Она проехала асфальтовую площадку, где несколько парней играли в темноте в баскетбол. Они окликнули ее. Стали приставать. Но она поехала дальше, к скверу со скамейкой, и опустилась на нее в слабом свете фонаря. Раньше она не раз здесь сидела. Скамейка была покрыта слоем льда. Холод поднимался по спине. От мороза становилось полегче. Он сковывал мысли. Из оцепенения она выходила, только когда какая-нибудь машина с грохотом проезжала стык на мосту на другой стороне канала. Можно было следить взглядом за поездами вдалеке, когда они приближались или удалялись от Центрального вокзала.
И тут снова всплыла картинка. Майлин в голубой пижаме. Она оборачивается и закрывает дверь. Забирается в кровать, обнимает ее. Еще есть звук, который относится к воспоминанию. Шаги того, кто стоит снаружи. Задвижка, дергающаяся на двери. Кто-то стучит, сильнее и сильнее, начинает колотить, и Майлин крепче прижимает ее к себе: "Никогда-никогда с тобой не случится ничего плохого, Лисс".
Она выхватила банку из пакета, открыла крышку. Мороженое так промерзло, что ложка ломается. Черенком ложки она отковыривала мороженое, пихала в рот куски. Холод забрался в желудок. Она достала зажигалку и провела несколько раз под дном коробки. Вскоре удалось отковырять большие куски ванильной массы. Голод усиливался во время еды. Всего несколько минут прошло, а она уже все доела. Она раздавила пустую коробку и сунула в урну на другой стороне дорожки. Нырнула в кусты и опустошила желудок. Вкус ванили все еще крепко держался во рту. Из нее вышло не все, какой-то кусочек еще оставался в глубине желудка. Она стояла, прислонившись лбом к дереву. Наверное, дубу, потому что кора была вся в острых трещинах, к которым она могла прижаться.
Мысли уже больше не метались беспорядочно. Они собрались в кучку. Могли отделиться друг от друга, одна за другой. Майлин пропала. Найти Майлин, пока не поздно. Зако попросил кого-то снять ее… Лисс забралась на велосипед. Холод, струившийся из живота, не давал мыслям сбиваться. Она поехала обратно вдоль Лайнбаансграхт. Времени было больше полуночи. Темные дома-кораблики. Несколько лебедей плавали в черном канале.
В окнах его кухни тоже было темно, они выходили на Блёмстраат. Можно было бы ему позвонить или послать СМС. Решила подождать. Встала у дверей с другой стороны. Замерзла еще сильнее. Мысль, что Майлин исчезла, все время ускользала. Оставляла после себя только отпечаток. Голос матери, готовый вот-вот рассыпаться. Исчезнуть должна была она, Лисс. С ней могло случиться что угодно. Она ходила по краю, готовая в любой момент сорваться. Она жила там, где люди исчезали. Они скрывались или сбегали. Если бы кто-то позвонил матери и сказал, что пропала ее дочь Лисс, ей было бы тяжело, но горе было бы ожидаемым. Уже наполовину пережитым. Случись что с Майлин, это разорвало бы ей сердце.
Прошло больше часа, когда она услышала, как с моста у Принсенграхт сворачивает мотоцикл. Через несколько секунд он остановился у входа. Он был один. Она удержалась, чтобы не рвануть через улицу и не вцепиться ему в куртку. Дождалась, когда он исчез. Дождалась, когда на кухне зажегся свет. Подождала еще чуть-чуть и позвонила.
- Что тебе надо? - спросил он, не поздоровавшись.
- Я поблизости. Иду домой. Решила заскочить.
Зако хрюкнул и положил трубку. Через две с половиной минуты она позвонила в дверь. Он ее впустил. Дверь на третьем этаже была приоткрыта. В прихожей пахло свежевымытым полом. К нему всегда приходили убираться девчонки, совершенно бесплатно.
Она остановилась посреди гостиной. Он сидел на диване с банкой "Амстеля" в руке, не отрывая глаз от экрана, где несколько футболистов носились туда-сюда, переругиваясь друг с другом. Не дожидаясь приглашения, она села. Он не смел спросить, что ее привело к нему. Видимо, воспринял ее появление как нечто само собой разумеющееся.
- Я здесь потому, что ты мне должен кое-что рассказать. Неделю назад ты мне показал фотку, в кафе "Альто". Моей сестры.
Он откинулся на спинку дивана, положил ноги на стол. Нехотя перевел взгляд на нее. Узкие губы поморщились, будто он удерживал улыбку.
- Твоей сестры, - повторил он небрежно.
Она могла бы рвануть на кухню, схватить хлебный нож, приставить к его горлу и угрозами выдавить признание. Силой она успокоила себя благодаря все еще сидевшему в животе холоду. Не дать ему сейчас взять верх. Если Зако возьмет верх, он ее уже никогда не отпустит.
- А у тебя есть… еще ее фотографии?
- Естественно, - оскалился он.
- Кто это снимал?
Он присвистнул:
- Этого ты не узнаешь, Лисс. Ты не узнаешь ничего.
- Ты пытаешься меня обмануть, Зако. Ты всегда был таким. Хочешь, чтобы поверили, будто ты знаешь и можешь намного больше.
Что-то в нем перещелкнуло.
- Слышал, что ты давненько не трахалась. Поэтому и пришла?
- Может, и так. - Она пыталась небрежно растягивать слова. - Но сначала расскажи мне про фотографии.
Он выпрямился и вытащил пакетик из кармана куртки:
- По дорожке на нос. Потом разберемся с нашими делами.
Она выдавила улыбку. Одна дорожка и перепихнуться. Как все может быть примитивно! Она сняла с себя куртку и свитер. Расстегнула юбку, осталась только в черных колготках и тонкой блузке, знала, что такая она ему очень нравится.
- Ты упряма, как ослица, - промурлыкал он.
- Не думала, что ты имеешь что-то против ослиц.
Теперь он засмеялся.
- Кто снимал? - попыталась она опять.
- Знакомый. - Он вытряхнул белый порошок на стеклянный столик. - Кто-то, кто мне задолжал одну услугу.
- Он живет в Осло?
Он выложил целых три дорожки карточкой "Виза".
- Не-а. - Так он говорил, когда врал.
- Зачем ты посылаешь людей в Осло фотографировать мою сестру?
Он покосился на нее:
- Это допрос?
- Я не верю тебе, господин блеф.
Он достал купюру из бумажника, скрутил ее трубочкой:
- Твое дело - верить или не верить.
- Докажи, что это ты попросил кого-то сделать эти фотки, и я больше не буду сомневаться в твоих словах.
Он долго смотрел на нее. Она могла бы закричать, что Майлин пропала, что он должен сказать, что знает, если не хочет, чтобы она донесла на него в полицию. Вместо этого она закрыла глаза и покачала головой, будто сдается.
- У тебя всегда эти планы, Зако. Почему я должна верить, что когда-нибудь из них что-то выйдет?
Он резко встал, взял телефон. Набрал номер и протянул ей:
- Фотографии прислали мне из Осло. Понимаешь? Я говорю как есть.
Лисс отвернулась к окну, закусила губу. "Я знаю его", - повторила она про себя. Зако может зайти очень далеко, чтобы поселить в ней неуверенность и страх. Но похитить Майлин?.. Что она вообще о нем знала? Понимала ли она вообще, что происходит вокруг? Она вообще что-нибудь понимала про мир вокруг? Этот образ: пойти в лес, ночью, лечь в снег, смотреть на небо между верхушками сосен, соскользнуть в черно-серое, поддаться и заснуть, навеки.
- Зачем ты это сделал? - спросила она, не оборачиваясь.
Она услышала, как Зако ставит пивную бутылку на столик.
- Я тебе нужен, Лисс, - сказал он почти дружелюбно. - Блин, только представь себе, что мы можем сделать. Вместе. - Он вдохнул в себя. Дважды. - Третья - тебе.
Она села рядом с ним. Схватила купюру, втянула, наблюдая, как последние частички порошка затягивались внутрь, почувствовала, как щекочет в ноздре. "Прояснить мысли, - подумала она. - Быть спокойной еще немного".
Зако схватил ее руки и прижал к своей ширинке. Она почувствовала, как под гладкой тканью брюк набухает. "Словно дрожжевое тесто", - подумалось ей.
- Мне надо в туалет.
- Давай быстрее, - промурлыкал он. - И прихвати "Амстель" из холодильника.
Она вытерлась и спустила, сунула обе руки в стекающую холодную воду. "Лисс", - пробормотала она себе под нос. Звучало это грустно. Как "клизма" и "вниз". В школе иногда ее звали: "Лисс, Лисс, слизь".
Она открыла шкафчик над раковиной. Нашла несколько маленьких голубых таблеток в конверте. Оторвала кусок туалетной бумаги, завернула в нее шесть таблеток, схватила стакан с зубными щетками и пастой и раздавила дном таблетки, перетерла их в тонкий порошок о раковину, упаковала в бумагу. На кухне она достала пиво, открыла бутылку. Всыпала туда порошок, стерла частички с горлышка. Осторожно перемешала.
- Куда ты там пропала?
Она снова пробралась в гостиную, поставила бутылку перед ним.
- Матч - просто жопа! - Он исподлобья смотрел на экран.
- Я тоже захотела пива, - сказала она и принесла еще "Амстель" с кухни, села вплотную к нему.
Он расстегнул ширинку и продемонстрировал свое богатство.
- Ну, давай! - сказала она и прижала ледяную бутылку к торчавшему члену.
- Надеешься, он сникнет, - заржал он, схватил собственную бутылку и одним глотком выдул половину.
Всего через несколько минут он уже клевал носом. Он потянул колготки, пытаясь стащить их с ее бедер.
- Я тебе помогу, - сказала она и медленно стянула их. Потом расстегнула блузку. Встала рядом с ним в одних стрингах.
Он поднял руку, чтобы их снять.
- Что такое? - пробормотал он и сдался, опустившись на диван с закрытыми глазами.
Она схватила его мобильник, сняла блок с клавиатуры, нашла фотографии Майлин. На одной она выходила из дверей. Вместе с ней был кто-то, вероятно Вильям. Высокий, крепкий, светловолосый, со слегка косящими глазами. Потом серия из одиннадцати фотографий, одну из которых Зако показывал ей в кафе "Альто". Еще на паре других снимков был тот же блондин. ММС было отправлено с номера, начинавшегося с кода Норвегии. "Странно, что Зако не стер сообщение", - вдруг осенило ее. Если он действительно просил кого-то следить за Майлин, он не оставлял бы номер в телефоне. Зако скотина, но не идиот. Она записала цифры на полях газеты, лежавшей на столе, оторвала кусочек и сунула его в карман куртки, снова достала и записала дату, когда было отправлено сообщение. Порылась в ящиках письменного стола. В нижнем лежало то, что она искала: фотография Майлин. Ее она тоже сунула в карман куртки, больше распечатанных фоток она не нашла.
Быстро натянула одежду. Зако лежал, прислонив голову к ручке дивана. Она взяла его под руки, подняла в более безопасное положение. С почти пустой бутылкой она пошла на кухню, вылила остатки и хорошенько ее прополоскала. Никаких оснований полагать, что он проснется и обнаружит, что произошло. Свою бутылку она тоже прополоскала и вытерла. "Зачем?" - спросила она себя, не пытаясь ответить.
Зако все еще мешком валялся на диване и храпел. Перед выходом она наклонила его голову назад, запихала его прибор обратно в штаны и застегнула ширинку.
Снова в квартире на Хаарлеммердайк. Всё еще под кайфом. Скоро пройдет. Кокс лежал у нее в конверте в ящике ночного столика. Достать его сейчас, насладиться чувством неуязвимости, и пусть оно продолжается. Она была одна. Ночь. На улице внизу тихо. Майлин пропала. Приди в себя, Лисс.
Она села перед компьютером. Нашла в "Гугле" норвежский телефонный справочник и проверила номер, записанный на газете. "Юдит ван Равенс", узнала она. Живет на Экебергсгате в Осло. Времени больше полтретьего. Она решила подождать и позвонить утром. Скинула одежду, бросила ее на пол и забралась в кровать.
Она на даче. Майлин тоже. Они спускаются к озеру. На дворе лето, поэтому у них по купальному полотенцу. Лисс взбегает на камень, с которого они обычно прыгают в воду. Под ним огромная глубина. Она уже собирается прыгнуть, но замечает, что озеро покрыто льдом.
Она проснулась от холода. Сероватый свет из окна затухал, достигая заднего двора. Она взяла мобильный. Проспала двенадцать часов. Рывком села на кровати. Мучила жажда. Доковыляла до ванной, подставила рот под струю и долго пила. Сползла на унитаз, и снова ее вырвало. Она сидела и смотрела на лицо в зеркале.
- Майлин, - пробормотала она.
"Я позабочусь о тебе, Лисс".
Потом она позвонила парню сестры, Вильяму. На какую-то секунду уверенная, что все было как прежде и сестра вернулась.
Но она не вернулась.
- Ее нет дома уже без малого двое суток.
- Чем все заняты? - заныла Лисс. - А полиция?
- Ее разыскивают. Они заходили пару раз. И я был в уголовном розыске. Они всё спрашивают, ссорились ли мы и все в этом духе. А еще была ли она в депрессии, были ли у нее мыли о самоубийстве.
- Майлин думала о самоубийстве?!
- Никто из нас так не считает.
- Но кто-то же должен сделать что-нибудь!
- У них, похоже, пока нет никаких зацепок. Мы с Таге поехали на дачу у Моррванна. Полиция тоже искала там. Больше я ничего не знаю.
Лисс стояла и смотрела вниз на Хаарлеммердайк. Кафетерий на противоположной стороне вывесил на дверь часы к Рождеству.
- Кто-то должен сделать что-нибудь, - повторила она. Сказала это вслух. Стояла без движения. Тут же вспомнила про номер телефона.
Она наткнулась на автоответчик, женский голос говорил по-голландски, потом по-английски: "Это номер Юдит ван Равенс, оставьте сообщение…"
Она приняла душ. Оделась. Накрасилась. Все, что обычно делала. Сбежала по лестнице вниз и выскочила из дома, прошла наискось по улице до кафе. Хозяин спустился с вершины шаткой стремянки. На вид ему было лет пятьдесят, и его розовую макушку обрамляла кайма седых кудрей. Стремянка стояла на столе, и какая-то бесцветная блондинка в черном придерживала ее для него, пока он крепил золотые и серебряные шары под потолком. Из бара доносилась музыка. "It’s gonna be a cold, cold Christmas".
Она заказала двойной эспрессо и уселась у окна. Когда кофе закончился, она решилась. Позвонить Зако. Встретиться с ним еще раз. Спросить его прямо, знал ли он, что Майлин пропала. Она хотела проверить по его глазам, соврет ли он.
Она набрала номер. Прошло четыре-пять гудков. Ответил глубокий мужской голос.
- Зако дома?
- Кто его спрашивает? - в ответ спросил ее голос.
Она немного замешкалась и сказала:
- Подруга.
- Подруга? Что вам от него нужно?
- Я просто хотела поговорить с Зако, - вырвалось у нее. - Он дома?
- Зако мертв.
Она чуть не выронила мобильный:
- Не шутите со мной. Кто вы, черт возьми, такой?
- Сотрудник криминальной полиции Воутерс. Вы можете ответить на мой вопрос?
Она не помнила, о чем он спрашивал. На Хаарлеммердайк зажглись гирлянды. Шестиконечная звезда с красным сердечком внутри. Мимо проехал велосипедист. Мужчина с ребенком на сиденье спереди.
Снова голос в телефоне:
- Когда в последний раз вы видели Зако?
Она услышала свой ответ со стороны, откуда-то издалека.
- Несколько дней назад. Неделю, может быть.
Ей задали еще несколько вопросов. О том, в каких отношениях она с ним была. Какие наркотические средства он употреблял. Употребляли ли они их вместе. Она должна была сообщить полное имя и адрес. Ответить, чем занимается в Амстердаме.
- Вы не откажетесь, если мы попросим вас прийти и поговорить?
- Конечно, - пробормотала она. - Я приду.
Потом она сидела и смотрела на телефон. Что-то покалывало вокруг рта. Потом перешло на щеки.
В кафетерии повесили все шары и украсили их зелеными венками. Хозяин неуклюже спустился с расшатанной лестницы и улыбнулся ей:
- Ну вот, теперь Рождество может смело приходить.
Из бара доносился голос Леннона: "War is over, if you want it". Она почувствовала, что из одной ноздри течет. Достала носовой платок. Когда она на него взглянула, он был весь в крови. Она снова прижала его к носу, помчалась к туалету.
- Все в порядке? - спросил хозяин.
Она заперлась. Подержала платок под ледяной водой, прижала его к носу. Тонкая струйка крови стекала по подбородку на белый фаянс.
Вернувшись за столик, она позвонила Рикке. Рикке сняла трубку, но не могла вымолвить ни слова.
- Это ведь неправда? - ныла Лисс. - Пожалуйста, скажи, что это неправда.
Рикке повесила трубку.
Через несколько минут она позвонила снова.
- Они нашли его утром… два его родственника… на диване… захлебнулся в собственной рвоте. - Она снова прервала разговор.
Лисс положила купюру под кофейную чашку и потащилась на улицу.
Картинка снова всплыла, когда она брела по улицам в Йордаане: исчезнуть в глубине леса, в болоте, среди сосен, в месте, которое знала только она и даже Майлин не знала. Сколько она себя помнила, она думала о нем как о последнем месте, и поэтому она обычно успокаивалась от мыслей о нем. Но ничто не могло ее успокоить сейчас.
У Хаарлеммерплейн она остановила такси. Плюхнулась на заднее сиденье. Шофер был выбрит налысо, одет в серый костюм, и от него пахло тем же лосьоном после бритья, каким иногда пользовался Зако. Она взялась за дверь, чтобы выйти из машины.
- Куда направляется юная леди?
Она вжалась в кресло. Думала, уже сказала, куда ей нужно.
- В Схипол, - пробормотала она и запахнула тонкую кожаную куртку.
Шофер отвернулся и подмигнул ей в зеркало.
- Путешествуем налегке, - прокомментировал он и предложил ей сигарету.
* * *
Когда я пишу, я вспоминаю все, что собирался тебе сказать, дорогая Лисс, если бы ты дала мне рассказать. Обо всем, что случилось той весной. Апрель - самый ужасный месяц. И как я пережил лето, как оказался на Крите осенью, под другим солнцем, но все с тем же черным светом внутри. Среди людей, которые жрали, пили и спаривались. Они ругались, и блевали, и не смотрели за детьми. Там я познакомился с Йо. По вечерам я сидел и читал на террасе перед рестораном, снова и снова перечитывая при свечах одну поэму. Она повествует о последних временах, как мне кажется, во всяком случае, о моих последних днях; странствия по иссохшему миру, без воды, без смысла, в слепоте, пустоте и смерти. "Что ты читаешь?" - спросил Йо, когда подошел ко мне. Он был подозрителен, как наверняка по отношению ко всем; больше других ему была нужна опора. Я рассказал о поэме, повторил ту часть, которая называлась "Смерть от воды", нарисовал ему образ мертвого финикийца на дне моря.
Йо было двенадцать лет, и он был предоставлен самому себе. Он знал, каково мне.