- То же самое, что вы видели в предоставленных вам документах. То, что необходимо знать о ребенке: имя, дата рождения, если таковая известна, место, где можно найти родителей, медицинские показания и все отзывы педагогов. За каждого ребенка, в частности, отвечает определенный преподаватель; именно он регулярно пополняет личное дело ученика, отмечая успехи, и при необходимости делает заметки о его поведении.
- Вы сказали - медицинские показания? - повторил Азим.
- Да, конечно. Мало ли что случится, заранее ведь не предскажешь. Большинство этих детей направляются к нам по просьбе их родителей, которые желают дать им шанс, чтобы они усвоили хоть какие-то правила хорошего тона и получили знания. Мы изучаем кандидатуру каждого ребенка, проводим собеседование. Если ребенок принят, наша первая задача - провести его полное медицинское освидетельствование, так как он никогда не проходил его раньше.
- Где оно производится?
- В больнице лорда Китченера, лучшей в городе наряду с Англо-американским госпиталем. Мы хорошо знаем местных врачей.
- Лорда Китченера? - удивился Азим и повернулся к Джереми. - Как зовут доктора, который проводил вскрытие жертв?
- Бенджамин Корк.
- А, доктор Корк! - воскликнул директор. - Конечно, это один из врачей, которые осматривают наших подопечных.
Азим удивленно поднял брови и неопределенно взмахнул перед собой ладонью.
- Не многовато ли совпадений?
Джереми, по-прежнему мрачный, отрицательно покачал головой.
- Нет, все это можно объяснить. Больница Китченера специализируется на болезнях женщин и детей; доктор Корк занимается детскими заболеваниями, поэтому ему и поручили проводить вскрытие. Здесь нет ничего странного, Азим. Мир англоговорящего Каира, вероятно, настолько же мал, насколько велик круг местных жителей, говорящих по-арабски.
- Хорошо, пусть будет по-вашему, - уступил Азим. - Есть ли что-то необычное в личных делах этих четырех детей, четырех жертв?
- Нет, уверяю вас, больше ничего, - сказал Хэмфрис. - Они… они все были внимательными; двое из них любили немного пошалить, но не слишком. Все очень любознательны, прилежно посещали и дополнительные занятия. Вот и все. Разрешаю вам забрать их дела с собой. Не сомневаюсь, что вы мне их вернете после завершения расследования.
- Есть ли у основателя вашего заведения ключи от здания? - спросил Джереми.
- У Фрэнсиса Кеораза? Нет, в этом нет надобности, ведь он… великодушный покровитель нашего учреждения, за все остальное здесь отвечаю я. Он навещает нас время от времени, чтобы поздороваться с детьми, и ничего больше.
С легкой усмешкой Джереми потер мочку уха. Директор взял стакан, допил бренди и облизнул губы. Вскоре оба детектива уже были на улице.
- Вы действительно не помните, что эти дети учились в ваших классах? - поинтересовался Азим.
Взгляд идущего по тротуару Джереми блуждал где-то далеко.
- Нет, - ответил англичанин неохотно.
- Вы ведь давали им уроки чтения, правда?
- Да. Скорее, это были просто сеансы чтения по-английски. Я ничему их не учил, не обладаю для этого нужной квалификацией. Просто читал им разные истории, причем большинство детей вообще не понимали ни слова. Лучшие из детей могли промямлить по-английски несколько слов. Но подобные занятия ничуть не хуже прочих годились для того, чтобы дети для начала вслушивались в звучание незнакомого языка. Послушайте, Азим, мы уже это обсуждали. Я рассказал вам, что сделал это ради женщины. Именно она настояла на том, чтобы после открытия заведения меня туда приняли. Мне это не доставляло ни малейшего удовольствия, дети меня нисколько не интересовали, поэтому я даже не запомнил их лиц…
Азим пригладил кончики усов, немного смущенный.
- Знаете что… это дело становится для вас слишком личным, - отозвался он. - Сначала ваша связь с этим заведением, а теперь еще и ваша связь с этими четырьмя несчастными детьми. Полагаю, было бы лучше, если бы вы…
Джереми остановился.
- Если бы я сделал что? - Пылающий гневом англичанин взглянул Азиму в глаза.
Тот понял - настаивать не имеет смысла: как бы сильно расследование ни затрагивало обстоятельства личной жизни Джереми, ему не удастся убедить Мэтсона выйти из игры. Попытка воздействовать на него по служебным каналам грозит обернуться катастрофой. Мэтсон имел слишком много связей в высших кругах, чтобы позволить отстранить себя от следствия, которое хотел вести любой ценой. Единственным результатом подобной попытки станет то, что сам Азим лишится возможности участвовать в расследовании этой мрачной истории. А он очень хотел закончить то, что начал.
- Ничего… ничего. - Азим поднял перед собой руки в знак того, что полностью отказывается от своего предложения.
На лице его было написано разочарование, но, как ни странно, это умерило гнев Джереми. Тот вновь заговорил, на этот раз более спокойным тоном:
- Извините меня, Азим. Дело действительно становится личным, и я тем более не хочу бросать это расследование и ждать, когда другие детективы придут расспрашивать меня о том, что произошло в прошлом. Я сам должен это понять, сам должен решить эту проблему!
Азим поморщился… "Решить… проблему"? Англичанин говорил так, как будто уже знал, что на самом деле произошло и какова его истинная связь с убийствами. Что ж, он не станет развивать эту тему, поскольку в настоящий момент обстоятельства явно для него неблагоприятны. Азим довольствовался иным продолжением беседы:
- Шеф потребовал составить детальный отчет о сегодняшнем дне, и я не вправе скрывать факты.
- Прекрасно это понимаю. Он не отстранит меня от расследования, что бы там ни было. У меня слишком много друзей, которые могут навредить его карьере. Делайте свою работу.
Коллеги вновь двинулись вперед по тротуару. Спустя некоторое время Азим стал излагать свои предположения вслух:
- Полагаю, мы оба согласны с утверждением, что попытка кражи со взломом, происшедшая в заведении в конце января, прямо связана с интересующими нас преступлениями? Могу предположить, что убийца проник внутрь здания с целью ознакомиться с личными делами детей и по неизвестным пока причинам выбрал тех, которые посещали ваши сеансы чтения. Убийца также мог выяснить черты характера будущих жертв, прочитав составленные преподавателями отзывы о детях.
- Согласен. Он оценил их характер, их личные качества с помощью отчетов учителей. Он выяснил важнейшие психологические особенности этих детей, хотя бы некоторые из присущих им слабостей и, следовательно, мог понять, как их можно выманить из дома.
- Тем более что, по словам господина Хэмфриса, они все были очень любознательными. Кстати, как вам директор заведения?
- Мне он не понравился.
- Рад это слышать. Полностью разделяю ваше мнение. А теперь скажите, хоть мне и очень грустно возвращаться к этому вопросу, почему этот врач, доктор Корк, ничего не сказал вам во время вскрытия несчастного мальчика? Он же его узнал, разве нет? Ведь именно он, в конце концов, был одним из врачей, которые проводили медицинский осмотр учеников заведения. Значит, он наверняка узнал этого ребенка, не так ли?
- Полагаю, что доктор его узнал, - ответил Джереми, мрачный как туча. - И даже дал мне это понять - в свойственной ему манере. Но это прежде всего профессионал.
В течение нескольких секунд Азим ждал продолжения, а затем удивленно поднял брови.
- Каков план наших действий на вторую половину дня? - наконец спросил он.
Джереми по-прежнему двигался вперед, рассматривая проезжавшие мимо машины.
- Вы занимаетесь своим отчетом; мне же нужно немного побыть одному и подумать.
Азим открыл рот, но предпочел промолчать. Детективы расстались. Джереми остановился напротив Центрального вокзала пообедать. Затем некоторое время двигался вдоль железнодорожных путей и наконец пересек их, направляясь к своему дому. Он вошел под навес, радуясь, что здесь можно найти хоть немного тени, и тут же замедлил шаги, насторожившись, - почувствовал покалывание в затылке. Хороший охотник, Мэтсон умел безоглядно доверять своим органам чувств и интуиции: он в опасности, и угроза близка.
23
Марион перечитала последние строчки дневника: "Я тут же остановился. Дрожь в затылке, тянущее чувство в основании ушей - я знал, что это означает. Благодаря охоте на землях, где обитает множество африканских хищников, у меня развилась интуиция, свойственная только существам, живущим в мире дикой природы. Я мог распознать сигнал о возможной опасности, который возникает в результате связи тела с первобытной частью сознания. Предельная концентрация органов чувств позволила мне уловить мельчайшие изменения окружающей обстановки и заранее предвидеть неминуемую угрозу".
Рассказ о расследовании становился все более интригующим, а теперь он еще и оказался приправлен активными действиями. Марион была всецело захвачена повествованием. Этот Хэмфрис, директор благотворительного учреждения, показался ей странным. Конечно, следовало делать скидку на то, что все прочитанное ею излагалось с субъективной точки зрения Джереми Мэтсона. В конце концов, ее собственные выводы получались по меньшей мере пристрастными, а то и вообще полностью соответствовали взглядам самого детектива. Как бы там ни было, все убитые дети имели прямое отношение к учреждению, и это следует назвать не случайным совпадением, но, скорее, связью между убийцей и жертвами. Оставалось пройти по ниточке до конца.
Внезапно Марион бросила встревоженный взгляд на страницы рукописи, заполненные убористым почерком: до какой степени эта история соответствует действительности? Что здесь придумано автором, а что случилось на самом деле? Правда ли, что в Каире в 1928 году произошли убийства детей? Марион обвела гостиную взглядом. Достаточно ненадолго подключиться к интернету, чтобы прояснить ситуацию. Она выругалась: эти монахи не способны иметь дело даже с простейшими достижениями техники… У Беатрис тоже нет компьютера. Возможно, что-то отыщется в одной из многочисленных комнат монастырских покоев… Если же нет, придется посидеть в какой-нибудь библиотеке. Там, если ей немного повезет, она накопает статьи с упоминаниями о расследовании.
О, но ведь существуют еще периодические издания того времени… Марион торжествующе хлопнула в ладоши: конечно, и эти издания есть на верхнем этаже библиотеки в Авранше! Сама видела там целые груды газет и журналов, более того, перебирала их, восторгаясь очарованием обветшалых обложек, пропитанных запахом пыли. Вполне возможно, она найдет ответы на свои вопросы среди этих страниц… Марион выпрямилась; настало время ужина, было поздновато просить кого-то из обитателей Мон-Сен-Мишель отвезти ее в Авранш и добиваться, чтобы перед ней открыли двери мэрии. Любопытству придется подождать до завтра; Марион тяжело вздохнула. "Впрочем, его есть чем насытить", - подумала она, взвешивая на руке книгу в черном переплете.
Чувство голода давало о себе знать, и женщина решила продлить паузу, вернуться к чтению позже. Открыла холодильник и поставила на огонь кастрюлю с водой: пусть будет омлет с картошкой и ломтиками сала. Если не хочет растолстеть, надо следить за питанием, а также спросить брата Дамьена, не станет ли он возражать против ее компании во время утренних пробежек. Бег по дамбе первое время, пока она не привыкнет к пейзажу, безусловно, подействует ободряюще. Правда, затем, когда выучит наизусть каждый квадратный сантиметр пути, это занятие превратится в рутину - останется лишь любоваться роскошным видом на Мон-Сен-Мишель. Решено - начнет заниматься бегом в ближайший понедельник! Еще три дня отдыха, а затем она примется за дело.
Марион ела омлет; единственным звуковым сопровождением трапезы было мрачное завывание ветра за окном…
- Подумать только, сейчас этот несчастный субъект, вероятно, на улице, ждет, когда же я выйду и понесу дневник к подножию башни… - пробормотала она, на секунду оторвавшись от еды. - Вот идиот!
Она постоянно задавала себе вопрос: какая связь могла существовать между таинственным автором посланий и присвоенным ею дневником. Маловероятно, что книга принадлежала этому человеку. В 1928 году Джереми Мэтсону было около тридцати - значит, сегодня оказалось бы больше ста… Трудно себе представить, но все-таки возможно. Впрочем, в Мон-Сен-Мишель живет не так уж много престарелых людей: брат Жиль… и Джо! Оба кажутся достаточно пожилыми, но чтобы больше ста… К тому же Джереми - англичанин. Если только не учитывать, что у него была возможность учить французский на протяжении более чем семидесяти лет. За это время он мог избавиться от акцента…
Нет, она зашла слишком далеко! Автор дневника почти наверняка покоится в могиле на одном из кладбищ планеты. Однако кто-то из обитателей Мон-Сен-Мишель знал о существовании книги в черном переплете и жаждал завладеть ею. Возможно, этот кто-то ее потерял? Или просто-напросто спрятал в библиотеке, чтобы в один прекрасный день не столкнуться неожиданно с кем-то слишком хорошо осведомленным о его делах… Не знаешь, что и думать.
Марион завершила трапезу молочным десертом и, поколебавшись, решила увенчать ужин стаканчиком чего-нибудь алкогольного. С понедельника она будет беспощадна к собственным слабостям, значит, сейчас можно подарить себе такую роскошь… Марион смешала джин с апельсиновым соком в большом стакане и вытянулась на диване с черной книгой в руках. "Кто бы ты ни был, незнакомец, тщетно ожидающий меня на улице, я собираюсь продолжить чтение. Возможно, очень скоро мы с тобой встретимся…"
24
Джереми застыл без движения, внимательно наблюдая за тем, что происходит вокруг. Вдалеке прошел поезд, заглушая все остальные звуки. Детектив знал, что кто-то пришел к его дому и, возможно, все еще прячется где-то поблизости. В отсутствие англичанина неизвестный побывал в его вагончике. Около его дома постепенно разрасталась редкая, тщательно собираемая коллекция всякого хлама, покрытого пылью. Теперь некоторые предметы из этой коллекции казались сдвинутыми со своих мест. Эти на первый взгляд ничтожные детали говорили детективу о многом. В данном случае речь не шла о планомерном обыске, а скорее о чьей-то любопытной руке, которая бегло рылась в его вещах. Джереми приблизился к двери вагона, схватил шест от тента, который валялся там среди других вещей, и поднял его с грохотом. Дневной свет просачивался через окна, частично поглощаемый велюром на стенах.
Мэтсон взбежал по трем ступенькам и осмотрел главную комнату дома: никого, ни один предмет не поменял своего местоположения. Прошел к уборной и открыл дверь кончиком шеста: пусто… Джереми двинулся в спальню - запах ринулся на него неожиданно… Просочившись сквозь ноздри, он заполнил все тело, отозвался в памяти и резанул по сердцу сладкой нежностью, мягкой, как птичий пух, и одновременно острой, как лезвие бритвы. Этот запах был так знаком, так сладок - и одновременно столь оскорбителен… Джереми выронил свое импровизированное оружие и рухнул на кровать. Запах фруктовых духов, ее запах… Она всегда брызгала этими духами между грудей, перед тем как заняться любовью. Джереми наконец осознал, что фотография у изголовья кровати исчезла - она взяла ее с собой. Его запястье кольнул острый угол какого-то предмета - пригласительный билет с написанным от руки посланием:
"Твое приглашение на костюмированный праздник "Цейлонская феерия", который состоится этим вечером у Шеферда. Лови момент, или тебе никогда не расспросить моего мужа по поводу расследования. Развлекись как следует.
Иезавель".
Она играла с ним, играла жестоко, как кошка забавляется с пойманной мышью, не убивая в течение долгих часов и затягивая агонию исключительно ради собственного удовольствия.
На город опустилась ночь. На шариа Ибрагима-паши ярко зажглись газовые фонари, отчего фасады домов засияли оттенками голубого и оранжевого. В знаменитой гостинице Шеферда все было готово к действу, которое громко называли "балом десятилетия". Две пальмы обрамляли вход в здание со стороны главного фасада, под широким навесом-маркизой. К двери вела лестница из десятка ступеней, покрытых красным ковром. Чтобы выразить особое уважение приглашенным гостям, лестницу осветили огромным количеством свечей.
Джереми - он пришел сюда пешком от самого вокзала - миновал привратников-албанцев и поднялся к двери в зал. Продемонстрировал свой пригласительный билет человеку в костюме, а тот в ответ показал ему, где находится главный ресторан. Перед открытыми дверями, ведущими в большой зал, двое слуг раздавали мужчинам тюрбаны, а женщинам - браслеты в форме животных. Мэтсон отказался от головного убора - полагал, что его наряд для сафари и так откроет ему доступ на вечеринку.
Гостиница Шеферда славилась по всей Европе и даже в Соединенных Штатах. Джереми еще раз констатировал, что эта репутация имела под собой основания. Стены зала были покрыты длинными, пышными лианами, пальмы прислонялись к перегородкам, подобно растительным колоннам, а гигантские вентиляторы заставляли листву трепетать с еле слышным шелестом. Из-под растительности тут и там торчали чудовищные маски мифологических созданий, освещенные изнутри огромными свечами. На резных насестах располагалась целая галерея разноцветных птиц, их перья переливались всевозможными оттенками.
Джереми инстинктивно сразу выделил в зарослях тигра, а еще дальше - клыкастого льва: работа таксидермиста достойна восхищения. Чучела других млекопитающих выглядывали из листвы между круглых столов, покрытых яркими скатертями; на каждом красовался массивный подсвечник со свернувшейся вокруг подставки змеей - чешуя их светилась, отражая блеск огней.
По обеим сторонам центральной аллеи размешались хижины туземцев - каждая тщательно сплетена. Хижины обозначали путь в глубину зала; там ожидала танцоров сцена в форме храма во славу богини Кали. Статуя богини возвышалась на несколько метров, в ее глазницах, к изумлению публики, горели яркие свечи. У ног богини группа цейлонских музыкантов выстукивала назойливый ритм с помощью ударных инструментов. Воздух вибрировал от рокота барабанов, и в такт им, будто заколдованный, дрожал красный свет, заливающий зал.
Более сотни гостей, в переливающихся разными цветами костюмах, шутливо толкались, зажав в руках бокалы с шампанским. Среди этих лиц Джереми тут же заметил влиятельных политиков и промышленников, например Абуд-пашу - седьмого в списке самых богатых людей планеты. Праздновали убедительную победу лошади, которая принадлежала директору гостиницы Чарлзу Бехлеру, на кубке "Алленби кап".
- Вижу, ты нашел мое приглашение!
Джереми обернулся на звук голоса: Иезавель. На ней легкое платье, все расшитое жемчугом; тончайший слой крепа едва скрывает роскошную грудь… Только Иезавель может позволить себе такое неприличие без риска спровоцировать громкий скандал.
- Ты приходила ко мне домой! - резко произнес Джереми вместо приветствия.
- Было время, когда это тебя не беспокоило.
- Действительно, было такое время, - сухо ответил он.