- Не говори, - поддержал Грант Клайнфелтер. - Далее в нашем выпуске: новые столкновения на злабской границе.
- А также: местный котенок вносит свой вклад в борьбу с терроризмом.
Портье протянул счет:
- Еще что-нибудь?
Пфефферкорн взял листок. Вверху значился адрес мотеля. Он никогда не слышал о шоссе с таким номером и таком городе в штате, соседствовавшем с тем, откуда его похитили. Потом взглянул на графу "Имя постояльца", и его слегка тряхнуло.
Номер числился за Артуром Ковальчиком.
- Еще что-нибудь? - повторил портье.
Пфефферкорн рассеянно помотал головой.
Вперевалку парень ушел.
Пфефферкорн так и стоял, опершись на конторку; рекламные джинглы, стены мотеля, пыльный зной и яркий свет пустыни потихоньку растворялись, все вокруг исчезало. Оставалось лишь странное ощущение не физиологического зуда, охватившего все тело: он начинался в груди, расползаясь к пальцам ног, горлу и волосам на лобке. Вот так незаметно подкралась паранойя. Подобное случалось с Гарри Шагрином, Диком Стэппом и всяким, кто, запутавшись в паутине обмана, предательства, лжи и козней, уже никому не верил. Но в отличие от них, Пфефферкорн не имел спасительного опыта. Он вновь пошел на второй этаж.
60
Торговые автоматы стояли в закутке, за поворотом в холл. Один предлагал легкую снедь, другой напитки, третий - фасованный лед. От вида упаковок с едой свело живот. Пфефферкорн скормил четвертаки питьевому автомату и нажал кнопку под значком "виноградная содовая".
Машина зажужжала.
Шлепнулась банка.
Пфефферкорн ждал. И что теперь? Инструкции закончились, все деньги угроханы на нежеланное питье.
Он взял банку. Этикетка извещала, что Мистер Виноградик содержит сто шестьдесят калорий, не имеет жиров, холестерина и витаминов. Состав: пятьдесят три миллиграмма натрия, сорок семь граммов сахара, посмотри в заднем кармане.
"Я галлюцинирую", - подумал Пфефферкорн.
Он протер глаза.
Указание не исчезло.
В заднем кармане Пфефферкорн нашарил бумажный клочок размером не больше записки из "печенья счастья". Там было одно слово:
ОБЕРНИСЬ
Пфефферкорн обернулся.
Меньше чем в трех футах от него, где только что никого не было, стоял человек. Непостижимо, как он сумел появиться так быстро и бесшумно. Однако же вот он: среднего роста мужчина в мешковатом черном костюме. Определить его возраст не представлялось возможным, поскольку восемьдесят процентов его лица оккупировали густые и пышные усищи, каких Пфефферкорн в жизни не видел. Эти усы имели подусники, которые, в свою очередь, переходили в под-подусники, и каждая часть сего мужского украшения занимала площадь, достойную отдельного телефонного кода. Эти усы требовали внимания к важным проблемам навощения; увидев их, самка овцебыка тотчас изготовилась бы к оплодотворению. Ницше ополоумел бы от зависти к этим усам, если б раньше не спятил. Если б три самых мощных в мире водопада - Ниагара, Виктория и Игуасу - вдруг объединили свои потоки и трансформировали их в волосатость, эти усы, возможно, несколько им уступили бы, но зато они опрокидывали традиционные законы тяготения, ибо произрастали вперед, вверх и в стороны. Что и говорить, усы впечатляли, и Пфефферкорн впечатлился.
- Боюсь, вас дезинформировали, - сказал человек.
61
Усы усами, но Пфефферкорн тотчас его узнал:
- Джеймсон? Вы?
Усы огорченно дрогнули.
- В интересах операции называйте меня Блублад, - сказал Джеймсон.
В глубине парковки их ждал черный двухдверный седан.
- К чему этот нелепый наряд?
- Информацию получите по мере необходимости.
Они выбрались на трассу.
- Могу я взглянуть на ваше удостоверение или еще что-нибудь? - спросил Пфефферкорн.
- Оперативники не имеют при себе документов. В любом случае, я выгляжу иначе, чем на официальном фото.
- С какой стати я должен вам верить?
- Новости видели? Могу вас отпустить, и к закату вы будете в тюрьме или мертвы. Либо все вместе. И раньше. В ваших интересах меня выслушать. Но… - Джеймсон/Блублад съехал на обочину и ударил по тормозам, - решать вам.
Пфефферкорн уставился на шоссе в дрожащем мареве. Ни еды, ни денег, ни воды. Неудобная одежда, болит голова. Можно сбежать, только куда? Можно искать помощи, но у кого? За него объявлена награда, а он один из самых известных в мире писателей. Не кинозвезда, но все же.
- Ну? - сказал Джеймсон/Блублад. - Беретесь?
- За что?
- За свою задачу.
- Как я отвечу, если понятия не имею, о чем речь?
Блублад пошарил под сиденьем и бросил Пфефферкорну на колени желтый конверт:
- Думаю, это поможет.
Пфефферкорн достал из пакета размытую зернистую фотографию, переснятую с видео. Он понял, что перед ним так называемое "подтверждение жизни". На снимке - газета за вчерашнее число. Газету держит Карлотта де Валле. Грязная. Лицо в потеках туши. На левом виске подсохшая ссадина. Оцепенела. И есть от чего. К ее голове приставлен пистолет.
62
Конспиративная квартира представляла собой четырехэтажный бревенчатый дом на берегу частного озера. Пфефферкорн выбрался из гидросамолета и глубоко вдохнул хвойный воздух.
- Ступайте, я вас догоню, - сказал Блублад.
По причалу Пфефферкорн направился к дому.
Парадная дверь распахнулась.
- Здрасьте вам! - сказал Канола. - Рад, что вы справились.
Он провел Пфефферкорна в роскошную гостиную с медвежьими шкурами на полу и мебелью в стиле "искусства и ремёсла". Над камином, в котором легко уместился бы як на вертеле, висела оленья голова. Величаво тикали напольные часы, длинный переговорный стол сверкал зеркальной полировкой. Если б не доска с картой Злабии и подвешенный к потолку экран, вся обстановка вполне сгодилась бы для зала официальных приемов, где к столу подают жаренного на вертеле яка.
- Отдыхайте, - сказал Канола. - Шеф вот-вот прибудет и вас проинструктирует. Вы голодный?
Пфефферкорн кивнул.
- Ждите здесь.
Пфефферкорн потрогал безделушки на каминной полке. Из вестибюля донеслись приглушенные голоса. Он напряг слух, но ничего не разобрал.
С сэндвичами и охлажденной водой вернулся Канола.
- Кушать подано, - сказал он.
Пфефферкорн вгрызся в отрубной хлеб и яйца.
- Вы уж извините за шероховатости, - сказал Канола. - Сами понимаете.
Пфефферкорн, жуя, кивнул. Он ничего не понимал, но решил, что лучше прикинуться осведомленным.
Канола ухмыльнулся:
- Да уж, крепко вы струхнули, когда оказались в браслетах.
Из вестибюля раздался голос:
- Кто-то сказал "кушать подано"?
Вошел Сокдолагер и нацелился на еду.
- Не возражаете, если присоединюсь? - Он разом откусил сразу полсэндвича и, верхом усевшись на стул, с набитым ртом ухмыльнулся: - Фто нофенькофо, друфок?
- Всё, - ответил Пфефферкорн.
"Детективы" прыснули.
Отложив бутерброд, Пфефферкорн подошел к карте. Вместе две Злабии смахивали на уродливый корнеплод. На пространстве с бумажный лист уместились даже назания всех улиц, что лишь подчеркивало малость обеих стран - каждая всего-то с округу. Отчего насилие всего безудержнее в этаких крохотных, неприметных местах? Демаркационная линия, то бишь Гьёзный бульвар, проходила точно посередине карты, упираясь в площадь, которая по одну сторону линии называлась Майдан имени места завершения парада в честь увековечивания благородной памяти величайших жертв выдающихся мучеников достославной народной революции 26 мая, а по другую - Площадь Адама Смита. Внизу карты белело пятно с пометкой "Запретная ядерная зона Джихлишх".
- Все это будет на экзамене.
Пфефферкорн обернулся. Это сказал молодой человек, чьи пегие волосы разделял аккуратный косой пробор. Неброский костюм, приспущенный галстук с заколкой в виде американского флага.
- В интересах операции называйте меня как угодно, папа.
63
- Вот что зафиксировала система наблюдения в особняке де Валле, - сказал Пол.
На мониторе возник фрагмент записи из танцзала. Карлотта и Хесус Мария де Ланчбокс исполняли танго. Звука не было, отчего казалось, будто пара охвачена хорошо согласованным припадком. Примерно через минуту танцоры вдруг отпрянули друг от друга, лица обоих исказил страх. В кадре возникли восемь человек в масках. Четверо схватили Карлотту. Пфефферкорн проникся гордостью за любимую, сражавшуюся как львица. В немом кино появился бы титр "Отважная героиня дает отпор". Потом Карлотту утащили из кадра. Четверо других мужчин управлялись с Хесусом Марией: трое держали, четвертый достал обвалочный нож.
Пол остановил запись.
- Полагаю, вы знаете, что произойдет, - сказал он.
- Где она? - спросил потрясенный Пфефферкорн.
В ответ Пол закрыл файл и кликнул другой. На мониторе всплыло новое окно. Пошла запись, с которой была сделана фотография, показанная Блубладом. Карлотта сидит возле той же обшарпанной бетонной стены. К голове ее приставлен тот же пистолет. Она держит газету. В голосе слышен страх, но она собой владеет. Называет дату. Говорит, что все в порядке, обращение сносное. Она захвачена "Революционным движением имени 26 мая". Ее вернут живой и невредимой, после того как американское правительство передаст верстак. Она говорила еще что-то, чего Пфефферкорн не понял совершенно. Но вот от одной ее фразы дыбом встали волосы:
- Верстак должен передать американский писатель Артур Пфефферкорн. Один. Если курьером будет кто-то другой или доставка не состоится, меня…
Картинка замерла. Пол закрыл окно.
- Насчет этого не беспокойтесь, - сказал он.
Если прежде Пфефферкорн был потрясен, то сейчас напрочь потрясен. Казалось, его мотает в галтовочном барабане под управлением пьяного эпилептика на ходулях, который вдобавок прыгал на батуте, растянутом в разломе Сан-Андреас. Пфефферкорн уставился в погасший экран и будто все еще видел лицо Карлотты.
- Расскажите все, что вам известно, - сказал Пол.
64
Пфефферкорн рассказал обо всем, начиная с кражи рукописи. На эпизоде с запиской Люсьена Сейвори Пол его перебил:
- Сейвори - двойной агент.
- Вы так говорите, словно это само собой разумелось.
- Не переживайте, - сказал Пол. - Мы сами только что узнали.
Он открыл очередной файл с фотографией, на которой два человека обменивались рукопожатием:
- Три недели назад снято в аэропорту "Хлапушньюк", Восточная Злабия. Сейвори, конечно, вы узнали.
От вида знакомой головы-луковицы у Пфефферкорна подскочило давление.
- С трех раз угадайте, кого он приветствует.
Здоровенный визави Сейвори смахивал на медведя. Из кармана его спортивного пиджака, больше похожего на палатку, торчал блок "Мальборо". За спиной великана маячили бесстрастные держиморды с ручными пулеметами и команда невероятно грудастых девиц в форме группы поддержки "Далласских ковбоев".
- Сдаюсь, - сказал Пфефферкорн.
- Верховный Президент Восточной Злабии Климент Титыч, - сказал Пол.
- Тот самый, кого я подстрелил?
- Не вы.
- Нет?
Пол покачал головой.
- Слава богу, - сказал Пфефферкорн.
- На вашем месте я б не спешил радоваться. Жулка-то убили вы.
- Ох!
Пол свернул изображение.
- Многое из того, что рассказал Сейвори, - правда. В книгах шифр. Да, Билл работал на нас. Предполагалось, что вы его замените. Что касаемо того, будто "Кровавые глаза" инициировали покушение на Титыча, это полная чушь.
- Кто же в него стрелял?
- Он сам.
- Сам? Зачем?
- Нужен предлог для вторжения в Западную Злабию. Титыч и так уж непристойно богат - в основном казино, плюс кое-какие телекоммуникации и СМИ, - но газовое месторождение перевело бы его в высшую лигу Вначале он испробовал более достойные пути, чтобы заручиться международной поддержкой. Может, вы заметили кампанию против нарушения прав человека в Западной Злабии? Не сработало. Напротив, рейтинг его снизился, поскольку, согласно нашим опросам, девяносто шесть процентов американцев не слышали о Злабии вообще, а восемьдесят один процент тех, кто слышал, не отличает Западную от Восточной. Вообразите, как ему неймется захапать месторождение, если он решился инсценировать покушение. Пули-то, они кусачие.
- Тогда почему вторжение не состоялось?
- Потому что он струсил. Учтите, до падения Стены мы подпирали этаких молодчиков, которые служили буфером между нами и Советами. И они невесть кем себя возомнили. Титыч полагал, что во всякой потасовке ему обеспечена наша поддержка. Однако мы дали ясно понять, что не желаем вляпаться в очередную войну ради того, чтобы он набивал карманы.
- Значит, в "Кровавых глазах" не было шифровки?
- Была, но пустышка - проверка связи. Мы хотели посмотреть, сгодится ли ваш бренд для будущих операций. Он себя оправдал. Результат блистательный.
- Но я же все исковеркал…
- Что исковеркали?
- Сбил метку - "одним плавным движением".
- Это не метка.
- Как?
- Вот так.
- А что было меткой?
- "Рухнул на колени, хватая ртом воздух".
Пфефферкорн расстроился, что столь избитый оборот проскользнул сквозь сито.
- Но как вы могли знать, что я возьму рукопись? - спросил он.
- Могли. Мы изучили вашу биографию начиная с семидесятых годов. Выявился духовно нищий и вечно безденежный тип, попеременно склонный к самовозвеличиванию и самоуничижению, поверивший, что более успешный приятель считает его превосходным писателем. Идеальный шторм эгоцентризма и алчности. Как я уже сказал, дебют ваш был многообещающим. Мы собирались всерьез начать вашу раскрутку, как вдруг из-за бюджетных сокращений лишись сорока процентов нашей резидентуры, причем в Злабии не осталось агентов вообще. Представляете? В одночасье тридцатитрехлетний труд псу под хвост. - Пол горестно покачал головой. - Политика.
- А как сюда вписывается "Кровавая ночь"?
- Титыч пронюхал о сокращениях. Видимо, от Сейвори. И подсуетился, чтобы до отзыва агентов через старика подсунуть вам липовую шифровку…
- "Кровавую ночь".
- Именно. Сайонара, Драгомир Жулк.
- Короче говоря, - сказал Пфефферкорн, - Титыч заставил Сейвори заставить меня заставить издателя заставить ваших агентов сделать за него всю черную работу?
- Он смекалист, спору нет. Напрямую с агентами мы не связываемся. Только через метки. Подлинную шифровку от подложной не отличить. Мастерский ход. Жулка нет, некому рулить. А желающих полно - разумеется, партия, а также анархо-энвайронменталисты, троцкисты, хомскисты, нигилисты-пацифисты и сторонники открытого программного обеспечения. Налетай - подешевело. Восточным злабам осталось только выбрать подходящее время, чтобы в ритме вальса пересечь границу.
Пфефферкорн потер виски.
- Ну а кто похитил Карлотту?
- Некие "Маевщики-26". Западнозлабские контр-контрреволюционеры. Третье поколение бескомпромиссных, во времена перестройки взращенных на строгой диете дезинформации. Считают себя последним оплотом коммунизма и недовольны пассивностью Жулка, хотя, как ни смешно, именно его пропагандистская машина их породила. Увидели, что Титыч собирает войско, и полезли в драку. А пороху маловато. Вот чего они хотят.
Пфефферкорн задумался.
- Верстак.
Пол кивнул:
- С большой буквы. Шифровальная программа. Закладываешь исходный текст и получаешь блокбастер, укомплектованный посланием. По нашей рабочей версии, в доме они искали именно Верстак. Конечно, не нашли - после смерти Билла мы дистанционно его уничтожили. Тогда они захватили Карлотту.
"А ведь это я настоял, чтобы она осталась дома, - подумал Пфефферкорн. - Пошла б на встречу, ничего бы не случилось".
- Надо ее вытащить, - сказал Пол. - Слишком большая ценность, чтобы ею разбрасываться.
Подобная бухгалтерия Пфефферкорна покоробила.
- Она тоже агент?
- Один из лучших. Соавтор оригинальной программы литшифрования.
- И вы собираетесь отдать Верстак?
- Еще чего. Смеетесь? Тогда они смогут создать бездонный запас остросюжетных бестселлеров. И получат доступ к нашим тайным арсеналам, рассредоточенным по всему миру. - Пол помолчал. - В том числе к десяткам ядерных.
- О господи.
- Мы отдадим эмулятор. Книга будет выглядеть достоверно, но шифровка окажется белибердой. Ваше задание - всучить липу.
Наступила тишина.
- Почему они выбрали меня? - спросил Пфефферкорн.
- Я надеялся, вы мне растолкуете.
Пфефферкорн покачал головой.
- Нарушение всех правил, - сказал Пол. - У вас же никакой подготовки.
- Слабо сказано.
- По мне, лучше послать спецназ.
- Да уж куда как лучше.
Пфефферкорн посмотрел на карту, испещренную непроизносимыми сочетаниями согласных.
- А если я откажусь?
Пол промолчал. Ответа и не требовалось.
Пфефферкорн взглянул на него:
- Кто вы?
- Свой.
Повисла тишина.
- Только не говорите, что и она…
- Ваша дочь? Нет. - Пол коснулся руки Пфефферкорна: - Знаю, о чем вы думаете, поэтому скажу на всякий случай: я вправду ее люблю.
Пфефферкорн молчал.
- Не скрою, вначале все было иначе, но теперь именно так. Знайте: что бы вы ни решили, чем бы дело ни кончилось, я даю слово, что с ней все будет хорошо.
Пфефферкорн одарил его скептическим взглядом:
- Вы меня выставили убийцей.
- Мы лишь продемонстрировали свои возможности. Чтобы вы не сдрейфили.
- И голым запихнули в мотель.
Пол пожал плечами:
- У нас там были срочные скидки, не хотелось их упускать.
Пфефферкорн промолчал.
- Карлотта искренне вас любит. Понимаю, как это все выглядит, но так оно и есть. Ваши давние отношения сыграли свою роль в том, что вас прочили на место Билла.
Пфефферкорн молчал.
- Одно другому не мешает, - сказал Пол.
Пфефферкорн прикрыл глаза. Карлотта борется за жизнь. Ее избили и бросили в застенок. Вынудили говорить перед камерой. В тоне ее была мольба, чтоб он пришел один. Ей нужна помощь, ей нужен он.
Пфефферкорн открыл глаза.
- Когда начинаем? - спросил он.