– Я на этот счет ничего конкретного сказать не могу. Мне, например, с женщинами всегда не везло. Потому и остался один как перст. Конечно, с одной стороны, удобно – никаких тебе лишних проблем, и сам себе хозяин. А с другой стороны, иногда задумываешься – и для чего жил, спрашивается? Ни детей, ни гнезда своего. Иной раз даже домой возвращаться не хочется – такая берет тоска.
– А у тебя хата какая? – деловито спросил Колюня.
– Да обыкновенная, однокомнатная, – ответил Крячко. – Какая же она у меня может быть, если я один?
– Ну, не скажи! – самодовольно заметил Колюня. – Я вот тоже один, а квартирка у меня – пальчики оближешь! Четыре комнаты, район отличный, метро в двух шагах…
– Можно подумать, что наш Колюня на метро катается! – иронически сказал Марафет. – И хата у тебя, если по правде, хреновая. Ты вокруг посмотри – вот это хата!
– Ну ты сравнил! – обиженно отозвался Колюня. – Ты бы еще рассказал, в каких хоромах президент живет! При чем тут это?
– А при том, что надо стремиться! – назидательно произнес Марафет. – Я лично, когда на покой уйду, обязательно себе дом замостырю. Ну, не такой, конечно, но типа… Чтобы три этажа, гараж под домом, бассейн и забор высокий – чтобы лохи не заглядывали.
– И когда ты на покой собрался? – хмуро спросил Рэмбо. – Когда ты на покой пойдешь, тебе уже место на кладбище подыскивать надо будет.
– Не боись, – уверенно возразил Марафет. – Я еще всех вас переживу. Колюня вообще долго не протянет – у него комплекция, и водку он мимо рта не пронесет…
– А ты, значит, пронесешь? – с обидой спросил Колюня.
– Я меру знаю, – объявил Марафет. – И я головой думаю, а не так, как вы, жопой. Вот насчет баб ты правильно сказал – Рэмбо, того бабы погубят…
– Чего цепляешься, Марафет? – угрюмо сказал силач Рэмбо. – Будешь цепляться – я за себя не отвечаю! Сразу предупреждаю, чтобы потом обид не было.
– Все, завязали! – встревоженно воскликнул Колюня, с силой хлопая по столу широченной ладонью. – Опять хотите, чтобы как тогда? За моей большой спиной думаете отсидеться? В гробу я вас видал, понятно?
Марафет с Рэмбо выглядели пристыженными. Пряча глаза, они примолкли. Потом Марафет примирительно сказал:
– Да ладно, брось! Это я так, к слову… Рэмбо даже не обиделся, верно, Рэмбо? Мы же все тут свои… Вот только инженер чужой. Ну, инженеру недолго осталось! – Он злорадно засмеялся и предложил: – Выпьем, что ли?
Пока разливали водку, Крячко постарался изобразить на лице крайнее волнение и подозрительно спросил, крутя в пальцах запотевшую рюмку:
– Почему это ты думаешь, что мне недолго осталось? Платон сказал – пятьдесят на пятьдесят. Я еще пожить собираюсь вообще-то.
– Ну, это дело твое, – равнодушно сказал Марафет, поглаживая лысую голову. – Желание клиента – закон! – он двусмысленно ухмыльнулся.
– Нет, постой! – не отставал Крячко. – Ты хочешь сказать, у меня нет никаких шансов?
– Да откуда я знаю, чего у тебя есть? – уже раздраженно бросил Марафет. – Ты пей и помалкивай, раз напросился!
– Да ты его не слушай! – засмеялся Колюня, спасая ситуацию. – Платон тебе все правильно сказал. Вот Платона и слушай. Чего ты на всех оглядываешься? Будь мужиком!
Все выпили и принялись закусывать. В этот момент зазвонил мобильный телефон в кармане у Колюни. Он поспешно бросил на стол вилку, рукавом вытер губы и, сделав серьезное лицо, поднес трубку к уху.
– Слушаю! – сказал он, и взгляд его стал пустым, как у загипнотизированного. – Да, все в порядке! Все понял! Ждем, Иван Гаврилович!
Когда прозвучало это имя, компания преобразилась. Все поспешно начали подниматься из-за стола, а Колюня панически замахал руками и почему-то шепотом приказал:
– Все убирайте, быстренько! Чтобы пусто было! И расходимся! Гаврилыч уже едет!
Рэмбо и Марафет бросились наводить порядок, а Колюня нетерпеливо кивнул Крячко:
– Давай, инженер, двигай! Сейчас хозяин приедет, базарить с тобой будет. Нужно в форме быть. Ты чаю пожуй, что ли… Он не любит, когда перегаром…
Он едва ли не вытолкал Крячко в двери и отвел в его комнату. Заперев его там на ключ, он убежал уничтожать последние следы безобразия.
Оставшись один, Крячко спокойно обдумал предстоящую встречу. Он пил совсем немного, и голова его работала абсолютно ясно. Последние сомнения отпали – организатор и вдохновитель всей этой затеи – Сомов Иван Гаврилович. И эта резиденция принадлежит именно ему. И, судя по всему, решающий момент приближается, и скоро все точки над "и" будут расставлены.
Крячко не испытывал страха. Ситуация была для него обычной. Он даже любил такие азартные моменты – наверное, тоже испытывал необходимость в адреналине. Кроме того, он был полностью уверен в успехе. Если бы рыбка не клюнула – от него бы давно избавились.
Ожидая "хозяина", Крячко не унывал. Он, не разуваясь, завалился на кровать и, закурив сигарету, принялся смотреть на розовеющее небо за окном. Он был совершенно спокоен.
Примерно через полчаса послышалось шуршание шин по асфальту, а потом за дверью торопливо застучали шаги – теплая компания помчалась встречать шефа. Крячко встал и натянул на плечи пиджак.
"Вроде впору еще, – подумал он с юмором. – Не располнел пока. А теперь уж и не успею".
Когда в двери загремел ключ, он был уже ко всему готов. Однако волнение изобразил от души – хозяин должен быть уверен, что перед ним "дичь", а не охотник.
Дверь открылась. На пороге стоял уже знакомый Крячко человек – Иван Гаврилович Сомов. Он был в двубортном сером костюме – одна рука небрежно опущена в брючный карман. За спиной его почтительно толпились сторожа. С головы до ног оглядев Крячко, Сомов с обычной хрипотцой сказал:
– Антон Петрович, значит? Ну, привет, Антон Петрович! Можно к тебе?
Крячко неловко потоптался, развел руками.
– Да вроде я здесь не хозяин, – сказал он. – Не у меня разрешения спрашивать надо.
– А у кого же? – с хитрецой в глазах спросил Сомов. – У этих алкашей, что ли? – Он кивнул через плечо и продолжил: – Ну, ладно, раз не возражаешь, я зайду. Поговорим с глазу на глаз, пока мои парни все подготовят…
Он шагнул через порог и прикрыл за собой дверь. Крячко подвинул ему стул. Сомов присел и жестом велел Крячко сесть напротив. Потом он долго и непонятно смотрел ему в глаза и наконец сказал:
– Ну что – готов, сынок?
"В крестного отца, что ли, играет? – с неприязнью подумал Крячко. – Сейчас они все фильмов насмотрелись, Марлонами Брандо хотят быть. Ну, черт с ним, лишь бы делу не повредило".
– Вы про… про мою работу? – с запинкой спросил он.
– Ну да, про нее, – небрежно сказал Сомов и усмехнулся. – Про опасную мужскую работу, за которую платят деньги.
– Вот насчет денег, – сказал Крячко. – Гарантий каких-нибудь хотелось…
– А что, аванса тебе не дали? – обеспокоился Сомов. – Поправим! Обязательно поправим. А всю сумму, уж извини, по конечному результату… Придется очень постараться, сынок!..
"Какой я тебе, к черту, сынок! – подумал Крячко. – Когда я заведомо старше тебя, подонок! Эх, припомню я тебе этого "сынка", скотина!"
Но вслух он только коротко сказал:
– Придется…
– Тебе все тонкости уже объяснили, – произнес дальше Сомов. – Хочу только еще раз предостеречь от необдуманных шагов. Тебе деваться некуда, сынок. Если захочешь какой-нибудь номер выкинуть, никто тебя не поймет – ни кредиторы твои, ни милиция, а мы уж тем более! Будешь по-честному играть, и с тобой будут по-честному… А на этом болтовня наша кончается – ты не дурак, сам все понимаешь. Теперь к делу. Сейчас тебя переоденут – костюмчик выдадут броский, чтобы в темноте тебя, не дай бог, ни с кем не спутать, денег дадут и оружие. Боевое, между прочим! "Вальтер", восемь патронов, запасная обойма… Будь осторожнее!
– А… когда? – имитируя растерянность, спросил Крячко.
– А чего откладывать? – удивился Сомов. – Сегодня вечером и начнем. Я-то сейчас уеду, мне еще скоординировать все надо – последние штрихи, так сказать… А тебя подготовят, и специальный человек тебя отвезет на место. А дальше уже все сам.
– Ну, а потом – когда все закончится? – спросил Крячко. – Где мне получить то, что причитается?
Сомов глубокомысленно покачал головой, полез в карман, вырвал листок из записной книжки и что-то черкнул на нем шариковой ручкой.
– Перезвони мне, – небрежно сказал он. – Это мой номер. Договоримся, куда тебе лучше прийти.
Крячко взглянул на цифры – это был номер телефона несуществующего гражданина Иванова с Красной Пресни. "Значит, отзваниваются "зайцы" по другому телефону, – машинально подумал он. – Тут мы с Гуровым ошиблись. Это просто номер для лохов, которым вдруг повезет".
– Спасибо, – сказал он и спрятал бумажку в карман.
– Спасибо потом скажешь, – грубовато ответил Сомов. – Если выиграешь… А сейчас прощай! – он встал и протянул Крячко руку. – Тобой займутся, – и он быстро вышел из комнаты.
Занялись Крячко все те же Колюня с компанией. Непривычно молчаливые и деловые, они отвели Крячко в какое-то подвальное помещение, запертое на кодовый замок и похожее одновременно на склад и бомбоубежище, и там заставили переодеться в совершенно новый светлый костюм, слегка припахивающий нафталином. Они достали его из странного стального шкафа, также запертого на кодовый замок. Одеваясь, Крячко старался не думать о том, что похожих костюмов в стальном ящике осталось не более четырех.
Ему достался самый большой, но и тот был слегка узковат в плечах. Он попытался обратить на это внимание Колюни, но тот только буркнул в ответ:
– Не выпендривайся! У меня тут не ателье. Что дают, то и носи. Я и так самый большой тебе выбрал.
– Тебе все равно недолго его носить, – презрительно добавил Рэмбо.
– Неделю придется, – спокойно заметил Крячко. – Тесноват…
– Хорош базарить! – прикрикнул на него Колюня. – Времени в обрез. Уже выезжать надо!
– Кто с ним поедет – Гаврилыч чего сказал? – спросил Марафет.
– Я поеду! Кто же еще? – раздраженно буркнул Колюня. – Кто у нас на все руки? – Он потянул Крячко за рукав. – На, держи, инженер! Моя бы воля – в жизни тебе ствола не дал! Но раз хозяин сказал… Пользуйся!
В руки Крячко ткнулся пакет из туго намотанного полиэтилена. Судя по весу, в нем действительно мог находиться пистолет.
– А это номер телефона, по которому будешь отзваниваться! – нравоучительным тоном добавил Колюня, протягивая Крячко бумажку с номером. – Хорошенько вызубри! В справочную звонить, что ли, будешь? Никакой информации в карманах быть не должно!.. Только бабки. Если чего – сразу на лапу давай, не жмись! Себе дороже выйдет…
Он вручил Крячко пухлую пачку долларов и несколько сторублевок.
– Ну все! Давай топай! Мы и так уже опаздываем!
Они поднялись из подвала, прошли через какой-то коридор и выбрались на открытое пространство двора. В воздухе сгущались сумерки. С севера дул прохладный ветер. Крячко поежился.
В сопровождении Колюни он дошел до гаражей, скрывающихся за густой зеленью аллеи. Там уже стояли знакомые Крячко "Жигули" в полной боевой готовности. Колюня молча кивнул, приглашая Крячко садиться. Тот залез на заднее сиденье, положил на колени пакет с "Вальтером" – и обомлел.
За рулем сидел старший лейтенант Сиволапов в милицейской форме.
Глава 20
В девять вечера телефон в кабинете Гурова взорвался отчаянным звоном. Трубку взял Кудимов и, моментально сделавшись серьезным, сообщил Гурову:
– Это Слава! Говорит, вокруг дома шевеление началось. Что ему сказать – мы едем?
Гуров отобрал у него телефон, нетерпеливо выкрикнул в трубку:
– Ты не ошибся? Что там такое?
Взволнованный голос Старыгина на другом конце провода ответил:
– Точно что-то затевается, Лев Иванович! Тут машин понаехало штук шесть! Все крутые тачки! И мужиков человек пятнадцать – все сейчас в доме. И Сомов тоже с ними. В окнах, правда, темно, но вы сами говорили, что у них в главной комнате шторы капитальные…
– Ясно, – сказал Гуров. – Наблюдай пока. Мы с Кудимовым сейчас будем.
Он положил трубку и обернулся к майору.
– Может, ОМОН запросить, Лев Иванович? – предложил Кудимов.
Гуров отрицательно покачал головой.
– Рано! – сказал он. – А если они просто так собрались? Винца попить, то-се… Сядем в лужу еще. Нет, сначала убедимся, что дело серьезное. А генерала я, если надо, и посреди ночи подниму. Неужели мы, майор, втроем с этой шелупонью сами не справимся?
– Можем и не справиться, Лев Иванович, – серьезно сказал Кудимов.
– Не бери все к сердцу, майор, будь проще и почаще сплевывай! – улыбнулся Гуров. – Интуиция мне подсказывает, что больших проблем у нас с ними не будет. Они мастера мирных мужиков гонять, но они еще не знают, что такое оперуполномоченный в гневе! Все у нас получится, майор!
На Красную Пресню поехали в гуровском "Пежо" – учитывая малочисленность группы, решили не разделяться. Уже было совсем темно. Машину поставили по другую сторону сквера, не опасаясь, что из дома их могут заметить.
Едва Гуров заглушил мотор, откуда-то вывернулся Старыгин и быстро запрыгнул на заднее сиденье.
– Замерз маленько, – виновато сказал он, поднимая воротник плаща. – По ночам-то уже колотун, а место для наблюдения тут не самое удачное. Приходится все время по переулкам и подворотням лазить. Вот в магазин сейчас забегал – погреться… Все равно ничего пока не происходит. Они как собрались, так и сидят там. У них снаружи даже охраны нет – не хотят привлекать внимание, что ли?
– Ну, из здания все равно кто-нибудь наблюдает, – скептически заметил Кудимов. – Не может быть, чтобы такая сходка не охранялась.
– Ты, Слава, на номера машин не пытался взглянуть? – поинтересовался Гуров.
– По правде говоря, не пытался, – ответил Старыгин. – Там кое-кто из водителей остался, поэтому я не стал рисковать.
– Правильно сделал, – сказал Гуров. – А я все-таки взгляну.
– Лев Иванович! – возмущенно воскликнул Кудимов. – А почему вы? А мы тогда здесь на что?
– А вы здесь на то, чтобы исполнять мои приказы, Василий Иванович! – заявил Гуров. – А если без шуток, то просто мне действительно нужно сделать это самому. В прошлый раз с автомобильными номерами была какая-то странная история…
– Тогда давайте я вас подстрахую, – сказал Кудимов. – Подвалю к водилам в качестве забулдыги, попрошу закурить, завяжу разговор… У меня даже с собой шкалик имеется – для достоверности. А вы тем временем…
– Брось, майор! – улыбнулся Гуров. – Дело яйца выеденного не стоит. Один справлюсь. А вот если мы всем колхозом там разгуливать примемся, то у этих негодяев вполне могут подозрения зароиться…
Он ободряюще похлопал Кудимова по плечу и вышел из машины. По-осеннему прохладный воздух дохнул ему в лицо, забрался под воротник рубашки. "Да, скоро кончатся веселые деньки! – вздохнул про себя Гуров, входя в тень пустого сквера. – Не успеешь оглянуться – зима!"
Теперь с аллеи сквера ему были хорошо видны шесть автомобилей, выстроившихся в ряд напротив старого дома. Они стояли с погашенными огнями, но все равно казались сверкающими и прекрасными – все эти "Аудио", "Вольво" и прочие шикарные штучки, которые так любят внезапно разбогатевшие люди.
Судя по всему, "охота" началась – еще ни разу в этом углу не наблюдалось такого скопления техники. Да и заседали эти люди необычно долго. Но Гуров хотел увериться в этом на сто процентов. Ошибиться сегодня он никак не мог – речь шла о жизни Стаса.
Гуров бесконечно злился на себя, что не настоял на допросе Ливанского. Сразу после ареста тот попал в тюремную больницу с диагнозом "гипертонический криз", и врачи запретили с ним общаться. Гуров подозревал, что состояние этого пьяницы не столь уж плачевно, но спорить не стал и теперь жалел об этом. Наверняка Ливанский мог что-то знать о сегодняшнем шабаше.
Правда, наблюдая за тем, как разворачиваются события, Гуров усомнился, был ли Ливанский в последнее время близок, так сказать, к "избранному кругу". Будь это так, его арест должен был наверняка встревожить Сомова. Ну пусть не арест – Гуров постарался сделать так, чтобы об этом узнало как можно меньше народу, – но хотя бы исчезновение должно было насторожить Сомова. Однако этого, по всей видимости, не произошло. Что это – опять беспечность и самонадеянность? Или Сомову уже нет никакого дела до своего бывшего лакея?
На эти вопросы не было ответа. Нужно было принимать все как есть. Однако испитую физиономию Ливанского Гуров постоянно держал на периферии своей памяти – слишком большие с этим прохвостом связывались надежды.
Гуров быстро определил, что из шести машин возле сквера четыре совершенно пусты. В двух самых дальних от Гурова дремали, откинувшись на подголовники, шоферы. Но он подумал, что, если сделать все по уму, никто ничего не заметит.
Самой большой трудностью было незаметно перемахнуть через ограду сквера. Но Гуров справился с ней блестяще – физическая подготовка и темнота помогли ему. А дальше дело пошло проще – присев на корточки, он принялся изучать номера на багажниках машин.
Сначала он ничего особенного не заметил – номера как номера. Но потом его насторожила какая-то мелочь, какая-то заусеница или царапина на краске – он и сам толком не мог объяснить, в чем дело. Что-то с этими номерами было не так. Слишком свежими и яркими они выглядели.
Гуров потрогал один из номеров пальцем и вдруг обнаружил, что с номера как бы слезает тонкий пласт краски. Он потянул его и понял, что это не краска, а тончайший слой фольги, каким-то особым способом натянутый поверх настоящего номера. А присмотревшись, понял, в чем заключалась идея.
На фальшивых номерах из фольги выдавливались буквы и цифры, потом все как положено покрывалось нитрокраской – издали ни дать ни взять заводская продукция. Эта пленка натягивалась поверх настоящего номера на узенькую пластиковую рамочку – видимо, с помощью клея. Но и это еще не все – с двух сторон к фальшивому номеру тянулись тонкие электропровода.
"Что удумали, собаки! – покачивая головой, сказал про себя Гуров. – Теперь понятны слова того старика. Машина приезжает на дело с одним номером, а при отъезде на тонкую пластинку из фольги подается высокое напряжение и происходит эффект электрической пробки – фольга вспыхивает и в одну секунду сгорает, а машина едет дальше с другим номером. Очень удобно – не нужно останавливаться, откручивать винты, греметь железками… И со стороны ничего такого не заметно, особенно если не присматриваться. Подготовительный период, правда, наверняка отнимает много времени, но овчинка стоит выделки, а шестерок у господина Сомова и его друзей много…"
Гуров до конца сорвал прямоугольник из фольги и запомнил настоящий номер машины – тот еще мог ему пригодиться. Смятую фольгу он сунул в карман. Проделывать эту операцию с остальными машинами Гуров не захотел – это наверняка было бы замечено и неизбежно вызвало бы серьезные подозрения. Несмотря на наглую самонадеянность, эти люди все-таки не были полными дураками.
Гуров решил возвращаться и опять перемахнул через низкую ограду сквера. Оказалось, что сделал он это очень вовремя, потому что вдруг с шумом распахнулась дверь дома, и на улицу вывалилась вся компания. Гуров едва успел рухнуть в холодную траву, чтобы не быть замеченным.