- Мы - посланники вечности, - произнес отец Виктор, сверкая глазами. - Мы - люди Великого Червя, его слуги.
- А когда вас хиротонисали в священника, - спросил я, - и пели "Аксиос", вы рассказали епископу о том, что вы - человек Великого Червя? Или воздержались?
- Ах, это… - Губы отца Виктора изогнулись в презрительной улыбке. - Какое значение имеют ваши дурацкие новые религии? Разве можем мы относиться к ним серьезно? Мы - посланники вечности!
- Никогда и никому не проникнуть в нашу тайну, - произнесла жестким голосом Аня, стоя позади нас. - Слышите, вы? Никто и никогда не проникнет в нашу загадку до тех пор, пока мы сами по собственной воле не явим себя миру. И тогда вы все станете тем, для чего только и предназначены, - нашими рабами.
- Вашими рабами? - откликнулся я, не в силах переварить весь этот бред и пережить в сердце своем то положение, в котором мы с Зоей внезапно оказались.
Минойцы все-таки дотянулись до нас. Этот бред, морок, кажущийся нереальным, сейчас реален, как никогда!
Мы лежали на ковре - безоружные и беспомощные. Рядом с нами висел голый хрипящий старик, которому мы не могли помочь. А над нами стояли оборотни - торжествующие, достигшие своей цели. Оборотни, лишь прикидывающиеся людьми, нашими согражданами, а на самом деле с младенчества воспитанные в духе презрения к нам, в чужести, враждебности всему нашему миру. И скоро мы с Зоей и несчастный профессор станем очередными жертвами в длинной цепочке минойских жертв, тянущейся сквозь века.
Отец Виктор снова сказал что-то на незнакомом гортанном языке, состоявшем, казалось, из одних согласных, и цокающем, подобно пению птиц.
- Да, хватит разговаривать, - ответила Аня.
Она круто развернулась и подошла к Саулу Ароновичу.
- А ты, старый похотливый дурак, - обратилась она к нему, - ты и вправду думал, что я стала твоей женой, потому что ты мне интересен? Самонадеянный урод! Ты был нужен, потому что казался опасным, понял? У тебя в руках были бумаги, в которых написано о том, где находится наше сокровище. Ты сам не мог их прочитать, но вокруг тебя вился предатель нашего народа - Димис. Что ж, теперь опасность миновала и в тебе больше нет надобности, старик.
Аня повернулась к нам и, весело сверкнув черными глазами, спросила:
- Кого нам убить сначала? Вас двоих или этого жалкого человечка?
Не дожидаясь ответа, она сделала шаг и взяла с каминной полки нож. Длинный нож, слегка изогнутый, каким, вероятно, был убит в хельсинкском туалете Константинос Лигурис.
- Ты не верил в существование минойцев? - сказала Аня, вскинув голову к Саулу Ароновичу и становясь к нему вплотную. - Ты говорил, что мы не могли выжить и сохранить себя все эти тысячи лет. Наивный человек, ты еще называл себя ученым! Народ Великого Червя не может исчезнуть. Не то что вы, новые народы. Раньше вас мы пришли и позже вас уйдем.
С этими словами Аня взметнула нож, и я, невольно наблюдавший за этим, закрыл глаза.
В комнате наступила тишина, в которой слышалось лишь тяжелое дыхание измученного профессора. Насколько я мог судить, в последние минуты жизни Саул Аронович уже слабо воспринимал происходящее, и это было его счастьем. Думаю, что он уже не слышал последних слов, сказанных ему женой-оборотнем, и даже не видел сверкающий нож, нацеленный в него ее тонкой рукой.
- Нет, - прошептала рядом со мной Зоя. - Не может быть… Этого не может быть, я не верю…
- Смотрите! - повелительно крикнул стоявший над нами отец Виктор. - Не закрывайте глаза. Следующими будете вы оба. Вам страшно?
Послышался всхлип, он становился все громче. Как будто Саул Аронович вдруг заплакал в голос…
Всхлип нарастал, а затем перешел в свист - совсем тонкий, пронзительный. Это человек пытался вдохнуть, а воздух выходил наружу из перерезанного горла.
Я открыл глаза. Кровь заливала волосатую грудь профессора. Ноги, висевшие в воздухе, бессильно подергивались, а тщедушное тело словно сводило судорогой. Хотя это и была самая настоящая судорога умирающего организма.
В этот миг Зоя в истерике попыталась вскочить на ноги. Она рванулась кверху и почти сумела встать, но священник, подскочив, свалил ее обратно на пол.
- Лежать! - крикнул он, размахивая пистолетом перед нашими лицами. - Кто из вас будет следующим? Ты? - Он указал стволом на замершую Зою. - Или ты? - Ствол ткнулся мне в лицо. - Кто бы ни был первым, второй будет наблюдать за этим. А потом придет и его черед.
- Вы хотели похитить наши сокровища, - сказала Аня, с явным наслаждением глядя, как содрогается в последних конвульсиях тело того, кто доверчиво называл ее своей женой. - И Димис тоже хотел… Никогда этого не будет. Где теперь Димис? Где Властос? Где Виталий?
"Ага, - отметил я машинально. - Вот и признание в том, что убитый настоятель храма отец Виталий тоже был их противником".
Впрочем, какая теперь разница? Ситуация сложилась так, что я уйду из жизни, не успев завершить расследование. Заказчик, кстати, тоже мертв, так что я никого не подведу…
Вообще-то у меня нет комплекса жертвы. В любых ситуациях я никогда не поддавался соблазну смириться, сложить лапки и покориться неминуемой участи. Нет, с таким комплексом нельзя заниматься расследованиями. Но в те минуты, которые мы с Зоей провели, лежа на полу под дулом пистолета, я впервые в жизни испытал упадок сил и смятение.
Что делать? Как спастись? И что я за идиот: взялся спасти мир от Кносского проклятия, а сам угодил в гибельную ловушку! Мало меня учили…
Профессор к этому времени уже затих. Кровь струилась по его телу и капала на пол, на дорогой ковер, но никого это уже не волновало. Аня с самого начала не считала себя ни женой старика, ни хозяйкой этого дома. К утру здесь никого не останется - лишь три мертвых тела, - и милиция будет ломать голову над очередным "глухарем". Надо полагать, Сергей Корзунов, узнав о моей гибели, хотя бы крякнет с досады, а не ограничится замечанием: "Говорил же я ему, предупреждал…"
Аню было не узнать: ее глаза горели, а в теле билась неукротимая энергия. Как далека она была от той глупенькой развратной самочки, которой прикидывалась раньше. Сейчас перед нами была женщина-воительница, с глазами, мутными от возбуждения при виде крови.
"Как любят эти люди кровь! - подумал я. - Наверное, это от привычки к жертвоприношениям. Или она не воительница, а жрица этого древнего, как мир, культа? Культа Великого Червя, который минойцы пронесли через века в качестве своего проклятия?"
И в этот миг все изменилось. В дверь позвонили.
Наши убийцы обменялись взглядами, после чего прозвучало несколько реплик на их языке.
Звонок раздался снова - требовательный, долгий.
Одновременно со второго этажа раздался звон выбитого стекла.
Видно было, что для Ани и ее спутника-псевдосвященника все это было неожиданностью. За окнами - глухая черная ночь, окраина Петербурга. Они захватили в ловушку своих врагов, и сейчас эти враги станут жертвами. Карты раскрыты. И вдруг - звонок в дверь, и камень в стекло…
- Молчать! - прошипел отец Виктор, наклоняясь над нами. - Все равно вам конец. Я застрелю вас в любом случае.
Аня бросилась в прихожую, но тут произошло неожиданное: на площадке деревянной лестницы, ведущей со второго этажа, возникла фигура. Это был негр - во всяком случае, в первое мгновение мы именно так это восприняли. Человек был абсолютно черным: лицо, волосы, одежда…
В руке у негра был пистолет, который он наставил на отца Виктора, заметавшегося по комнате. Священник кинулся в сторону от нас с Зоей и выстрелил в черную фигуру. Из-за глушителя мы услышали лишь громкий щелчок.
Пришелец уклонился от пули и в два прыжка оказался внизу. Только сейчас стало понятно, что этот человек - никакой не африканец, а белый, измазанный какой-то краской.
И он не стрелял, хоть пистолет и прыгал в его руке. Глушителя у него не было, и я понял - человек не хочет поднимать шума…
Пришла пора действовать. Времени для размышлений больше не оставалось. Ясно было, что этот человек, кем бы он ни был и откуда бы ни явился, пришел для того, чтобы спасти нас с Зоей.
Краем глаза я увидел, как в комнату вернулась Аня с перекошенным лицом и стала рыться в бумагах на журнальном столике. Пока мужчины с пистолетами были заняты друг другом, она нашла то, что искала - еще один длинный нож, точно такой же, как тот, который до сих пор лежал на полу под мертвым телом старого профессора.
Схватив нож, Аня начала незаметно продвигаться в угол гостиной, чтобы оттуда нанести удар нашему неожиданному спасителю.
Вставать на ноги я не решался: минойцу ничего не стоило выстрелить. Не следовало привлекать его внимание. Я увидел, что Зоя вдруг откатилась от меня - она в мгновение ока очутилась под телом Саула Ароновича. Не успел я сделать страшное лицо, как оттуда, брошенный рукой Зои, нож полетел в Аню…
Я зажмурился. Это не такое легкое дело - метать ножи, требует долгой тренировки. Было ясно, что Зоя промахнется, чем привлечет к себе внимание, и это может стать гибельным.
Но нет: нож попал в цель. Раскрыв через мгновение глаза, я увидел, что лезвие проткнуло правую руку Ани и торчит оттуда. Поразительно! Бывает же такая удача!
В комнате нас было пятеро, не считая трупа профессора. Трое против двоих, и это преимущество нужно было немедленно использовать. Кто бы ни был наш незнакомый спаситель, он явился как нельзя вовремя.
Пока Аня, упав в кресло, пыталась вытащить из руки нож, я принял мгновенное решение. Отец Виктор, перестав принимать меня в расчет, замер возле журнального столика. Он стоял там, готовый в любой миг прыгнуть в сторону. Незнакомец в это время, чуть пригнувшись, зигзагами надвигался на него. В его фигуре и движениях мне вдруг почудилось что-то знакомое, но у меня не было времени над этим думать.
Приподнявшись на локтях, я напружинил тело и одним стремительным броском оказался по другую сторону журнального столика. Схватил и опрокинул стол прямо на минойца…
В следующую секунду мы с незнакомцем кинулись на поверженного противника, который барахтался на полу, пытаясь сбросить с себя столик. Снова послышался щелчок - это миноец выстрелил из своего пистолета, но пуля снова ушла в потолок.
Не долго думая я впился зубами в руку с пистолетом - она оказалась как раз перед моим носом. Вспомнил, как это делают собаки, и, погрузив зубы в человеческую плоть, рванул из стороны в сторону. А почему бы и нет? В ту минуту главным было победить, отвести от себя и от других смерть - важнее ничего не было, и годились любые, самые дикие приемы.
Миноец взвыл, и его пальцы разжались - пистолет с тупым стуком упал на пол. В это время черный незнакомец ударил поверженного врага рукояткой пистолета в лицо.
Сзади послышался грохот: мы все забыли о том, что Зоя осталась наедине с пришедшей в себя Аней…
Две женщины, сцепившись, катались по полу, как кошки. Зоя была намного крупнее и могла подавить противницу массой своего тела, но минойка оказалась не только беспощадной, но и ловкой. Каждый раз она ускользала из захвата, как змея, и с новой яростью набрасывалась на мою подругу.
Это продолжалось недолго - схватка вскоре достигла апогея. Оказавшись с соперницей лицом к лицу, Зоя вскинула руку с выставленными веером пальцами и резко нанесла удар.
Это был настоящий финал. С пронзительным криком схватившись за лицо, Аня упала сначала на колени, а потом всем телом рухнула на пол, извиваясь от боли. Ковер под ее лицом окрасился кровью, которая текла сквозь пальцы…
- Сука! - негромко сказала Зоя, поднимаясь с четверенек и оправляя платье. - Это тебе от меня лично. За Саула Ароновича. За все остальное с тобой разберутся отдельно.
Этот прием знаком каждому профессионалу, но его редко используют. Считается как-то неловко. А уж от Зои - молодой красивой женщины - я и вовсе не ожидал такого. Она выдавила Ане глаз сильным и резким ударом пальца. Через несколько секунд Зоя наклонилась и, с усилием оторвав руку Ани от лица, продемонстрировала нам результат - если и без удовольствия, то уж с явным удовлетворением.
Лицо минойки с вытекшим глазом и багровой дырой в пустой глазнице выглядело страшно.
Не знаю, что заставляет одну женщину испытывать удовлетворение, изуродовав другую. Но сейчас я понимал Зою и ее поступок. Лицо Ани теперь стало именно тем, чем и должно было быть на самом деле: оно отражало сущность этого человека. Это было лицо зла.
- А ты, оказывается, людоед, - произнес сидевший рядом со мной на корточках незнакомец, которого я на мгновение выпустил из поля зрения. - Чуть руку парню не отгрыз. Смотри, как кровь течет…
Только теперь я узнал голос и облик нашего нежданного спасителя.
- Вазген, что с тобой? - ошеломленно спросил я, заикаясь от изумления. - Почему ты такой черный? Я думал, негр… Как ты здесь оказался?
- Очень много вопросов, - усмехнулся мой друг. - А черный я потому, что пришлось спускаться с крыши по трубе. Тут две трубы: из одной шел дым, и я туда не полез, ты уж извини. А труба от второй печки холодная, вот я в нее и сиганул. Только сажи очень уж много - давно не чистили.
Он оглянулся на труп Саула Ароновича и присвистнул.
- Вот это да, - заметил Вазген. - Конечно, я человек не впечатлительный, но тут уж сильно постарались. Не дай Бог во сне такое увидеть. Это они сделали?
Я кивнул.
- Минойцы? - переспросил Вазген с сомнением в голосе, указывая на пленников, которые чуть было не стали нашими убийцами.
- Посланники вечности, - повторил я фразу, горделиво сказанную мне Виктором.
При этих словах лежавший навзничь отец Виктор со стоном зашевелился, захотел приподняться.
Заметив это движение, Вазген, почти не оборачиваясь, снова ударил пистолетом в лицо минойца, окончательно раскровянив его.
- Посланники вечности, говоришь? - бросил он. - Разберемся.
Всех Скорбящих Радость
- Как ты узнал о том, что мы здесь? - спросил я, как только мы все отдышались.
- Дедукция, - усмехнулся Вазген и постучал себя костяшками пальцев по голове. - Ты уехал, а я сидел-сидел и все думал. Знаешь, я иногда умею думать. Когда надо, конечно.
- Знаю, - согласился я. - И все-таки как?
- Я думал о сокровищах, - снова улыбнулся мой старый друг. - Сам посуди, о чем еще думать такому старому пню, как я? Только о сокровищах, которые можно отложить на старость.
Говоря это, Вазген кокетливо покосился в сторону Зои, явно ожидая, что она скажет что-нибудь в ответ. Но Зоя молчала. Она неотрывно смотрела на Аню. Та сидела на ковре и держалась за окровавленное лицо. Потом Зоя встала и, ни слова не говоря, связала пленнице руки за спиной шнурком, оторванным от шторы.
- Думая о сокровищах, - продолжал Вазген, - я решил, что они спрятаны в храме. В той самой церкви, где погиб священник. Куда ходил Димис. И эти сокровища нужно немедленно забрать оттуда.
Вазген умолк на пару секунд, а затем чуть стыдливо закончил:
- А кроме того, я подумал о том, что странно выглядит такое приглашение на ночь глядя… Если профессор вдруг взял да и расшифровал эту самую письменность, то зачем звать тебя немедленно, да еще ночью? Незачем, совсем незачем. Старый человек, занятой, умный, не стал бы так суетиться. Он бы открыл бутылочку вина, сел рядом с женой у камина и попивал бы себе вино, а не требовал, чтобы какой-то там детектив скорее к нему приехал. Правда ведь? Тебе самому это в голову не пришло?
Да, Вазген оказался прав. В угаре поисков я и вправду не заметил ничего подозрительного. Замотался, утратил чутье.
- А тебе это в голову пришло? - спросил я. - Сразу пришло?
- Сразу, - потупился Вазген и лукаво ухмыльнулся.
- Что ж мне ничего не сказал? - задал я вопрос, ответ на который уже знал заранее.
Старый друг пожал плечами, давая понять, что я и сам могу догадаться.
- На живца решил ловить?
Ну да, он именно так и поступил. В качестве приманки оказались мы с Зоей. Мы, которые чуть было не погибли!
- Но ведь не погибли же, - оправдываясь, заметил Вазген, и в его я голосе не ощутил раскаяния. - Зато вот какой результат. Три с половиной тысячи лет никто в мире не видел живых минойцев, а у нас теперь сразу двое. Какойулов, а? Одна, правда, безглазая, но тут уж ничего не поделаешь - горячая у тебя подруга.
Вазген с восхищением взглянул на Зою, и она вдруг улыбнулась ему в ответ.
- Пора ехать, - неожиданно сказала она. - Больше тут нечего делать. Саулу Ароновичу мы уже ничем не поможем. А время не ждет. Давайте, мальчики, собирайтесь.
Картина событий предстала перед нами почти полностью. Ужасные происшествия, включая мученическую смерть профессора Гимпельсона, стали тем катарсисом, который привел к истине.
Разрозненные, как в калейдоскопе, факты вмиг сложились в цельное изображение.
Мы увидели истинное лицо минойских жрецов и сами в который уже раз едва не стали очередными жертвами Кносского проклятия. Но теперь все встало на свои места.
Впоследствии мы узнали многие подробности и наши познания расширились, но уже в ту ночь нам в целом была ясна подоплека событий.
С тех пор как верховная жрица Тини-ит вместе с группой преданных людей спаслась из пылающего Кносского дворца, смыслом жизни для них стало спасение сокровищ.
Когда под мечами воинственных ахейцев погиб почти весь минойский народ, эти люди сумели сохранить себя. Для этого был избран единственно возможный план - столь же мудрый, сколь и коварный.
Они спаслись путем мимикрирования. Они отказались от борьбы и просто прикинулись своими завоевателями. Сначала они выдавали себя за ахейцев, потом за дорийцев, пришедших на остров спустя несколько столетий.
Эти потомки минойского народа, спаянные в единый тайный орден, на протяжении тысячелетий выдавали себя за кого угодно. Им было все равно, кем прикидываться: греками, римлянами, турками. Это было безразлично: внутри своего сообщества, внутри себя каждый твердо знал, кто он такой и зачем живет, чему служит. Он - миноец, а живет для того, чтобы сохранить для будущего свою нацию. А служит он Великому Червю, которому приносятся кровавые человеческие жертвы…
На протяжении тысячелетий, пролетевших над землей, произошло многое. Образовались греческие государства, которые мы именуем Древней Грецией. Затем среди лесов и гор Италии вознесся Рим, захвативший полмира. Распалась спустя века и Римская империя, и на смену ей явились другие народы - готы, германцы, а за ними арабы, турки, славяне…
Страшные катаклизмы сотрясали мир. Менялись государства, формации, новые религии приходили на смену старым. Но для минойцев, хранящих свою тайну, все это было бурей на поверхности воды, в то время как сами они ощущали себя лежащими на глубоком дне мировой истории. Волны с грохотом прокатывались по поверхности моря, а внизу продолжалась своя, непохожая ни на что, чуждая всему жизнь минойского племени, спаянного древним жреческим заклятием.
Из века в век в дальних пещерах на Крите каменные алтари обагрялись кровью человеческих жертв во славу Великого Червя - могущественного и беспощадного к отступникам.