Выждав несколько минут, Вероника и Антония, не спеша, двинулись по дорожке. Старая актриса обстоятельно расспрашивала молодую о работе, о спектаклях, и вскоре обе настолько увлеклись профессиональными разговорами, что почти забыли о том, зачем собственно они разгуливают в столь неподходящее время в не менее неподходящем месте. Морг остался позади, а в двухэтажном здании психиатрического отделения часть окон все ещё светилась.
- Значит, в столице театры не бедствуют? - спросила Антония, останавливаясь под одним из них и всматриваясь в мелькающую за стеклом фигуру.
- Да, некоторые даже процветают, - улыбнулась Ника.
- Это хорошо. - Старуха остановилась и тростью указала на наполовину закрашенное белым окно. - А смотри-ка, там явно что-то не то происходит.
Вероника увидела, как отчетливо различимый женский силуэт в освещенном окне вначале заломил руки, а затем отпрыгнул и пропал из виду.
- Неужели Орландо заметили?
- Вряд ли. Хотя всякое может быть. Похоже, девушка за подмогой побежала.
Но Антония ошиблась. К тому моменту Сашенька - а это была именно она - побоялась бы вызвать подмогу, поскольку окончательно уверилась, что с ней случилось самое страшное - она заразилась безумием.
* * *
Поле вечернего обхода, во время которого привязанная к кровати пациентка старательно изображала спящую, медсестра вздохнула с облегчением. Все же она нарушила строгие правила - не давать пациентам никаких не разрешенных лечащим врачом предметов.
Иван Глебович посчитал пульс на запястье больной и одобрительно похлопал её по порозовевшей щеке. Ресницы старухи даже не дрогнули.
- Поставьте ей на ночь ещё вераниум, а утречком - капельничку, - проворковал заведующий отделением.
- А ремни уже можно отстегнуть? - осмелилась спросить Сашенька.
- Вот после капельнички и решим, - Петрухин поправил на лежащей простыню и смилостивился, объявив Саше: - После укольчика можно уже не торчать тут безвылазно. Но каждый часик обязательно заглядывай.
- Хорошо ещё, что клизмочку не велел сделать, - выдохнула Сашенька, когда дверь за Иваном Глебовичем закрылась. - Все, ушли, можете не притворяться.
Но старушка не реагировала на её слова. Медсестра прикоснулась к её плечу, и поняла, что та на самом деле крепко спит. И выглядит такой спокойной и безмятежной. Ну и хорошо, можно не дергаться, а спокойно поужинать. Потом раздать лекарства, разложить таблетки на завтра, проверить другие палаты... Хорошо бы сегодня никто не бузил. Впрочем, контингент, кроме этой шебутной бабки, сейчас довольно спокойный.
Саша улучила момент, когда Петрухин зашел в следующую палату, поспешно достала из тумбочки розовую сумку и отнесла её в кладовую - от греха подальше. Потом сделала бабке укол, да так ловко, что та опять не проснулась. В этот момент кто-то поскребся в дверь. За нею топтался тот самый старикан, которого привезли вместе со старухой, старичок примерно её возраста. Фланелевая пижама болталась на нем, как на вешалке.
- Как Анна? - вежливо поинтересовался старичок, потирая розовую лысину, покрытую редкими седыми волосами и вглядываясь в лежащую на кровати. - Как она?
- Она спит, - ответила Сашенька.
- А можно мне немножко около неё посидеть?
Старичок говорил вполне спокойно и деликатно, и медсестра кивнула:
- Немножко можно. Только не будите, я ей успокоительное поставила.
Тут её позвали из соседней палаты, и она вышла - буквально на пару минут. Как только дверь за ней закрылась, старичок, быстро взглянув на спящую и отметив её цветущий вид, кинулся обыскивать палату. Первым делом он полез в тумбочку.
В девять часов разошлись почти все, кроме дежурного санитара Кости, который засел на первом этаже смотреть футбол, и пожилой санитарки Пелагеи Николаевны, домывающей полы в коридорах. Пациенты были привычно разогнаны ею по палатам и довольно быстро угомонились.
Сашенька сидела в крошечном холле в неудобном, обитом истертым в хлам дерматином кресле. Углубившись в новые перипетии романа, она забыла о времени, и спохватилась только когда Пелагея согнала её, чтобы вымыть в углу.
Вздохнув, медсестра отправилась проверить, как там старуха.
Но вместо неё в седьмой палате на железной койке в куче тряпья, сунув в рот палец, мирно спала крошечная девчушка.
Сказать, что Сашенька онемела, означало не сказать ничего. Она точно знала, что ничего подобного в принципе быть не может, что не бывает у них в отделении младенцев, да и как бы эта кроха сюда попала в такой поздний час и через стальные двери?
И куда делась старуха?
Подойдя на ватных ногах к кровати, Сашенька обнаружила, что ремни по-прежнему застегнуты, только теперь свободно болтаются по обе стороны железной рамы. На ребенка она почему-то боялась смотреть, было в нем нечто ненатуральное и пугающее. И почему она решила, что это девочка?
Сделав над собой усилие, медсестра склонилась над младенцем. Малыш как малыш, если бы не странные пегие волосики - светлые и красно-каштановые. И не густой слой туши на коротких ресничках. Господи, кто такое мог сделать?...
Она подхватила голенького ребенка на руки. Это действительно была девочка. Куда бежать, кому сообщить о неожиданной находке. И куда все же исчезла лежавшая тут больная? Сама проснуться после укола она не могла, и уж тем более, освободиться. Может быть, это сделала старик? Как его - Ступин? Но он ушел сразу же, как Саша вернулась в палату, и больше на глаза не показывался. Сюда он незаметно пройти не мог, а после его посещения, старуха по-прежнему спала!
И все же Сашенька, уложив девочку обратно и заботливо прикрыв простыней, помчалась в третью палату, где лежал старик. Там было почти темно - горел только тусклый ночник - и тихо, больные спали. Странно, но вместо знакомой лысоватой головы на подушке Саша увидела буйную рыжеватую шевелюру. Вместо старика на кровати лежал довольно молодой мужик, причем, раньше его медсестра в отделении не видела. А ведь всех больных она уже знала наперечет: вот Кузин с паранойей, вот Червоненко с депрессией, у окна толстяк Мухаметшин с психозом. А Ступин-то где?
Саша бегом вернулась в седьмую палату, опасаясь, что ребенок может проснуться и заплакать или упасть с кровати. По виду младенцу было меньше года, и он спал без задних ног.
Все же придется звонить Петрухину - пусть приезжает и разбирается, откуда взялся ребенок, куда делись Ступин и бабка, выдававшая себя за Свидерко. Или Костю позвать сначала? Если кто-то входил и выходил из здания, он за это отвечает.
Или не звать? Саша застонала и прижалась лбом к холодной, выкрашенной голубой краской стене. Происходило нечто чудовищное, не поддающееся осмыслению. Что ей делать?!
Перед тем, как принять окончательное решение, она ещё раз заглянула к старику. Теперь на его койке тоже спал ребенок - мальчишка лет семи или восьми.
Отчего-то Саша не удивилась, лишь внутри образовалась гулкая пустота, а в висках застучала кровь. Это безумие, это самое настоящее безумие... А ведь раньше она даже не задумывалась, как оно приходит. Вот так и приходит - она видит то, чего быть не может. Нет тут никакого ребенка - это она рехнулась, сама по себе. А детей никаких тут нет, потому что быть не может.
На цыпочках она вышла из палаты и остановилась, напряженно вглядываясь в тускло освещенный коридор. Он казался ей незнакомым и страшным. И только Пелагея Николаевна привычно и обыденно гремела ведром где-то на первом этаже. И тут справа около лестницы мелькнуло что-то... Так и есть - ещё один ребенок!
Интересно, почему считается, что сошедшим с ума должны мерещиться черти? Вот ей - дети, как ни странно. Хотя, что может быть более странным, чем осознавать собственное безумие?
С этой мыслью, медсестра бросилась туда, где исчезла маленькая фигурка, выскочила на лестничную площадку и едва не завизжала: перед ней с задумчивым видом стоял самый настоящий черт, со сморщенной мордочкой и с ног до головы черный.
- Тс-с-с... - сказал черт и приложил палец к губам.
* * *
В здание Орландо проник самым простым способом - взломав замок на двери подвала. Замок был огромным и древним, так что первая же отмычка подошла. Карлик ухмыльнулся, вспоминая давнего знакомца, обучавшего его навыкам домушника. Вот и пригодились.
Притворив за собой тяжелую дверь и подсвечивая фонариком, Орландо спустился вниз и оказался в настоящем лабиринте. Мало того, что тут была уйма труб и каких-то бездействующих агрегатов, так ещё повсюду громоздились старые ржавые кровати, сломанные каталки, столы и стулья. Похоже, завхоз в психиатрии был настоящим Плюшкиным, не желавшим расстаться даже с портретом Брежнева и битыми унитазами. Луч света блуждал в этих дебрях, и вскоре Орландо стало казаться, что он останется тут навеки, не найдя обратной дороги. А потом он случайно толкнул хромоногий шкаф, и на него опрокинулась коробка с древесным углем. Радости, конечно, мало, но, по крайней мере, не с хлоркой или крысиной отравой. Уголь вполне безобиден, вот только вид после контакта с ним должен быть..... Отплевываясь и отряхиваясь, карлик побрел дальше и спустя несколько метров наткнулся, наконец, на лестницу.
Орландо, представляя порядки в скорбном заведении, собирался банально пробраться в помещение, где складируют личные вещи больных, и попытаться отыскать там похищенный камень. Не так уж и много этих больных тут содержится - максимум человек тридцать, если не меньше.
Второй раз пришлось применить отмычки, чтобы открыть дверь из подвала на лестницу, ведущую на второй этаж. Тут он едва не нарвался на уборщицу, которая хлюпала тряпкой совсем где-то рядом, но каким-то чудом перепачканному в угле карлику удалось прошмыгнуть наверх. Там Орландо перевел дух - все же года уже не те - и осторожно выглянул в коридор. Вроде бы, никого. Он в последний раз попытался стряхнуть проклятый уголь, чтобы не оставлять следов, а потом... потом его засекла девчонка в белом халате.
Деваться было некуда, и карлик постарался, чтобы девушка не подняла визг. Она и не подняла - просто широко раскрыла рот, вытаращила глаза и, отступив к стене, медленно сползла по ней на бетонный пол.
* * *
От рассказов о московских театрах перешли к просто разговорам, и Ника незаметно для себя выложила Антонии историю своей недолгой жизни - упомянув и отца с мачехой, и Степана. Старуха слушала внимательно, словно что-то взвешивая, но молчала. Они делали уже четвертый или пятый круг вокруг здания, а время близилось к полночи. Никакого движения внутри более не наблюдалось, а вокруг царила тишина - такая, какая бывает летней ночью в безлюдном месте.
Внезапно, заставив их вздрогнуть, послышался скрип давно несмазанных петель и голос Орландо:
- Сюда, светлые донны! Идите быстрее сюда!
Вслед за этим распахнулась подвальная дверь, и мелькнул луч фонарика. Когда Ника и Антония приблизились, то на ступенях, ведущих в черную тьму, кроме карлика, обнаружилась совсем юная девушка в белом халатике, с сумкой через плечо и с двумя спящими младенцами на руках.
- Холера! - в сердцах выругалась Антония, уставившись на кое-как завернутых в простыни детишек. - Они что, во второй раз до камня добрались?
- Это я виновата, - всхлипнула девушка. - Я же не знала...
- Не реви, - шикнул на неё Орландо, - разбудишь! Надо их в машину отнести.
- Давайте мне одного, - растерянно предложила Ника, рассматривая лицо карлика. В лунном свете оно выглядело весьма экзотично, словно он лазал через нечищеный дымоход. Взяв на руки довольно увесистый сверток, из которого торчала разноцветная головенка, она потащила его к "Оке".
- Орландо, бери второго, - скомандовала Антония. - А ты, милая, лучше забудь все, что видела и слышала.
- Постараюсь, - шмыгнула носом Сашенька и отдала ей сумку. - Скажу, что удрали больные ночью, пусть премии лишают.
- Это ещё не самое страшное в жизни, - философски изрекла старуха и довольно шустро устремилась к машине. Догнав карлика, неумело прижимающего к груди мальчугана-Ступина, спросила: - "Капля огня" с тобой?
- Со мной, примадонна, - пропыхтел Орландо. - Знали бы вы, чего стоит успокоить нервных девиц...
* * *
Когда Сашенька открыла глаза, черт был на месте, никуда не делся. Наоборот, он сидел рядом на корточках и похлопывал её по щеке. Увидев, что медсестра пришла в себя и готова заорать от ужаса, черт беспокойно улыбнулся и принялся её уговаривать:
- Тихо, тихо... Я сейчас все объясню. Только не кричите, прошу вас.
Закатив глаза, Саша кивнула. Собственно, что ей терять, при её безумии? Ну, выслушает черта, ничего особенного.
- Меня зовут Орландо, - сообщил посланец ада. Девушка кивнула.
- И мне нужно узнать, где палата старухи, которую привезли сюда днем. И где её вещи. Сумочка, понимаете? - Девушка опять кивнула, но осознанности в её глазах не прибавилось.
- Скажите мне, - терпеливо продолжал черт, - вы видели эту женщину? Где она, где её вещи?
- Я сошла с ума, - внезапно улыбнулась Сашенька, и протянула руку. Орландо с некоторой опаской пожал её. Неужели перед ним не медицинский работник, как он решил при виде белого халата, а одна из ненормальных пациенток?
Оглядев испачканные после рукопожатия пальцы, Саша улыбнулась ещё шире и сообщила:
- А бабка исчезла. Испарилась. - Она неумело присвистнула, изображая процесс испарения бабки, и добавила: - И старик тоже. А на их койках дети спят. Ма-альнькие.
Орландо застонал. Худшие их с Антонией предположения начали сбываться - "Каплю огня" хватает кто попало.
- А кроме этого больше ничего необычного не произошло?
- Ничего, если не считать тебя, чертик.
- Какой я тебе чертик? - обиделся Орландо. - Я такой же человек, как и ты.
- Черненький чумазенький чертенок, - не согласилась девушка.
- Ладно, оставим эту тему. Лучше скажи, ты знаешь, где лежат вещи той бабки, которая - фьють!
- Розовая сумочка? С косметикой?
- Да, да, сумочка - где она? Времени у меня мало, давай быстрее вспоминать. И ради всех святых, выбрось из головы идею о своем сумасшествии, она только мешает.
- В кладовке сумка, - охотно ответила Сашенька. - Я её обратно в кладовую отнесла. Показать?
- Показывай! - Орландо помог девушке подняться с пола и заботливо отряхнул халат на ней. - Ну что, не ушиблась?
Ощущая себя в бредовом сне, Сашенька покачала головой и безропотно отвела черта в кладовую.
Порывшись в розовой сумочке, тот разочарованно обернулся:
- Тут должна быть такая штука с камешком.
- Золотая луковка? С цепочкой? - удивилась медсестра. - Она там лежит, в косметичке.
- Её тут нет.
Девушка на минуту задумалась. Потом, что-то вспомнив, бросилась вон из кладовой. Карлик с ридикюлем под мышкой - за ней. Вбежав в седьмую палату, Орландо на цыпочках подошел к кровати и с любопытством посмотрел на младенца. Ничего особенного - дитя как дитя, только раскрашенное.
Сашенька тем временем в недоумении застыла перед открытой пустой тумбочкой.
- Я же её сюда положила. В последний момент сунула, торопилась, потому что Петрухин сюда шел. - Она даже наклонила казенную мебель и покачала - безрезультатно.
- Ты говорила, что ребенок не один? - шепотом спросил карлик. - А где ещё?
- В третьей палате еще один. Но откуда они взялись?..
- Оттуда, - Орландо озабоченно нахмурился. - Пошли, пока его остальные пациенты не заметили или не проснулся.
- Не заметят, у нас все спят крепко, - Сашенька закрыла тумбочку и глянула на кровать. - Им таблетки такие дают или уколы ставят.
- Все равно спешить надо.
- Может быть, ты мне все же объяснишь, что происходит? И вообще, кто ты такой? Хвоста же нет.
Медсестра обошла вокруг маленького человечка и пожала плечами.
- Нет у меня хвоста и никогда не было! А обясню - потом, потом... - Орландо выглянул в коридор. - Нет никого, пошли.
"Капля огня" обнаружилась в кармане куртки застиранной больничной пижамы, в которой спал розовощекий малец. Возрастом он не отличался от девчушки из седьмой палаты, но был более упитанным и щекастым.
Орландо нащупал камень через фланель и осторожно достал его, предварительно обмотав руку грязным носовым платком. Саша с открытым ртом наблюдала за его манипуляциями. Спрятав рубин в ридикюль Анны Свидерко, карлик кивнул на ребенка и прошептал:
- Упакуй его... То есть заверни во что-нибудь, придется их обоих уносить отсюда.
- Зачем? - испугалась медсестра. - И куда?
- Да не бойся, ничего страшного больше не будет. Хочешь, я тебе расскажу сказку, но только по дороге. Договорились?
Сашенька кивнула. А что ей оставалось делать? Пока она пеленала в простыни обоих карапузов, а затем и по пути в подвал, Орландо старательно пудрил ей мозги сочиняемой на ходу научно-фантастической историей про секретных ученых и изобретенный прибор по изменению возраста. Собственно, врал он не так уж и много, но особо напирал на сохранение тайны, так что вскоре девушка уверилась, что явившийся ей бесхвостый черт ни кто иной, как сотрудник каких-то жутких спецслужб, и запаниковала. Но тут они каким-то чудом отыскали выход из подвала, и появление Ники и Антонии Сашу слегка успокоило.
Когда же странная компания исчезла, унося младенцев, натерпевшаяся страха медсестра уселась на бетонные ступени и долго сидела, приходя в себя.
Потом она включила оставленный Орландо фонарик и побрела обратно. Завтра предстоял кошмарный день - со скандалом и объяснениями с Петрухиным, но все это - завтра. А сейчас её хотелось только одного - добраться до дивана в ординаторской и уснуть. Может быть, когда она проснется, окажется, что ничего и не было?