- Ну, не думаю, что это я, - извиняющимся тоном произнес Купер Хайнес. Ему было сорок три года, и у него был вид достойного джентльмена, посвятившего многие годы своей жизни "мыльным операм" - ежедневным сериалам, как их было принято называть, - и играющего обычно какого-нибудь обаятельного доктора. В "Любовной истории" он играл Режиссера. На самом деле он был гораздо лучше любого режиссера, с которым Мишель доводилось встречаться за свою жизнь, даже если считать тех, которые не пытались залезть ей под юбку. - Я не выстраивал эту роль с тем расчетом, что это я напал на Мишель, - сказал Купер, тоже приставив ладонь к глазам и посмотрев в зал. - Эш, ведь если это я на нее напал, я бы должен был знать об этом, разве не так? Ведь это изменяет весь подход к роли.
- Я думаю, мы все имеем право знать, кто же на меня напал, - сказала Мишель.
- А меня это вовсе не волнует, - возразила Андреа.
- И меня тоже, - поддержал ее Марк.
- Эшли прав, это несущественно для данной сцены.
- Может, на тебя напал дворецкий? - прошептал из-за кулис Джерри.
- Если на человека напали, зрители захотят узнать, кто на него напал, - продолжала настаивать Мишель. - Вы не можете так просто от этого отмахнуться.
- Это пьеса не о том, как кого-то ударили ножом, - сказала Андреа. - Или там повесили.
- Да? Тогда о чем же? О дублерше, которая не умеет играть?
- Еще чего! - воскликнула Андреа и сердито отвернулась.
- Фредди, вы здесь? - позвала Мишель. - Вы не можете объяснить мне, кто это напал...
- Его здесь нет, Мишель, - устало проронил Кендалл.
Сознание того, что рядом с ним сидит Моргенштерн, заставляло Кендалла чувствовать себя неуютно. Ему не хотелось, чтобы у продюсера сложилось впечатление, что он, Кендалл, не способен справиться с актерами - особенно если учесть, что так оно и было. В момент, когда актер начинает взывать к автору пьесы, требуя пояснений, следует вмешаться и дать актеру по шее, будь он хоть трижды звездой. Тем более что Мишель Кассили, между прочим, давно уже не звезда. Подумаешь, в "Энни" она играла! Да это было сто лет назад!
Сдерживая бурливший внутри гнев, Кендалл произнес своим самым убедительным тоном, подражающим Отто Премингеру:
- Мишель, вы задерживаете репетицию. Я намерен сделать эту сцену, сделать ее хорошо и сделать ее сейчас. Если у вас есть какие-то вопросы, отложите их до момента обсуждения. А теперь я хочу, чтобы на вас напали именно сейчас, как это следует по сценарию - кто бы там это ни сделал. У вас, Мишель, в половине седьмого примерка, а я намереваюсь в это время пойти пообедать. Так что, если все готовы, давайте начнем. Пожалуйста, с того места, как Мишель платит по счету, выходит из ресторана и идет в темноту...
* * *
Из темного угла неподалеку от гастронома, расположенного на той же улочке, что и театр, ему было видно, как спускается она по лестнице служебного входа, были видны ее обтягивающий синий свитер, расстегнутый пиджак, короткая темно-синяя юбка, пояс с золотой пряжкой, синие туфли на высоких каблуках. Он попятился назад, в темноту, чуть не врезавшись при этом в урну, стоявшую у него за спиной. Она посмотрела на свои часики, а потом быстро зашагала по улице, постукивая каблуками. Ее рыжие волосы блестели в свете фонаря, висевшего над служебным входом.
Он хотел перехватить ее, пока она еще не вышла из этого переулка, раньше, чем она доберется до освещенного тротуара. Черный ход гастронома располагался достаточно далеко от улицы, чтобы случайные пешеходы не могли его заметить, и в то же время далеко от фонаря над служебным входом театра. Цок-цок, цок-цок - каблуки цокали, длинные ноги проворно передвигались, она подходила все ближе к тому месту, где он стоял. Он шагнул ей наперерез.
- Мисс Кассиди? - спросил он.
И вонзил в нее нож.
Глава 3
Стоя в дежурке рядом с холодильником, детектив второго класса Стивен Луис Карелла никак не мог не слышать разговор Клинга, сидевшего за столом в четырех футах от него. Он налил себе воды в бумажный стаканчик, повернулся спиной к Клингу и принялся смотреть на улицу сквозь забранное решеткой окно - но он не мог не слышать этот разговор. Карелла выбросил пустой стаканчик в мусорную корзину и пошел через комнату к своему столу.
Карелла был высоким мужчиной - почти шесть футов роста. У него были широкие плечи, узкие бедра и скользящая походка прирожденного спортсмена, которым он на самом деле не являлся. Усевшись за стол, он вздохнул и посмотрел на настенные часы, удивляясь, как летит время, если ты занимаешься чем-нибудь приятным. Их смена длилась всего три часа, но сегодня вечером Карелла почему-то чувствовал себя необычайно уставшим. А когда он уставал, его глаза приобретали какой-то тусклый оттенок, а уголки глаз более выразительно, чем обычно, опускались вниз и придавали его лицу преувеличенно восточное выражение.
Без пятнадцати четыре четверо детективов заступили на вечернюю смену. Мейер и Хейз не успели даже снять свои пальто, как их сдернули с места - был ограблен склад спиртных напитков, - и они исчезли из дежурки, едва там появившись. Примерно в четверть пятого явилась рыжеволосая молодая женщина и рассказала Клингу, что кто-то намеревается убить ее. Клинг записал все ее данные и обсудил с Кареллой возможность установить надзор за этой женщиной. Карелла сказал, что у них нет такой возможности. Клинг сказал, что поговорит об этом с боссом, как только тот появится. Но лейтенант Бернс все еще не появился, а Клинг продолжал разговаривать по телефону с какой-то Шарин, которую он приглашал на чашечку кофе - после конца смены, ближе к полуночи. Судя по обрывкам разговора, долетающим до Кареллы, эта Шарин не слишком-то была расположена принять приглашение Клинга. Клинг продолжал уговоры. Он сказал, что с радостью возьмет такси и подскочит на Калмс-Пойнт - он просто хочет немного поговорить с ней. К тому моменту, как Клинг повесил трубку, Карелла все еще не знал, добился ли тот чего-нибудь. Единственное, что он знал, - что ему предстоит провести здесь еще пять долгих часов, прежде чем их сменят.
В восемь минут восьмого поступил тревожный сигнал из театра. "Сьюзен Грейнджер", маленький театр на Одиннадцатой Северной, неподалеку от Мейпс-авеню. Разбойное нападение, женщина получила ножевое ранение. Когда Карелла и Клинг добрались до места происшествия, женщину уже увезли в больницу. Один из патрульных полицейских сообщил, что пострадавшую зовут Мишель Кассиди и что ее забрали в больницу Морхауз Дженерал. Клинг узнал это имя. Он сообщил Карелле, что это та самая рыжая женщина, которая приходила к ним всего часа три назад.
- Она мне как раз говорила, что кто-то грозится ее зарезать, - сказал Клинг.
Патрульный пожал плечами и произнес:
- Ну так он выполнил свою угрозу.
Они решили, что важнее переговорить с пострадавшей, чем приниматься немедленно изучать место происшествия. Около половины восьмого они добрались в Морхауз и поговорили с врачом, принимавшим Мишель Кассиди. Врач сказал, что если бы удар пришелся на пару дюймов ниже и чуть правее, то мисс Кассиди в настоящий момент играла бы первую арфу в небесной филармонии. А так она находится в двести тридцать седьмой палате, состояние вполне приличное. Врач знал, что пациентка была актрисой.
- Что, она какая-нибудь знаменитость? - поинтересовался он.
- Она играла Энни, - сказал Клинг.
- А кто такая Энни? - спросил врач.
Его звали Рамантран Мехрота - об этом сообщала небольшая пластиковая карточка, приколотая к халату. Клинг решил, что, наверное, доктор был индусом. Для этого города довольно необычно было встретить в приемном покое больницы врача из Бомбея. Почти так же необычно, как натолкнуться на шофера-пакистанца.
- К ней потащили кинокамеры, - сообщил Мехрота. - Я думал, она и вправду какая-нибудь знаменитость.
- Теперь она действительно знаменитость, - отозвался Карелла.
* * *
Телерепортеры выполняли за них всю работу. Полицейским оставалось только стоять у них за спинами и слушать.
- Когда это произошло, мисс Кассиди?
Карелла узнал в женщине, задавшей вопрос, репортера Четвертого канала. Красавица с вьющимися черными волосами и темно-карими глазами напомнила ему жену; правда, волосы у Тедди были прямыми, а не вьющимися, но такими же черными.
- Все остальные уже ушли на обед, - ответила Мишель, - а у меня была примерка, и поэтому я немного задержалась. Я только вышла из театра, и тут...
- Во сколько это было?
- В начале восьмого. Мы весь день репетировали...
- А что вы репетировали, мисс Кассиди?
- Новую пьесу. Она называется "Любовная история".
- Что произошло, когда вы вышли из театра?
- Из подворотни в переулок выскользнул мужчина. Он спросил: "Мисс Кассиди?" - и ударил меня ножом.
Оператор направил камеру на репортера.
- Сегодня вечером актриса Мишель Кассиди получила ножевое ранение рядом с театром "Сьюзен Грейнджер", где она - по иронии судьбы - репетирует в пьесе о том, как некий неизвестный покушался на актрису. Моника Манн, новости Четвертого канала из больницы Морхауз Дженерал.
Моника продолжала глядеть в камеру, пока оператор не подал знак, что съемка окончена. Она повернулась к кровати:
- Ужасное происшествие, мисс Кассиди. Желаю вам успеха в вашей пьесе. - После чего развернулась к своей группе и скомандовала: - На выход!
Софиты погасли. Тележурналисты освободили палату, и сиделка выглянула в коридор - сообщить газетчикам, что они могут войти. Две городские бульварные газетки также прислали в больницу своих репортеров. Карелла представил себе заголовки завтрашних газет:
"ЗВЕЗДА "ЭННИ" РАНЕНА"
Или:
"НЕУДАВШЕЕСЯ ПОКУШЕНИЕ НА АКТРИСУ"
Более солидная утренняя газета не удосужилась прислать кого-либо из своих сотрудников. Может быть, редактор не понял, что жертвой преступления была актриса, некогда прославившаяся в детских ролях. Или, возможно, его это просто не интересовало. Банальных разбойных нападений в этом городе было хоть пруд пруди. С другой стороны, в прошлую субботу в Гровер-парке произошли крупные беспорядки, и эта газета до сих пор продолжала препарировать причины расового конфликта и возможные меры предотвращения подобного.
И снова Карелле и Клингу только и оставалось, что слушать. Они сразу поняли, что газетчики будут проводить куда более подробное интервью, чем это могли позволить себе тележурналисты, ограниченные отводимым на сообщение временем.
- Мисс Кассиди, видели ли вы человека, который на вас напал?
- Да, видела.
- Как он выглядел?
- Высокий стройный мужчина в длинном черном плаще и черной шляпе, надвинутой на глаза.
- А что за шляпа?
- Обычная мягкая фетровая шляпа.
- Шляпа с полями?
- Да.
- С широкими или с узкими?
- Широкополая. Он натянул ее прямо на глаза.
- Были ли на нем перчатки?
- Да, были черные перчатки.
- А нож вы видели?
- Нет. Но зато я его почувствовала.
Нервный смешок.
- То есть вы не можете сказать, какой именно нож это был - так?
- Острый.
Снова смех - на этот раз уже не такой нервный. Малышка хорошо держится. Она только что получила удар ножом, который прошел в паре дюймов от сердца, и все же способна шутить по поводу оружия, которым этот удар был нанесен. Репортерам это понравилось. Из этого можно сделать хороший материал. Кроме того, она довольно красивая и неплохо смотрится в этой больничной пижаме, соскальзывающей с плеча. Пока репортеры задавали вопросы, фотограф щелкал фотоаппаратом.
Клинг заметил, что ни один из репортеров не задал вопроса, к какой расе принадлежал нападавший. Возможно, журналистов это не интересовало. Но поскольку они с Кареллой - копы, нужно будет спросить об этом сразу же, как только газетчики уйдут. Ведь им-то надо отыскать нападавшего, а репортерам - интересную тему для статьи.
- Он что-нибудь сказал вам? - поинтересовался один из репортеров.
- Да. Он сказал: "Мисс Кассиди?" Точно так же, как он говорил по телефону.
- Погодите минутку, - перебил другой репортер. - Что вы имеете в виду?
- Он звонил мне на прошлой неделе. Грозился, что убьет меня. Точнее, зарежет.
- Тот самый человек? Тот, который напал на вас сегодня вечером?
- Судя по голосу - тот же самый.
- Вы хотите сказать, что голос нападавшего был похож на голос того, кто звонил вам по телефону?
- Очень похож. Голос как у Джека Николсона.
Теперь оба репортера яростно строчили в своих блокнотах. Джек Николсон нападает на молодую актрису в переулке у служебного входа? Надо же, какой лакомый кусочек!
- Конечно, это был не Джек Николсон, - уточнила Мишель.
- Конечно-конечно, - согласился репортер, но в голосе его звучало разочарование.
- А кто это был? - спросил второй репортер. - У вас нет каких-нибудь идей по этому поводу?
- Вероятно, кто-то, знакомый с "Любовной историей", - ответила Мишель.
- Кто-то, знакомый с любовной историей?
- "Любовная история". Пьеса, которую мы репетируем.
- Почему вы так считаете?
- Потому что в пьесе происходит то же самое.
Карелла представил себе подзаголовок статьи:
"ПОКУШЕНИЕ В "ЛЮБОВНОЙ ИСТОРИИ".
Теперь репортеры хотели знать все: как это происходит в пьесе, какой там вообще сюжет, кто ее написал, кто ее ставит, когда должна состояться премьера, надеются ли они перебраться с этой пьесой в центральные театры? Фотоаппарат щелкал, репортеры без устали сыпали вопросами, и так продолжалось до тех пор, пока чернокожая сиделка не возмутилась и не напомнила газетчикам, что больную нельзя утомлять. Они что, не понимают: женщина ранена?
В палату ворвался мужчина в серой спортивной куртке, каштановой рубашке и темно-серых брюках и тут же бросился к кровати. Он схватил Мишель за руку и взволнованно произнес:
- Боже мой, Мишель, что случилось? Я только что об этом услышал. Кто это сделал? О Господи, ну почему именно тебя?
Репортеры спросили у него, кто он такой. Мужчина представился, сообщив, что его зовут Джонни Мильтон и что он - театральный агент Мишель. Он вручил обоим репортерам свои визитные карточки и сообщил, что он всего несколько минут назад узнал о случившемся и сразу же помчался сюда. Тут же перейдя на повелительный тон, мистер Мильтон поинтересовался - кто такие эти двое мужчин в углу? Они что, не понимают, что женщина ранена?
- Полиция, - спокойно произнес Карелла и предъявил свой жетон.
- Здравствуйте, детектив Клинг, - подала голос Мишель и приветственно пошевелила пальцами.
Неожиданно все внимание репортеров сосредоточилось на Клинге. Газетчики поинтересовались, откуда он знает пострадавшую. Потом они снова прицепились к Мишель, услышав, что сегодня примерно в четверть пятого она сообщила Клингу об угрожающих звонках, прежде чем вернуться на репетицию.
- Получены ли уже какие-нибудь результаты, детектив Клинг? - спросил один из репортеров.
- Пока никаких, - ответил за него Карелла. - На самом деле, если вы не возражаете, мы хотели бы поговорить с мисс Кассиди. Если, конечно, вы узнали все, что вам было нужно.
- Детектив прав, ребята, - поддержал его агент Мишель. - Спасибо вам за то, что вы пришли, но теперь ей надо немного отдохнуть.
Фотограф спросил у Мишель, позволит ли она сделать еще одну фотографию.
- Ну ладно, - ответила Мишель, - но вообще-то я и вправду очень устала.
Фотограф попросил ее спустить пижаму с левого плеча, так чтобы была видна перевязанная рана, и Мишель проделала это с застенчивостью настоящей леди - правда, ухитрившись при этом превратить опушенный вырез в соблазнительное декольте.
Как только все посторонние вышли из палаты, Клинг спросил:
- Скажите пожалуйста, кем был нападавший - белым, негром, латиноамериканцем или азиатом?
Чернокожая сиделка явно напряглась, но Мишель ответила:
- Белым.