Работая в темноте, он достал банку и стряхнул с нее землю. Содержимое глухо застучало - судя по всему, это были легкие, явно неметаллические предметы. Льюис отодрал ногтями крышку. Наружу вырвалось облако несвежего воздуха. Запах пыли и какой-то органики, не вызывавший, однако, отвращения.
Льюис пошарил в карманах своих бермудов и достал оттуда бутановую зажигалку. Пламя было сильным, но узким и синим, и явно не предназначалось для освещения. Льюис наклонил банку, включил зажигалку, и синий огонь с шипением заплясал в дюйме от его лица. Он опустил голову и заглянул внутрь.
Когда его глаза привыкли к свету, то предметы, которые сначала показались ему палками и камнями цвета слоновой кости, на самом деле оказались расчлененными костями. Одни были похожи на прутья, длинные и короткие, но тонкие и аккуратно расширяющиеся на концах. Другие, круглые, напоминали камни неправильной формы. Были здесь и совсем короткие кости конусообразной формы.
Разумеется, это были кости человеческой руки. Если бы Льюис пересчитал, то их оказалось бы двадцать семь: восемь кистевых, пять пястных и четырнадцать фаланг. Сравни он их с костями своей руки, то пришел бы к выводу, что это кости ребенка, девочки, которую звали Гетти Дженканс.
Но Льюис не стал ни считать, ни измерять кости. Вместо этого, оправившись от ужасного шока, он закрыл банку, положил ее назад, поставил на место решетку, прикрепил металлическую пластину и быстрым шагом, стараясь не переходить на бег, поспешил в Большой дом.
7
Говорили, что ресторан "Дождевое дерево", как и вся мебель в нем, был сделан из ствола одного дождевого дерева. Здесь подавали национальную кухню Сент-Люка: салат с моллюсками на закуску и суп из каллалу, густой, как тушенка. В качестве основного блюда Доусон попросила колючего спинорога, жаренного в сливочном масле. Пандер отказался от закуски и заказал себе свиные отбивные, поджаренные с медом и имбирем. Оба блюда подали с похожими на грибы горками кукурузной крупы, перемешанной с каштаном бамией.
За обедом они рассказывали друг другу о своей жизни. Пандер - о себе, она - о К. Б. Доусон, - к тому времени она знала ее историю так же хорошо, как свою собственную. Впрочем, она упомянула лишь об основных моментах - никаких деталей, а когда он стал расспрашивать ее, то на его вопросы отвечала вопросами. Их у нее был миллион. Как проходит расследование? Продвинулась ли полиция в поисках убийцы? О скольких жертвах на данный момент известно?
В свою очередь, Пандер был волен не отвечать на некоторые из ее вопросов. Он знал, что завтрашний "Сентинел" и так почти обо всем расскажет, заявив о видимой связи между смертями Фрэна Бендта и Хоки Апгард.
Перри Фаартофт сказал Джулиану, а тот, в свою очередь, передал Пандеру, что рано или поздно правда все равно станет известна. Газеты могут скрыть что угодно, только не смерть репортера. Днем на остров приплыли корреспонденты из Пуэрто-Рико и с Сент-Томаса. Бедняга Фрэн, - теперь все хотели нажиться на его смерти.
И после жарких дебатов, в процессе которых была созвана конференция с участием губернатора и главы Торговой палаты Сент-Люка, издатель согласился попридержать историю о двух телах, вынесенных возле холмов Кариб, и не вспоминать историю смерти Гетти Дженканс. С двумя убийствами все еще оставался шанс, что этой историей не заинтересуются газеты Соединенных Штатов.
Но вскоре эти шансы сильно сократились. Когда принесли десерт (ягодный пирог, политый гранатовым сиропом), метрдотель подал Пандеру незаметный знак - его просили к телефону.
Пандер направился к барной стойке. Звонил Джулиан.
- Как ты меня нашел? - спросил Пандер.
- У меня свои источники.
- Что-нибудь стряслось?
- В управление только что пришел факс из Германии. Второй труп, найденный у холмов, был опознан по зубам. Это Фрида Шаллер. - Джулиан сначала назвал имя и лишь потом объяснил, что Шаллер была туристкой из местечка под названием Швабия и что она не вернулась домой после двухнедельного круиза во время прошлого Рождества. Корабль приплыл на остров в разгар Бала трех королей, но ее следы потерялись где-то между Сент-Томасом и Барбадосом.
Коффи и Пандер перешли на принятую в полиции терминологию. Пассажирка круизного лайнера стала скорее всего незапланированной жертвой. Поскольку это было случайное знакомство, кто-нибудь наверняка видел жертву вместе с подозреваемым. Никаких ухищрений, никаких шпионских штучек, как в случае с Тексом Ванджером.
Их дальнейшие действия были очевидны: получить подробное описание внешности и фотографии женщины, поместить их в "Сентинеле", напечатать листовки и расклеить их по острову, особенно в местах, где часто бывают туристы. Выяснить данные по ее кредитной карточке, обойти все магазины, бары и рестораны, которые она посещала. Попросить немецкую полицию поговорить с ее друзьями и родственниками, выяснить, не писала ли она или не звонила ли кому-нибудь из них, возможно, она упоминала о том, что встретила потрясающего мужчину, который пригласил ее искать клады.
- Может, это тот самый шанс, который мы ищем. - В голосе Джулиана слышалась надежда.
- Будем надеяться.
- Передай мои самые лучшие пожелания твоей очаровательной спутнице. Метрдотель сказал, что она просто красавица.
- Обязательно передам.
- Ты пойдешь завтра на похороны Хоки Апгард?
- Ни за что не пропущу это мероприятие, - решительно заявил Пандер. - Многие убийцы имеют привычку показываться на похоронах своих жертв.
- Тогда давай встретимся после этого у меня в кабинете. Ты, я, Гамильтон и Феликс.
- А мне доплатят за работу в воскресенье?
- В двойном размере, - великодушно пообещал Джулиан.
Они оба прекрасно знали, что ноль, умноженный на два, все равно остается нулем.
8
Встречу карибского отделения Ассоциации антропологов и археологов Америки нельзя было назвать шумной. Весь день прошел за выслушиванием докладов, просмотром диафильмов и обменом сплетнями, потом был коктейль со шведским столом и очередной порцией сплетен, затем обед и послеобеденное выступление докладчика, способного усыпить целую ораву малышей детсадовского возраста. Эппы были просто счастливы, когда все закончилось и они отправились в казино.
Бенни уже ждал их там. У него был выходной, и он пропадал в казино целые сутки, играя в покер, неизменно выигрывая и постепенно перемещаясь к столам с более высокими ставками.
Его превосходство над любителями во многом объяснялось маниакальной сосредоточенностью. Почти буддистская способность игнорировать все раздражители была связана с тем, что он не проявлял интереса к большинству явлений западной цивилизации. Этот мир казался ему ненастоящим, никто из принадлежавших к нему людей не имел статуса, который был бы ему понятен. Они ему казались всего лишь тенями, которые можно легко игнорировать. Когда Бенни читал "Моби Дика", он просто читал "Моби Дика"; когда он играл в покер, то просто играл в покер.
Его превосходство над профессионалами заключалось в принадлежности к культуре, где положение человека в обществе формально определяется его богатством. Бенни высоко ценил деньги и старался приумножить свое состояние. В его родной деревне Лолоуа-аси никто никогда не называл деньги корнем всех бед и не говорил, что купить счастье невозможно или что деньги нельзя забрать с собой в могилу. Когда ты расплатишься со всеми земными долгами, ты можешь взять с собой все, что у тебя есть ценного, а также человеческую голову. Позже, когда датчане запретили охоту за головами, голова была заменена на руку - правую руку. Все это надо, чтобы перейти мост, ведущий в загробный мир, где тебя ждут твои предки, готовые принять тебя вместе с дарами.
Более того, согласно ниасианскому мировоззрению, ты не только можешь забрать с собой деньги, но и должен сделать это. Если ты покажешься в загробном мире без головы, без руки или без подношений, твои предки, вместо того чтобы принять тебя с распростертыми объятиями, сбросят с моста в бездонную пропасть.
Поэтому в отличие от профессиональных игроков, которые получали удовольствие от самой игры, Бенни играл ради денег. Когда его младший брат украл ихеха его отца, а затем перед смертью передал его Ина Эмили, цепочка наследования была прервана, а семейное богатство развеяно.
Бенни не мог убить Эмили и забрать назад то, что принадлежало ему по праву. Она была замужней женщиной, и Ама Фил никогда не причинял ему вреда. Если бы Бенни убил ее, то должен был отдать вдовцу все, чем владел, до последней свиньи и последней монеты.
И все же Бенни хотел восстановить свое право наследования. Он объехал с Эппами половину мира, выполняя обязанности, которые сочли бы унизительными даже его бывшие слуги, и стал для них просто незаменимым. Эппы считали, что Бенни руководствуется двумя причинами: во-первых, после бегства с похоронной церемонии своего отца он лишился средств к существованию, а во-вторых, был влюблен в Эмили.
На самом деле все обстояло иначе. Он лишь хотел быть рядом с Ина Эмили в тот момент, когда кто-нибудь наконец убьет ее или она умрет естественной смертью. Если, конечно, Ама Фил не умрет первым, - тогда уже ничто не удержит Бенни от возможности забрать то, что ему причитается.
Потом он вернется в Ниас и проживет там до конца своих дней, а в соответствующий момент передаст наследнику на смертном одре свое ихеха. Он хотел принести с собой как можно больше денег, чтобы восстановить положение своей семьи и снова сделать ее самой богатой в деревне - если, конечно, та деревня все еще существует, - а также оставить себе достаточно денег, чтобы преодолеть мост в другой мир.
Он не обращал внимания на то, что Ама Фил и Ина Эмили обещали оставить ему свое состояние. Для этого пришлось бы оформлять слишком много бумаг. В казино же ты получаешь деньги наличными, и если спрятать их в доме вместе с руками и головами, то духи людей, которым принадлежали эти руки или головы, будут защищать их, а также весь дом, пока у тебя есть такая необходимость.
В отличие от Бенни Эппы не проявляли особого азарта в игре. Эмили час или два играла в слот, а Фил - в рулетку. Вскоре после полуночи они встретились глазами с Бенни и подали ему знак, что уходят, после чего вернулись в номер. Эмили заняла одну из огромных кроватей, Фил - другую. Бенни вернулся в два часа ночи и забрался в постель к Эмили. В полусне она даже не могла сказать, кто из двух ее мужчин прижался к ней сзади - гладкий или волосатый, - пока не почувствовала, куда именно он вошел. Как говорил Бенни, в Лолоуа-аси женщина может впускать в свой дом много мужчин, но лишь муж имеет право входить через переднюю дверь.
Глава девятая
1
Воскресное утро. "Странно, ты всякий раз понимаешь, что это воскресенье", - подумала Доусон. Даже на Сент-Люке, за две тысячи миль от маленького городка в штате Висконсин, где прошло ее детство и где по воскресеньям утром стояла такая же тишина.
Только на острове все воскресные дни приходились на лето, и это делало их особенно приятными. Не нужно было думать о домашних делах. Никакой рутины, даже если ты не идешь в церковь. У членов семейства Баннерман всегда был выбор: либо церковь, либо работа по дому. Ее старший брат Ранди, который отличался небывалой ленью, часто спрашивал, не освободят ли его от домашних обязанностей, если он будет заходить в церковь каждый день после школы или футбольных тренировок - в зависимости от сезона.
Она не видела Ранди и не говорила с ним с 1970 года - того злополучного времени, когда она училась на первом курсе Мэдисона. В последующие годы ей удалось несколько раз пообщаться с родителями, она дважды навещала свою мать, первый раз - вскоре после смерти отца, а второй - незадолго до ее смерти. Но Ранди передал через их младшего брата Денни, который организовал ее последний визит, что если она появится на похоронах, то и глазом моргнуть не успеет, как он сдаст ее полиции.
Эти воспоминания заставили ее подумать о сегодняшних похоронах. Бедная миссис Апгард! Доусон не собиралась идти на них - она тридцать лет избегала публичных собраний и не хотела менять свои привычки.
Но потом вспомнила, что ее жизнь может круто измениться теперь, когда этот парень из ФБР не только переехал жить в Кор, но и, похоже, увлекся ею. Как, впрочем, и она им. Он по-прежнему говорит, что ее лицо кажется ему знакомым, а это значит, что он до сих пор ее не узнал. И возможно, когда он прекратит свои попытки ее вспомнить, именно в тот момент она снова подастся в бега.
Или она не будет этого делать? Когда ты молода и тебе всего восемнадцать, или двадцать восемь, или даже тридцать восемь, ты можешь бросить все, чтобы начать жизнь сначала. Но в пятьдесят? "Перестань, - думала она, - .возможно, на этот раз стоит рискнуть".
Это было чудесное воскресное утро неподалеку от старого крапауда. Сердце Доусон учащенно билось, она согрелась под одеялом в кровати Холли - прошлым вечером Доусон снова сидела с детьми и опять осталась на ночь. Она притворилась спящей, когда Холли легла в кровать в половине третьего, на этот раз даже не приняв душ.
Доусон не винила ее за это. Сама она приняла душ в десять часов - в это время у входа в крапауд дежурил Майами Марк с дробовиком через плечо. Жители Кора патрулировали территорию всю ночь. Они привязали фонари к тамариндам и установили вокруг поляны факелы.
В девять часов Доусон выскользнула из-под москитной сетки. Через несколько минут Холли присоединилась к ней в соседней комнате, соблазнившись запахом свежего кофе. Они развернули стол, сели друг против друга и стали переговариваться шепотом. Сначала они обсуждали Человека с мачете. Прошлой ночью это была тема номер один - слухи о нем уже расползлись по всему острову. Но после того, как она была исчерпана, Холли перевела разговор на Пандера.
- Наш новый сосед дежурил около ворот, когда я возвращалась домой ночью, - сказала она. - Знаешь, о чем мы говорили?
- О превратностях любви?
Холли присвистнула и провела рукой над головой, показывая Доусон, что та не угадала.
- Нет, о тебе. Он сказал, что ты самое замечательное, что есть на свете, после белого хлеба.
- Правда? - Доусон покраснела.
- Да. Ты ведь еще не спала с ним?
- Мы только поцеловались на прощание.
Холли поморщила нос, как будто ее подруга призналась в том, что ест червей.
- А что тебе не нравится? - спросила Доусон. - Он добрый, умный, внимательный…
- Но его не назовешь мужчиной из девичьих грез.
- Внешность не главное, моя дорогая. По сравнению с моим лучшим любовником Пандер выглядит просто как Брэд Питт. А если уж на то пошло, то самый плохой любовник в моей жизни был очень похож на Брэда Питта.
- Значит, ты собираешься?
- Что собираюсь?
- Спать с ним.
- Это не твое дело.
- Да ладно, скажи.
- На данный момент я колеблюсь. Сорок против шестидесяти.
- И что ты имеешь против?
- Он полицейский.
- А за?
- Он чертовски здорово целуется.
2
В субботу вечером новые соседи Пандера помогли ему вытащить из сарая для должников матрац из пенокартона и спальный мешок, а затем отнести их в мансарду. Потом они дали ему спираль для отпугивания москитов, которую он закрепил на подоконнике у изголовья кровати. По окончании дежурства Пандер крепко уснул, а когда проснулся в воскресенье утром, спираль уже сгорела дотла, а предрассветное небо было серым. Он приподнялся на локтях и увидел, как звезды зажигаются и гаснут на горизонте, а потом из мглы перед ним возник луг, широкий, мокрый и зеленый, с дождевым деревом посередине, усыпанным росой, сверкавшей, как битое стекло.
Через тонкие стены дома он чувствовал наступление рассвета. Это было сродни наркотическому кайфу, только без марихуаны. "А я ведь могу привыкнуть к этому, - подумал он, снова укладываясь и пытаясь взбить круглую диванную думочку, которую использовал вместо подушки. - Влюбиться в хорошую женщину, например, в Доусон, установить спутниковую антенну. Мне будет несложно здесь освоиться".
Пандер снова уснул. Второй раз его разбудил мочевой пузырь. "В удобствах на улице тоже есть свои преимущества", - подумал он и, надев одолженный у Джулиана халат и взяв свою дорожную сумку и одно из полотенец, которые дала ему Зигги, направился в крапауд.
Человек, представившийся ему вчера как Хитрец Роджерс, стоял около раковины. "Наверное, он только что закончил чистить зубы", - решил Пандер. Густую, как у капитана Каценджаммера, бороду этот мужчина, судя по всему, давно не брил.
- Вы привыкнете к запаху, - крикнул Роджерс, когда Пандер вошел в одну из кабинок. - И не волнуйтесь по поводу навозных угрей. Они редко выбираются на поверхность.
Усаживаясь на холодное деревянное сиденье унитаза, Пандер уверял себя в том, что навозных угрей не существует, но его задница была другого мнения.
Если верить табличке, прикрепленной на фасаде здания, первую лютеранскую церковь построили в 1750 году, в то время как белая колокольня с открытым куполом в григорианском стиле, обитая махагони, была возведена в 1798-м.
- Я нормально выгляжу? - шепотом спросила Холли Пандера, когда они присоединились к собравшейся у дверей толпе. На ней было короткое облегающее черное платье для коктейля - единственная черная вещь в ее гардеробе, - и она взяла у знакомых черный свитер, чтобы закрыть голые руки и плечи.
Джулиан и Зигги сидели неподалеку от первого ряда. Пандер снял панаму и расположился на последней скамье. Провожающие интересовали его больше, чем сама церемония.
- Вы чудесно выглядите, - сказал он Холли, когда она села рядом.
Она натянула подол платья на свои бедра, насколько это было возможно.
- Я имела в виду, уместна ли моя одежда?
- Держитесь со мной, и никто этого не заметит.
Для церемонии Доусон принесла Пандеру черный пиджак Энди Арина. Все выглядело вполне пристойно, если не пытаться застегнуть пуговицы. Пандер никогда раньше не надевал одежду одной жертвы на похороны другой, но сейчас у него просто не оставалось выбора.
Было только одиннадцать часов утра, однако в церкви стояла жуткая духота. Гроб был закрыт. Несколько белых женщин всхлипывали, крупная черная женщина рыдала в платок. Пандер вытянул шею и увидел светловолосую голову Апгарда, перевязанную бинтами. Он сидел в первом ряду. Неожиданно Льюис обернулся - известный рефлекс, когда кто-то смотрит тебе в спину, нужно поймать его взгляд.
Пандер нарочито кивнул, его губы сжались в немом соболезновании. Апгард кивнул в ответ, пробормотав: "Спасибо, что пришли", затем он посмотрел налево, через правое плечо Пандера. Лицо его изменилось. Но что оно выражало? Удивление? Отвращение? Может быть, даже страх? Он отвернулся прежде, чем Пандер, который умел читать мысли по выражению лица, как брокер биржевую сводку, смог это определить.