Харольд гордился своей матерью и старательно вырезал эти газетные фото, собирая в альбом. Он показывал их своим друзьям, но мальчишки не разделяли его гордости, они знали, что у него нет отца, и поэтому его презирали. Однажды один из одноклассников, сын знатного, но небогатого лорда Фитцджеральда, который, тем не менее, благодаря своей родословной заседал в палате лордов, украл у Харольда одну из вырезок и показал своему отцу. Лорд с лёгкостью узнал в матери Харольда великосветскую содержанку, леди Митчелл, популярность которой уже давно стала угасать. Тем не менее десятью годами ранее она ходила в любовницах у первых лиц государства, и даже он сам пытался волочиться за красавицей. Однако небогатый лорд не выдержал конкуренции и затаил обиду. Теперь же он был возмущён, что в престижном учебном заведении, где учится его сын, находятся дети легкомысленных женщин, а попросту светских куртизанок.
Лорд выступил инициатором коллективного заявления в попечительский совет школы, где говорилось о необходимости вывести Харольда из числа её учеников. Самой леди Митчелл директор школы предложил перевести сына в другое место, но столкнулся с агрессивным поведением матери мальчика, которая стала грозить своими влиятельными покровителями. Оказавшись меж двух огней, директор задумал решить вопрос детскими руками и поручил одноклассникам затравить Харольда так, чтобы он сам не захотел остаться здесь. Вот тогда мальчик впервые столкнулся с самым настоящим унижением и позором. Сначала ему устроили бойкот. В закрытом пансионе, где ученики лишены общения с кем-либо, кроме коллектива, в котором живут, это было просто невыносимо. Затем ему придумали кличку и стали называть его не иначе, как сэр Харольд, герцог Куртизании.
Узнав о том, кем является его мать, он пережил шок и возненавидел весь мир. Больше всего он ненавидел свою мать, стыдясь своего с ней родства и не зная, как от него отречься. Ночами он лежал и мечтал, чтобы с ней случилось какое-либо несчастье и она умерла. Он проклинал и отрекался от отца, который не проявлял о нём никакой заботы, и желал ему "сдохнуть как собака". Он хотел попросить об этом высшие силы, но понимал, что просить об этом Бога бесполезно, и тогда он стал просить Дьявола. Между тем травля усиливалась и ему теперь открыто в лицо говорили, что он сын проститутки. Он кидался на обидчиков и каждый раз бывал бит, поскольку не обладал ни силой, не быстротой. Доведённый до отчаяния, он попытался покончить с собой в школьном туалете. Когда он затянул петлю у себя на шее, он в гневе и страхе проклял Бога и подогнул ноги. В тот момент, когда он повис на брючном ремне и задёргался в конвульсиях, перед ним возник Дьявол в обличье высокорослого существа в тёмном балахоне. Конвульсии прекратились, и он завис под потолком, словно паря в воздухе, не чувствуя даже боли от петли, но только страх перед горящими огнём глазами Сатаны. Харольд понял, что он уже перешёл в мир, где властвует Правитель тьмы.
- Признаёшь ли ты, отрёкшийся от отца с матерью и Бога, меня, Князя мира сего, за отца своего, - услышал он шипящий, словно разлитое на сковородке масло, страшный голос.
- Признаю, - с радостью и облегчением произнёс висельник, сваливаясь на кафельный пол из-за обрыва ремня.
После этого момента ничего не изменилось, его травля продолжалась, но ему теперь легче переносить и унижения и позор. Он знал, что его время наступит очень скоро и его мучители ещё горько пожалеют. И этот день настал, когда он со своей матерью пошёл прогуляться в парке. Им нужно было обсудить состояние дел в школе и что делать дальше. Мать заехала в школу на красном "астон-мартине", и менее чем через полчаса они были уже на природе.
Леди Митчелл не знала, с чего начать говорить со своим двенадцатилетним сыном. У неё самой были проблемы, связанные с расставанием с очередным любовником. К разрывам отношений она теперь относилась очень болезненно, понимая, что время играет уже давно против неё, и с каждым разом её мужчины становятся всё старше и беднее. Она выходит в тираж! От чувства потери своего главного достояния ей было не до сына, поэтому она попросила его погулять неподалёку, в пределах её видимости. Сама через нетбук подключилась к Интернету, чтобы разобрать свою многочисленную почту. Женщину интересовали в первую очередь предложения о посещении светских раутов, где она бы смогла продолжать искать богатых поклонников, но ей, как назло, всё больше попадались письма от случайных знакомых, из налогового департамента, реклама и спам.
Юный Харольд пошёл вдоль мелкой речушки, заросшей плакучими ивами и ольхой, чтобы спрятаться там от матери и досадить ей, сделать ей назло. Это было максимум, на что он тогда был способен. Лёжа под раскидистым деревом час, другой, он начинал злиться на мать всё больше и больше, - ведь она совсем забыла о своём сыне. Злость дошла до такой степени, что он, нащупав рукой большой речной камень, решил ударить им по этой эгоистичной пустой голове. Осмотревшись, он вышел из зарослей и стал красться по направлению к скамейке. Неожиданно он увидел едущих велосипедистов. Испугавшись, что его заметят, он вернулся обратно под крону деревьев и заплакал от своего бессилия.
Он вспомнил о своём Отце и обратился к нему с призывом о помощи. В тот же момент, когда он закончил последнее слово, налетевшим жарким потоком воздуха принесло рой мух, которые стали проникать в него тысячью маленьких субстанций через рот, нос, уши, а внутри него стали формироваться в единую массу, распирая его тело изнутри. Когда формирование внутреннего существа закончилось, он услышал голос Сатаны, который вошёл в него роем мух. Голос был внутренним, властным, но уже не чужим.
- Сделай, что ты хотел, и ты станешь наконец моим истинным сыном, которому я передам власть над этим миром.
Парень чувствовал себя как-то странно, словно смешался с Дьяволом и уже не было не Харольда, ни даже самого Дьявола. Он ощущал себя новым созданием, уверенным, властным, способным на любой поступок. Он взял тяжелый речной камень, который показался ему лёгким, словно невесомым. Сила, которую он почувствовал в своих руках, была сверхъестественной, нечеловеческой. Внутренний голос внушил ему кинуть камень в направлении скамейки с матерью.
- Ты просто пожелай её смерти и кинь, - услышал он подсказку к действию.
До скамейки было метров двести, но он не задумываясь кинул его вверх, над деревьями. Камень, словно пуля от выстрела, в мгновение исчез из вида. Прошло пять минут, и Харольд решил, что пора вернуться к трупу и вызвать полицию. Когда он выбрался из зарослей и прошёл сто метров, то услышал крик леди Митчелл:
- Харольд! Ты куда исчез, негодник, нам пора назад в город!
Подросток вздрогнул от неожиданности и вернулся в своё прежнее состояние. Он больше не ощущал внутренний голос и приданные ему сверхвозможности. Харольд увидел, как мать обернулась к нему и скривилась в гримасе недовольства.
- Ну, сколько тебя ждать?
В удручённом состоянии подросток с матерью вернулся на платную парковку, где они оставили дорогую машину. Всю дорогу он недоумевал, почему произошёл этот обидный сбой. Служащий парковки подал машину к выезду и в ожидании чаевых подошёл к леди Митчелл. Мать Харольда стала рыться в сумке в поисках кошелька. Сын сел в машину и, недовольный её задержкой, решил её поторопить, нажав автомобильный гудок. В тот же момент лобовое стекло "астон-мартина" и вся униформа парковщика забрызгались кровью леди Митчелл: ей в голову угодил речной камень и снёс полчерепа. Она ещё постояла две секунды, словно оценивала ущерб, но потом сползла вниз, как складываются сносимые направленным взрывом ненужные здания. Парковщик убежал с криком ужаса.
Харольд понял, что ему обеспечили стопроцентное алиби. Он сидел в машине, а погибшая от "чьей-то руки" разговаривала со служащим парковки. Это видели ещё несколько владельцев авто, находившиеся рядом в это же время. Однако вдруг в его голове созрел коварный план: представить это как преступление парковщика, бывшее результатом ссоры. Она же долго ковырялась в поисках денег! Значит, поводом могла быть ссора из-за чаевых. Ведь убийство матери для него будет выгодней, чем нелепый несчастный случай.
- Молодец, - донесся с заднего сиденья одобрительный властный голос. Обернувшись, он увидел глаза, которые, словно огненные угли, пылали удовольствием от мыслей обретённого им Сына. - Весть об её убийстве дойдёт до твоего физического отца, и через девять лет он тебя признает своим сыном.
- У меня уже есть Отец, и меня совсем не интересует человек, который переспал с этой женщиной, - кивнул в сторону лежащего трупа Харольд.
- Он меня интересует, - поправил Харольда Сатана. - Ему я уготовил свою роль в нашем спектакле. Он - это трамплин на твоем пути к мировому господству.
- Хорошо, Отец, я сделаю, как ты того хочешь, - почтительно склонил голову Харольд, - но, может, тогда ты мне скажешь, кто мой отец?
- Его ты увидишь, когда он будет тебе вручать серебряный Королевский кубок чемпиона Англии по боксу среди юниоров, - усмехнулся Сатана, - и вообще, у тебя резко изменится жизнь, ты многого достигнешь не только в спорте, но и в других сферах. Тебе это будет даваться легко. Достаточно будет прикоснуться рукой к книге, компьютеру, и ты получишь всю содержащуюся в них информацию. Это нужно для того, чтобы твой генетический отец, который будет наводить о тебе справки, признал тебя, о чём я уже говорил. Но только помни: не нужно злоупотреблять тем, что я тебе даю. Помни о своей главной миссии и не раскрывай себя сверх меры раньше времени…
…Харольд отошёл от окна и, подойдя к рабочему столу, раскрыл инкрустированный полудрагоценными камнями, вырезанный из чёрно-красного дерева ларец. Раскладываясь, он превращался в молитвенный столик, в центре которого была перламутровая пентаграмма, а также пенал для кривых ритуальных ножей и небольшая кожаная книга. Подарок его Отца. Открыв библию Сатаны, он прочитал ему хвалебную песнь и поспешил лечь спать, поскольку хотел на завтрашнем торжестве, когда его впервые увидит весь мир, выглядеть наилучшим образом.
Лёжа уже в постели, он вспомнил, как спустя три года, после похорон матери, впервые узнал, кто его генетический отец, и что испытал при первой с ним встрече. Когда он пробился в финал юношеского турнира Англии по боксу, он понимал, что узнает отца в человеке, вручающем кубок победителю. Уже выходя на ринг, он увидел в ряду почетных гостей легендарного боксёра Генри Купера, прославившегося в своё время тем, что одним из первых послал в нокдаун легендарного Мухаммеда Али. До его слуха донеслись слова организатора соревнований, просящего старого боксера вручить кубок победителю. Нахлынувшее разочарование сменилось небывалым гневом, и, как только ударил гонг, он обрушил на своего соперника всё своё разочарование и злость.
Конечно, он лелеял свои амбиции и тщеславие другими именами. Пытаясь предугадать финал встречи с генетическим родителем, он искал своё внешнее сходство с известнейшими фамилиями Англии - Черчиллями, Тетчерами, или с самыми богатейшими - Гросвенорами, Кадоганами, а тут старый боксёр! Его сопернику, попавшему под "дымящегося" от злости парня, пришлось несладко, и в конце первого раунда левым боковым ударом Харольда он был отправлен в глубокий нокаут.
Ожидая своего награждения, победитель отвернулся от ринганоунсера и вышедшего в ринг Генри Купера с серебряным кубком в руках. Неожиданно по залу пошло какое-то движение, раздались аплодисменты, и все стали вставать со своих мест. "Принц, принц", - восторженно кричали все. Ринганоунсер объявил о присутствии на этом финале, инкогнито, наследника английского трона принца Чарльза, который захотел поздравить победителя и вручить ему серебряный Королевский кубок. Наконец-то Харольд почувствовал удовлетворение за все прошедшие годы унижений. Он - сын наследника английской короны! Он мысленно поблагодарил своего Отца, который предрёк ему этот день.
Между тем принц бодро перелез через канаты и под шум аплодисментов и свист вручил кубок своему сыну и даже его приобнял. Где бы он ещё смог это сделать? Обнять своего незаконнорождённого сына! Не признанного королевской семьёй! Только так, на спортивных соревнованиях, якобы как молодого чемпиона по боксу. Они встретились глазами. В глазах Чарльза читалось любопытство и восхищение. Нет, не сыном, - его победой. Тем, что от него родился такой выдающийся экземпляр. Принц восхищался своей кровью, которая, даже смешавшись с сомнительным материалом, выдавала такой результат. Он был горд собой. Это смог прочитать Харольд в его голове, словно прослушал аудио-диск. Он понял, что Отец с ним рядом и помогает ему сохранять самообладание. Но и без этого ни один нерв не дрогнул бы внутри парня. Принца Чарльза он своим отцом не считал. Он для него был лишь генетическим трамплином. Донором спермы. Причем донором с самым высоким положением во всём мире.
Прилетев в Хитроу, Алёна со съёмочной группой была встречена английскими коллегами, с которыми у канала был договор. Им был предоставлен специально оборудованный для съёмок микроавтобус, и они в сопровождении местного тележурналиста сразу отправились к месту предполагаемого торжества. Церемония официального признания отцовства и знакомства с семьёй должна была произойти в загородной резиденции Виндзоров. Приглашённых гостей было совсем немного - примерно сто человек. Их разместили в красивом белом шатре, разбитом на идеально ровном газоне перед дворцом. Ожидающих гостей развлекал своей игрой королевский камерный оркестр, и разносимые официантами глинтвейн и пунш из-за холодной погоды были весьма кстати. Прессы и телевидения собралось намного больше гостей. По признанию Луцика, почти столько же было на свадьбе старшего сына принца Чарльза Уильяма. Большинство журналистов оставили за оградой поместья, пуская только заранее аккредитованных и только избранные каналы и издания. Для них был шатер поменьше, где устроили рабочие места и установили аппараты с бесплатным кофе.
Согласно регламенту событие должно было начаться с появления автомобильного кортежа, в котором прибудет всё королевское семейство. Шустрый оператор Первого канала, работая локтями, протиснулся между частоколом телевизионной техники, занимая выгодную точку съёмки. Второй оператор установил камеру в самом шатре, где должна была пройти основная часть церемонии. Алёна Рощина вместе с Луциком уселась у режиссёрского пульта, куда были выведены изображения с двух российских камер, а также вид с общей камеры, который был доступен всем телеканалам, - общий план с крыши загородной резиденции. Сергей пояснял Алёне, как будут монтироваться кадры с трёх камер, прижимаясь к ней своим тучным телом, словно невзначай, но девушка понимала, что причина этого далеко не теснота рабочего места. Она боролась с неотступным желанием дать оплеуху назойливому мужчине, который, видимо, полагал, что его протеже не станет противиться. Однако когда потная ладонь мужчины, в перерывах между объяснениями рабочих моментов стала ложиться ей на коленку, она не выдержала и отстранила его руку.
- Ты что, не понимаешь, что твоя карьера зависит только от меня? - решился на откровенный разговор Луцик. - Если я скажу операторам, то мы так снимем минуту с твоими комментариями для новостного канала, что твоя неначавшаяся карьера рухнет в один момент.
- И на что ты рассчитываешь? - разозлилась девушка. - Что я с тобой буду спать?!
- Тише, тише, - испугался её громкого голоса старший "брат". - Ну хотя бы не убирать для начала руку, а вечером отужинать со мной в номере. Ты не торопись ответить, подумай немного, у тебя ещё есть время до выхода в эфир.
Алёна почувствовала, что сейчас она выругается матом впервые за свою жизнь. Иначе он не поймёт, и это будет продолжаться. Голова стала выбирать выражения, которые девушка слышала, проходя мимо строек, пьяных компаний и в автомобильных пробках. Но все ей казались слишком ужасными и никак не "садились" на язык. Когда же она наконец нашла почти литературный компромисс, её взгляд привлекло лицо красивой женщины, мелькнувшей среди гостей мероприятия. Всего лишь миг, но сердце обожгло страхом, повеявшим из далёкого детства. Так бывает, что человек ещё не узнан, а страх уже появился. Например, страх быть узнанным в компании, где ты выдаёшь себя за другого человека. Когда мелькнут знакомые черты кого-то из прежних знакомых, который может разоблачить обман, и нужно заранее выискивать источник своего страха в толпе, чтобы вовремя обратиться в бегство.
- Как связаться с оператором в шатре? - спросила она у Луцика.
Мужчина, принявший её вопрос за согласие, оживился, протягивая ей наушники с микрофоном.
- Давно бы так, - положил он свою руку на её талию. - Будем делать из тебя звезду Первого канала.
Алёна даже не почувствовала его руки, совершенно поглощенная своими эмоциями.
- Первая камера, как меня слышно? - проверила она связь с оператором.
- Слышу нормально, - раздался ответ в динамиках.
- Сделай панораму по залу и останавливайся на самых красивых и молодых женщинах, - попросила она, прильнув к экрану.
- Что, будем это писать? - удивился Луцик, но, поскольку его руку не сбросили, не стал возражать и добавил оператору: - Планы делай покрупнее, может, потом в монтаже сгодятся.
Камера дала панораму, выполняя просьбу девушки, затем стала показывать лица отдельных гостей, соблюдая указанные параметры и увеличивая нужные фрагменты до крупного плана. Алёна увлеклась настолько, что забыла об основной задаче. Вернул её к реальности сигнал о приближении кортежа машин. На заранее отмеченной точке корреспонденты новостных каналов стали по очереди делать краткие анонсы. Луцик торопил Алёну, поглядывая на часы:
- До нашего включения пять минут, ты помнишь текст?
Необходимость выхода в прямой эфир национального телевидения моментально сменила ориентиры, и девушка погрузилась в работу. Анонсировав значительное светское событие, она в испуге посмотрела на оператора, но тот показал ей большой палец: это значило, что эфир отработан как надо. Луцик также похвалил дебют, успев опять напомнить про вечер в отеле. Тем временем машины уже въехали на территорию поместья. Первой шла машина с Харольдом, за ним - принца Чарльза и его жены, затем - Уильяма с женой и принцем Генри, и последним мягко подъехал "роллс-ройс" бабушки - Елизаветы Второй, королевы Великобритании…
…Принимаемому в королевскую семью Харольду пришло в голову, что начало церемонии похоже на матч боксёров-профессионалов. Первым на ринг выходит претендент, а последним действующий чемпион. В данной ситуации "действующим чемпионом" была здравствующая королева-мать. Харольду было муторно выполнять предписанный регламент, но он понимал, что вновь вливающийся в семью должен не показывать недовольства, и вести себя подобающе своему высокому положению. Церемониймейстер, стоящий рядом с Харольдом, словно суфлёр из театральной будки напоминал юноше порядок действий.
- Сначала вы встретите отца, с ним только обменяетесь рукопожатием, его супруге - лёгкий поклон, - бубнила на ухо ходячая инструкция по дворцовому этикету.