- Я тоже не знаю, - вздохнул мой собеседник и посмотрел на свои ладони. Сухая кожа, чуть потрескавшаяся от осеннего ветра. - Я всегда приспосабливался к обстоятельствам. Наука стремительно развивается, и мне пришлось овладеть ее последними достижениями. Я выгляжу по-другому, иначе передвигаюсь и говорю… Но по поводу генетических исследований мне нечего тебе сказать, Эрика. Не первый раз в истории человечества люди хотят заглянуть за угол. Возможно, когда-нибудь на смену постоянному беспокойству придет мрачное осознание неминуемости смерти. А это не так уж и плохо. - Он сделал паузу. - Я боюсь другого, Эрика. Что случай исчезнет из нашей жизни. А если нет случая, нет и возможностей. Нет закрытых дверей. Нет кривых дорог. Кроме того, болезни все равно останутся. Только некоторые люди станут еще несчастнее. Хорошо это или плохо? Не знаю. Но не считаю, что такие исследования вредны, нет. От запретов на научные разработки мир никогда не становился лучше.
Его слова почему-то успокоили меня. Было бы хуже, если бы он резко возражал против таких исследований… но он не возражал, и это делало его человечнее. Я задумалась над концепцией для рекламы. Как передать идею осторожности?
- Но дети? Если тесты смогут показывать, родится ли ребенок здоровым.
Он больше не улыбался.
- Я не отвечаю за то, осуществятся эти планы или нет. Это в ведении Высших сил. А они только начали заниматься этой проблемой. Так что у нас с тобой еще будет время обсудить все это. Но не забудь, Эрика, что я говорил о демократии, о том, что все люди равны. Больные и здоровые, богатые и бедные… шансы умереть для всех одинаковы. Хотя если кто-то считает, что благодаря анализам на земле станет меньше страданий, пусть попробуют. Кстати, странно, но большинство людей позитивно относятся к планированию семьи и рождению здорового ребенка. Позитивная евгеника, так это называется. Она не лечит, но предупреждает возможность передачи наследственных болезней следующему поколению. Казалось бы, все так просто. Но что это означает для ребенка? Знать всю жизнь, что ты такой, поскольку кто-то хотел видеть тебя именно таким. Как тебе такая моральная дилемма? Человеку, созданному совершенным, не к чему стремиться. Любовь, свобода и справедливость утратят свое значение скорее, чем ты думаешь.
- Но если я правильно поняла твои слова, ни ты, ни Высшие силы не всевластны. Ты только исполняешь их указания, это я уже знаю. Но должен же у них быть какой-то план действий. Или как? Или они тоже кому-то подчиняются?
- Ты забыла про свободную волю, Дьявола, а также всесильный случай. Без случая мир станет чем-то вроде игрушки-лего, в которой из кусочков можно слепить все что угодно, а когда надоест, убрать в коробку.
В этом вопросе наши точки зрения совпадают. Высшие силы тоже обеспокоены тем, что случай уже не играет значительной роли в жизни людей. Но остановить научный прогресс невозможно. Сидеть сложа руки тоже нельзя. Очевидно, мы разработаем в ближайшем будущем программу вмешательства. Поверь мне, Эрика, это неизбежно произойдет, и все вы, люди, заметите эти изменения. Только не знаю, понравятся ли они вам. Не всегда приятно подчиняться воле другого существа, даже если это уменьшит страдания.
Высшая диктатура. Диктатура счастья. Мир радостных марионеток, которыми управляет невидимый кукольник. Все одинаково счастливы, смеются по заказу и живут в полном равноправии. Возлюби ближнего своего, как самого себя. Не убий. Без сюрпризов. Без возможности выбора. Овцы, ведомые невидимым пастухом. Мы сидели в полной тишине, погруженные в свои мысли. То, о чем мы говорили, было очень серьезно. Я устала. Часы показывали половину первого.
- Так какую рекламу вы решили сделать? - Смерть решил продолжить разговор.
- Понятия не имею. Еще не успела продумать.
- Ты могла бы использовать меня.
- Тебя?! - изумилась я. У меня еще не созрела идея рекламной кампании, я понятия не имела, будет ли это только реклама в прессе или ролики на радио и телевидении. Но Смерть, похоже, очень заинтересовал этот проект.
- Ты, наверное, уже видела меня на экране в рекламе и фильмах, а еще читала обо мне в книгах. Хорошо, что я не тщеславен, не то был бы уже избалован таким пристальным вниманием творческих людей. А черный юмор? Кстати, некоторым авторам удалось довольно удачно передать мой характер, и с ними было приятно работать. Ведь эти люди много думали обо мне и многое могут рассказать. Иногда мы сидели с режиссерами ночи напролет, обсуждая мою работу, и я выходил от них с новыми вопросами, которые иногда задавал Высшим силам. Порой они отвечали, порой - нет, но в любом случае эти вопросы давали нам пищу для размышлений. В следующей жизни я, наверное, стану актером.
У меня перед глазами возникли сцены из фильмов. Черно-белый кадр: Смерть играет с человеком в шахматы. Исход игры известен всем, кроме жертвы, продолжающей сопротивляться. Смерть заглядывает в двери и окна, уходит, но снова возвращается. Люди, пытающиеся подражать Смерти, распоряжаясь человеческими жизнями. Смерть в книгах, на рисунках, в фильмах… А в рекламных роликах?.. Я таких не могла припомнить. Да и вообще, реальна ли была смерть, смотревшая на меня с киноэкранов и книжных страниц?
- Ты не мог быть там! Тебе некогда было участвовать в каждой киносъемке или шептать что-то писателям. Не оставалось бы времени на работу!
Мой собеседник внезапно улыбнулся. В уголках губ собрались морщинки. "А он красив", - невольно подумала я. Эти морщинки говорят о большом жизненном опыте и мудрости. И он делится со мной этой мудростью, как делились бабушки, вышивая на салфетках вечные истины и одаривая ими внуков.
- Я всегда только там, где могу принести пользу. Исключения делаю для хороших знакомых или для тех, с кем приятно вместе поработать. Мне нравятся люди, которые задают вопросы и ищут на них ответы. А тех, кто самодовольно считает, что все знает, не выношу. Фундаменталисты, религиозные фанатики и просто самовлюбленные болваны меня раздражают. Но есть люди, которые не боятся смотреть правде в глаза. Они могут немало дать мне, и я тоже могу многому их научить. Но я отвлекся. Так что ты решила? Генетические исследования очень сложная, я бы даже сказал, скандальная тема. Ты должна хорошенько обдумать, как подать ее зрителю. Но у меня есть одна идея. Представь: женщина за столом. В руках у нее письмо. Она сомневается: открыть его или нет. Видно, как тяжело ей принять решение. На заднем плане нервная музыка и крики: "Можешь мне помочь?" Резкий ответ: "Иду-иду". Но она не встает. И тут появляюсь я. Просто вхожу в дверь. В своем одеянии, с косой в руке. Она не видит меня. Я подхожу ближе и кладу руку ей на плечо. Женщина не поворачивается. Только вздрагивает от холода. Она тянется за свитером, накидывает его на плечи. Я едва успеваю убрать руку. Она делает глоток из чашки. Может, это чай…
Смерть, очевидно, войдя в роль, нагнулся ко мне и взял мои руки в свои. Его руки были теплыми. Я попыталась представить описанную им сцену.
- В любом случае, - он прочитал мои мысли, - я стою там, за ее спиной. Наконец она открывает конверт, вынимает письмо и читает его. Затем ряд кадров, как в тех фильмах с альтернативными концовками. В одном варианте женщина встает с выражением счастья на лице, и тогда я поворачиваюсь и ухожу. Без обид и сожалений. Так, словно, мне назначили встречу, но в последний момент отменили. Могу лишь взмахнуть одеянием для пущего драматизма. Другой вариант сложнее. Женщина потрясена, чашка опрокидывается, чай проливается на стол. Она вскакивает и оборачивается. Видит меня. Мы смотрим друг на друга. Можно, кстати, воспользоваться полиэкраном: два сценария разворачиваются одновременно. А внизу текст или голос за кадром: "Лучше сразу узнать, кто стоит у тебя за спиной", "Планируй свою жизнь заранее" или что-то в этом духе.
Этот сюжет впечатлял, но вызывал у меня негативные ассоциации. Я вспомнила, как мы делали рекламу презервативов, как хотели привнести в нее позитив. Дать людям ощущение, что все будет в порядке, что жизнь прекрасна, несмотря ни на что, и что нужно смотреть вперед. "Always look on the bright side of death"…
- Разве не ты говорил мне, что не стоит пытаться планировать свою жизнь?
- Я. Но здесь речь идет о планировании в хорошем смысле. О тех, кто получает положительные результаты анализов. Которые говорят, что у человека нет предрасположенности к заболеваниям. Тогда эта женщина из рекламы может расслабиться за стаканчиком вина вечером и спокойно отнестись к таким мелочам жизни, как разбросанные детьми игрушки. Но это уже не так важно. Важно, что написано в письме. А в другом варианте… это сложнее… мы видим, как она переменилась. Она будет использовать оставшееся время, чтобы успеть сделать то, о чем мечтала всю жизнь. Будет жить полной жизнью. А короткая, но полная событий жизнь гораздо лучше, чем долгая и скучная, когда все удовольствия откладываются на потом, а это "потом" никогда не наступает. Мне кажется, в этом сценарии тоже нет ничего плохого. Важно качество жизни, а не то, насколько она долгая.
Я увидела картину. Женщина в соломенной шляпке цветастом парео, обернутом вокруг бедер, рисует акварель; неподалеку в тени пальмы играют дети. Смотрите, как мне хорошо, хотя лет через десять-пятнадцать я умру от рака. Мне виделся в этом сценарии какой-то цинизм. Но я не могла отрицать, что многим он придется по вкусу. Мои друзья порой высказывали в разговорах мысль о том, что неплохо поменять пару лет скучной жизни на несколько минут счастья.
- Важно внушить зрителю, что жизнь не кончается, даже если у вас обнаружат предрасположенность к раку, - продолжал мой собеседник. - Если она имеется, мы с той женщиной можем об этом поговорить. Зрителю необязательно слышать, что именно мы говорим. Он только видит, что мы беседуем. Может, мы даже условимся о том, как сделать ее конец менее болезненным. В обоих случаях мы внушаем зрителю, что жизнь не кончается, когда ты получаешь результаты анализов, подтверждающие смертельную болезнь. Они дают лишь знание. Да, это противоречит тому, что я говорил раньше, но тебе известно мое отношение к знаниям. Лишние знания еще никому не вредили.
Я не совсем понимала его логику. Аргументы казались притянутыми за уши, и был большой риск, что зрителям ролик покажется нелепым и циничным. Знание того, что ты заболеешь страшной болезнью, чреватой годами невыносимых страданий и превращением в живой труп, нельзя назвать позитивным. Но если взять хороших актеров, может, и получится то, что надо. Над текстом тоже нужно поработать.
- Но как убедить их отдать роль тебе, ведь они тебя не знают?
Он одарил меня широкой улыбой, перед которой трудно было устоять.
- Скажи, что я самый талантливый актер, какого только видело человечество. Что ты познакомилась со мной через друзей, это звучит правдоподобно. Добавь, что характерные роли - мой конек, что я сочиняю стихи о смерти и вообще очень интересный парень. Тебе ведь приходилось работать и с актерами похуже меня?
На это мне нечего было ответить. Меня часто приводила в негодование мысль о том, сколько непрофессионалов и бездарей протирают штаны на хлебных должностях. Но сейчас мне не хотелось менять тему разговора. К тому же я внезапно ощутила запах водорослей, и он вернул меня к реальности или к тому, что казалось мне реальностью.
- Как ты вошел в подъезд, не зная кода? И ко мне в квартиру?
Мой собеседник ухмыльнулся:
- Ты забыла про мой ноутбук, Эрика. Это настоящее чудо техники. Если захочешь, я продемонстрирую тебе все его фантастические возможности. Гарантирую: ты очень удивишься. Видишь ли, глупо звонить в дверь и на вопрос: "Кто там?" отвечать: "Смерть".
Можно, конечно, назваться чужим именем, но я не люблю обманывать. Если я решил прийти к человеку, то нам обоим незачем притворяться, что цель визита неизвестна. Кстати, как ты себя чувствуешь?
Я не знала, что ответить. Разговор со Смертью немного успокоил меня. Я уже не боялась, что душа Габриэллы прикончит меня ночью. Но страшилась кошмаров, которых, я знала, сегодня мне не избежать. Боялась войти в спальню и лечь в окровавленную постель, догадываясь, что Габриэлла может быть где-то рядом.
- Мне нужно сменить постельное белье. - Я встала и вышла в спальню.
Оказывается, Смерть открыл там окно, чтобы избавиться от запаха водорослей. Я взяла то, что осталось от мишки, отнесла в ванную и открыла воду. Водоросли поплыли к стоку и застряли там. Мокрый мишка превратился в бесформенный комок шерсти. Я завернула его в полотенце. Потом прошла в спальню, сняла с кровати белье и, свернув его, засунула в корзину. Я не решилась стирать посреди ночи, хотя мысль об окровавленных простынях в моем доме внушала мне ужас. Комок белья был как кокон бабочки, пушистый снаружи, но гнилой внутри. На матрасе тоже осталось пятно, но, слава богу, не влажное. Я постелила свежее белье, отложив стирку матраса на потом. Терпеть не могу отмывать пятна на матрасе в дни месячных.
Патрон задержался в гостиной. В ванной он появился уже в черной фланелевой пижаме в клеточку, которая напомнила мне о дедушке. Если я и представляла себе Смерть в пижаме, то в элегантной шелковой. Хотя мысль о Смерти в пижаме вызывала у меня смех.
- Поскольку я теперь могу спать, как цивилизованные люди, решил надеть пижаму. Тебе не нравится?
Я покачала головой и провела ладонью по рукаву, наслаждаясь мягкостью ткани. Под пижамой чувствовалась мускулистая мужская рука, и я ощутила волнение. Мой патрон, казалось, ничего не заметил, но я уже поняла, что ему удаются любые роли.
- Думаю, тебе пора в постель, Эрика. Завтра суббота, и мы можем провести ее вместе. Конечно, в моей работе не бывает выходных, это слишком большая роскошь. Представь: в субботу и воскресенье никто не умирает, это случается только с восьми до пяти по будням, перерыв на обед с двенадцати до часу. Прекрасная идея… почему она до сих пор не пришла в голову Высшим силам? Теперь ты осознала, что такая работа не для зануд-бюрократов. А ты уверена, что сможешь уснуть? Я лягу здесь, на диване, если что, только позови. Души меня побаиваются. А хочешь, поставим на столик рядом с твоей кроватью флакон - вдруг она образумится.
Я не поняла, что означает это "мы": предложение разделить с ним ложе или готовность помочь в трудной ситуации. И решила не рисковать. Кроме того, несмотря на страх, я была в состоянии провести эту ночь в одиночестве. Не прыгать же сразу из постели с Томом в постель к Смерти, тем более теперь, когда я знаю, что мужчинам вообще нельзя доверять. Надо надеяться только на себя, не полагаясь на других. Поэтому я обняла патрона за талию, как делают маленькие дети, прижалась щекой к его груди и вдохнула аромат фланели и ночи.
- Укрой меня одеялом, если хочешь. - Детская мечта о Большом Надежном Папе.
Смерть улыбнулся, взял меня за руку, отвел в кровать. Я легла, он укрыл меня одеялом и погладил по щеке.
- Сладких снов, мой ангел. Может, завтра утром я опять помою посуду.
"Climb every mountain, search high and low. Follow every byway, every path you know". Мелодия идет вверх, голос поднимается на октаву выше, чувства переполняют меня: страх и могущество, отчаяние и вера, знание и незнание. Мощные звуки не предполагают многозначности, они - истина. Слабый голосок подпевает им. Внутри все обмирает, когда они достигают самой высокой ноты. И вот уже он поет в полную силу, несмотря на малый вес и тонкие ноги. Он поет во весь голос: "Follow every rainbow till… you… find… youuuuur dreeeeeeeam".
Еще один голос. Из кабинета отца. Низкий, мужской, требовательный. Что он кричит? Что я красиво пою? Что ему нравится? Что ты говоришь, я не слышу? Ах, я сфальшивила.
К горлу подкатывает тошнота. Прости. Я не знала, что пела фальшиво, я думала… это… весело… Минуты, часы, проведенные в комнате. Тишина. Мне было девять лет? Или семь? Ты никогда не будешь как….
Я проснулась в поту, вцепившись пальцами в простыню. Сон уже ускользал от меня, я не могла вспомнить ни лиц, ни обстановки. Медленно села в постели и сняла насквозь мокрую сорочку. В окно дул холодный сентябрьский ветер - в этом году нет ни намека на бабье лето. В комнате было свежо и прохладно, и никаких следов повторного визита Габриэллы. Флакон на столе был по-прежнему пуст, на потолке - ничего, кроме паутины. Наверное, пауку так понравилось у меня, что он решил задержаться подольше.
Мне снился кошмар. Старый кошмар, который я видела уже тысячу раз, хотя, проснувшись, никогда не могла припомнить подробности. Только неприятное ощущение потом долго не оставляло меня. Что-то не получается, идет наперекосяк. Я неудачница. Я потерла виски и сделала глубокий вдох, стараясь прийти в себя. Я уже столько раз проходила через это. У тебя все получается, ты молодец, посмотри, чего ты достигла. Но помни: никто не будет хвалить тебя вечно, и не жди постоянных комплиментов. Ты должна сама себя любить, ты ведь любишь себя? Разве так уж опасно то, что случилось вчера? Разве патрон не сказал, что независимые души встречаются редко и ты совершенно случайно напоролась на одну из них? Ты ведь сделала все, как он велел. Ну и что, что ты запаниковала. Кто бы на твоем месте не ударился в панику? Любой рискует допустить ошибку на новой работе с новым начальством. И разве тебя хоть в чем-то обвинили? Нет. Вот и расслабься. Слушай голос разума, а не эмоций, так будет куда вернее.
Я подошла к окну и выглянула на улицу. Крыши домов и звезды. Ни Карлсона, который живет на крыше, ни ос. Душ тоже нет. А значит, нет и причин для тревоги. Еще один вдох, чтобы окончательно успокоиться.
За спиной у меня распахнулась дверь, но я уже ничему не удивлялась. Незачем оборачиваться, чтобы узнать, кто там. Впрочем, в конце концов я обернулась и увидела в дверях Его. Он держал в руках теплую чашку с чем-то, обещавшим крепкий сон.
- Ты скулила, как раненый щенок, так что я не мог не прийти… Ложись, а не то простудишься. Сны ждут тебя. Ложись, я снова укрою тебя одеялом.
Фланелевая пижама и манеры доброго дядюшки настолько не сочетались в моем представлении со смертью, что я невольно расхохоталась. Пижама, помятая во время сна, была ему великовата и к тому же выглядела застиранной. Я вернулась в свою мокрую постель, задыхаясь от истерического смеха, и натянула одеяло до подбородка. Смерть поставил кружку на прикроватный столик и присел на край кровати.
- Смейся, смейся. Она теплая, удобная и моя. Мне нравятся старомодные добротные вещи. Моя работа требует практичности. Хватит смеяться!