- У нас только пенсия, - голосом комбрига произнес хозяин.
- Я за счастье почту, какие деньги. В конце концов народные артисты уехали. Серега достал из рюкзака маленький телевизор, не подыхать же здесь со скуки, напилил и наколол дров, вынул припасенную бутылку и стал думать, как жить дальше.
Об авторитетах и ворье он ничего не знал, а ментам с их штатом и "усердием" не разыскать его, Бестаева, до конца жизни. Но ведь и это не жизнь, подождем, пока пена осядет, а там посмотрим, решил он и начал трудовую жизнь. Она на даче была действительно трудовой: то вода закончится, то дрова.
Однажды он сунул руку в карман, где по его подсчетам должно было лежать около миллиона, и выяснил, что там пара полтинников, еще мелочь, не годящаяся даже на семечки.
Он решил, что деньги оставил в другом пиджаке, но ехать домой и проверять нельзя. Слава Богу, сберегательная книжка, на которую он сразу перевел десять тысяч баксов, и паспорт были при нем. И сберкасса находилась не около дома, а в самом конце Суворовского, можно поехать и взять. При мыслях о Москве на душе стало муторно, не только ментов, вообще черт знает кого можно встретить. С одной стороны, одних приезжих в городе не считано, с другой - как ни повернись, ненужный человек стоит.
Сам Бестаев в розыске служил, знает, такие дурацкие задержания случаются, кому расскажешь - не поверят. Он открыл шкаф и достал боевую шинель "комбрига". Хороша вещичка, да не по сезону. Одежонку он решил оставить свою - джинсы, кроссовки, рубашка и ветровка. А вот с мордой надо чего-то придумать, заметный сильно. И тут на глаза Бестаеву попался старинный трельяж с почерневшим зеркалом. У актрисы разных красок должно быть - не счесть. Но и тут его ждало разочарование - несколько окаменевших от времени тюбиков. Он от безысходности выбрал самое правильное решение. Два дня не брился, испачкал руки, затем потер ими лицо.
Глянув в зеркало, он довольно присвистнул: от щеголеватого Сережки Бестаева остался какой-то подозрительный тип, даже глаза куда-то девались. Так можно в ментяру угодить, и на паспорт не посмотрят. На него могли объявить розыск, правда, за всю службу в ментовке он не помнил, чтобы по ориентировке кого-либо задержали. Если при человеке случайно ствол, в крайнем случае, нож окажется, сержант паспорт глянет, и гуляй. Сколько их в розыске, только компьютер знает.
Бестаев сосредоточился, вспомнил, на что обращает внимание милиция. Человек должен идти по какому-то делу, такое сразу чувствуется, потому не оглядываться, встретился с ментом взглядом - плохо, но если быстро отвернулся, да еще шарахнулся, так значительно хуже.
В общем, глупости, на электричке до Москвы, метро до Арбатской, там и сберкасса. Хорошо, все деньги не в одно лукошко положил, а то бы увидели двести миллионов, при такой внешности, обязательно звоночек нажали бы.
Он налил себе остатки коньяка, получилось солидно, выпил, запер гнездо "народных" и уверенно зашагал на платформу.
Удивительно, но, оказавшись среди людей, он почувствовал себя уверенно, даже весело. Найти человека в этом муравейнике невозможно.
Наметанным глазом он засек в метро щипача, нефирму, мелкого, но на всякий случай встал подальше.
Арбатская площадь встретила его как родного, а когда в Сбербанке крашеная операторша спросила:
- Картошку убираете?
- Куркульные замашки тещи, - ответил Бестаев, - чтобы эта дача сгорела.
Он забрал свой расходный ордер, переписал сумму с пятидесяти на сто тысяч:
- Я не мальчик, копай да за деньгами бегай.
- Верно, и проценты плевые, кому это нужно? - согласилась блондинка, передавая его бумажки в кассу. Через пять минут он уже выходил на улицу с деньгами, небольшими по сегодняшним дням, но в переводе на коньяк значительными.
И тут его кто-то дернул за рукав и тихо сказал:
- Сергей, а тебя и не узнать. Он глянул, не признал в роскошной девчонке знакомую и облегченно вздохнул.
- Обознались, девушка.
Но незнакомка крепко вцепилась в тонкую ткань ветровки.
- Ты, парень, умом съехал - по Москве разгуливаешь. Я такой собаки не знаю, что бы тебя не разыскивала. - Она затащила Сергея в подъезд. - Как ты ухитрился всем ноги отдавить? Ладно менты, у них служба, им ведено искать, они ищут. Все авторитеты против тебя поднялись, награду объявили. Шпане твои карточке выдали, а ты разгуливаешь. Я, честно, решила, что тебя и в городе давно нет, - быстро говорила она. Только сейчас Сергей узнал Катю.
- Врешь все, - у него похолодело внутри, но он понял - правду говорила. Не по словам судил, а по красным пятнам, которые расползлись у нее на щеках. - Откуда ты-то знаешь?
- Я с одним ментом сплю, который и вашим и нашим, мразь такая. Все собираюсь кинуть его, да на улицу не хочется идти, а больше некуда.
Он осмотрел ее с ног до головы, прищурился, сказал:
- По виду не скажешь.
- Все свое ношу с собой, ну, еще сумочка небольшая, да сто баксов. Меня Гуров в фирму Тура устроил, да попросили вчера.
Катя говорила правду, и он ту правду чувствовал.
- Гуров - волкодав, чего он к тебе проникся?
- Ты обо мне меньше думай, Черт, - он вздрогнул, как от оплеухи. - Обними, не стой, словно колода.
- Мне уехать надо, - прошептал Сергей.
- Через всю Москву и вокзал?
- Я же сюда добрался, значит, можно и выбраться.
- Еще опером служил, - презрительно сказала Катя. - Когда поезд приходит, с него двигает толпа, а садятся все поодиночке. И смотрят отъезжающих, а не приезжающих.
- Куда же мне деваться. Катюша? Не век же в этом подъезде стоять?
- Катюшей стала? - она скривила накрашенные губы. - Ты хоть при деньгах?
- Куда же они делись? - Сергей решил врать до конца, пусть она верит в миллионы.
- Эта хреновина, которую они ищут, она в надежном месте?
- Не сомневайся.
- Да я ни одному твоему слову не верю, - ответила Катя и обняла Сергея, так как у подъезда остановился милицейский патруль.
- В центре его искать - дохлое дело, - сказал сержант. - Вокзалы, рынки.
- Нам участок выделили, - ответил рядовой.
- Скажем, заметили подозрительного, потянулись за ним к Киевскому. Там возьмем любого рослого москвича и в комнату милиции для проверки, - патруль ушел.
- Покажи деньги, - потребовала Катя.
Сергей вынул пачку стосотенных, полученных в сберкассе. Катя глянула презрительно:
- Это деньги?
- У меня в этой кассе осталось пол-лимона и в банке, что на той стороне проспекта, в начале Гоголевского, полтора, - ответил Сергей.
- Надо забрать все и здесь и там. Молись Богу, Черт, меня встретил, я твое прикрытие. Ищут одиночку, я тебя обниму, словно поддатая. В этой кассе тебя видели, привыкли, а там я сцену разыграю, они на тебя и не взглянут.
* * *
Встреча Екатерины с Бестаевым не была случайной. Накануне, поздно вечером, оперативники держали совет.
- Только не молчать, несите любую чушь, - сказал Гуров. - Порой именно в дерьме зарыта истина.
- Дачи отпадают, я взглянул на карту, дохлое дело, - сказал Станислав. - Мы его можем взять только в городе. Он выходит в город за хлебом...
- Не магистраль, не большой универсам, - сказал Нестеренко.
- За продуктами, водкой идти рано, - возразил Котов. - Уж этим-то он запасся.
- Деньги, - Станислав взглянул вызывающе. - У него должны быть деньги. Он получил с бизнесмена аванс в долларах, часть спрятал, часть поменял. Пока он не понял, что засветился, гулял, потратился. Носить крупную сумму с собой опасно.
- ОМОН и отберет, палкой по голове, ногой по почкам, обдерут, как перезрелый банан, - флегматично заметил Котов.
- Денег должно быть с собой ни много ни мало около миллиона, - сказал Нестеренко. - Остальные я бы положил в Сбербанк, но не в один, в несколько.
- Глупости, сейчас деньгами никого не удивишь, - категорически заявил Станислав. - Но положить в банк может. Он же не думает, что его хотят убить. Уверен, если поймают, отлупят, деньги отнимут наверняка.
- Деньги, продукты, о чем только не говорят, но с первого дня никто слова не сказал о пистолете, - сказал Гуров. - Где пистолет?
- Ну, Лев Иванович, - Станислав развел руками. - Это таблица умножения, пистолет выбросил.
- Возможно. Где? Когда? Человек бежит по парку, в руке у него пистолет. Бросить в кусты? Собака найдет. Стереть пальцевые отпечатки? Пистолет номерной и зарегистрирован.
- Почему ты уверен? - спросил Станислав.
- Здесь не Чечня, где сотни пистолетов передают из рук в руки. Здесь один пистолет, и он зарегистрирован. Байки об утере, устном заявлении покойному участковому - для дебилов. Пистолет не брошка, ах, потерял, не знаю где.
- Значит, пистолет взял кто-то из мужчин.
- Или женщин, - как бы между прочим заметил Гуров. - Семейка та еще, но ненавидели они все только старшего. Он знал да посмеивался. Все банковские счета были открыты только на него, хочу - дам деньги, хочу - не дам, собственник, а куда денешься. Считаешь, нормальный человек такое терпеть станет?
- По вашему рассуждать, так убить должны были старшего, а не младшего, - заметил Нестеренко.
- Я спрашиваю, где пистолет? - повторил Гуров. - И его не выбросили, так как желают, чтобы он выстрелил вторично. А в какую сберкассу, тьфу, банк, в первую очередь понесет деньги Сергей?
- Знаешь, Лев Иванович, мы не дети, ты не ведущий игры "Что? Где? Когда?" - рассердился Нестеренко.
- Ты думай, Валентин, а не заводись. Окраины города для Бестаева не годятся, Тверская тоже. Так куда пойдет человек, коли ему все равно? Я высказываю только догадку, человек интуитивно пойдет в Сбербанк, который увидел в первый раз в жизни. А родился Бестаев в роддоме имени Грауэрмана. Сегодня он во что-то переоборудован. И первые пять лет Сергей жил на Арбатской площади.
- И что, прикажешь дежурить по твоему наитию? - спросил Станислав.
- Дежурить не надо, пошли туда Катерину, пусть погуляет днем, не утром, не вечером, именно днем.
* * *
Сергей снял деньги с обоих счетов, закрыл их, удивляясь, какую уверенность придает ему Катерина. Она держалась свободно, шутила с девушками, придумала байку, мол, отговорила друга детства покупать дом в деревне, а приобретут они на эти деньги тачку, поедут к ее родне, несла еще какую-то чепуху. Они прошли Гоголевским бульваром, свернули в арбатские переулки. Сколько раз Бестаев здесь бывал, все равно путался.
Катя шмыгнула в подъезд трехэтажного дома, прижалась к стенке. Страх, который было отпустил Сергея, вновь появился, кожа стала "гусиной", ноги пьяными.
- Проверим, не притащили мы с тобой кого. - Катерина старалась говорить спокойно, но, когда закуривала, руки у девушки заметно дрожали. Сергей собрался выглянуть из подъезда, оглядеть переулок, но Катя дернула его за ветровку, зашипела, словно змея:
- Стой, придурок!
Затем она повела его внутрь парадного, они перелезли через какие-то бочки с краской и оказались в другом переулке, прошли два дома, вошли в другой подъезд. Этот дом был покрепче, на каменной лестнице кое-где сохранились медные прутья с шариками по краям, в незапамятные времена на лестнице лежал ковер. На дверях виднелся черный облезлый лак, а номера квартир были медные, с виньеточками.
Катя остановилась на втором этаже, достала ключи, вошла в темную квартиру и крикнула:
- Тетя Нина! Ты жива еще?
Дверь одной из комнат открылась, в квадрате света появилась женщина неопределенного возраста и неожиданно низким голосом ответила:
- Мне-то еще жить и жить, а вот что ты, девонька, еще по белу свету шастаешь, то чудо великое. Никак с мужиком? В первый раз я тебя, беспутница, с мужиком вижу.
- Сережка не мужик, тетя Нина, школьный дружочек.
Неожиданно для себя Сергей поклонился:
- Сергей Бестаев, рад познакомиться.
- Ну, это мы еще поглядим. Я Катерине в этот дом не только мужиков, девок водить не разрешаю. Предупреждаю, сегодня же участковому Мишке позвоню.
- Непременно, тетя Нина, порядок должен быть непременно, - Катя отперла дверь второй комнаты, кивнула Сергею, он быстро прошел в большую светлую комнату с лепными высоченными потолками. И окна были тоже огромные, вверху полукруглые.
- Так тетка-то в ментовку настучит, - зашептал Сергей.
- Непременно, только против этого средство верное имеется, - Катя провела Бестаева на кухню, указала на ведра и тряпки. - Я в магазин, а ты пол вымой да пыль протри, с теткой в разговоры не вступай, она сама болтлива, твоего молчания и не заметит.
- А комната чья? - спросил Сергей.
- Моя, от покойной матери осталась. Я живу у отца, он плохой совсем, уход нужен.
- Так и крутишься? А клиенты?
- Устраиваюсь. Заткнись. Деньги давай. Сергей протянул Кате пачку стотысячных, не считая, - она взяла, криво усмехнулась, хотела что-то сказать, лишь тряхнула кудрями и пошла к соседке, спросила:
- Я в магазин, надо чего?
- Всего. В холодильнике дохлая мышь валяется, с голоду померла. Видно, тебя Бог послал, я второй день не евши, и продать уже нечего. Мужик-то денежный?
- Перебьемся, тетя Нина. Он тут убираться будет, может, прольет чего, ты его не обижай. Он из Чечни, всех дружков там оставил, молчаливый стал, я его встретила, еле признала.
- Иди-иди, бутылочку красненького мне не забудь, - тетя Нина перекрестила Катю, подтолкнула к дверям.
Через час с небольшим они сидели за столом, еды было вдоволь, но без лишнего, ни икры, ни рыбы, простая закуска, бутылка красного и бутылка водки.
- Вот за что я тебя люблю, бесовку. Вот стол накрыла - истинно русский стол. Ни шампанского, ни коньяка, ни этих заморских раков. Хорошая русская ты баба, Катерина. И все при тебе, а мужика нет.
Катя соглашалась, сама думала, надо звонить Стасу или Гурову. Сереге не спастись, если ментовка возьмет, так следствие, суд, адвокаты, присяжные, а если ворье накопает, так в лучшем случае сразу голову отрежут, а то еще пытать вздумают, где эти миллионы долларов. Она понимала, у Сережки миллионов нет, и авторитетам до них не добраться. Может, Туру позвонить? Так он, сучий потрох, ее как грязную тряпку за порог вышвырнул, слова сказать не захотел, а она ему такие подарки делать будет? Заткнется. Стас с Гуровым люди, если что можно сделать, сделают. А чего они могут? За решетку посадить. А там уже другая власть.
Тетя Нина выпила еще рюмку, перекрестилась.
- Благодарствую, Катюша, проводи, ноги совсем не держат.
Катя взяла ее под руку, забрала со стола бутылку, прошла к соседке. Та лукавила, спать, конечно, хотелось, но ноги держали.
Усевшись на тахту, тетя Нина спросила:
- Чего мы с твоим будем делать?
- А чего с ним делать? - удивилась Катя. - Поживет два дня и уедет.
- А может, он беглый? Или похуже чего? Ты сама говоришь, десять лет его не видела. А с другой стороны, вызову я Мишу, парня твоего заберут, а у него деньги имеются, мы могли бы и пожить чуток. Как полагаешь?
- Утро вечера мудренее, так и полагаю.
* * *
Старый мастер по железу - ключи, замки и прочая мелочевка - хромой, с вислыми седыми волосами, был здоров ростом и отнюдь не стар. Так как морщинистое его лицо постоянно закрывали спадающие волосы, да и крутились вокруг мастерской несовершеннолетние пацаны, Митрич в свой полтинник с небольшим считался стариком. Жизнь Митьке давно обрыдла, запросы у него были минимальные, до гробовой доски он с лихвой заработал и, часами точая железо, начал думать о смысле жизни. Нет, не то, что в Библии говорится, Митька ее в руках ни разу не держал, а о смысле, зачем человек живет-существует, и какой человек плохой, а какой хороший.
Вот у него самого четыре ходки в казенный дом было, не много, но и не мало, семьи никогда не имел, вору не положено, одежду хорошую не носил, на чистом не ел, не спал. Но он, Митька Судин, в законе, и людишки его боятся, а кто не боится, тот либо Митьку не знает, либо просто дурак.
К пятидесяти годам Митька понял, что воровской закон, по которому фраера живут, сплошной обман. Старые молодым голову дурят, заповедей своих не соблюдают, каждый гребет к себе, сколько может, и о ближнем никогда не думает. Митька в мыслях своих совсем до края дошел, начал милостыню подавать. А когда один вор увидел и спросил, ты, мол, вор или монах, Митька его костылем огрел.
А когда на толковище вопрос подняли, Митька прямо сказал: "Человек должен жить, как выглядит. У тебя, - он ткнул в Хазара, - совсем дикая харя. Ты бандит и живешь, как бандит, вся округа и ментовка о том знают. Митька - тихий мастеровой, должен соответствовать и может пятерку старухе дать, иначе шустрые оперы его посетителями заинтересуются. Ты, недоумок, хочешь ко мне спуститься, а подняться уже с "хвостом"?" Люди одобрили Митькины слова и больше о том не говорили.
Сегодня у него была работа пустяшная: сделать копию с серийного ключа, в сущности, делать нечего, таких ключей в ящике дополна, подобрать да зачистить, чтобы новым смотрелся.
Митька поднялся на асфальт, встал в проеме двери, опираясь на костыль, оглядел базар. Подползла старая мухоморка, хотя сигаретами торговала, окурочек у ноги Митьки подняла. Он знал, за ларек зайдет, выбросит, но надобно засветиться перед барином, может, и перепадет. Бабке повезло, он сунул ей полтинник, старушенция была сродни иллюзионисту: купюра у нее в руках мгновенно пропала.
Подлетел пацан по кличке Блоха, больно мал был, непрестанно прыгал, уши больше головы и красные.
- Командир, дело, - прошептал он.
- У каждого дело, излагай, - Митька начал заряжать папиросу смесью табака и анаши.
Чуть в стороне стоял Станислав, решал, заходить к "пахану" или не стоит.
- Слушаю, - Митька зажег самопал, затянулся, мальчонка извернулся и проскочил в мастерскую.
Митька знал, такое Блоха мог себе позволить только в случае пожара, пыхнув сигаретой, мастер тяжело вздохнул и спустился.
- Коли зря, так убью, - спокойно обронил он. Блоха быстро выпалил:
- Серегу Черта видел.
- Врешь, убью точно, - но ленивая гримаса исчезла с лица Митьки. - Где? Когда? Блоха повалился на колени.
- С полчаса, на Калининском, он прошел переходом, по Гоголевскому, тащил пьяную девку.
- Не ошибся?
- Я Серегу не знаю? Одет необычно, будто из помойки выбрался.
- Куда же он с Гоголевского девался?
- В дом вошел, на второй или третий этаж.