5
Дополнительные услуги - настоящее проклятие для массажистки. Раньше Холли не сталкивалась с подобными проблемами - в Айзелине никто не просил ее приблизить "счастливый конец". Но через три месяца пребывания на Сент-Люке, куда она приехала ухаживать за умирающей сестрой, все их сбережения растаяли, и единственной работой, которую она смогла найти, было место массажистки в салоне "Проворные ручки", вполне приличном заведении, а не каком-нибудь публичном доме. Но Холли вскоре усвоила, что именно дополнительные услуги, могут гарантировать хорошие чаевые и постоянных клиентов. Иначе говоря, без них практически невозможно заработать себе на жизнь.
Хотя Холли с радостью оставила бы "Проворные ручки" с его дополнительными услугами, в надежде постепенно создать нормальную клиентскую базу, после нескольких недель работы она с удивлением обнаружила, что почти не возражает против того, чтобы помогать своим клиентам достигать разрядки. Помехой служила разве что ее сексуальная ориентация, которая не распространялась на сильную половину человечества.
Но Холли ставила одно условие - если мужчина начинал распускать руки, сеанс заканчивался. Кроме того, ей всегда казалось немного странным, что, проводя столько времени в интимном контакте с клиентом, намазывая его маслом, массируя, растирая и похлопывая каждую его часть, одну из них принято обходить вниманием. Она считала, что попытка сделать из какого-нибудь предмета табу только наделяет его еще большей силой. Недаром мужчины уверены, что весь мир крутится вокруг их членов.
И все же Холли поставила перед собой рамки дозволенного, которые едва не были нарушены тем днем в загородном клубе "Синяя долина", где она работала три раза в неделю, массируя утомленные тела богатых игроков в гольф, уставших после продолжительной игры. И хотя дополнительные услуги в "Синей долине" были не так востребованы, как в "Проворных ручках", изредка ее клиенты просили о "хеппи-энде", и обычно это занимало не много времени.
В то утро ее вторым и последним клиентом был гость клуба. Он был моложе большинства ее клиентов в "Синей долине", но находился в ужасной физической форме - его дряблые и заплывшие жиром мышцы нуждались в хорошем лечебном массаже. Но едва Холли начала массировать его плечи, как он перевернулся на спину и член его уже превратил синее с белыми полосками полотенце с логотипом "би-ви" в небольшую палатку.
- Милочка, займись сначала этим. Я приехал сюда по делам, и он висит уже целую неделю.
"Так, - подумала Холли, - так-так". Но тут она вспомнила об арендной плате, которую придется вносить завтра, о новом сцеплении для микроавтобуса (оно могло понадобиться в любой момент) и о деньгах, только что просаженных на травку; поэтому просто откинула полотенце и принялась за работу.
Через несколько минут он снова прервал ее:
- Слушай, милая, это не поможет. Даю тебе еще двадцать долларов, чтобы ты поработала ротиком.
Холли была некрупной женщиной нормального телосложения: пять футов и четыре дюйма роста при ста двадцати двух фунтах веса. Но пятнадцать лет работы массажисткой сделали ее руки, особенно предплечья, необычайно сильными. Холли всерьез задумалась над тем, чтобы схватить этого лысого сиротку и двух его круглых дружков обеими руками и сжать изо всех сил. Но вместо этого она просто выскочила из комнаты, лишившись и платы за сеанс, и чаевых.
"Подумаешь! Невелика важность!" - успокаивала она себя. Но в конце полосы величественных королевских пальм, росших вдоль дороги, протянувшейся между воротами "Синей долины" и его клубными домиками, ей пришлось остановиться - слезы застилали глаза.
Она повторяла про себя, что в Айзелине никто не обращался с ней как со шлюхой. Возможно, она просто никогда не давала повода для этого. Холли вспомнила, как в Калифорнии они с друзьями смеялись над Биллом Клинтоном, уверявшим общественность, что оральный секс не считается половым актом. Она же пыталась убедить себя, что ручная работа лучше безденежья.
Калифорния. Айзелин… Сейчас она многое отдала бы, чтобы вернуть свою прежнюю клиентуру. И самое противное, что они с радостью вернутся к ней, как только она изъявит желание. Но это означает, что она должна либо оставить детей, что для нее немыслимо, либо взять их с собой. Дон приспособилась бы быстро. С ее умом и экзотической красотой она везде преуспеет, но по отношению к Марли это было бы жестоко. Подло и жестоко.
И потом существовала разница между ней и Биллом с Моникой. Холли вытерла слезы и снова попыталась завести Маргаритку. Она устраивает эти "хеппи-энды" ради достойной жизни своих детей, а не ради острых ощущений.
К тому же (проезжая ворота, Холли все еще не могла успокоиться, давая волю своей "еврейской натуре", как выражалась ее подруга Доусон) если кто-то не видит разницы между работой руками и работой ртом, то пусть попробует вычистить языком туалет.
6
Когда помещение опустело, Пандер сложил свои записи в старый портфель, повернулся спиной к аудитории и принялся вытирать белую доску, висевшую рядом с кафедрой, тщательно уничтожая фразы вроде "Коэффициент ослабления фильтра" или "Стратегия плавающей запятой", как будто это был сверхсекретный код. Каждый год он приезжал в Квонтико читать лекции, и с каждым годом у него создавалось впечатление, что слушатели становятся все моложе, пока наконец видавшие жизнь студенты из Национальной академии не стали казаться ему детьми, а стажеры в синих рубахах из ФБР - подростками из летнего лагеря в Катскилле.
Хлоп… хлоп… хлоп… хлоп… Кто-то громко хлопал в ладоши.
Пандер обернулся. В аудитории никого не было, кроме седовласого мужчины, стоявшего в последнем ряду и аплодировавшего медленно и нарочито. Пандер подошел к краю платформы, прикрывая глаза от света, падавшего из ниши наверху, его очки болтались на шнурке, повязанном вокруг шеи.
- Джулиан?
- Добрый день, Эдгар! Чудесная лекция! Я застал только самый конец. - К нему направился Джулиан Коффи, как всегда, одетый с иголочки - в блестящем, хорошо сшитом сером костюме-двойке, белой рубашке, красном шелковом галстуке, завязанном в безупречный узел, и в черных, до блеска начищенных ботинках. На шее у него висел заламинированный пропуск с фотографией. Коффи был единственным мужчиной, который за последние тридцать лет мог называть Пандера по имени, и то лишь потому, что с его певучим вест-индским акцентом оно звучало почти музыкально: Эд-гар, с ударениями на обоих слогах.
- Спасибо. - Пандер хотел спрыгнуть с платформы, но подумал, что разумнее будет воспользоваться ступеньками. При его росте в шесть футов четыре дюйма, весе двести семьдесят девять фунтов - явном ожирении - подобная акробатика была неуместна.
Мужчины обменялись рукопожатиями и обнялись.
- Получил? - спросил Пандер.
Последний раз он видел Коффи два месяца назад, когда тот был начальником полиции Сент-Люка. Старый друг Пандера приезжал в Вашингтон, надеясь получить государственную дотацию для своего отделения.
Вместо ответа Коффи отошел назад и принял классическую позу рукопожатия: правая рука вытянута вперед, левая обнимает воображаемое плечо, зубы обнажены в застывшей улыбке.
- Значит, ты проделал этот путь лишь для того, чтобы попозировать перед камерами?
- На этом настоял генеральный прокурор.
- Ты надолго?
- Улетаю через несколько часов. Рад, что застал. У тебя не найдется свободной минутки? Можем выпить вместе.
- Выпить? Я свободен до конца своих дней. Я ведь в отставке.
- И как ты теперь живешь?
- Когда я только ушел, то думал, что у меня появится больше времени для игры в гольф. Первые шесть месяцев так оно и было.
- А как дела с книгой?
Автобиографию Пандера, которая была написана по его заказу, опубликовали три месяца назад. В ней просто и без прикрас подробно пересказывалась пестрая карьера человека, завоевавшего славу самого безвкусно одевающегося агента за всю историю ФБР. Она начиналась с ранних лет службы, когда Пандер работал рядовым сотрудником в Арканзасе и Нью-Йорке, повествовала о славных годах охоты за серийными убийцами для престижного отдела поддержки связей и о темных временах, когда пьянство и связи с женщинами разрушили его брак и едва не стоили ему работы, и, наконец, рассказывала о финале его деятельности, когда он был признан настоящим героем, лично покончившим с двумя самыми свирепыми маньяками нашего времени.
- Мой редактор сказал следующее: "Банди и Дамеры всего мира живут в памяти людей, а человека, который их поймал, забудут через месяц". Зато я оставил себе аванс.
- Вижу, у тебя нет сейчас важных дел, - сказал Коффи. - Что ты скажешь по поводу полностью оплаченного двухнедельного отдыха на Карибах в обмен на твои услуги?
- Наверное, я скажу: "Здравствуй, бесплатный отдых на прекрасных Карибах!", - ответил Пандер. - Но зачем тебе понадобился такой старый хрыч, как я?
- Есть одно дельце.
- Серийный убийца?
- Пока три жертвы.
- И все-таки почему я?
- Во-первых, ты умеешь ловить маньяков. Во-вторых, ты в пределах моей досягаемости. В-третьих, умеешь держать рот на замке, - если хотя бы малейшая информация станет известна общественности, это нанесет еще один кровавый удар по индустрии туризма нашего острова. Мы и так едва сводим концы с концами, а после этого просто погибнем. И в-четвертых, кто еще согласится поработать бесплатно?
- Лучше бы ты ограничился только первым пунктом, - отозвался Пандер.
- Единственное достоинство аэропорта - это то, что бары здесь на каждом шагу. Твое здоровье! - Пандер, лысый и домашний, как вареная картошка, в светло-голубой кепке для гольфа и короткой зеленой клетчатой куртке, надетой поверх широких, цвета сливы, брюк из полиэстра, лишь слегка приподнял стакан, произнося тост. Опытные выпивохи, как и ветераны бейсбольной команды, стараются избегать лишних движений.
Джулиан Коффи, сидевший на стуле рядом с ним, сделал ответный жест, отхлебнул виски и поморщился.
- На Сент-Люке, дружище, бары тоже на каждом углу, спиртное там не облагается пошлиной, а чистый солод стоит дешевле, чем эти помои.
- Отлично, - отозвался Пандер. - Дешевое спиртное на острове алкоголиков - что еще мне нужно?
- Вообще-то мы считаем, что на Сент-Люке очень мало алкоголиков.
- А кого вы называете алкоголиками?
- Всех жителей моложе шестидесяти, которых подбирают на улице не реже двух раз в неделю.
- Почему моложе шестидесяти?
- Мы уважаем наших стариков.
Пандер улыбнулся. Ему нравились люди с чувством юмора. У Джулиана оно явно присутствовало. Пандер познакомился с ним в начале семидесятых, когда ФБР - тоже не без чувства юмора - направило Коффи, выросшего на острове, где девяносто процентов населения было цветным и расистские настроения почти не были известны, в свой офис в Литл-Роке.
Пандер посмотрел на свой незаметно опустевший бокал и подал бармену знак снова наполнить его. Посмеялись - и хватит.
- Что ты можешь рассказать про этого маньяка?
- Не много. Если бы не ураган на прошлой неделе, мы бы даже не знали о его существовании.
- Да, я слышал про ураган в новостях, - произнес Пандер. - Нелегко вам пришлось.
- Бывало и хуже. Но волны вынесли на берег два тела: мужчины и женщины. Оба в ужасном состоянии и пока не опознаны. Но хоть их и принесло одновременно, вскрытие показало, что один из утопленников старше другого от полугода до года. Я имею в виду время смерти, а не возраст погибших. Пока нам удается скрывать появление тел, но…
- Как тебе это удалось?
- Один из братьев Зигги - владелец единственной на острове газеты.
- Ты действительно думаешь, что сможешь скрывать это от общественности?
- Пока у меня это получается. - Джулиан три раза постучал по барной стойке. - Итак, как я сказал, обе жертвы были убиты в разное время…
- Но тела нашли одновременно.
- Они лежали друг на друге.
- Ну, значит, у них уже есть кое-что общее.
- Это еще не все. Когда я сказал, что у жертв не было ничего общего, я имел в виду время, когда они были еще живы. У тел…
- Что? - воодушевленно спросил Пандер.
- Слуш, друужище, не таак быстро. - Коффи не мог больше сдерживаться и перешел на диалект. Для него это было так же естественно, как для птицы начать петь. - Трупы, которые вынесло на берег на прошлой неделе, стали второй и третьей жертвами убийцы. Жертва номер один - Гетти Дженканс, двенадцати лет, четыре года назад исчезла средь бела дня, когда возвращалась домой из школы. Через два года грибник увидел ее ногу, торчащую из земли. Кто-то закопал девочку в неглубокой могиле на старом кладбище рабов в лесу. После двух лет от нее почти ничего не осталось, кроме скелета. Но он был почти нетронут, только правая рука исчезла. Так вот, у трупов, всплывших на прошлой неделе, тоже не было правых рук. Они были аккуратно отрезаны в районе запястья. Возможно, мачете. Поэтому мы назвали его Человеком с мачете.
- Легко запоминается, - заметил Пандер.
- Так зовут старое чудовище Сент-Люка, которым пугают детей. "Человек с мачете придет и заберет вас всех, так что будьте начеку". - Коффи посмотрел на часы и допил отвратительное виски. - Знаешь, Эдгар, я пойду займу очередь на досмотр багажа. Ты сам купишь билеты, или мне позвонить моим агентам из бюро путешествий?
- А они хорошо работают?
- Нет. Но бизнесом владеет один из кузенов Зигги, и если они сделают что-то не так, то им не поздоровится.
7
"Теперь я готов выслушать длинную версию", - подумал Энди Арина, собирая последние крупицы юмора на развалинах своей жизни. Его прежняя жизнь, которую он вел за пределами пещеры, казалась ему теперь далекой, как сон.
Но если она была сном, то сейчас он погрузился в настоящий кошмар. Поцелуй Эмили Эпп оказался для него неожиданностью, но, когда через секунду он обнаружил, что ползет по туннелю, ведущему в пещеру, его губы пощипывает и он совершенно не помнит, как оказался здесь, это привело его в настоящее замешательство.
Потом была сама пещера. Энди жил на Карибах уже пятнадцать лет, обследовал все дикие берега Сент-Люка, видел много замечательных известняковых пещер Вест-Индии: пещеру Харрисона на Барбадосе, Хрустальную пещеру на Бермудах, пещеру Мира на Ямайке. Эта пещера вполне могла сравниться со своими знаменитыми сестрами, если не превзойти их по красоте и мрачной атмосфере.
В первом зале были песчаный пол, черные стены, отражавшие свет от ламп на касках, и потолок, усеянный короткими, похожими на драконьи зубы сталактитами, такими острыми, что они могли порвать человека на части. Бенни взял снаряжение, и Энди последовал за Эппами вниз по пустому коридору, во второй зал, где они прошли мимо конусообразных сталагмитов, торчавших из пола и похожих на огромные пурпурные шишки.
Другой проход, такой же низкий, но не такой широкий и длинный, вел в третий зал - одну из самых великолепных и жутких пещер, которые только видел Энди. Пол, стены и потолок состояли из чистого доломита, белого, как свадебный пирог; но, когда Эппы включили фонарики, тени растаяли и белизна съела все окружающие краски. Это все равно что оказаться в застывшей вспышке фотоаппарата.
Пол третьего зала покрывали ковры из пальмовых листьев. Это удивило Энди. Поцелуй, пещера, огни, настил. "Когда ты на грани, все кажется немного странным", - подумал он. Наступил тот самый момент, когда пора было переходить к действиям.
- Где мы начнем копать? - спросил он, выключая свой слишком яркий фонарик на каске.
- Копать мы не будем, - ответил Фил Эпп, вытаскивая из-под рубашки оружие - внушительного вида полуавтоматический пистолет, судя по его затвору и диаметру дула, тридцать восьмого или сорокового калибра.
- Что, черт возьми, происходит?!
- Тебя интересует короткая или длинная версия?
- Начнем с короткой.
- Здесь нет сокровищ. Снимай рубашку.
Сначала Энди подумал, что его разыгрывают. Но после того как Эмили тоже сняла с себя одежду (температура в пещере и днем и ночью была около сорока градусов по Цельсию) и опустилась перед ним на колени, он решил, что это какая-то сексуальная игра. Правда, он не мог понять, зачем им понадобилась эта проклятая пушка. Но потом и Фил, к нарастающему ужасу Энди, отдал пистолет Бенни и снял свою одежду.
Даже в самом страшном кошмаре Энди не мог представить себе те унижения, через которые ему пришлось пройти в следующие несколько часов. По крайней мере в физическом плане. Потом его оставили на некоторое время одного в темноте со связанными руками и ногами и кляпом во рту. Затем мучители вернулись и подвергли его новым издевательствам. Все это время Бенни стоял с пистолетом в руке, но не раздевался и, казалось, не проявлял никакого интереса к происходящему.
Когда Энди пошутил насчет того, что хочет выслушать длинную версию, он уже понимал, что его не выпустят из пещеры живым. До этого момента он мог еще постараться убедить Эппов, что им нечего бояться, что он не станет обвинять их в похищении и изнасиловании. "Господи Иисусе, кому я об этом расскажу? По-вашему, я хочу, чтобы об этом кто-то узнал?"
Но теперь этот аргумент был бессмысленным. В беспощадном пылу садомазохистского танго между ними возникла крепкая связь. Все трое могли читать мысли друг друга по глазам, движениям тела, и Эппы знали, так же, как и Энди, что, если ему удастся освободиться, он обязательно выдаст их. Он хотел, чтобы они умерли, исчезли с лица земли вместе с воспоминаниями о том, что они с ним сделали. Он сам с радостью убил бы их голыми руками, будь у него такая возможность.
Но такой возможности ему не представилось. Фил Эпп взял Энди за плечи, Бенни - за ноги, а Эмили пошла вперед, освещая дорогу пропитанным керосином факелом, через еще один коридор, более высокий и узкий, чем остальные. Они оказались в четвертом зале, самом маленьком из всех. Там Энди увидел деревянный крест, сделанный из тяжелых, соединенных вместе бревен, лежавший горизонтально на гладком известковом полу.
- Будет больно? - спросил он, когда его укладывали на крест.
- Не очень, - ответил Фил, на мгновение исчезнув из поля зрения Энди, а затем снова появившись у него над головой. - Лежи спокойно.
Фил привязал голову Энди к вершине креста широким кожаным ремнем, который тот так хорошо узнал за последние часы.
- Пожалуйста, - произнес Энди.
- Что "пожалуйста"? - спросила Эмили, которая вместе с Бенни прикручивала к кресту руки Энди нейлоновыми веревками. В ее голосе звучало скорее удивление, чем раздражение, словно она решила, что, связанный, Энди потерял способность говорить.
- Пожалуйста… не надо…
Ответ был неуместен. Энди закрыл глаза, пока Эмили и Бенни привязывали его лодыжки. Когда он открыл их снова, то слева от него маячило лицо Эмили. Рядом стоял Фил, держа в одной руке факел, а в другой - камеру "Полароид". Бенни согнулся над Энди справа в шитом золотом саронге и с мачете в руке.