- Вы слушаете, чего говорю? Был такой золотой агент, ну кому угодно в душу влезет. И вот один раз поймал я мужика по убийству, а прокуратура на него санкцию давать не хочет; следователь ноет - пока орудие убийства не найдете, арестовывать не буду. Я мужика в "обезьянник" засунул и думаю, чего делать?
Послал за агентом. Тот приходит и с порога говорит: "От меня отстаньте, вы меня с бабы сняли. Хочу к ней, а в камеру не хочу". Ну, я ему говорю - мол, иди посиди часок, как только узнаешь у человечка, куда он топор окровавленный дел, так и вали к своей бабе. Пошел мой агент, солнцем палимый. И что вы думаете?
Заходит он в "обезьянник" и с порога говорит: "Значит, так, ублюдок, я стукач, дома меня баба ждет. Опера домой не отпустят, пока тебя не расколю, так что давай, войди в положение, говори, куда топор дел, и разойдемся".
- Вошел в положение? - Я засмеялась.
- А вы как думали. Сразу сказал… Ну ладно, хватит меня посторонними разговорами отвлекать. Давайте ближе к делу. Вы вот знаете, что у Асатуряна дачка была?
- Нет, Леня, от тебя впервые слышу. Хорошая дачка?
- Так себе. Домишко трехэтажный, огород соток двадцать. Все на отшибе.
- Ленечка, какой ты молодец! Установил дачу асатуряновскую.
- И не только установил, я и смотался туда, не пожалел своих стариковских ноженек…
- Особенно если учесть, что ты пешком даже в булочную не ходишь, все на машине. И что ж ты там высмотрел? Ведь не просто так смотался?
- Да уж не просто так.
Ленька изобразил значительное лицо и вытащил из кармана несколько гильз, которые картинным жестом бросил на мой стол. Я склонилась над гильзами и, не веря свои глазам, вцепилась в Ленькину руку.
- Да-да, - самодовольно подтвердил Ко-раблев. - Узнаете? В магазине та же серия была.
Да, гильзы были той же серии, что мы с Горчаковым собрали в ювелирном магазине. Я готова была кинуться Леньке на шею, и он это почувствовал.
- Ладно-ладно, - сказал он, выставив вперед ладонь. - Я знаю, что я великий опер.
- Слушай, великий опер, я надеюсь, ты не все гильзы там пособирал? На нашу долю для официального изъятия что-нибудь оставил?
- Видите ли, Мария Сергеевна, вы привыкли работать с коновалами, а я - специалист высочайшей квалификации и неграмотней иных следователей, не будем называть фамилии…
- Что, стреляли там, на даче? - спросила я, не в силах отвести глаз от Ленькиной добычи.
- Стреляли, стрелять начали в феврале, гильз там - хоть бульдозером греби.
- А что соседи говорят?
- Говорят, что стрельба начиналась после того, как приезжала "девятка" такого интересного цвета - называется "балтика". Только не надо меня заставлять эту "девятку" искать, мне и без этого есть, чем заняться.
- Как это, Леня? Стрелка же надо устанавливать…
- А у вас ФСБ на побегушках, вот они пусть и устанавливают. Для сведения им скажите, что сплетники на этого стрелка вешают убийство депутата Селунина, а также руководителя Северо-Западной финансово-промышленной группы Бардина. Это только в этом году. Что за ним раньше имелось - история умалчивает.
- Леня, а кто он такой?
- Если бы я это знал, он бы уже сидел перед вами и давал показания.
Нет, мои люди знают только, что Асатурян его пригрел не так давно и давал напрокат заинтересованным гражданам. Один раз его видел мой человек, но имени его не знает.
- А внешность?! - Меня уже затрясло от нетерпения.
- Да, внешность он определил недвусмысленно: говорит, такого в лесу встретишь - грибы-ягоды отдашь.
- А лет сколько?
- Молодой пацан еще. Лет двадцать.
- Леня, а где его искать? Ну, не молчи, рассказывай!
- Знаете, Мария Сергеевна, что меня в вас бесит? Так это ваша суета. Не надо суетиться, и клиент сам придет. Ну правда, не знаю я, где его искать. У него примета хорошая - лицо изуродовано, такое впечатление, что выстрелом или взрывом. Это я со слов своего человека, который его мельком видел.
Я напрягла память; нет, Горчаков ничего не говорил мне про такую особую примету одного из похитителей.
Значит, это не он отвлекал гаишника, пока с набережной уводили "ауди", подумала я. Гаишник говорил про мужчину лет сорока и наверняка бы вспомнил про обожженное лицо. Не говоря уже о том, что человека с такой приметой и не послали бы вступать в контакт с возможным свидетелем.
Я остервенело застучала в стенку Горчакову, отсчитав три минуты на то, чтобы привести себя в порядок, поскольку не сомневалась, что он опять амурничает с нашей секретаршей, запершись изнутри. Через три минуты на пороге моего кабинета появился Лешка с обалдевшим лицом и взлохмаченными волосами.
Из-под свитера выбивался край рубашки. Ради интереса я выглянула в коридор. От нашего отсека как ни в чем не бывало удалялась Зоя с деловым видом. В руках у нее была разносная книга; по ее одежде, прическе и выражению лица никоим образом нельзя было даже предположить, что она только что вскочила с коленей любимого мужчины.
- Что, Маша? - обернулась она ко мне.
- Ничего, Зоенька, все в порядке.
"Вот она, разница между влюбленным мужчиной и влюбленной женщиной, - подумала я, глядя, каким строгим шагом удаляется к себе наша Джульетта. - Мужик про все забыл, а женщина и в любовном раже все время помнит о необходимости блюсти репутацию".
- Привет, Кораблев, - сказал Лешка, подходя и протягивая Кораблеву руку. Тот поздоровался с Горчаковым и вороватым жестом заправил Лешке в штаны выбившийся край рубашки. Я сделала вид, что ничего этого не замечаю.
- Леша, - спросила я Горчакова, - скажи, что там по приметам похитителей?
- Мань, приметы нормальные только двоих, которые комнату сняли. А третьего просто видели с ними вместе возле машины, показания очень расплывчатые.
- Лица третьего не видели?
- Нет, есть только показания, что очень молоденький.
- Слушай, а тачку эту угнаную, "шестерку", уже вернули владельцу?
- Размечталась, Машка, - остудил меня Горчаков. - Ее вернули еще до твоего возвращения из Англии. Там уже все захватано, залапано.
Убедившись, что Горчаков уже пришел в себя и включился в работу, я попросила Леню рассказать снова про свои изыскания на асатуряновской даче, после чего мы втроем обсудили ситуацию.
- Похоже, что речь идет об одном и том же молодом пацане, - подвел итог Горчаков. - И примета классная у нас есть - обожженное лицо.
- Примета - это хорошо, только где его искать по этой примете, вздохнула я. - Что ж получается: Асатурян не доверял двоим своим исполнителям и к ним приставил третьего…
- Ну да, своего человека, которого еще зимой приблизил, - заметил Кораблев.
- Ленечка, ну выясни, откуда он его взял, - взмолилась я. - Смотри, сколько у нас есть всего: молодой парень, с изуродованным лицом, "девятка" цвета "балтика"…
- Я не золотая рыбка, - проворчал Леня. - Я уже и так всех на уши поставил.
- Ну?! - спросили мы с Горчаковым в один голос.
- Что "ну"? Тишина. Ума никто не приложит, откуда он взялся.
Под конец обсуждения я предложила вариант поиска, но Кораблев категорически отказался в нем участвовать.
- Это для вас, для следователей, - забрюзжал он, - я на такие подвиги не способен. Посижу, подожду, пока мне кто-нибудь что-нибудь в клювике принесет.
Горчаков тоже не проявил энтузиазма, к чему я, в принципе, была готова.
Конечно, жестоко выдирать Лешку из теплых объятий его поздней любви и бросать под танки. Ну что ж, придется бросаться туда мне, я уже привыкла, что именно там мое место.
Когда мужчины ушли, я вытащила из сейфа все свои дела, разложила на кучки, помня, что мероприятия проводятся не в порядке их срочности, а в порядке их важности, и составила себе жесткий план на ближайшую неделю. Те поиски, которые я собиралась предпринять, явно займут не меньше недели, а то и больше.
С тоской вспоминая про стажеров и практикантов, я тем не менее осознавала, что если я хочу быть уверенной в результате, то лучше сделать все самой.
Но при этом Ленька Кораблев наотрез отказался сотрудничать с Царицыным.
Вот уж у кого в распоряжении всегда целая армия мальчиков на побегушках! Если надо, полк солдат вызовут для исполнения отдельного поручения следователя… Но стоило мне заикнуться об этом, как Кораблев зафонтанировал. Чекистам-де он вообще не доверяет, они себе на уме, играют в свои игры, а уж на Царицыне и вовсе клеймо ставить некуда.
- В каком смысле, Леня? - недоумевала я.
- Говорю вам, козел он.
- Очень убедительно. Но у меня такого впечатления не сложилось.
Наоборот, его хвалят.
- И кто же его хвалит, интересно? Такие же, как он.
- Леня, ты объясни толком, почему я не могу доверять Царицыну. А то ведь так про любого можно сказать, что он козел. И про тебя в том числе.
- Во-во. Вот он и говорил…
- Ах, вот в чем дело, Леня! У вас какие-то личные счеты?
- Да какие там личные счеты? Вот еще, буду я с этим… счеты сводить…
- Леня, ты можешь связно рассказать, какие у тебя претензии к Царицыну?
- домогалась я, и наконец Ленька раскололся - Царицын в свое время разрабатывал его, Кораблева, по подозрению в коррупции.
- А какая там коррупция? Ну, помог пару раз приятелю грузы отбить от таможни, это что - коррупция? А сам-то!..
Оказывается, Кораблев, узнав про происки смежников, сам начал осуществлять оперативно-розыскные мероприятия в отношении Царицына. И выяснил интересные вещи: например, что, копая под него, сам Царицын пользовался мобильником, который оплачивала некая фирма. Эта же фирма ремонтировала его машину, а еще одна фирма производила ремонт у него дома.
- Ленька, ты и адрес его установил? - поразилась я. - Это же надо - комитетчика так обложить! Твою бы энергию да на мирные цели!
- А что толку? Куда бы я с этими моими розысками пошел? В управление собственной безопасности комитета? Не рискнул.
- Ну и что дальше?
- А ничего. Он тоже от меня отстал, испугался, видно. Хотя такие не пугаются, затаился просто до поры до времени, ждет, когда меня подловить можно будет.
- Когда это было-то?
- Что "это"? Когда он копал под меня? Три года назад.
- А что, у вас еще был конфликт?
- Ну, это как посмотреть, - скучным голосом отозвался Кораблев. - Года полтора назад наши дорожки опять пересеклись. У меня случайно информация оказалась по убийству одному, дело было в производстве Комитета.
- Ну, и что?
Кораблев, видно, так не хотел погружаться в историю своих запуток с Царицыным, что дальнейшие показания из него пришлось вытягивать клещами.
- Что-что… Скинул я им человечка, причем разговорил его, неделю убил на то, чтобы установить контакт. Да если бы я знал, что там Царицын в теме, я бы задавился им человека отдавать.
- А чем Царицын в этот раз провинился? - приставала я.
- А сделал одну вещь, которую опер делать не должен никогда, даже если ему будут пальцы отрезать по кусочкам. Как Бенкендорф говорил: "Агента надо беречь пуще семьи своей, пуще жены и детей".
- А это Бенкендорф говорил? - усомнилась я.
- Ну, не знаю точно, в общем, кто-то из этих, кто Азефа готовил. Вот это был агент! - по ходу дела восхитился Леня. - А этот… Урод! Он с человеком моим поговорил; ну, тот ему слил все, что знал, причем под запись. Я же ему гарантировал, что все будет тип-топ, вот он и не боялся.
- А что Царицын?
- А знаете, что сделал Царицын? Он эту запись разговора прокрутил заказчику убийства. Говорил, что хотел получить от того показания.
- Вот как? Ну, в общем-то, нехорошо, но не смертельно.
- Да? - Ленька как-то мрачно ухмыльнулся. - Для кого как. Для моего-то человечка как раз смертельно. Заказчик его хлопнул.
- Да ты что! - Я запереживала за Леню.
- Да. Застрелили его и язык потом отрезали. А может, сначала язык отрезали, а потом застрелили. В общем, пришел я к Царицыну и говорю ему: конечно, застрелить тебя, суку, я не могу. И язык тебе отрезать не буду. Но могу сделать так, что тебе больше никто никогда в этом городе ничего не скажет.
- А он?
- А он посмеялся только. Понимаешь, говорит, ведь чужого барабана не жалко…
После Ленькиного ухода я судорожно пыталась сообразить, как мне теперь вести себя с Царицыным. Если Ленька рассказал мне правду, то ведь это ужасно. С таким беспринципным человеком работать сложно…
Мои сомнения в некотором роде развеял сам Царицын, приехавший под вечер с протоколом обыска.
- Все в порядке, - весело отрапортовал он, кладя мне на стол бумажки. - А ты что, Маша, такая кислая? Кто тебе настроение испортил? Ты только скажи…
- Юра, - я решила действовать напрямик, - ты знаком с Кораблевым из РУБОПа?
Царицын мгновенно посерьезнел, - Знаком, - хмуро признал он. - Печальная когда-то у нас история вышла…
- А ты можешь мне рассказать эту историю?
- В принципе могу. Ты ведь звонить о ней не будешь, правда? Для Леонида это достаточно неприятно.
- Для Леонида?
- Ну да. Отмазал я его когда-то от одного дельца. У нас была информация, что он от одной фирмы деньги получает, - ну, там мобильник ему оплачивают, ремонт машины, даже в квартире ремонт делали за красивые глаза, но уже другая фирма… - Я слушала Царицына с возрастающим интересом. - Так вот, я уже готов был реализовать оперативное дело, но тут с ним контузия эта случилась, он же с тобой тогда работал? Ну, и пожалел я его, списал "корки", хоть и получил за это. Но я тогда Леонида честно предупредил: смотри, Леня, если что…
- И это все?
- Да нет, не все. - Царицын помрачнел еще больше. - После этого, из благодарности, - все-таки он себя чувствовал обязанным, - дал он мне человечка одного, с хорошей информацией по убийству. Человечек нам очень помог, но от Леонида, видимо, пошла утечка. И дошло до заказчика убийства. В общем, человечка нашли застреленным и без языка. Если бы ты знала, как Леонид это переживал! Но чисто психологически возложить на себя вину за провал своего агента он не может и изобретает разные версии, кто на самом деле виноват.
У меня тихо зашел ум за разум. Надо поспрашивать об этой ситуации кого-то третьего, объективного. Но пока я, чисто интуитивно, не стала рассказывать Царицыну про новости, которые привез Кораблев, - про парня с обожженным лицом.
Осуществляя свой следственный план установления молодого асатуряновского стрелка, я первым делом поехала в ГИБДД и запросила административную практику на "девятки" сине-зеленого цвета, который по паспорту машины гордо именуется "балтика". Когда я получила на руки огромные бумажные "простыни", содержащие искомые сведения, мне захотелось немедленно уволиться.
После длительной внутренней борьбы я призвала себя к порядку, уговаривая свой внутренний голос, что я буду сокращать круг поисков: сначала съезжу на посты ГИБДД Курортного района и Зеленогорска, может, им запомнилась эта "девятка", а дальше уже дело техники…
Второй путь был таким же сложным и многотрудным. Я планировала методично объездить все учебные заведения в городе и поспрашивать про студента или курсанта с обожженым лицом. Если в институте или училище такой есть, в деканате не могут про него не знать. Это если он студент. А если вольный стрелок…
Вопрос: где он учился стрелять из автомата? Самоучка? Любитель? Или?..
Или он только что демобилизовался из армии по причине ранения, в результате которого ему изуродовало лицо? Надо запросить все военкоматы о комиссованных в последние годы солдатах срочной службы. Впрочем, надо запрашивать и военные училища - об изуродованных курсантах. Может, еще в лицевой хирургии поспрашивать; если только его у нас лечили…
Прикинув объем работы, я отчетливо осознала, что если я справлюсь хотя бы к Новому году, то это будет просто подарком от Санта-Клауса. После мучительных раздумий, могу ли я довериться Крушенкову - все-таки знаю его давно, намного дольше, чем Царицына, и ничего плохого про него не слышала, - я рискнула.
Выманив Крушенкова из его кабинета на улицу под предлогом выпить кофе (который не люблю и пью только в политических целях), я утащила его в маленькое кафе, где все время играла громкая музыка, и осторожно рассказала ему про молодого киллера, которого в последнее время пестовал Осетрина. Я ожидала, что Крушенков предложит все рассказать Царицыну и объединить усилия, но Сергей повел себя вопреки моим ожиданиям. Он озабоченно спросил:
- Чья это информация? И кому ты еще рассказывала про это?
Я честно призналась, что это информация Кораблева и об этом еще знает Леша Горчаков.
- Хорошо, - сказал Крушенков. - Не надо больше никому говорить.
- А твоему напарнику?
- Знаешь, Маша, - медленно сказал Крушенков, - давай оставим его в покое. У него много других проблем.
Я начала злиться.
- Сережа, - начала я сварливым тоном, - согласись, что есть разница - не говорить человеку чего-то потому, что он загружен, или потому, что он предатель. Ты же фактически меня подставляешь, тем, что держишь в неведении.
- Хорошо, - резко ответил Крушенков. - Ты права. Я не доверяю ему. Я не сказал бы тебе этого, если бы…
- Если бы что?
- Если бы не знал, что он играет в свои игры.
Ничего конкретного он мне так и не сказал.
- Ладно, - сменила я тему, - что мне делать? Ты же представляешь, сколько я провожусь одна со всеми этими гаишниками, солдатами-курсантами. и студиозусами?
- Маша, - серьезно сказал Крушенков, - конспирация дороже. Давай не будем рисковать. Ты слышала страшную историю про то, как агенту язык отрезали?
- А потом застрелили?
- А может, наоборот - сначала застрелили, а потом язык отрезали.
- Сегодня я слышу эту историю третий раз. Сережа, ты можешь мне сказать, по чьей вине он погиб? Царицын как-то виноват в этом?
- Маша, неужели ты думаешь, что кто-то знает достоверно, отчего агент спалился? Будь это известно, виновника бы для начала выперли из органов, если не посадили…
- Послушай, мне надоели эти сказки ни о чем. Я ж у тебя не прошу заключение служебной проверки. Ты сам-то как думаешь? Меня интересует твое мнение.
- Я не могу обвинять кого-то, если я всего не знаю, - очень серьезно объяснил Крушенков.
"Ну да, конечно, - подумала я, - нашла у кого спрашивать, кто виноват?
Крушенков скорее язык себе проглотит, чем о ком-то плохо скажет, не имея на руках вступившего в законную силу приговора суда".
- И что же мне делать?
- Я готов тебе помочь. Давай завтра и начнем. Списки у тебя?
Я кивнула, подумав, что если Крушенков любезно подвезет меня на машине, то я могу ненадолго заехать в лагерь к ребенку, это все равно по дороге. И настроение у меня от этого серьезно улучшилось.
- А что ты будешь говорить напарнику? - поинтересовалась я.
- Придумаем что-нибудь, - махнул рукой Крушенков.
- О! Нам ведь еще надо осмотреть дачу Асатуряна и гильзы там собрать, - спохватилась я. - Может, это и скажешь Царицыну?
Крушенков поморщился.
- Тогда мы все равно сдаем информацию про молодого киллера.
- Черт, как тяжело работать, если никому ничего нельзя говорить, - расстроилась я. - Ну давай просто скажем, что надо осмотреть дачу Асатуряна.
На том и порешили.