Это он, собиравшийся стать опорой, не выдержал житейского краш-теста. Затрещал по швам и рассыпался Калмычков, показавшийся Валентине в коротком взгляде на вечеринке. Не сразу, год за годом выросла пропасть между тем, чего ждала она от сильного и умного мужика, и тем, что реально досталось ей от его ума и силы. Счастье растаяло. Осталась память о прежнем Калмычкове. Возможно, надежда. А любовь?
Он знал, что разочаровал Валентину, как прежде его самого разочаровала слабость отца. Крах идеала. Знакомо. Лезть со словами бесполезно. Она все отдала ему. А он не хочет справиться со своими пороками. Мелкими и недостойными. Не хочет менять себя. О чем с таким разговаривать?..
"Как ей объяснить? Есть главное и второстепенное. Он любит ее, как и прежде. Но меняться не имеет права. Он сильный. Значит, твердый и неизменяемый. Как сердечник бронебойного снаряда. Пусть меняются обстаятельства, но не он. Иначе не победить!
А баньки, банкеты, пьянки с начальством – все это мелочи! Необходимые для дела мероприятия. И бабы на мероприятиях – для дела. Для карьеры, особенно. Разве поймет?
Нет! Утрясти семейные дела он не сможет. Во всяком случае, за два дня.
Отодвигаем их в сторону, чтоб не мешались. Озаботимся перспективами".
Он захлопнул альбом. Оделся, вышел из дому. Принялся кругами бродить по кварталу. Воспоминания о прошлом счастье понемногу уступили место прикидкам сложившейся ситуации. "Что мы имеем? Позвали в члены одной из многочисленных в каждом министерстве группировок, которые стараются рассадить на ключевые посты своих людей и стричь с этого купоны. Обычное дело. Главное следить за тем, чтобы баланс риска и выигрыша был правильным. Пугает политический душок. "Россию спасать!.." Куда она, на хрен, денется!
Хорошо бы эта демагогия для новичков предназначалась. А внутри – нормальный бизнес. Иначе можно влипнуть в неприятности. Кстати, чувство "прокола" исчезло.
Отлично! Проехали, значит, опасный момент. Все равно – ухо держать пистолетом! Или хвост? Главное, не вляпаться в политику…"
Размышлений такого рода, Калмычков накопал себе на два дня. Шатался по городу, маясь от безделья. Прогонял в мозгу в тысячный раз последствия разных комбинаций. В основном, из уже случившихся событий. Строил замки на песке, представляя свою дальнейшую жизнь. Потом грелся коньячком в подвернувшихся кафешках. На второй день махнул в Пушкин, исходил оба парка: Екатерининский и Александровский.
С Валентиной бесед не сложилось.
"The Show Must Go On!.."
27 октября, четверг
Бодрым и свежим прибыл в четверг на службу. Взялся за привычные дела, но через час понял, что мелочевка до отвращения противна. Еще час слонялся по кабинетам. Ждал непонятно чего. И дождался.
Вызвали к генералу Арапову. Секретарша сразу пропустила в кабинет. "Серафим Петрович вас ждет".
Генерал встретил приветливо.
– Рад за тебя, Николай Иванович! Все рассказали. И рекомендации выдали. Не будем вдаваться в подробности, – генерал поводил пальцем в воздухе, имея в виду возможную прослушку, – но первые задачи обретают очертания. Готов к работе?
– Более чем, товарищ генерал, – ответил Калмычков.
– Вот и ладушки! – Генерал включил телевизор, выбрал музыкальный канал и сильно прибавил звук. Голос понизил до еле слышного. – Первая задача, Николай – сделать тебе имя. "Отпиарить", как теперь говорят. Чтобы каждая собака знала, какой ты замечательный специалист по организации раскрытия преступлений. Надо заставить их забрать тебя в министерство. Сложно… Специалисты мало кого интересуют, всем подавай жополизов со связями. Но – можно! Будем эксплуатировать "ничейность". Шанс на успех – полпроцента, но ведь не ноль… Я полистал твои бумаги. Набрать дела реально, ты профессионал сложившийся. Но это будет победа по очкам. С неясным результатом. А нужно – шоу! Время такое.
– Чекотил я не ловил и узбеков не прессовал, – согласился Калмычков.
– Будем "пиарится" на том, что есть, – развел руками генерал. – Приглядел я кое-что. Помнишь самоубийство на Лиговке? Где клиент себя на пленку снял.
– Помню, товарищ генерал. На Достоевского, 4.
– Да-да. Тебя туда Перельман посылал, – напомнил генерал.
– Он сказал, что это ваше распоряжение.
– Это подсознание, – ответил генерал. – Иначе не объяснить. Хотел надежного человека отправить. А получилось, сработал на опережение. Ты влез в это дело до того, как о нем стали шуметь. Тебе его и вести. Очень естественно! Если бы сегодня назначили, пошли бы вопросы: "Почему Калмычков? Чей он человек?.."
– Может, дело пустышка? – засомневался Калмычков.
– Может, и пустышка. Но шумит хорошо. Пока ты отдыхал, кое-что изменилось. Позавчера начальство большой втык получило. Из Москвы. Потом нам, грешным, слюни до восьми вечера, развешивало. По этому делу. Оказывается, за девять дней, в разных городах, в том числе в Москве и Санкт-Петертбурге, двадцать четыре человека покончили с собой с использованием видеозаписи собственного самоубийства. Не кисло?! Что это? Массовый психоз или спланированная акция? Девять дней – двадцать четыре трупа.
– Аналогов не припомню, – протянул Калмычков.
– Я тоже, – сказал генерал. – Министерство на ушах стоит. В столичной прессе шумиха. Ночью Би-би-си на весь мир репортаж прогнала. Представляешь, какой шанс. Мы все ресурсы ГУВД на тебя завернем! Я чую, ниточка от нас тянется, из Питера… Ты ее найди, Коля! С МВД хомут снимешь, и по заслугам – в Москву. Наши помогут. Такую комбинацию нарочно не придумаешь. А тут сама сложилась.
– А если – не сама? – Калмычков спросил автоматически, но генерал посмотрел на него одобрительно.
– Как тебя Макарыч зацепил?! Жалко такие кадры в Москву отдавать. Но надо. Совсем мало наших осталось, четыре чистки пережили… – сказал генерал.
– Если подстава элементарная? – выкладывал сомнения Калмычков. – Перещелкают вас, как уток на болоте. И меня заодно.
– И такой сценарий предусмотрели. Не один у нас умный. При любом раскладе ты в дамках. Это нас, старых бобиков, они наперечет знают. На прицеле держат, а сделать ничего не могут. Волки позорные! Есть у нас что им предъявить. Не все законы они под себя переделали. А ты, Коля, с нами не засвечен. Ничейность твой главный козырь. Им тоже кадры нужны. В любом случае – Москва.
– Схема железная! – согласился Калмычков. – Лишь бы дело пошло. Все признаки глухаря налицо.
– Тебе и карты в руки. Разберись! Я напряг, кого надо. Второй день полковник Федулов с прокурорами работает. Там конь не валялся. Посмотри, какое "Поручение о производстве…" привез.
Калмычков пробежал глазами бумажку.
– Понятно… Хотят закрыться самоубийством, а даже об экспертизах не позаботились. И по учетам нам пробивать? Районного УВД им недостаточно. Пылилось дельце, а сроки уходят.
– Мы с тобой пришпилим к этому самоубийству еще троих бедолаг. Из числа двадцати четырех вышеназванных. Питер свою лепту внес. – Генерал прихлебнул кофе и подсунул Калмычкову сводку по городу. Три самоубийства аналогичных первому. Все трое покончили с собой восемнадцатого октября. Калмычков вернул листок генералу.
– Отделаются они прекращением? – спросил генерал. – Или придется объединять и расследовать?
– Как прокурор решит…
– Так мы ему поможем! – засмеялся генерал. – Даже если простое совпадение и ничего за этими самоубийствами нет, не беда. Лишь бы шумело! Шоу, Коля, всегда пустышка. Привыкай.
"Он сказал: поехали!.."
28 октября, пятница
За ночь планка генеральских амбиций значительно поднялась. Шоу должно быть масштабным! Большое совещание из начальников отделов своего Управления собрал Арапов. С приглашением руководства ГУВД, "смежников" и начальников УР некоторых РУВД.
Один за другим поднимались полковники и докладывали об отработанных за вчерашний день мероприятиях. Проведены согласования с прокуратурой. На уровне районов и города. Выявлено халатное отношение к делу работников убойного отдела Центрального РУВД на этапе проверки по рапорту об обнаружении признаков преступления. В двух других районах, Адмиралтейском и Василеостровском, имеющих аналогичные суициды, не лучше. Следователи прокуратуры пытаются отделаться закрытием дел о самоубийствах, районных оперов на ОРМ не напрягают.
Полковники недоумевали: зачем генерал бежит впереди паровоза? Озадачит прокуратура – тогда и поработаем.
– Прокуроры систему в массовом суициде искать не будут! – ответил им генерал. – Дела возбудили, а бегать нам. Министерство руководству ГУВД пистон уже вставило. Помните? Если просмотрим систему, вовремя не примем мер, с кого спросят? Может, маньяк под самоубийства с видеозаписью маскируется. Встречались такие фокусы раньше? То-то же. Или секта новая. Проглядим серию, наши погоны обсыпятся!
Полковники примолкли.
– Короче, – сказал генерал. – Контроль за проведением оперативно-разыскных мероприятий по суицидам с применением видеозаписи поручаю подполковнику Калмычкову. Он меньше других загружен и провинился перед начальником отдела как раз по этому поводу. Так ведь, Иван Иванович? – генерал обратился к Перельману. Тот заерзал на стуле и торопливо кивнул. – Калмычкову же и руководить ОРМ в масштабе ГУВД. Полковник Федулов – на связи с прокуратурой. Остальных не будем отрывать от текущей работы. Подробности в приказе. По местам, товарищи!
Многие с облегчением вздохнули: "Чур, не меня!" И не обиделись, прочтя в приказе свою обязанность выполнять мероприятия, разрабатываемые Калмычковым. Лишь бы самим ничего не выдумывать. Дело-то дохлое, ежу понятно.
Понял и Калмычков. Поговорив по телефону со следователями прокуратуры и "убойщиками" районных УВД, выяснил, что три новых самоубийства рано сводить в одно дело. Кроме факта видеозаписи самоубийц ничего не объединяло. Личности всех троих установлены. За пару дней опера накопят материалы, тогда можно обращаться к прокурору с ходатайством.
Сложнее первое дело. Личность самоубийцы не установлена. Следственные действия не проведены. Калмычков решил посвятить первые дни работе по самоубийству на Достоевского, 4.
Генерал не одобрил.
– Масштаб нужен, Коля! – объяснял Калмычкову. – Город на уши! Чтоб в Москве слышали…
– Услышат, товарищ генерал. Как поднатужимся и пукнем! Пока серьезных зацепок не обнаружу, туфту гнать не буду… – уперся Калмычков.
– Ты еще и упрямый! – Генерал обозлился, но все же согласовал с прокурором города калмычковскую схему. Объединение отложили, ГУВД озадачили работой только по самоубийству на Достоевского,4. Остальные дела оставили по территориальной принадлежности.
Калмычков получил материалы и группу оперов из разных районов.
Материалы – громко сказано. Шесть листочков копий документов, составляющих на сегодняшний день дело о самоубийстве: рапорт об обнаружении признаков преступления, протокол осмотра места происшествия, протокол осмотра трупа, показания свидетелей Самсоновых, постановление о возбуждении уголовного дела, постановление о приобщении к делу вещественных доказательств.
Ничего нового из этих документов высосать нельзя. Экспертизы не назначены. Даже свидетельства о смерти в деле нет. Калмычков созвонился со следователем прокуратуры Шабановым. Обсудили мероприятия предварительного следствия.
К этому времени собрались все четыре прикомандированных опера. Познакомился. Проверил, как смог, профпригодность. Вроде толковые ребята. Сергей, Виталик и два Володи. На привлечении оперов из районов настоял генерал. ГУВДшные опытнее. Но все – чьи-то. И чем-то заняты. Им не до расследований, а Калмычкову их занятия – лишняя головная боль. РУВДшники – народ подневольный, сделают, что прикажет.
Подтянулись два следователя из районов, привлеченные генералом. Калмычков поговорил с ними. Майора Нелидова знал давно, а второго, молодого, попросил заменить на капитана Егорова из Центрального РУВД. Опытный опер нужнее.
"Правильно, – согласился генерал – За одного битого – двух небитых дают. Будет землю рыть. Тем более, он все видел своими глазами".
Полдня потратили на составление плана мероприятий, распределение обязанностей и транспорта. Благодаря генералу техники получили столько, сколько нужно. К вечеру разослал всех по местам.
Егоров, зараза, не появился. Начальник Центрального плел про засаду, но Калмычков был уверен, пьет где-нибудь, собака. И на связь не выходит.
Трижды на горизонте маячил Перельман. Вел себя дружелюбно, пытался выведать подробности, но Калмычкову некогда было с ним болтать. Он ожидал первых известий от посланных в разные концы оперов. А пока занялся вместе с майором-следователем, рассылкой в регионы запросов по аналогичным преступлениям.
По домам разошлись заполночь, так и не получив обобщенной информации из МВД. И Московский ГУВД откровенно выпендривался, требуя то одну бумажку, то другую.
Вербовка № 2
31 октября, понедельник
Все выходные "бригада", как они себя окрестили, выскребала по сусекам, что могла. Но пришел понедельник, а докладывать генералу оказалось нечего. Калмычков попросил перенести доклад на вечер.
Появился, наконец, Егоров. Со следами "вчерашнего", но выбритый и наодеколоненный. Его сведения дополнили информацию оперов, но легче от этого не стало. "Ноль", который стоял в результате, потихоньку превращался в жирный "нолище". Никаких зацепок! Единственных свидетелей профукали.
Народ приуныл, но Калмычков не сдавался. Придет информация из Москвы и областей, может, там ниточки найдутся.
А Москва упорно молчит.
Перед самым обедом зашел Перельман. Участливо поинтересовался вестями из Московского ГУВД. Посочувствовал: ай-яй-яй. И как старого друга, пригласил Калмычкова отобедать. "Рядом тут, в ресторанчике".
"Без тебя тошно…" – подумал Калмычков. На словах – извинился, сославшись на занятость. Перельман настойчиво повторил предложение. Что-то в этой настойчивости показалось Калмычкову многообещающим. Он поколебался и принял приглашение. Предупредил: "Времени в обрез. Минут сорок, не больше". Оставил на телефонах Егорова и поехал.
Ресторанчик всего в двух кварталах. Небольшой, с кусачими ценами. Но куда интереснее цен показалась Калмычкову ожидавшая их компания. Перельман подвел его к столу, за которым сидели и уже обедали, три отдаленно известные ему личности.
Первый – депутат городского Собрания. Калмычков видел его по телевизору. Петрушевский, кажется. Известный демократ.
Второго приходилось встречать на городских мероприятиях. Давно, еще при Собчаке, он отвечал за безопасность и несколько раз Калмычков присутствовал на его инструктажах. Из бывших ГБшников. Старый, сухой, но страшно влиятельный в городском правительстве. Так о нем говорили. Фамилии Калмычков не вспомнил.
Третьего он знал хорошо. Бывший зам. начальника ГУВД по воспитательной работе. Замполит, иначе. Генерал в отставке. Пузатый и важный.
Перельман стелился перед всеми тремя. Представил Калмычкова, они кивнули, назвались по имени-отчеству. Пока делал заказ ("оливье", солянка, отбивная на косточке, сто грамм "Стандарта"), они разглядывали его. Официант отошел, и начались расспросы.
"Интересуются ходом расследования, – понял Калмычков. – Им что за дело?" Через пять минут стало ясно, что важных господ больше волнуют "приводные ремни", чем следственные мероприятия. Кто, что приказал? Куда отчитываетесь? Планы?.. "Политика", – определил для себя Калмычков.
Ничего не скрывал. Рассказал, как его удивило неожиданное назначение. Какие выделены ресурсы, какие результаты. Они пошушукались между собой, задавая Перельману вопросы. Между салатом и солянкой начали делать Калмычкову предложение.
– Судя по вашему послужному списку и характеристике, которую дает господин Перельман, человек вы трезвый. В смысле, разумный, – начал бывший гэбэшник, Валерий Николаевич. – Не так ли?
Калмычков кивнул.
– А двое или трое разумных людей всегда смогут договориться об общем интересе в делах. Согласны? – ГБшник впился в него взглядом.
Калмычков снова кивнул. После двух рюмок водки жизнь понемногу обрела цвет. Вторая за неделю вербовка слегка веселила.
– Нам интересно сотрудничать с умным человеком, который понимает взаимную выгоду, и ценит демократические идеалы… – мягко стелил Валерий Николаевич. – Мы поможем в становлении карьеры. Материально поддержим. Но, в конечном итоге, сотрудничество направлено на укрепление правоохранительных органов. Я не слишком отвлеченно объясняю?
– Нет, нет, – ответил Калмычков, дохлебывая суп, – достаточно конкретно.
– Вы не все знаете. В органах осталось еще много коррумпированных элементов. Со времен застоя и стагнации. Часто это люди при солидных должностях… – Валерий Николаевич наклонился к Калмычкову и перешел на доверительный шепот. – Они насквозь прогнили, срослись с уголовным миром. Не видите таких вокруг себя? Мы должны вычистить эту заразу. Нам нужны молодые, компетентные сотрудники, которые займут освободившиеся места и поведут нашу Родину в правовое русло. Как в Европе, как в Америке. Предлагаем работать с нами.
– Разве я не с вами? С полковником Перельманом служим в одном отделе… – сделал глупое лицо Калмычков.
– Я говорил, он не поймет! – встрял в разговор Петрушевский.
– А я думаю, Николай Иванович все понимает, – обратил к нему жирное лицо "замполит". – Идет вечная борьба старого и нового, прогрессивного. Надо выбрать: с кем ты? И что с этого имеешь… Диалектика, одним словом.
– Очень прошу извинить, – Калмычков отодвинул от себя тарелку с только что принесенной отбивной, – у меня много работы. Рад был познакомиться с уважаемыми господами, но сути предложения не понимаю. Я и сейчас работаю в меру сил.
– Точно не понял! – опять Петрушевский. – Скажите ему нормальными словами! Человек далек от политики! Не ангажирован. Он выгоды не понимает.
– Николай Иванович! – Перельман взглядом испросил разрешение встрять и начал "разжевывать" Калмычкову предложение. – Вы должны информировать нас о ходе расследования. О действиях других лиц в ходе расследования. Генерала Арапова, например. И в последующих делах. Взамен, мы гарантируем продвижение по службе и другие блага. Кушайте котлетку, кушайте.
– Я и так продвигаюсь по службе… – сказал Калмычков.
– Это можно исправить! – ухмыльнулся "замполит" во всю свою малороссийскую рожу.
– И кто такие вы? – продолжил "валять Ваньку" Калмычков. – И кто я?
– Мы – это власть! – Петрушевский не понимал, почему должен тратить драгоценное время на какого-то мелкого мента, но старшие приказали. – А вы, в одиночку, тьфу! Говно на дороге.
– Отставить! Не верно… – одернул его ГБшник. – В том и дело, что вы, Николай Иванович, как раз не "говно на дороге", как неудачно выразился уважаемый депутат. Вы ценный сотрудник. А можете стать бесценным, если будете работать на нас. Честно и добросовестно, как подобает офицеру МВД.
– Понятно… – Калмычков поднялся из-за стола. – Я могу обдумать ваше предложение?
– Конечно, конечно! – засуетились вербовщики. – Мы еще будем встречаться…
И Перельман отвез его в Главк.
В чудеса Калмычков не верил. Но когда через два часа, словно прорвало плотину, и из Москвы хлынула информация, он увидел эффективность централизованной власти. Могуч владеющий правом на информацию! Могуч.