Произведения Сэйити Моримуры, популярного японского писателя детективного жанра, активно участвующего в антивоенном движении, неоднократно издавались в СССР.
Роман повествует о росте коррупции в деловых и политических кругах современной Японии, разоблачает попытки возрождения милитаризма в стране. Напряженная борьба добра со злом, происходящая не только в обществе, но и в душе главного героя, оканчивается трагическим финалом, поражением одиночки, пытающегося искоренить пороки капиталистического мира. Роман Сэйити Моримуры отличает яркая гуманистическая и социальная направленность.
Содержание:
-
ГИБНУЩАЯ ДЕРЕВНЯ 1
-
ПОКОРНЫЙ ГОРОД 5
-
КОНЦЫ В ВОДУ 12
-
СЛЕДЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ 16
-
ЖЕРТВА РЕЧНОМУ БОГУ 18
-
НОЧНОЙ ЗАГОВОР 20
-
УЛИКА 24
-
ТАИНСТВЕННЫЙ ДАР 28
-
ЧЕРНЫЕ МОТОЦИКЛИСТЫ 36
-
ЗЛОВЕЩАЯ ТЕНЬ 39
-
ПЫЛИНКА И СКАЛА 41
-
КОНТРУДАР 45
-
ПЯТНО МАРИОТТА 48
-
ЗАГНАННЫЙ ЗВЕРЬ 52
-
ИСПЫТАНИЕ ЗВЕРЯ 58
-
СОЗРЕВАНИЕ ЗВЕРЯ 61
-
"МЯГКАЯ ГНИЛЬ" 61
-
Примечания 64
Сэйити Моримура
Испытание зверя
ГИБНУЩАЯ ДЕРЕВНЯ
Места здесь были красивые: кругом вздымались горные вершины, меж крутых, поросших лесом склонов пролегали глубокие ущелья, по дну которых стремительно бежали хрустальные ручьи. Высоко на просторном плато белела березовая роща, а еще выше шли лиственницы, их хвоя отливала бледно-лиловым. Внизу, в долине, затерялась деревенька - дворов пять-шесть, не больше. Узкие полоски обработанной земли поднимались террасами по горному склону: там выращивали сою и просо. Чем круче подъем, тем уже были участки, самый крошечный примостился на вершине. Взору открывался живописный пейзаж, любуясь которым случайный путник не задумывался о тяжком труде, какого, должно быть, стоило возделывать эти высокогорные поля.
Террасы приходилось постоянно укреплять, чтобы сохранить плодородный слой почвы, а обработка наклонных участков требовала особого умения. Крестьяне рыхлили землю специальной мотыгой с укороченной ручкой, согнувшись в три погибели. Со стороны могло показаться, что никаких особенных секретов в их работе нет, но у неопытного хозяина почва очень быстро истощилась бы. У местных жителей настоящим мужчиной считался только тот, кто в совершенстве постигал мастерство владения мотыгой.
Все клочки земли, хоть сколько-нибудь пригодные для обработки, были отведены под посевы, и дома прилепились в самом мрачном уголке долины, куда почти не заглядывало солнце. Крошечные оконца хижин, крытых дранкой, словно и не надеялись залучить внутрь сияние дня. Монотонно шумело колесо водяной мельницы, стоявшей на речке, что протекала сразу за домами.
Деревенька казалась безлюдной, но легкий голубоватый дымок, поднимавшийся над крышами, свидетельствовал о том, что здесь еще теплится жизнь.
Во всей Японии трудно было сыскать места пустыннее этих. Молодежь уходила из горных долин, где не было даже электричества, в города, и год от года жителей здесь становилось все меньше.
У молодых не возникало желания возродить к жизни свою унылую долину, построить новые современные дома взамен старых. Слишком уж убоги и заброшены эти края; юности с ее мечтами и надеждами делать тут нечего. Большую часть года долины завалены глубоким снегом, у телевизора время не скоротаешь, да и невесту в этом захолустье не сыщешь. Одним словом, тоска.
Зачем цепляться за эту нищую землю, когда можно уехать в город и зарабатывать там хорошие деньги? В городе совсем другая жизнь - блага цивилизации, женщины, выпивка, в витринах заманчиво сверкают товары на любой вкус. Пусть они тебе не по карману, но по крайней мере можно ими любоваться, вдыхать чудесные ароматы! И деревенская молодежь охотно бросала родные места, это ветхое тонущее суденышко, и пересаживалась в переполненный, несущийся неведомо куда океанский лайнер, имя которому Город. И не могли удержать ее ни красота величественных гор, ни вольные просторы, ни чистый воздух, ни прозрачные ручьи…
Молодые уходили, и в деревнях оставались лишь дети да старики. Дети вырастут и тоже уйдут, это было ясно. Старики же дряхлели все больше, их одолевали болезни - давали себя знать долгие годы тяжкой, полуголодной жизни.
Но жить все равно было нужно. Груз необходимых общедеревенских работ - рытье колодцев и оросительных каналов, расчистка снега, ремонт дорог - становился непосильным бременем. Много ли сил в старом, изношенном теле? И деревни приходили в запустение, умирали.
Поля давали теперь ровно столько, сколько нужно было, чтобы не умереть с голоду; по вечерам деревенские ложились спать, лишь стемнеет - надо было экономить керосин.
Бум потребления, охвативший всю страну, обошел эти горы стороной, они стали своего рода заповедником, вызывающим любопытство городских жителей. Нередко сюда забредают туристы, любители глухих уголков, - но только не зимой, зимой в долины не пройти. Горожанам нет дела до бедствий этих заброшенных деревушек, они приходят, чтобы отдохнуть от городской суеты, насладиться красотами природы. Для них ровный шум воды у мельниц, крытые дранкой крыши, узкие терраски возделанной земли, мерцание керосиновых ламп по вечерам отнюдь не свидетельство убогой жизни крестьян, а, напротив, поэтичные символы очаровательной японской деревни, наброски которых так украшают дорожный альбом.
Осенней порой, когда багрово-красная листва почти опала и из рощ потянулись дымки от костров углежогов, к приютившейся в долине деревеньке по горной дорожке спустилась молодая туристка. Ей было года двадцать два, на вид - обычная городская девушка, то ли студентка, то ли служащая какой-нибудь фирмы. Путница зачерпнула воды из речки и замерла, залюбовавшись мирным деревенским пейзажем. В сиянии ясного осеннего дня запустение и нищету скрывала густая тень, и маленькие домики не казались такими уж жалкими, их убожество заслоняла радующаяся солнцу природа.
Девушка, судя по всему, путешествовала одна, без спутников. Наверное, подобные походы она совершала не впервые - очень уж ловко сидел рюкзак на ее плечах.
- Какая красота, - вздохнула туристка и, прищурившись, оглядела крыши, над которыми вился голубой дымок. Если верить карте, поселок находился как раз посередине ее маршрута. Девушка зашагала к деревне, которая казалась вымершей. Ее нога наступила на что-то мягкое. Туристка испуганно опустила глаза и увидела валявшийся на дороге кочан капусты. Он совсем сгнил: листья почернели, и в нос девушке ударил неприятный запах. Было похоже, что кочан поражен какой-то болезнью. Оглядевшись по сторонам, туристка заметила, что все капустное поле охвачено гниением.
- Что же это такое? - изумленно пробормотала она, и вдруг чей-то голос ответил:
- Это, дочка, "мягкая гниль". Как на капусту нападет, пиши пропало.
Девушка обернулась и увидела среди грядок сгорбленную старушку. Та стояла, опираясь на палку; за спиной у нее была вязанка хвороста. Старуху от старости совсем скрючило. Видно, совсем уж плохи были в деревне дела, если такая дряхлая старушонка сама ходила за хворостом в лес.
Но девушка об этом не думала, ее заинтересовали слова крестьянки.
- Что это за "мягкая гниль", бабушка?
- Болезнь. Ею болеют лук да капуста. Микробы какие-то, что ли. Пропал, дочка, весь урожай, прямо беда.
Старуха покачала седой головой и нахмурилась. Впрочем, горестные складки были почти незаметны на обветренном, изборожденном морщинами лице.
- Жалко. А что же вы заранее не опылили поле какими-нибудь химикатами?
Девушке было жаль крестьян, но разве могла она, горожанка, понять отчаянное положение, в котором оказались деревенские. Вряд ли слово "голод" вообще входило в ее лексикон.
- Ох, как заметили, уж поздно было.
Старуха махнула рукой, словно вспомнив, что жаловаться чужому человеку все равно без толку, подтянула повыше вязанку и заковыляла к ближайшему дому. Туристка отправилась дальше; путь, который предстояло пройти, занимал ее больше, чем какая-то капуста.
День клонился к вечеру, но небо по-прежнему было ясным, легкие белые разводы облаков, словно размашисто нанесенные кистью, предвещали прекрасную погоду.
Деревня осталась позади, теперь девушка шла по краю болота, через лес. Здесь, внизу, было тихо, но наверху, наверное, дул ветерок - верхушки деревьев слегка шелестели. Временами плеск речной воды слышался отчетливее, и казалось, что это человеческий шепот.
Дорожка плавно поднималась вверх. Полоса неба сузилась - долина осталась позади, и теперь склоны гор сдвинулись ближе. Отсюда было уже недалеко до перевала.
Дорожка была присыпана палой листвой, она еще не пожухла, не успела утратить свою осеннюю пестроту. В глазах рябило от желто-красных пятен, от ярко-синего неба. Когда девушка раздвигала ветки деревьев, на нее падали последние листочки.
Она разгорячилась от ходьбы, дыхание участилось. На душе было легко и радостно. Она совсем не боялась бродить по этим глухим горам одна.
Знакомые много раз советовали ей поостеречься и не бродить в одиночку, но девушка ничуть не опасалась жителей гор. Она считала, что даже горожанин в этих благословенных местах становится чище душой.
Конечно, маловероятно, что прелести природы способны до такой степени менять человеческую натуру, но девушка ходила в горы, чтобы очиститься духом от городской скверны, и поэтому ей казалось, что каждый попадающий сюда хотя бы на время делается лучше. И надо сказать, что до сих пор ей ни разу не приходилось раскаиваться в своем оптимизме.
Иногда что-то шуршало в траве или вздрагивали ветви, но то были птицы или безобидные лесные зверьки. Временами девушке встречались лесорубы, углежоги или охотники, но они ей не докучали. Скорее уж приходилось опасаться своего брата туриста, обшаривающего незнакомку любопытным взглядом.
Вдруг шум речки стал громче - стих ветер. Плеск воды еще больше подчеркнул царившую вокруг тишину. Впереди, в кустах, раздался шелест. Думая, что это заяц или обезьянка, девушка повернула голову - и замерла от ужаса. Возле дерева стояло какое-то невероятное, жуткое существо. Оно все было зеленое, лишь на черном лице свирепо светились белки глаз. В руках чудовище держало нечто вроде палки. Взгляд его неотрывно и злобно следил за девушкой.
Парализованная страхом, она не могла ни пошевелиться, ни закричать. Но страшилище, похоже, тоже пребывало в растерянности.
Вот оно тронулось с места и, покачиваясь, двинулось к девушке. Вытянуло вперед лапу и прохрипело:
- Есть… Дай еды…
Оказывается, это человек! Но как мало походил он на тех путников, что изредка встречались туристке в горах. От всей его фигуры исходила какая-то звериная угроза. Услышав человеческий голос, девушка очнулась.
- Помогите! - закричала она в ужасе.
Незнакомец вздрогнул.
- Ты что?! - оторопело рявкнул он и бросился к ней.
Девушка кинулась бежать. Спасение виделось ей только в одном - добежать до той самой деревни, мимо которой она совсем недавно прошла.
- Стой! - донеслось сзади, и послышался топот ног. "Догонит - убьет!" - одна эта мысль владела девушкой, ноги сами несли ее вниз по дорожке. Вон впереди уже болото, теперь пробежать через рощу, а там и деревня! Только бы добежать, только бы добежать!
Безумная гонка продолжалась. К счастью для девушки, чудовище, кажется, было ранено - оно понемногу отставало.
Показалась окраина деревушки. Но расстояние все еще было велико, и девушку охватило отчаяние - ей казалось, что шумное дыхание все ближе и ближе.
- Помогите! На помощь! - крикнула она из последних сил. Но деревня не подавала признаков жизни. Возле домов не было видно ни души, мягкое осеннее солнце ласково освещало этот мирный уголок, далекий от потрясений и мирской суеты.
2
Невероятное известие об убийстве всех жителей поселка Фудо уезда Симохэй префектуры Иватэ поступило в полицейский участок Мияко одиннадцатого ноября около одиннадцати часов утра. Сообщила о трагедии медсестра, пришедшая в деревню с обычным обходом. Еще издалека она услышала лай бродячих собак, сбежавшихся со всей округи, и увидела стаю воронов, кружившую над крышами. В поселке Фудо не было ни электричества, ни телефона. Перепуганной медсестре, женщине далеко не молодой, пришлось бежать целых десять километров до своей деревни Какиноки.
Деревенский полицейский позвонил в участок и немедленно отправился в Фудо проверить чудовищную весть, прихватив с собой добровольную пожарную дружину.
Медсестра твердила лишь, что все деревенские убиты, больше от нее ничего невозможно было добиться. Но если кто-то действительно убил всех жителей поселка Фудо - а там проживало тринадцать человек, - преступление было из ряда вон выходящим. Уезд находился в самом центре горного массива Китаками, который называют Японским Тибетом; безлюднее мест не сыскать во всей Иватэ, самой малонаселенной префектуре Японии в горах: на квадратный километр приходится всего несколько жителей.
Поселок Фудо в последние годы совсем захирел, да это и понятно. Какая девушка вышла бы замуж за местного? Ведь все, что он мог предложить ей, - это непосильный труд и нищенское существование. Молодежь давным-давно уехала отсюда в город. Здесь, в умирающей деревне, ждать было нечего, и молодые уезжали искать работу и заводить семью в другие края. Сколько раз повторялась одна и та же история: сын обещает отцу жениться в городе, а потом вернуться с семьей в родную деревню, но напрасно ждут его домочадцы - когда парень приищет себе невесту, его уже никакими силами не оторвать от города. И в конце концов не сын приводил жену к родителям, а старики перебирались к молодым в город. Население сокращалось такими быстрыми темпами, что скоро поселку стало не по карману содержать собственную пожарную охрану и школу, ремонтировать дороги. Некому теперь было охранять жителей деревеньки, некому следить за их здоровьем. Лишь один-два раза в месяц сюда заглядывала медсестра из большого села Какиноки; во время очередного обхода она и обнаружила страшную картину.
Края эти издавна славились миром и покоем, более тяжких преступлений, чем кража домашней скотины, тут испокон веку не случалось, разве что подерутся между собой какие-нибудь приезжие из города. Убийство, да еще такое бесчеловечное, просто не укладывалось в голове, по любым меркам это было преступление из ряда вон выходящее. Из полицейского участка Мияко сразу позвонили в префектуральное управление, а затем сам начальник участка, собрав всех незанятых сотрудников, отправился к месту побоища.
Группа прибыла в Фудо в третьем часу. Поселок уже оцепили добровольцы из деревни Какиноки. Навстречу вновь прибывшим вышел деревенский полицейский. Увидев его мрачное лицо, начальник участка понял, что невероятное сообщение было правдой.
- В живых кто-нибудь остался? - спросил он, все еще не веря до конца.
- Убиты все.
- И дети?
- Смотрите сами.
Начальник участка огляделся. Деревенька напоминала поле боя.
Согласно регистрационным спискам, в поселке Фудо вплоть до последнего времени проживало пять семей.
Семья Нагаи: Сонъити (53 года, земледелец и охотник), Ёси (51 год), Масаэ (15 лет, ученица третьего класса средней школы), Ёрико (8 лет, ученица второго класса начальной школы).
Семья Утияма: Масудзабуро (67 лет, земледелец), Тиё (63 года).
Семья Одзава: Маса (73 года, вдова земледельца).
Семья Сэгава: Торао (59 лет, земледелец), Тонэко (58 лет), Томэо (10 лет, ученик пятого класса начальной школы).
Семья Тэдзука: Симпэй (65 лет, земледелец и углежог), Суэ (65 лет), Суэко (9 лет, ученица четвертого класса начальной школы).
Вот и все. А когда-то в деревне было тридцать дворов и около восьмидесяти жителей. Теперь здесь оставались только старики с внуками, взрослые дети жили и работали в городе.
Дома в поселке были расположены так: на северной окраине жила семья Нагаи, потом семьи Утияма, Одзава, Сэгава и Тэдзука. Посередине деревню пересекала речушка. Дома Утиямы и Одзавы стояли на правом ее берегу, а Нагаи, Сэгавы и Тэдзуки - на левом. Вдоль речки с юга на север тянулась проселочная дорога к перевалу. Домов до самого перевала в том направлении больше не было.
Тела семерых - Ёси Нагаи и одной из ее девочек, супругов Утияма, Тонэко Сэгавы и ее внука Томэо, а также Симпэя Тэдзуки - были обнаружены внутри домов. Сонъити Нагаи и его дочь Масаэ лежали в поле, на берегу речки; старуху Одзава нашли во дворе ее лачуги, она упала ничком, обхватив голову руками. Торао Сэгава встретил смерть на пороге своего жилища. Суэ Тэдзуку и ее девятилетнюю внучку убили в роще, возле речки.
У всех жителей деревни на голове и туловище были глубокие раны, нанесенные массивным рубящим предметом - топором, колуном или секачом. Голодные бродячие псы уже успели обглодать трупы.
Семьи Нагаи, Утияма и Сэгава в момент убийства, очевидно, сидели за столом - на полу валялись тарелки и остатки скудной трапезы: просяная каша, редька из супа, гречневая лапша. Скорее всего, это был ужин. В обеденное время дети находились бы в школе, да и вряд ли днем в деревне собрались бы все жители. К тому же в четырех из пяти домов на столе стояли керосиновые лампы.
Видимо, дело было так. После трудового дня крестьяне уселись за скромный ужин в семейном кругу, как вдруг на поселок напал одержимый жаждой крови маньяк. Безвольно раскинувшиеся тела крестьян, очевидно и не помышлявших о самообороне, красноречиво свидетельствовали о неожиданности и стремительности нападения. Скорее всего, большинство жителей деревни погибли, толком не поняв, что происходит. Они не успели даже испугаться.
Могло ли им прийти в голову, что кто-то ворвется с топором в их нищую, забытую богом деревню? Во всей Японии, наверное, не сыскать края беднее, чем этот, но зато тут всегда царил мир и покой.
Убийца, очевидно, действовал в одиночку - все раны были нанесены одним и тем же орудием.
Преступник, видимо, ворвался сначала в дом Утияма и убил обоих супругов, потом напал на семью Нагаи, двоих зарубил прямо за столом, погнался за Сонъити и Масаэ и настиг их в поле. Потом кинулся к дому Одзавы, но старуха заметила его и, почуяв опасность, попыталась спастись. Убийца настиг ее во дворе. Затем он оказался у дома Сэгавы. Одним ударом свалил вышедшего на крики хозяина, расправился с пожилой женщиной и мальчиком и двинулся к соседнему двору, где жила семья Тэдзука.
Видимо, в последнем доме уже поняли, что в поселке происходит неладное. Симпэй велел жене и внучке бежать, а сам попытался остановить зверя. О том, что старик не сдался без борьбы, свидетельствовали многочисленные раны на его руках и лице. Однако один, да еще без оружия, справиться с убийцей он не смог и в конце концов рухнул под ударами.