Это заняло всего несколько секунд, и результат оказался довольно ничтожным, как установил Фише, отойдя от тела метров на двести. Потертый бумажник, без кредиток. Сорок гульденов купюрами и пригоршня мелочи. Почти пустая пачка сигарет и зажигалка. Связка ключей - четыре ключа и рекламный брелок какой-то фармакологической фирмы. И больше ничего; он бросил все, кроме денег, в урну, быстро прикинул в уме и отметил, что кое-какая сумма у него все же образовалась. Вместе с сотней, которую ему удалось позаимствовать у сестры, набралось более чем достаточно для того, чтобы позволить себе провести вечер в кабаке, и он с некоторым умеренным удовлетворением сел на двенадцатый трамвай, идущий в центр. Конечно, без билета. Билетов Андреас Фише не покупал уже тридцать лет.
Кабачок "Маленький Ханс" на северной стороне бухты Маар принадлежал к числу его излюбленных пристанищ. Здесь Фише обычно коротал вечера, когда у него водились деньжата, сюда он и направил свои стопы в этот дождливый ноябрьский четверг. Когда Фише вошел, в самом начале седьмого, народу еще почти не было, и он некоторое время просидел за длинным столом с бутылкой пива и рюмкой можжевеловой водки в полном одиночестве. Сидел, изо всех сил стараясь экономить спиртное, докуривая сигареты покойника, и размышлял над тем, не лучше ли сразу оповестить полицию. Долг долгу рознь, как говаривали прежде. Тут появились три или четыре хороших приятеля, и Фише, верный старой привычке, отложил дело на потом. "Суетиться глупо, - подумал он. - Бог спешки не любит, а тот мужик все равно не воскреснет".
Когда ближе к часу ночи Фише рухнул на свою продавленную постель в холостяцкой гостинице на Армастенстраат, в голове у него, правда, вертелось много всякого, но никак не мертвое тело возле какой-то пустынной парковки в Диккене и не требовательный голос остатков чахнущей совести.
Следующий день - пятница - выдался дождливым и унылым. Большую его часть Андреас Фише пролежал в постели, чувствуя себя не совсем здоровым и разбитым, и только утром в субботу позвонил в полицию - из телефона-автомата на Центральном вокзале - и спросил, не хотят ли они получить кое-какую информацию.
Ему ответили, что, в принципе, хотят. Однако сразу дали понять, что не собираются платить ему ни гроша.
Фише быстро проанализировал ситуацию. Потом гражданская сознательность взяла верх, и он совершенно бесплатно рассказал, что в пригороде Диккен, пожалуй, стоит забрать труп. На парковке, поблизости от поля для гольфа, возле ресторана, как он там, черт возьми, называется.
Если он не ошибается, этого человека убили.
Когда полицейский принялся спрашивать его имя, адрес и тому подобное, Фише сразу повесил трубку.
- Как давно? - спросил комиссар Рейнхарт.
- Трудно сказать, - ответил Меуссе. - Точно определить пока не могу.
- Ну, на твой взгляд, - настаивал Рейнхарт.
- Хм… - произнес Меуссе, рассматривая лежащее на мраморном столе тело. - Три-четыре дня.
Рейнхарт подсчитал:
- Значит, во вторник или в среду?
- Во вторник, - уточнил Меуссе. - Если тебя устроит чистая догадка.
- У него довольно изможденный вид, - заметил Рейнхарт.
- Он мертв, - сказал Меуссе. - Все время идет дождь.
- Да-да.
- Хотя начальник, наверное, старается на улицу не выходить?
- По мере возможности, - ответил Рейнхарт. - Значит, всего два удара?
- Достаточно одного, - уточнил Меуссе, поглаживая лысину. - Если знать, куда целиться.
- А убийца знал?
- Возможно, - сказал Меуссе. - То, что ударили примерно сюда, довольно естественно. Через макушку к виску. Второй… удар по шее… интереснее. Он более профессиональный. Перебивает шейный отдел позвоночника. Так можно убить лошадь.
- Понятно.
Меуссе пошел в угол, к раковине, и стал мыть руки. Рейнхарт остался у стола, разглядывая покойника. Мужчина, судя по всему, лет тридцати. Возможно, чуть моложе. Довольно худой и довольно высокий: метр восемьдесят шесть, как сообщил Меуссе. Одежда лежала на другом столе и была самой обычной: синие джинсы, долгополая зеленая ветровка, тонкий, довольно изношенный шерстяной свитер, бывший когда-то светло-серым и местами еще сохранивший цвет. Простые коричневые туфли-мокасины.
Никаких документов, удостоверяющих личность. Ни бумажника, ни ключей - вообще никаких личных вещей. Ясно как день: кто-то очистил его карманы.
Не менее очевидно и то, что кто-то убил его, ударив по голове и шее каким-то тупым предметом.
"Ага, - подумал Рейнхарт. - Опять приплыли".
Меуссе кашлянул, и Рейнхарт понял, что пора оставить его в покое. Перед уходом он бросил последний взгляд на лицо покойного.
Лицо узкое, вытянутое. Его чуть портили широкий рот и крупные черты. Волосы длинные, заправлены за уши и собраны на затылке в хвостик. Темная щетина и маленький шрам под левым глазом. Что-то в нем казалось знакомым.
"Я тебя уже где-то видел", - подумал Рейнхарт.
Затем он покинул судебно-медицинскую лабораторию и вернулся в полицейское управление.
Инспектор уголовной полиции Эва Морено засунула фотографии обратно в папку и кинула ее через стол Рейнхарту.
- Нет, - сказала она. - В списке его нет. У нас, вообще, за последнюю неделю только три заявления об исчезновении. Женщина из дома для престарелых в Лере, у нее старческий маразм, и мальчик пятнадцати лет, сбежавший из дома.
Роот перестал жевать печенье.
- Три, - заметил он. - Ты сказала "три".
- Да, - подтвердила Морено. - Правда, третья - змея. Думаю, ее мы тоже можем исключить.
- Змея? - переспросил Юнг.
- Зеленая мамба, - пояснила Морено. - Похоже, исчезла из квартиры на улице Келнерстраат в ночь с понедельника на вторник. По словам хозяина, она смертельно опасна. Но добрая. Может убить человека за две секунды, отзывается на имя Бетси.
- Бетси? - переспросил Роот. - У меня когда-то была подружка, которую звали Бетси. Она не была доброй, но тоже исчезла…
- Спасибо за информацию, - сказал Рейнхарт, постучав трубкой по столу. - Пожалуй, достаточно. Говорят, что тропические змеи, в любом случае, не особенно хорошо переносят такую погоду. Но думается, что кому-нибудь скоро уже пора начать разыскивать нашего убитого парня. Если Меуссе прав…
- Меуссе всегда прав, - вставил Роот.
- Не перебивайте меня, - велел Рейхарт. - Если Меуссе прав, то парень лежал в кустах со вторника, а большинство людей обычно начинает звонить, выждав не более одного или двух дней… я имею в виду близких.
- Если у него таковые имеются, - добавила Морено.
- Одинокие старики могут лежать мертвыми по полгода, - заметил Юнг.
- Да, такие нынче времена, - вздохнул Рейнхарт. - Кстати, не только старики. Я тут читал о женщине, которой еще полтора года после смерти выплачивали пенсию. Женщина лежала в погребе с картошкой, а деньги ей переводили прямо на счет… Бр-р… в хорошеньком мире мы живем. Юнг, что тебе сказали в ресторане?
Юнг открыл блокнот.
- Я пока поговорил только с парой тамошних служащих, - объяснил он. - Никто из них по фотографии его не узнал, но завтра днем мы встречаемся с двумя людьми, работавшими во вторник. Если все произошло именно тогда, то не исключено, что они смогут его опознать… или хотя бы рассказать, заходил ли он к ним.
- Еще что-нибудь есть? - спросил Рейнхарт, раскуривая трубку.
- Да, машина, - ответил Юнг. - Там на парковке, очевидно, со вторника или среды стоит старенький "пежо". Мы проверили и узнали, что машина принадлежит некоему Эльмеру Кодовски. Его нам, к сожалению, найти не удалось. По словам консьержа у него дома, он работает на нефтяной платформе где-то в Северном море…
- Отлично, - сказал Рейнхарт. - В такое время года там, вероятно, хорошая погодка. Есть добровольцы?
- … правда, он намекнул на то, что их жилец, возможно, находится значительно ближе, - уточнил Юнг. - В кустах, в любом случае, лежал не Кодовски.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Роот. - Выражайся яснее.
- Тюрьму, - ответил Юнг. - По мнению консьержа, Кодовски далеко не святой, и вполне возможно, что истории про нефть нужны только для отвода глаз, а на самом деле он где-то сидит. Такое явно случалось и прежде.
- Хм… - произнес Рейхарт. - Уже лучше. Тебе придется проверить соответствующие учреждения… или, Краузе, займись-ка этим лучше ты. Правда, если этот Кодовски находится под арестом, то ему, пожалуй, трудно было поехать припарковаться в Диккене?
- Может, его выпустили на пару дней, - предположил Юнг. - К тому же он мог кому-нибудь одолжить машину… или ее могли угнать.
- Не исключено, - признал Рейнхарт, выпуская облако дыма. - Хотя если она старая, то риск угона невелик. Угонщики нынче привередливы. Нет, боюсь, что так мы особенно далеко не продвинемся. Или у кого-нибудь припасены еще идеи?
Больше идей не нашлось. Была суббота, часы показывали четверть шестого - для болтовни и рассуждений имелось более подходящее время.
- Тогда соберемся завтра утром на пару часов, - напомнил Рейнхарт. - К тому времени будут, по крайней мере, готовы отпечатки пальцев. Правда, похоже, что пригодных отпечатков ждать не стоит. Можно хотя бы надеяться узнать побольше от Меуссе и судмедэкспертов. Кстати…
Он снова достал фотографии из желтой папки и в течение нескольких секунд внимательно их рассматривал.
- … никому из вас он не кажется знакомым?
Юнг с Роотом посмотрели на снимки и покачали головами. Морено на секунду наморщила лоб, потом вздохнула и пожала плечами.
- Возможно, - сказала она. - Возможно, в нем и есть что-то знакомое, но я никак не соображу.
- Ладно, - кивнул Рейнхарт. - Будем надеяться, что сообразим. Если удается идентифицировать жертву, это колоссальный шаг вперед. При любом расследовании. Разрешите пожелать коллегам полноценного субботнего вечера?
- Спасибо, и тебе того же, - отозвалась Морено.
- В очередной раз, - сказал Роот.
- Нельзя ли мне угостить коллегу пивом? - спросил Роот пятнадцать минут спустя. - Обещаю не приставать и не свататься.
Эва Морено улыбнулась. Они как раз вышли из здания полиции, и их обдало леденящим ветром.
- Звучит заманчиво, - сказала она. - Но у меня назначено свидание с моей ванной и паршивым романом, и боюсь, что мне его не отменить.
- No hard feelings, - заверил Роот. - У меня тоже довольно хорошие отношения с ванной. Она так же плохо танцует танго, как и я, поэтому подозреваю, что под конец мы останемся с ней вдвоем. Надо беречь то, что имеешь.
- Мудрые слова, - заметила Морено. - Идет мой автобус.
Она помахала ему рукой и поспешила к остановке через парковку для посетителей. Роот посмотрел на часы. "Можно с таким же успехом вернуться и переночевать в кабинете, - подумал он. - Какой смысл в это время года таскаться по улице взад и вперед? Чистый идиотизм".
Тем не менее он двинулся в сторону площади Хроте и трамвая, размышляя над тем, когда в последний раз по-настоящему отмывал ванну.
Пришел к выводу, что точно не вчера.
7
Звонок поступил в воскресенье в 07.15 утра, у телефона оказался стажер Краузе. Поначалу он подумал, что для звонка в полицию выбрано довольно странное время - особенно потому, что сразу понял, о чем пойдет речь, и что женщина, стало быть, выжидала по крайней мере четыре дня, - но потом услышал по голосу, что она, похоже, проспала за последнее время не слишком много часов. Вероятно, вообще не спала.
Значит, это было не так уж и странно.
- Меня зовут Марлен Фрей, - начала она. - Я живу на площади Окфенер Плейн и хочу заявить о пропаже человека.
- Записываю, - сказал Краузе.
- Это произошло во вторник вечером, - объяснила Марлен Фрей. - Он собирался только съездить по делу. Обещал провести остаток вечера дома, но даже не позвонил, он никогда не… на него действительно не похоже…
- Минуточку, - прервал ее Краузе. - Будьте добры, сообщите, о ком идет речь. Его имя и внешность… как он был одет и тому подобное.
Она ненадолго умолкла, словно собираясь с силами. Потом он услышал тяжелый, отчаянный вдох.
- Конечно, извините меня, - сказала она. - Я немного устала, не смыкаю глаз… уже несколько ночей, мне страшно.
- Я вас понимаю.
Краузе получил все требуемые сведения. Это заняло не более двух минут, но после окончания разговора он просидел за письменным столом в пять раз дольше, глядя на записанные на бумаге данные и пытаясь собраться с мыслями.
Поняв, что у него ничего не получается, он взял трубку и набрал номер комиссара Рейнхарта.
Прежде чем передать трубку Мюнстеру, Сини на мгновение прикрыла ее рукой. Одними губами произнесла имя, но ему ничего не удалось разобрать. Он приподнялся и ответил:
- Это Рейнхарт. Как у тебя дела?
- Спасибо, - отозвался Мюнстер. - Вчера немного засиделись.
- Ты еще в постели? - спросил Рейнхарт.
- Сегодня же воскресенье, - подчеркнул Мюнстер. - Еще нет девяти часов. Что у тебя на уме?
- Случилось нечто ужасное, - сказал Рейнхарт. - Мне нужна твоя помощь.
Мюнстер подумал две секунды.
- У вас так не хватает народу? - спросил он. - Я ведь по-прежнему числюсь в комиссии, ты что, забыл? Вернусь к работе не раньше февраля.
- Я знаю.
- В чем же тогда дело?
В трубке ненадолго замолчали. Потом комиссар Рейнхарт откашлялся и объяснил, что произошло.
- Проклятие, - произнес Мюнстер. - Буду готов через пятнадцать минут. Конечно, я приеду.
- Давай сперва разок объедем вокруг города, - предложил Рейнхарт. - Мне необходимо немного времени.
- Мне тоже, - отозвался Мюнстер. - Как это случилось?
- Сильный удар по голове, - ответил Рейнхарт. - Непредумышленно или намеренно, последнее более вероятно.
- Когда?
- Предположительно, во вторник.
- Во вторник? Но сегодня уже воскресенье.
- Его нашли только вчера. Никаких бумаг при нем не было. Мне он показался знакомым, но я ведь видел его только раз или два… ну, а сегодня утром позвонила эта женщина и заявила о его исчезновении. Она уже съездила и опознала его. К сожалению, никаких сомнений.
Мюнстер немного посидел молча, наблюдая за тем, как двигаются по стеклу дворники.
"Дьявол! - думал он. - Почему такое должно было случиться? Какой в этом смысл?"
Он сознавал тщетность подобных вопросов, но то, что они не исчезали насовсем, возможно, все-таки о чем-то говорило. О чем-то, связанном с надеждами на лучшее, с оптимизмом, с отказом капитулировать перед темными силами? Разве нельзя посмотреть на это с такой стороны? Может, так и надо толковать это вечное почему?
- Ты много общался с ним в последнее время? - спросил Рейнхарт, когда они переехали на другую сторону реки и стали приближаться к высотным домам района Леймаар.
Мюнстер пожал плечами.
- Не особенно, - ответил он. - Где-нибудь раз в месяц. Мы иногда ходим вместе пить пиво.
- А бадминтон?
- Два раза в год.
Рейнхарт тяжело вздохнул:
- Как ему живется?
- Думаю, до сих пор жилось неплохо. У него даже появилась женщина.
Рейнхарт кивнул:
- Я тебе очень благодарен за то, что ты согласился.
Мюнстер не ответил.
- Чертовски благодарен, - повторил Рейнхарт. - Не знаю, справился ли бы я с этим в одиночку.
Мюнстер сделал глубокий вдох.
- Поехали туда, - сказал он. - Нет смысла больше оттягивать. Ты проверил, что он дома?
Рейнхарт помотал головой:
- Нет. Но я кожей чувствую, что он дома. Отступать некуда.
- Да, - согласился Мюнстер. - Ни нам, ни ему.
Припарковаться возле кондоминиума Клахенбюрх оказалось трудно. Покружив по кварталу, Рейнхарт нашел "карман" на углу Моргенстраат и аллеи Рейдер, и им пришлось пройти двести метров под дождем, прежде чем они добрались до места и смогли позвонить в дверь четвертого номера.
Поначалу изнутри не донеслось ни звука, но после нового немилосердного звонка они услышали, что кто-то спускается по лестнице. Мюнстер заметил, что у него - посреди всей этой сырости - совершенно пересохло во рту, и он вдруг испугался, что не сможет выговорить ни слова. Тут дверь приоткрылась.
- Доброе утро, - сказал Рейнхарт. - Можно нам войти?
Ван Вейтерен был одет в нечто темно-синее с красным, вероятно представляющее - или представлявшее - собой халат, и обут в нечто коричневое - несомненно, тапочки. Он выглядел уже вполне проснувшимся и держал под мышкой свернутую газету.
- Рейнхарт? - воскликнул он с удивлением и распахнул дверь. - И Мюнстер? Какого черта?
- Да уж, - сумел выдавить из себя Мюнстер. - Это точно.
- Заходите, - пригласил Ван Вейтерен, махнув газетой. - Льет как из ведра. В чем дело?
- Давайте сперва сядем, - предложил Рейнхарт.
Их проводили вверх по лестнице и провели в хорошо обставленную гостиную, где они уселись в кресла. Сам Ван Вейтерен остался стоять. Мюнстер прикусил щеку и набрался храбрости.
- Твой сын, - сказал он. - Эрих. Мне очень жаль, но Рейнхарт утверждает, что его убили.
Позже ему подумалось, что, говоря это, он закрыл глаза.