, прямо из кошелька - дорогой лайковый бумажник, набитый купюрами. Сибил поблагодарила его, глубоко смущенная и жаждущая сбежать. О, в процедуре было что-то постыдное!
Вблизи она могла немного рассмотреть сквозь темные стекла очков его глаза, но из чувства такта быстро отвела взгляд, хотя уловила выражение доброты и участия.
Сибил взяла деньги, сунула их в карман и повернулась, чтобы уйти. Не беспокоясь о том, что его услышат прохожие, господин Старр крикнул ей:
- Видите, Блейк? Старр держит слово. Всегда!