Нурейтдинов поднял на него взгляд. Без очков он выглядел странно, поскольку сфокусировать взгляд на Дементьеве не мог.
- Жертвоприношение. И что бы вы ни думали, для него совершенно не обязательно использовать ритуальный кинжал. Сойдет и охотничий нож, и даже кухонный.
Брови следователя молчаливо подпрыгнули к линии волос. В первое мгновение ему показалось, что он ослышался. Однако эту надежду ему пришлось быстро отбросить в сторону.
- Поясните, если вам нетрудно.
- Помните, я говорил вам, что проклятая вещь должна быть связана с каким-то злом, какой-то трагедией? Так вот, искусственно созданная трагедия тоже подходит.
- Я не понимаю, - честно признался Дементьев. - Что вы имеете в виду?
- Возможно, кто-то убивает не потому, что другой человек ему мешает. И не потому, что так велят карты. - Нурейтдинов вернул очки на нос и наконец смог снова сфокусировать взгляд на следователе. - Возможно, кто-то убивает просто для того, чтобы, образно выражаясь, искупать карты в крови. Чтобы дать им силу. Чтобы сделать их могущественным злым артефактом. Возможно, вы имеете дело с темным магом. То есть, с человеком, который себя таковым считает.
- Но почему "Мафия"? - недоумевающе воскликнул Дементьев. - Почему эта глупая ролевая игра?
- Эта глупая ролевая игра построена на том, что люди убивают друг друга, - пожал плечами Нурейтдинов. - По-моему, трудно придумать более пугающий проклятый предмет, чем колода, вынуждающая играть в нее. А я полагаю, что конечная цель колдовства именно такая. Скорее всего, сейчас ролевые карты сдаются тем, кто соответствует ролям. Комиссар - представитель правоохранительных органов, Доктор - врач, Мафия - человек, способный на убийство, Путана - ветреная, легкомысленная женщина, Маньяк… Ну, маньяк тот, кто все это устроил. Возможно, так он ссылается на себя, поэтому карту и сдали в открытую.
Дементьев покачал головой. Он не мог согласиться с подобной версией. Она предполагала, что тот, кто все устроил, хорошо знал обе компании, а это мог быть только…
- Степан Кленин, - пробормотал он себе под нос и вспомнил последние слова Нелл: "Кто нас всех там собрал?"
- Единственная помощь, которую я могу вам предложить, - это поспрашивать на специализированных ресурсах, не занимается ли кто-то такой практикой - созданием проклятых вещей, - между тем продолжил Нурейтдинов. - И если вы позволите, я бы хотел взглянуть на то, что находится под новым слоем краски.
- Наши эксперты как раз снимают его, - рассеянно кивнул Дементьев. - Когда они закончат, я пришлю вам фото.
- Спасибо.
- А сейчас мне кое-что нужно проверить, - он с трудом поднялся, - так что извините.
Нурейтдинов развел руками, давая понять, что не собирается задерживать его, однако раздавшийся телефонный звонок сам внес коррективы в планы следователя.
- Владимир Петрович? - спросил в трубке перепуганный голос Натальи Красновой. Она почему-то говорила почти шепотом. - Вы не могли бы приехать ко мне?
- Конечно, - с готовностью отозвался Дементьев, замечая любопытный взгляд своего собеседника, который тот старательно пытался скрыть. - Когда?
- Лучше всего прямо сейчас.
* * *
- Вот ты где! А я тебя обыскался…
Кирилл улыбался, но его тон выдавал, что улыбка дается ему нелегко, однако сегодня Настя не почувствовала ни малейшего желания его ободрить или поддержать. Она даже не стала прятать фотографию, которую рассматривала, сидя в плетенном кресле на верхней террасе и кутаясь в теплый палантин. После того, как все разъехались, в доме стало непривычно тихо. Она не смогла долго выносить эту тишину, поэтому и вышла на террасу. Не то чтобы здесь были какие-то особенные звуки, но, как минимум, шумели деревья, щебетали птицы и где-то вдалеке слышались голоса людей. Дачники не уставали жарить шашлыки уже третий день подряд, несмотря на мерзкую погоду.
Муж сел в соседнее кресло, она почувствовала его недоумевающий взгляд на себе, но так и не повернулась к нему и ничего не сказала.
- Что с тобой? Зачем ты тут мерзнешь? И мокнешь? - Кирилл посмотрел на небо, которое разразилось мелкой моросью. Их кресла стояли под козырьком, но мокрая взвесь все равно делала воздух сырым и неприятным. - Что это за фотография? - он наконец понял, на что она так внимательно смотрит.
Настя молча повернула голову в его сторону и протянула ему снимок, теперь уже внимательно следя за выражением его лица. Улыбка, которая и так давалась Кириллу непросто, окончательно погасла, стоило ему разглядеть лица группы людей, запечатленных на фотографии.
- Ты говорил, что вы не были знакомы, - тихо сказала Настя. - Ты подтвердил это вчера. Но на этой фотографии вы в одной компании, на пикнике, стоите рядом. Ты будешь и дальше утверждать, что лично не знал настоящего отца Эдика?
- Нет, не буду, - Кирилл покачал головой и бросил снимок на кофейный столик. - Откуда у тебя эта фотография?
- Какая разница? - едва сдерживая злость, отмахнулась Настя. - Почему ты мне врал? Что ты скрывал?
- Да ничего я не скрывал, - попытался оправдаться он. - Просто не хотел об этом говорить. Я специально познакомился с ним, еще когда вы были вместе.
- Зачем?
Он посмотрел на нее, как разоблаченный преступник, старающийся сохранить лицо и сделать вид, что ему не стыдно за свой поступок. На его губах снова появилась слабая улыбка.
- Затем, что я любил тебя. Больше жизни. И знал, что больше никогда ни одну женщину не буду так любить. А ты любила его, хотя он вел себя с тобой недостойно. С самого начала. Я хотел посмотреть, чем он так лучше меня, что ты даже не смотрела в мою сторону.
- Почему ты скрывал это? - настойчиво повторила она. - Что в этом такого постыдного, что даже почти два десятка лет спустя ты продолжал лгать, отвечая на вопрос о вашем знакомстве? Продолжал лгать, глядя мне в глаза?
Кирилл не выдержал ее взгляда и отвернулся. Сердце его стучало все быстрее, а в горле внезапно пересохло. Даже если бы после всех этих лет он решил признаться в том, что совершил, он бы не смог из-за пропавшего голоса. Ему казалось, что он спит и видит один из самых страшных своих кошмаров, который мучал его первые лет пять после их свадьбы. Тогда он пытался придумать себе какие-то оправдания, сочинял целые монологи на тот случай, если Настя узнает правду. Потом этот страх прошел, ведь все это случилось так давно. У них рос прекрасный сын и была образцовая семья. Но вот кошмар сбывался, а он оказался к этому совершенно не готов.
Настя тяжело дышала. Он слышал, как старательно она контролирует каждый вдох и выдох, стараясь сдержать подступающие слезы. Кирилл хорошо знал эту ее привычку, первые годы совместной жизни он часто слышал такое дыхание.
- Скажи мне, - дрожащим голосом попросила она, - что твое молчание не связано с его исчезновением из моей жизни. Скажи мне, что ты не имеешь никого отношения к тому, что, едва узнав о моей беременности, он порвал со мной все связи. Скажи мне это, Кирилл, глядя мне в глаза. Если ты солжешь, клянусь, я больше никогда не заговорю с тобой.
Он продолжал смотреть в сторону и молчать. Врать не имело смысла: он сейчас не сможет сделать это достаточно убедительно. Сказать правду не поворачивался язык. И страшнее всего было увидеть презрение в ее глазах. Увидеть в них боль стало бы совсем невыносимо. Кирилл действительно любил ее и не хотел заставлять страдать. То, что он сделал тогда, он сделал ради ее блага, надеясь, что расставание с недостойным мужчиной огорчит ее лишь на время, а потом она сможет быть счастлива с ним. Это было лучше, по его мнению, чем потратить годы на ничтожество, которое изводило бы и ее, и ребенка.
Однако Настя, видимо, считала иначе. Он услышал, как она всхлипнула, так и не дождавшись его ответа.
- Столько лет я думала, что ты спас меня, - горько сказала она. - Была благодарна тебе, верна тебе… Столько лет считала тебя благороднейшим из мужчин, переживала, что не могу любить тебя так, как ты любил меня.
- Ты не была бы с ним счастлива, - все же попытался оправдаться Кирилл. - Он бы не заботился о тебе и Эдике так, как это делал я. Он тебя не любил.
- Зато я его любила! - взорвалась Настя.
Она вскочила с кресла, сбросив с плеч палантин и даже не обратив внимания на то, что движением воздуха старую фотографию, только что разрушившую их идеальную семейную жизнь, скинуло на мокрый пол. Ее глаза горели ненавистью, она больше не старалась сдерживать слезы.
- Яего любила! И я могла бы быть счастлива с ним, если бы ты не вмешался!
- Ты просто злишься на меня, а его идеализируешь. Ты всегда его идеализировала! - Кирилл тоже разозлился и вскочил со своего места. - Он мог вытирать об тебя ноги, а ты была готова целовать землю, по которой он ходил. Такой жизни ты для себя хотела? Для себя и для Эдика? Может быть, мне стоило просто вести себя по-скотски с вами обоими? Может быть, тогда бы ты и меня полюбила?
Звонкая пощечина оборвала поток его слов. Настя, кажется, сама удивилась тому, что сделала, но испуг на ее лице быстро сменился удовлетворением.
- Тебе не стоило влезать в наши отношения, - процедила она. - Мы бы сами разобрались.
- Я просто хотел быть с тобой, - в тоне Кирилла послышалась мольба о прощении. - Хотел семью. С тобой. С ребенком.
- Мог бы найти ту, что сама бы захотела быть с тобой. Которая родила бы тебе твоего сына!
- Да не было бы у меня этого! - почти простонал Кирилл. - Ни с кем не было бы.
Он сказал это так уверенно, что Настя на мгновение даже растерялась. Вопрос не прозвучал вслух, но был написан на ее лице, а ответ мужа заставил ее усомниться в том, что она знала мужчину, с которым жила все эти годы.
- Перед смертью мать Степана прокляла моего отца. И всю его семью. За то, что он так и не ушел к ней. Она прокляла нас, его детей, пожелав нам пережить то же, что и она. Никакого семейного счастья, взаимной любви и детей.
- Да ты ненормальный, если веришь в подобное, - выдохнула Настя, отступив на шаг назад, словно вдруг испугалась его.
- Неужели? - Кирилл усмехнулся и развел руками. - А ты посмотри на нас. Хоть один из нас счастлив? Вика прыгает от мужа к мужу, никого полюбить неспособна. Инна любила один раз, а он ей изменял направо и налево, а потом погиб под колесами машины. И ты… Как бы сильно я ни старался, ты так и не смогла ответить мне взаимностью. И ни у кого из нас нет детей. Разве это не похоже на проклятие?
Глава 9
То, как быстро Таша открыла дверь, наводило на мысли, что она ждала его прямо под ней. Ее приветственное восклицание подтверждало эту догадку:
- Наконец-то! Я еле вас дождалась…
- Я же не умею телепортироваться, - оскорбленно заметил Дементьев, который торопился как мог, очень уж его напугал ее голос по телефону.
Она сразу потащила его на кухню, даже разуться не дала. На небольшом кухонном столе, частично заставленном грязными чашками и вскрытыми упаковками с печеньем и шоколадом, лежал большой почтовый конверт. Обычно в таком отправляют документы, когда не хотят их складывать. Лицевая часть конверта была девственно чиста: ни марок, ни надписей с адресом получателя или отправителя.
- Откуда это? - поинтересовался Дементьев, не торопясь притрагиваться к конверту.
- Нашла у себя под дверью, когда вернулась. Лежал на коврике. Вы посмотрите, что внутри!
Дементьев аккуратно последовал ее совету, стараясь сильно не лапать конверт руками. Наташа его, конечно, уже полапала, но ему не хотелось усугублять ситуацию и потом выслушивать от экспертов нотации на тему своего профессионализма. Убедившись, что нигде на самом деле нет ни адреса, ни каких-либо других надписей, Дементьев заглянул внутрь.
В конверте оказались вырезки из газет. Их было очень много, целая пухлая стопка разномастных кусочков. Беглый просмотр заголовков первых же пяти дал понять, что все они посвящены одной и той же теме. Некоторые из них были снабжены фотографиями.
"На Васильевском острове убита женщина".
"Еще один труп с перерезанным горлом найден на Васильевском острове".
"Василеостровский Потрошитель наносит очередной удар".
"Три женщины убиты за полгода: маньяк или совпадение?"
"Кто режет женщин на Ваське?"
И тому подобное.
- Да, помню это дело, - пробормотал Дементьев, пробежавшись глазами по тексту одной из статей. - Почти два года назад у нас появился маньяк, успел убить шесть женщин, пока его не поймали. Писали о нем тогда много.
- Зачем мне все это прислали? - Таша обхватила себя руками, чтобы подавить дрожь. Она так и топталась на пороге кухни, не желая подходить ближе.
- Без малейшего понятия, - пробормотал Дементьев, все еще разглядывая статьи.
Василеостровский Потрошитель, как его тогда обозвала пресса и как называли все вокруг, даже полицейские, уже почти полгода находился в местах не столь отдаленных. Маньяком оказался двадцатисемилетний слесарь одной из многочисленных автомастерских острова. Вину свою он так и не признал, но его поймали на месте преступления, когда он пытался убить седьмую женщину. Все улики против него были лишь косвенными, но не так уж часто на небольшом острове объявляются серийные убийцы, чтобы перепутать одного с другим. Да и эксперт подтвердил, что аналогичное оружие использовалось в остальных случаях. Убийства вызвали большой резонанс у населения, поэтому с судом долго не тянули.
Дементьев задумался, не может ли Потрошитель быть каким-то знакомым Степана Кленина?
- И что мне теперь делать?
Голос Наташи вывел его из задумчивости. Он уже забыл о том, что стоит на ее кухне. Дементьев посмотрел на нее удивленно, а потом улыбнулся вполне искренне.
- Вам? Ничего. Можете предложить мне кофе, если вам нетрудно. А так я просто заберу конверт, сначала отдам экспертам на предмет отпечатков и следов ДНК, а потом изучу содержимое. Вам об этом беспокоиться не стоит. Полагаю, через вас его просто передали мне.
- Но почему именно через меня? - Таша и не думала успокаиваться. Похоже, она успела серьезно себя накрутить, пока ждала его. - Почему это прислали именномне?
- Таша, успокойтесь, - Дементьев подошел к ней и положил руки на плечи. - Это ничего не значит.
- Думаете? - она недоверчиво посмотрела на него. - И это не значит, что сегодня убьют меня?
- Ну что вы! - он принужденно рассмеялся, хотя это предположение показалось ему не таким уж безосновательным. - Этот маньяк давно сидит в тюрьме и не выйдет оттуда в ближайшее время, если вообще когда-нибудь выйдет. Я пока не знаю, что означают статьи, но уж точно не то, что вас собираются убить этой ночью. Вам ничего не грозит, особенно если вы останетесь дома, никуда не будете выходить и никого не станете впускать.
Словно в ответ на его слова в замке повернулся ключ, и входная дверь распахнулась. Дементьев почувствовал, как Наташа на мгновение напряглась, но на пороге показался всего лишь неизвестный ему молодой человек, чей вид ее мгновенно расслабил. Сам Дементьев тоже не заметил в нем ничего настораживающего: обычный лохматый хлюпик среднего роста в дешевом мятом костюме и криво завязанном галстуке "селедка". Наверняка из офисных бездельников, мнящих себя крутыми менеджерами.
- Антон, ты уже? - как-то очень обреченно спросила Наташа, как будто была бы рада, если бы он вернулся много позже.
Дементьев понял, что это ее молодой человек. Он слышал, как она называла Антоном того, кто настойчиво названивал ей, пока они были на даче Клениных.
У молодого человека заметно перекосило лицо, когда он увидел свою девушку в объятиях - как, наверное, это выглядело с его стороны - незнакомого мужчины.
- Да, я, - драматично согласился он, закрывая за собой дверь. - К твоему великому сожалению. Какая же ты наглая. Только, значит, я за порог, как ты мужика в дом приводишь. И еще смела мне говорить, что я слишком ревнив. Как это называется по-твоему?
В первую секунду Дементьев решил, что у Антона такое странное чувство юмора. Видел он подобную глупость несколько раз. Однако потом он понял, что эти слова не неудачная шутка, а вполне серьезная претензия, и ему стало совсем грустно. Почему симпатичные девушки тратят молодость на подобные ничтожества, он не понимал.
- Антон, ты все не так понял, - устало начала оправдываться Таша, отступив на шаг назад от Дементьева. Судя по всему, она уже привыкла к подобному. - Это следователь. Я же говорила тебе, что…
- Следователь, - передразнил ее Антон, перебивая. - Да хоть пожарный. Что он делает в моем доме?
- В вашем доме? - заинтересованно уточнил Дементьев. - Это ваша квартира?
- Это съемная квартира, - тихо пояснила Таша. - Мы ее вместе снимаем.
- Да, съемная, - с вызовом заявил Антон. - Я не олигарх, чтобы квартиры покупать, но я за нее плачу!
- Вообще-то мы вместе платим, поровну, - напомнила ему Таша, чем, кажется, только сильнее разозлила.
- А тебя, видимо, это не устраивает, и ты ищешь, где бы снять мужика уже с квартирой? В органах их, наверное, за хорошую службу режиму дают? Или на взятки проще и быстрее купить?
- Антон, ты что несешь? - Таша вспыхнула от неловкости и покосилась на Дементьева, пытаясь понять, насколько тот взбешен таким поведением.
Однако сам Дементьев стоял, скрестив руки на груди и с любопытством разглядывая забавное существо перед ним. Лицо его не выражало никакого недовольства, только насмешку.
- Похоже, у вас беда с самооценкой, - сочувственно заметил он, придав лицу более сострадательное выражение. - И давно это с вами?
- А вы мне тут психоанализ не устраивайте! - нагло заявил Антон, с оскорбленным видом проходя сначала в ванную, чтобы помыть руки, а потом на кухню. - И про самооценку не рассказывайте. Вам, конечно, легче рассуждать о самооценке со стволом в кармане и неприкосновенностью.
- Антон, - снова попыталась урезонить его Таша, но ничего не вышло.
- Что "Антон"? Я тридцать лет, как Антон. Пожрать в доме есть? Я устал как собака. Какой смысл в жене, если тебя не встречают с накрытым столом?
- Вообще-то мы с тобой не женаты, - обиженно заявила Таша. Она явно чувствовала себя неудобно перед следователем за эту сцену. - И я не знала, что ты сегодня будешь раньше.
- Конечно, не знала, вот любовника и привела. Вы, кстати, почему все еще здесь? - он зло посмотрел на Дементьева. - Не видите, вам не рады. Или вы собираетесь с моей женщиной спать при мне прямо?
- Боже мой, Таша, можно я его ударю? - хохотнул Дементьев, чувствуя, что начинает раздражаться. Антон обладал поистине ярким талантом бесить людей.
- Правильно, бейте, что уж? Полицейский произвол в этой стране у нас ведь ненаказуем.
- Не надо, - махнула рукой Таша. - Только хуже будет.
- Тогда могу забрать его на пятнадцать суток в КПЗ, - предложил Дементьев. - Хоть отдохнете. А он посидит, подумает, может, поумнеет.
- И за что это вы меня заберете? Не имеете права! - Антон с опаской посмотрел на следователя, и тому показалось, что он испугался.
- За хулиганство, - не моргнув глазом, пояснил Дементьев. - То есть, так я напишу. Мол, вел себя неподобающим образом в общественном месте, сам видел. А если и сопротивление лицу при исполнении припишу, Наталья от тебя отдохнет еще дольше. Ты ничего не слышал разве про полицейский произволв этой стране?