– Так ты мне ответишь? – опять назойливо прозвенело над головой.
– Тебе?! – он поднял взгляд на супругу, и она отшатнулась, заметив, что взгляд ее мужа был каким-то мутным и не предвещающим ничего хорошего. – Я? Тебе? – повторил он.
Жена заплакала.
– Все, я ухожу! Я устала от твоей лжи! Ты уже не в первый раз! Я помню! Просыпаюсь ночью – а тебя нет! А утром как ни в чем не бывало! Я больше так не могу!
Причитая, она вышла в коридор и остановилась перед входной дверью. Потом решительно открыла бронированную дверь и с силой за собой захлопнула ее. Грохот прокатился по всей лестнице.
Когда грохот стих, снизу донеслись шаги. Вероника поправила махровый халат и позвонила в свою дверь. Муж не спешил пускать ее в квартиру, а вверх поднимался сосед Игорь.
– Что, захлопнулась? – участливо поинтересовался он.
– Да нет, мусор выносила. Сейчас Сеня откроет! – сказала она и снова нажала на кнопку звонка.
Сосед как назло стоял и тоже ждал, словно проверял: а вдруг понадобится его помощь. Когда Вероника снова нажала кнопку звонка, Игорь стукнул тыльной стороной ладони по двери. Грохот снова наполнил парадное.
– Вы идите! – попросила соседа Вероника. – Он, наверно, в туалете…
Игорь кивнул, шагнул к своим дверям – как раз напротив. Остановился. Еще разок оглянулся.
– Сегодня ночью аптекаря убили, тут рядом, – сказал он. – Хороший мужик был. Грибник что надо! Знакомых собственными лекарствами лечил, лучше любого Кашпировского!
За спиной Вероники звякнул ключ, и она спиной ощутила движение воздуха, потревоженного открывшейся и закрывшейся дверью.
Через минуту и ее дверь открылась.
– Ты то уходишь, то приходишь, – Семен смотрел на жену и губами выражал недоумение. Взгляд его по-прежнему был мутным. – О! Ты была у парикмахера?!
– Пропусти меня! – Вероника оттолкнула его в сторону и забежала в спальню.
Остановилась перед зеркалом и с горечью во взгляде осмотрела свою вчера сделанную прическу, которую муж только сейчас и заметил.
"Если бы еще короче взять, получилась бы "брюнетка-гаврош", – подумала Вероника. – Ну и хорошо! Мне еще слишком рано себя короткой стрижкой омолаживать!"
6
Город Борисполь. Улица 9 Мая
– Мурик! Мурик! – долетел до пытавшегося заснуть после смены Димы голос Вали, его жены. – Мурик! Где ты?
В это же время со двора донеслось знакомое неприятное рычание соседского бультерьера по кличке Кинг. Собака была такая же паскудная, как и ее хозяин. Иногда хозяин, вместо того чтобы выводить ее, просто выпихивал во двор, и она через мгновение оказывалась во дворе Димы и Вали, где справляла свои нужды, гоняла кота Мурика, если он оказывался рядом, а потом возвращалась на свою территорию.
Дима оторвал голову от подушки, окинул уставшим взглядом комнату, в которой из-за плотно занавешенных двух окошек было сумрачно.
– Черт бы ее побрал, эту собаку! – прошептал Дима. Присмотрелся к открытой телевизионной тумбе с тремя полками для всяких видео– и других принадлежностей, которых пока что в их семье не было. Именно там, под телевизором, на верхней полке, любил отдыхать их серый кот, которого Валя называла Муриком, а он, Дима, звал Мурлом. Котик, весу в котором было не меньше десяти кило, отзывался на обе клички и жрал все, что ему клали в миску.
– Мурло! Кс-кссс! – зашептал Дима, заметив кота на его любимом месте.
Кот подбежал к хозяину, наклонил мордочку, думая, что его будут сейчас чесать за ухом.
– Валя! – крикнул Дима. – Здесь он! Забери его!
Дверь в комнату открылась. Зашла Валя. На ногах пушистые тапочки, поверх фланелевого сиреневого халата завязан передник.
– Мурик, где ты тут?!
В воздухе запахло разделанной свежей рыбой. Кот понесся как угорелый на кухню. Дверь закрылась. Дима снова приготовился засыпать, пытаясь игнорировать запах разделанной рыбы. Но и запах был силен, и какой-то шум то и дело доносился с улицы – их дом стоял как раз рядом с дорогой, по которой вывозили с ближайшего завода длинномерные железобетонные конструкции.
"Может, снотворные сто грамм принять?" – подумал Дима и посмотрел на сервант, за стеклянной дверцей которого стояла дежурная поллитровка на случай прихода незваных гостей. Для званых в том же серванте, но внизу, на нижней полке, хранилось несколько бутылок самогона, настоянного на листьях молодой крапивы. Дима любил настаивать водку на травах и на ягодах. И пить приятнее, и для организма полезнее.
Он нехотя поднялся с дивана, налил себе стопочку самогонки на крапиве. Выпил залпом. Тут и запах рыбный оказался кстати: не закусил, так занюхал!
Снова прилег и тут же заснул, словно уставшее тело только и ждало самогонной снотворной подачки.
Кот, обожравшись рыбьими потрохами, ткнулся было обратно в комнату, где спал хозяин и где было тепло и душно. Но запертая дверь остановила его. Пришлось ему остаться на кухне и наблюдать из-под ребристой чугунной батареи за своей хозяйкой. Она, засунув рыбу в духовку, взялась за свиные копытца. На конфорке плиты стояла большущая кастрюля. "Холодец будет!" – понял серый кот.
А в дверь постучал кто-то с улицы, и хозяйка, оставив острый нож на разделочной доске, вышла в коридор.
– С аэропорта мы, – пояснил ей один из стоявших на пороге мужиков. – Дима нужен…
– Так он спит после смены, – попробовала отстоять отдых своего мужа Валя.
– Оно важно очень, – настойчиво сказал второй мужик. – Мы его на пять минут. Только один вопрос обсудить, и все!
В дом их Валя не пустила. Оставила стоять на пороге. А сама зашла в комнату, растормошила мужа.
– К тебе с работы пришли, из аэропорта. Там, на пороге. Выйдешь?
Дима вздохнул тяжело, сбросил ноги с дивана. – Кто это? – спросил жену, прекрасно понимая, что никого она из тех, кто рядом с ним работает, знать не может. Во-первых, потому, что ни с кем с работы он не дружил. А во-вторых, потому, что сама Валя ни разу в своей жизни ни в аэропорту "Борисполь", ни в каком другом аэропорту не бывала.
Выйдя на порог дома, он сонным взглядом уставился на визитеров и тут же узнал их – грузчики Борис и Женя из багажного отделения. Те самые, которые уломали его "не заметить" черный пластиковый чемодан, вызвавший интерес у его овчарки Шамиля.
– Мы привезли! – Борис кивнул головой в сторону стоящего за забором коричневого "фольксвагена-пассата".
– Посмотрели бы сами, – устало выдохнул Дима.
– Нет, – Борис отрицательно мотнул головой. – Мы без тебя открывать не будем. Все должно быть по-честному. Вместе открыли, вместе поделили и забыли обо всем. Понятно?
Дима кивнул.
– Давай в твоем гараже, – предложил Женя.
Дима зевнул, вернулся в коридор за ключом от гаража. Снова вышел на порог.
Мужики уже были за забором.
Чемодан они занесли в гараж вдвоем.
– Сюда, тут переноска есть! – крикнул им Дима, остановившись между задней стенкой и своей старенькой БМВ.
Включил лампу.
Грузчики опустили чемодан на бетонный пол аккуратно. На ручке чемодана все еще болталась багажная бирка с кодом аэропорта назначения – Вена.
– Гвоздодер есть? – поинтересовался у хозяина усатый Борис.
– Сейчас поглядим! – Дима отошел в угол, где стоял деревянный ящик-сундучок с инструментами.
Достал стамеску и молоток.
– Жалко ломать, – вздохнул, опускаясь на корточки.
– Не жалей. Летать с ним все равно нельзя – запах останется, и всякая собака возле него залает!
Дима подставил стамеску острием к кодовому замку. Ударил по ней молотком, и замок треснул пополам.
Борис и Женя усмехнулись в предвкушении раскрытия тайны.
Дима поднял крышку чемодана. Ему в нос сразу ударил отдаленно знакомый сладковатый запах.
Сверху лежала картонка, под ней – гофрированная упаковочная бумага, а дальше – плотно уложенные одинаковые коробочки, каждая размером с пачку сигарет. Одна из коробочек показалась Диме подмоченной. Он вытащил ее и раскрыл. Осторожно вытянул из нее пальцами разбитую ампулу. Опустил ее себе под ноги и тут же вытащил из коробочки целую, наполненную мутноватой жидкостью. Протянул ее Борису.
Тот поднес ампулу к лампе-переноске, посмотрел на просвет.
– Без надписи! – удивился он вслух и передал своему товарищу.
Женя тоже покрутил ампулу в руках, пожал плечами и вернул Борису.
– У тебя знакомый врач есть? – спросил Борис у Димы.
Дима задумался. Фельдшер среди его знакомых имелся, и ветеринар имелся, который пару раз их кота лечил. Но ветеринар был скорее приятелем Вали, чем его, Димы.
– Нет, нормального врача нет, – ответил он.
Боря осторожно отломал кончик ампулы и поднес ее к носу. Принюхался.
– Валерьянкой пахнет, – сказал он.
– Сейчас проверим! – Дима сходил в дом и вернулся в гараж с котом Муриком в руках. Опустил его на пол возле чемодана, поставил перед Муриком тарелку с окаменевшим кусочком сала. Сало щелчком пальца отправил в ближний угол гаража, а на его место вытряхнул содержимое ампулы.
Боря вскрыл еще одну ампулу, и количество мутной жидкости в тарелке удвоилось. Все с ожиданием уставились на кота.
Мурик огляделся по сторонам, наклонился над тарелкой и лизнул мутной жидкости.
Мужчины внимательно следили за котом. Кот вдруг резко присел на попу и застыл в этой странной не кошачьей позе, словно дрессированная собака, услышавшая команду "Сидеть!". Через минуту передние лапы тоже согнулись, и он лег.
– Неужели валерьянка?! – с ноткой разочарования в голосе произнес Боря.
Мурик внезапно поднялся и направился неспешно к выходу. Мужики проводили его взглядом.
– Надо найти специалиста, – проговорил Боря.
Он хотел что-то еще добавить, но в это время с улицы донесся чей-то крик, механический грохот и кошачий визг.
Дима бросился к выходу. Двое грузчиков – за ним следом.
Увиденная всеми тремя картина заставила их на мгновение неподвижно застыть.
Прямо перед гаражом валялся велосипед. Метрах в двух от него, рядом с "пассатом" Бориса, лицом вниз неподвижно лежал мужчина в шерстяном спортивном костюме и в лыжной шапочке на окровавленной голове. А кот Мурик, странно волоча задние лапы, пытался заползти в сад через узкую щель между забором и землей.
– Быстро этого в гараж! – скомандовал Борис.
Велосипедиста опустили на пол около раскрытого чемодана. Потом занесли в гараж и велосипед, чудом не пострадавший во время происшествия.
– Живой? – спросил Дима Борю, склонившегося над человеком в спортивном костюме. – У тебя аптечка есть?
Дима достал из машины аптечку. Перекисью смыли с лица все еще не пришедшего в себя велосипедиста кровь. Замазали ссадины зеленкой.
Боря обыскал его и вытащил из кармана спортивных штанов бумажник. В бумажнике кроме мелких купюр лежала повестка в суд. Боря внимательно изучил ее, и на его лице заиграла хитрая улыбка заговорщика. Он вернул бумажник на место, оставив повестку себе. Достал еще одну ампулу, вскрыл ее и вылил мутноватую жидкость прямо в раскрытый рот велосипедиста.
– Адресок его у нас уже есть, – ответил Боря на недоуменный взгляд Димы. – Я к нему завтра зайду, скажу, что нашел повестку на улице. Отдам повестку и посмотрю на его состояние!
Дима удивленно мотнул головой. "И какие умные люди работают обычными багажными грузчиками!" – подумал он.
Вскоре Боря и Женя загрузили уже приходившего в себя и постанывавшего мужчину в "пассат", а велосипед засунули в багажник.
– Мы его под его домом выгрузим. Тут рядом! – сказал Боря. – А ты подумай, может, про какого-нибудь знакомого врача вспомнишь?!
Дима закрыл гараж. На душе было неспокойно и безрадостно. Вспомнил про мурика и решил проверить: как он там. Подошел к забору и увидел неподвижное тело кота, лежащее на снегу. Он так и не смог пролезть в щель под забором.
Дима наклонился, поднял мурика на руки и увидел, что кот мертв. Уронил его на снег. Захотелось пойти и помыть руки с мылом. И тут до него дошло, чем грозит его семейной жизни смерть мурика. Валя сойдет с ума! Она в этом сером коте души не чаяла. Она разговаривала с муриком больше и чаще, чем с ним, со своим мужем. Он ей был как сын!
Дима перепугался. Нашел в гараже мешок из-под картошки. Сунул туда сдохшего кота и пошел по улице, на ходу размышляя: куда бы эту мертвечину выбросить. Минут через пятнадцать остановился перед пепелищем старого дома, сгоревшего пару лет назад. Сюда, правда, прибегали играться мальчишки, но взрослых здесь не бывало. К тому же и колодец рядом.
Дима зашел во двор. Заглянул в колодец – не очень-то глубокий, но уже наполовину заваленный мусором. Туда же и мешок с котом бросил.
Как только вернулся домой, Валя спросила, не видел ли он мурика.
– Нет, не видел, – соврал ей Дима на ходу и закрыл за собой двери в комнату. Спать ему уже не хотелось, и он включил телевизор.
7
Киевская область. Макаровский район.
Село Липовка. Вечер
За окошком сыпал снег. Внезапные порывы ветра иногда подхватывали его и подбрасывали вверх, отчего он перелетал через крышу одноэтажного дома и падал уже с другой стороны, за окошком комнатки, в которой спала Ирина и ее трехмесячная Ярослава, которую бабушка, остававшаяся с ней на целый день, нежно звала Ясей и так же нежно уговаривала пить побольше молочной смеси "малыш", чтобы как можно скорее подрасти, сказать свое первое слово и сделать первый шаг.
– Ясенька! Ну, ще трошки! – просила младенца бабушка Шура, поднося бутылочку со смесью соской к ротику ребенка. Но Яся упорно отталкивала бутылочку ручкой в сторону, при этом не сводя взгляда своих бусинок-глаз с телевизора, который то очередную серию "Бандитского Петербурга" показывал, то яркие помехи – это когда новый порыв ветра расшатывал антенну, высоко поднятую на деревянной палке над крышей.
– Ну? Шо я твоей маме скажу? – качала головой пожилая женщина. – Она вон в городе деньги для тебя заробляет, а ты?
Ветер на какое-то время стих, и на экране началась перестрелка.
Пока герои сериала стреляли друг в друга, в дверь дома позвонили. Но бабушка Шура не услышала. Только когда перестрелка закончилась, она вскочила, положила Ясю на кушетку, а сама поспешила к двери.
– О! Вернулась! – обрадовалась она, пропуская внутрь дочь.
Ира опустила на пол тяжелую хозяйственную сумку. Сняла с головы платок. Разделась.
– Иди на кухню, там пюре с курицей на плите! – по-домашнему спокойно сказала ей мама и вернулась в свою комнату, не заметив заплаканных глаз дочери.
На кухне Ира выложила из сумки продукты. Колбасу и селедку положила в холодильник, консервы – в шкафчик возле мойки. Уселась за стол, окунула лицо в ладони и заплакала тихо-тихо, почти не всхлипывая. Страшная пустота внутри у себя самой пугала ее. Или была это просто усталость, которую не мог компенсировать ни короткий сон, ни пюре с курицей на плите.
Каждое утро она с грудью, переполненной материнским молоком, спешила в Киев, где в маленьком кабинете женщина в белом халате с неподвижным лицом сцеживала все молоко из грудей с помощью маленького насосика в литровую банку, а потом отправляла ее на кухню, где нянечка заведения наваливала ей полную миску овсянки и следила, чтобы Ирина съела все до последней крупинки. Иногда вместе с Ирой за столик садились то одна, то две такие же, как она, кормящие матери, и тогда эта же няня равномерно распределяла свое строгое внимание на всех едящих. После каши следовало погулять два часа по Мариинскому парку, располагавшемуся через дорогу от дома, в котором в обычной, но большой квартире и находилось это частное медицинское учреждение, похожее на молочную кухню, а точнее – на ее противоположность. Ведь здесь у матерей забирали молоко, а взамен давали деньги, которых, впрочем, хватало и на молочную смесь родным детям, и на недорогую сельскую жизнь, и на дорогу в Киев и обратно.
Ира уже знала трех мам, так же, как она, приезжавших сюда каждое утро с болящей, тугой от переполненности молоком грудью.
– Это для депутатских мамаш, – сказала как-то Ире Настя из-под Бышева. – Они сразу после родов специальные таблетки принимают, чтобы молока не было и чтоб грудь молодой сохранить, а сами своих детей нашим молоком поят.
Ира поверила. Она не думала плохо о таких мамашах. Она с детства не умела думать плохо о людях, даже о действительно плохих людях. Единственное, чего бы ей хотелось, так это взглянуть краем глаза на малыша, которого кормят ее молоком.
Но сегодня на обратном пути ей пришлось стоять больше часа в маршрутке. Может, это стояние, да еще и с наклоненной головой, так утомило ее, что всю дорогу она жалела и себя, сравнивая в мыслях с дойной коровой, и Ясю, которая при живой и здоровой маме вынуждена пить растворенный молочный порошок и оставаться на целый день с бабушкой.
Выплакавшись, Ира успокоилась. Подогрела себе пюре с куском курицы. Поужинала. Потрогала груди, которые опустошил специальный насос часа три назад – в день у нее сцеживали молоко иногда два, а иногда три раза. Последний раз всегда в 17–00. Ире показалось, что в груди снова появилось молоко, и она, зайдя в комнату к маме, взяла на руки Ясю и поднесла ее к груди. Малышка присосалась, жадно зашевелила губками, отчего Ире стало и щекотно, и немного больно. Но на лице у нее появилась улыбка.
– Смотри, не балуй ее! – услышала голос мамы. – А то увидят завтра, что мало у тебя молока, скажут больше не приходить…
– А я на ночь еще поем, – без всякой обиды на слова матери ответила Ира.
Перед сном, съев бутерброд с салом и еще одну тарелку пюре, Ира развела в тазике темно-зеленую краску для ткани, купленную в Киеве, и замочила в ней свой серый пуховый платок. Чтобы платок не получился темным, добавила в тазик еще воды.
8
Киев. Улица Рейтарская. Квартира номер 10. Полдень
По утрам Вероника любила надевать спортивный лыжный костюм. В этом костюме она смотрелась настолько грациозно и свежо, что сама мысль об утренней зарядке или о походе в фитнес-студию вызывала ироничную улыбку на ее милом личике. Сегодня ей удалось понежиться в кровати до половины одиннадцатого. И вот теперь, когда она окончательно проснулась и вошла своим физическим состоянием в полную гармонию со спортивной одеждой "Адидас", Веронике захотелось потратить немного сил на домашнее хозяйство. Она вытерла пыль с микроволновки, с подоконников. Потом занялась стиркой.
Загрузив в стиральную машину-автомат все белое, Вероника вдруг вспомнила о рубашке Семена. Она снова наклонилась к стиральной машине, открыла круглую пластиковую дверцу-окошко и вытянула за рукав рубашку мужа. Рукав, за который она ее вытянула, был более или менее чистым, а вот второй! Она подошла с рубашкой в руках к окну и всмотрелась в бурое пятно. Понюхала его, потерла нежными подушечками пальцев. Постепенно пришла уверенность в том, что рукав был испачкан кровью. Она задумалась. И от собственных мыслей пробежали у нее по спине мурашки. "Уж лучше смириться с мыслью, что у мужа какая-нибудь временная любовница завелась, чем выяснить после двенадцати лет совместной жизни, что твой супруг – убийца!"
Вспомнилась вдруг к месту или не к месту реклама какой-то добавки для стиральных порошков. Там, в рекламе, как раз и показывали три пятна на одежде, которые растворялись без следа в этой добавке. Одно из пятен явно было кровью!