- Больше никогда не называй меня сумасшедшей, Бен… И больше никогда не говори, что я выдумала эту историю… Ты понял?
У него уже нет сил даже на то, чтобы ответить ей.
Лидия хватает майора за волосы и, слегка приподняв его голову, говорит ему прямо в ухо:
- Ты понял?
Измученный пленник с большим трудом выдавливает из себя звук, отдаленно похожий на слово "да". Лидия, самодовольно улыбнувшись, выпускает волосы Бенуа, и его голова бессильно падает на бетонный пол.
- Вот и хорошо, Бен… Очень хорошо! Пожалуйста, расскажи мне об Орелии…
В этом "пожалуйста" чувствуется что-то угрожающее. Лидия продолжает ласкать свою парализованную и потерявшую дар речи жертву, касаясь пальцами его щеки, покрытой пробивающейся щетиной.
- Завтра - канун Рождества, Бен… Ты сможешь узнать, насколько тяжело встречать Рождество вдалеке от дорогих тебе людей. Ты наконец почувствуешь то, что чувствую я в течение вот уже пятнадцати лет.
Она садится на пол, вытягивает ноги и располагается так, чтобы голова Бенуа лежала у нее на ноге чуть повыше колена.
Узник открывает глаза, но, встретившись с ней взглядом, опять закрывает их.
- Я вижу, Бенуа, у тебя нет желания со мной о чем-нибудь поболтать… Ну что ж, тогда отдохни…
Лидия наклоняется и целует его в лоб.
- Я приду завтра.
Она поднимается на ноги, и голова Бенуа снова оказывается на полу. Он по-прежнему лежит абсолютно неподвижно.
Лидия закрывает дверь и, приблизив лицо к прутьям решетки, бросает на него еще один взгляд. Затем она медленно поднимается по ступенькам.
Зайдя в жилую комнату, она выпивает бокал крепкого алкоголя, а затем ложится на старенький диван.
Как раз лицом к лицу с Орелией.
11
Пятница, 24 декабря
Лидия, как всегда, пришла раньше, чем нужно. Не желая сидеть и ждать в жарко натопленной комнате, она решает побродить по центру города, уже облаченному в праздничный наряд.
Сегодняшним утром на улицах - настоящее столпотворение: все бросились покупать подарки. Какой-то бешеный круговорот денег, лакомств, побрякушек… Лидию вся эта суета раздражает.
"Этим людям есть кому покупать подарки, - думает она. - А мне их покупать некому".
Она, тем не менее, заходит в знаменитую местную кондитерскую и через четверть часа выходит оттуда с красивой картонной коробкой в руках.
Затем она медленно направляется к Нине Вальдек, которая перенесла их встречу с праздничной субботы на пятницу.
Лидии опять приходится ждать, сидя в приемной. К счастью, она одна в этом маленьком помещении, где несколько комнатных растений благоденствуют в искусственно созданном тепле. Лидия рассеянно перелистывает какой-то журнал для женщин. Она смотрит на разные иллюстрации, но видит все время одно и то же.
Лицо Бенуа.
Его лицо вот уже более трех месяцев возникает перед ее мысленным взором - с того самого момента, как она узнала, что Орелию убил он.
Психиатр провожает к двери свою предыдущую пациентку, желает ей веселого Рождества, а потом заходит в приемную.
- Доброе утро, Лидия… Ну что, начнем?
- Начнем…
Они пожимают друг другу руки, и Лидия садится в кабинете врача на свое обычное место: в кресло.
- Как вы себя сегодня чувствуете?
- Хорошо. А это - для вас…
Она с робкой - как у маленькой девочки - улыбкой ставит на стол украшенную золотистыми блестками картонную коробку.
- Спасибо, Лидия. Эта так мило… Я тронута вашим вниманием.
- Пустяки. Просто набор шоколадок. Надеюсь, вы любите шоколад?
Вальдек слегка кивает и садится так, чтобы пациентке было видно, что она готова ее слушать.
Ее пациентка, которой, по-видимому, хочется выговориться, сейчас начнет рассказывать о своих душевных травмах, о различных наваждениях, о всевозможных психозах… В общем, обо всем том, что тяготит ее душу.
Однако Лидия почему-то молчит. Вытерев, как обычно, руки платочком, она впивается взглядом в висящую на стене литографию, которую она видела уже бессчетное количество раз. На этой литографии - маленький рыболовный порт, освещенный лучами заходящего солнца.
- Не хотите прилечь на диван? - спрашивает врач.
Лидия отрицательно качает головой. Выдержав паузу, Вальдек решает, что ей нужно подтолкнуть пациентку к разговору. Да, ей придется самой разрушить психологическую преграду, отделяющую ее от готового хлынуть на нее потока различных бредовых мыслей.
- Итак, о чем вы хотели поговорить со мной сегодня вечером?
- Вечером?
- Я имею в виду… накануне Рождества.
Нина берет со стола авторучку и откидывается на спинку стула. Она чем-то похожа на рыцаря, севшего во время турнира на коня и взявшего в руки копье.
- Не знаю…
- Может, о праздничных блюдах?
- Может, и о них.
- Вы будете встречать Рождество одна? Вы не пригласили к себе своих родителей?
Лицо Лидии напрягается так сильно, что Нине Вальдек даже кажется, что она видит, как под белоснежной кожей на щеках ее пациентки вздулись мышцы судорожно сжатых челюстей.
- Я буду не одна.
- Вот и прекрасно! И с кем же вы проведете сегодняшний вечер?
- С мужчиной…
- У вас появился новый дружочек?
- Да, появился. И сегодня вечером я устрою для него кульминационный момент! Мы с ним дойдем до экстаза - в этом я абсолютно уверена!
Нина, не сдержавшись, хихикает. С лица Лидии сходит напряжение.
- Заманчивые планы! - говорит психиатр. - Надеюсь, что счастливый избранник вас не разочарует!
- У него не будет выбора. Ему придется предоставить мне полную свободу действий!
- Замечательно! А… а ваш сон? Тот, о котором вы мне рассказывали на прошлой неделе… Он вам по-прежнему снится?
- Да. Каждую ночь…
- И?..
- Каждую ночь мне снится только он.
Нине сегодня приходится буквально вытягивать слова из своей пациентки.
- Расскажите, пожалуйста, поподробнее.
- Я продолжаю его истязать. Всеми возможными способами.
Нина перестает улыбаться и поспешно записывает на листке какую-то фразу. У нее такое выражение лица, как будто в комнате повеяло холодом.
- Рассказывайте дальше…
- Ему пришлось изрядно помучиться… Но он еще ни в чем не признался. Впрочем, ждать осталось не так уж долго. С каждой ночью он становится все слабее и слабее.
- Было бы лучше перевернуть эту страницу вашей жизни, Лидия. Попытайтесь избавиться от этого сна - и тем самым избавиться от него.
Глаза Лидии загораются ярким пламенем.
- Вы правы, доктор…
Комиссариат полиции, 12 часов 45 минут
Атмосфера, несмотря на Рождество, отнюдь не праздничная.
Однако комиссар решил не нарушать традицию.
В зале расставлены столы с легкими закусками. Все, кроме отпускников, - кто в полицейской форме, кто в гражданской одежде - собрались вокруг своего начальника.
Перед тем как из бутылок с шампанским полетят пробки, Моретти всегда произносил речь. Вот и сейчас он - big boss - начинает прокашливаться, чтобы привлечь к себе внимание, и все сразу же замолкают. Вот только молчание это, в отличие от предыдущих лет, какое-то мрачное.
- Не переживайте, я не буду мучить вас долгими разглагольствованиями! Я просто хочу поблагодарить вас за ту работу, которую вы проделали на протяжении этого, уже заканчивающегося, года… Сегодня, к сожалению, одного из нас нет с нами. Среди нас нет человека, который нам дорог. Ис… исчезновение майора Лорана - это большое горе и для всех нас, и - особенно - для его близких. Тем не менее мы не должны терять надежды. Лоран - человек умный и мужественный. Он очень талантливый полицейский. Я… я уверен в том, что он жив. Мне неизвестно, что с ним произошло, но… но он наверняка жив. И следующее Рождество мы будем праздновать вместе с ним. Он снова будет среди нас.
Комиссар делает паузу. Его подчиненные стоят не шевелясь. Они молчат.
- А теперь давайте поднимем бокалы и выпьем за то, чтобы все было нормально, - говорит в завершение своей речи Моретти.
Джамиля Фасани берет со стола бутерброд с лососем, а Эрик Торез быстрым шагом покидает зал: он не в силах сдержать нахлынувших на него эмоций.
На него надвигается темнота, быстро расползающаяся по всем углам подвала.
Бенуа пребывает в полусознательном состоянии - он словно бы нырнул в мутную реку и его несет течением, В подвале очень тихо, и эта гнетущая тишина нарушается лишь приглушенным стуком каблуков Лидии, расхаживающей туда-сюда по помещению, находящемуся у него над головой.
Он видел ее сегодня утром: она явилась на рассвете и сняла с него наручники. Она не заходила в "клетку", а просто попросила его придвинуться поближе к решетке, расстегнула наручники и ушла.
После ее ухода Бенуа впал в состояние прострации, тем самым позволив холоду кромсать его ослабевшее тело своими ледяными челюстями.
Он сумел даже немного поспать. А может, не так уж и немного. Он теперь не ориентируется во времени: оно для него остановилось.
Ему кажется, что наступила долгая-предолгая ночь - как в тех далеких северных странах, где солнце не выходит из-за горизонта несколько месяцев в году.
Раздается скрип двери. Его мускулы невольно сжимаются. Он открывает глаза, но тут же снова их закрывает: его ослепляет свет лампочки, хотя он и очень тусклый.
- Привет, Бен…
Голова пленника медленно поворачивается в ту сторону, откуда доносится голос. Это единственный голос, который он слышит на протяжении многих-многих дней. Голос человека, терзающего его и жаждущего его смерти.
- У тебя измученный вид, майор…
Он чувствует уже ставший для него привычным запах духов Лидии. В нем тут же просыпается инстинкт зверя, который может быть как охотником, так и добычей. Все его органы чувств напрягаются.
- Сегодняшний вечер - особенный, - тихо говорит Лидия. - Сегодняшний вечер - это канун Рождества… Поэтому мы устроим праздничный ужин… Не возражаешь, Бенуа?
Он по-прежнему лежит без движения. У него такое ощущение, что его присыпало толстым слоем снега.
- Ведь у нас в стране принято устраивать на время рождественских праздников перерыв в политической и общественной жизни. Так сказать, рождественское перемирие. А объявленные перемирия соблюдались даже во время самых кровопролитных войн.
Бенуа медленно и с большим трудом приподнимается с пола. Лидия берет поднос, который она, зайдя в подвал, поставила на стул. После небольшой паузы она опускает его на пол и придвигает к решетке.
- Иди сюда, Бен! Ну давай, напрягись! Я пришла, чтобы поделиться с тобой своим десертом!
Бенуа наконец-то удается подняться на ноги, но его охватывают сомнения. А вдруг это какая-то очередная пакость?
- Да иди же сюда, Бен, не бойся! Сегодня вечером я настроена миролюбиво. Смотри, у меня нет с собой никакого оружия…
Бенуа стоит, опираясь одной рукой о стену, и недоверчиво смотрит на поднос.
Затем он все-таки подходит к решетке и садится возле нее на пол. Лидия тоже садится на пол - по ту сторону решетки. Их разделяет лишь три-четыре десятка сантиметров.
- Что с тобой случилось? Ты боишься, что я тебя отравлю?
Она меняет тарелки местами: ставит поближе к Бенуа ту тарелку, из которой она только что съела кусочек лежащего на ней лакомства.
- Ну же, Бен, давай, ешь!..
Бенуа больше не заставляет себя уговаривать. Однако он так отвык от еды, что едва не поперхнулся, пытаясь проглотить первый кусочек.
- Нравится? Шоколадный торт! Это единственное блюдо, которое я умею более или менее хорошо готовить. Я ведь, откровенно говоря, не очень-то сильна в кулинарии!
Бенуа старается не спешить. Ему хочется насладиться каждым кусочком торта, хотя он испытывает огромное желание моментально проглотить его вместе с тарелкой. Расправившись с тортом, он выпивает из своего бокала шампанское.
Лидия смотрит на него не отрываясь.
Бенуа чувствует, что возвращается к жизни, что его силы восстанавливаются с невероятной быстротой.
Он прислоняется плечом к решетке. Лидия прикуривает сигарету и протягивает ее Бенуа. Он удивляется все больше и больше…
Засунув кончик сигареты в рот, он поспешно затягивается дымом, как истосковавшийся по марихуане наркоман. Да уж, это Рождество он запомнит надолго!
- Поскольку сегодня праздник, у тебя есть даже право на горячий кофе… Ты ведь хочешь кофе?
Бенуа в ответ лишь кивает.
- Я сейчас вернусь, - говорит Лидия. Она поднимается на ноги и забирает с собой опустевший поднос. - Через пару минуток.
Бенуа с удовольствием вдыхает сигаретный дым, наслаждается тем, что его желудок полон - ну, почти полон. Неожиданно подвалившее счастье.
Его ноздри начинает щекотать запах арабики. Лидия уже вернулась, и Бенуа поспешно тушит о пол докуренную им аж до самого фильтра сигарету.
Лидия протягивает ему чашку и запихивает в его согнутую ладонь два кусочка сахара.
- Спасибо, - бормочет Бенуа. - Большое спасибо.
- Видишь, я не такая уж плохая…
Бенуа, размешав в чашке сахар, осушает ее содержимое одним большим глотком - и тут же морщится.
Кофе - жутко невкусный. Но зато горячий.
От него по внутренностям Бенуа растекается тепло, прогоняя столь долго терзавший его озноб.
Минуты текут одна за другой - медленно, как во сне. Бенуа чувствует, что Лидия буквально пожирает его своими золотисто-янтарными глазами, как будто хочет его - хочет физически. Ему даже кажется, что она постепенно придвигается к нему все ближе и ближе…
- Почему ты так сморщился, когда пил кофе? - вдруг спрашивает Лидия. - Ты обжегся?
- Нет…
- Значит, кофе был невкусным?
- Он… он был слишком горьким.
- Ничего удивительного. Такой уж у стрихнина вкус.
12
- У стри… стрихнина? - с ужасом переспрашивает Бенуа.
- Да, дорогуша. Того самого, которым травят крыс!
Бенуа поднимается на ноги, цепляясь за прутья решетки, и не сводит с Лидии оторопелого взгляда.
- Ты… ты положила его в…
- Да, в твой кофе.
Лидия довольно улыбается. Она видит, как глаза пленника расширяются от страха. Затем она смотрит на часы.
- Осталось уже совсем немного. Обычно стрихнин начинает действовать минут через десять-пятнадцать после попадания в желудок.
Эти жуткие слова так сильно бьют Бенуа по мозгам, что он не знает, как ему реагировать, и некоторое время лишь растерянно смотрит на Лидию.
Затем он бросается к унитазу и пытается заставить себя изрыгнуть то, что он только что съел и выпил, но у него ничего не получается: его измученный голодом пищеварительный тракт, получив немного пищи, отказывается отдать ее назад.
- Лучше не делай этого, Бен… Чем больше ты дергаешься, тем сильнее действует яд!
Бенуа возвращается к решетке и хватается за нее руками.
- Признайся, ты, наверное, пошутила! Ты ведь не положила в кофе яд, да?! - отчаянно кричит он. - Лидия!
- Конечно же, положила. Почему, по-твоему, кофе был таким горьким? Мой бедненький Бен, ты иногда бываешь таким наивным! Рождественское перемирие! Ты и вправду в это поверил?
Бенуа, чувствуя, как у него от страха подкашиваются ноги, с силой сжимает руками прутья решетки. Его начинает мучить удушье - пока еще не от яда, а от охватившего его ужаса.
- Хочешь знать, что сейчас будет происходить? - шутливо спрашивает Лидия.
- Этого не может быть… Не может быть…
- Сначала резко обострятся твои органы чувств: зрение, слух… Малейший звук будет казаться тебе жутким грохотом, даже самый тусклый свет ты будешь воспринимать как ослепительную вспышку… Тебя ждут невероятные ощущения!
Лидия со змеиной улыбкой неторопливо ходит туда-сюда по другую сторону решетки и с игривостью в голосе продолжает рассказывать жуткие вещи.
- Затем у тебя начнутся конвульсии. Первым делом ты почувствуешь, как от судорог сводит мышцы головы и шеи… Через какое-то время судороги постепенно охватят всю твою мышечную систему - особенно те мышцы, которые расположены рядом с позвоночником. Твои зрачки сузятся, тебя прошибет холодным потом… У тебя начнутся припадки, которые будут происходить все чаще и чаще, а потом вообще станут непрерывными…
Лидия бросает взгляд на Бенуа. Ее пленник абсолютно неподвижен, как будто бы он уже умер.
- А потом тебе станет ужасно холодно… Тебе будет казаться, что твои внутренности покрываются льдом! Чтобы вызвать припадок, мне будет достаточно издать какой-нибудь звук или просто коснуться тебя… Кстати, в течение всего этого процесса ты ни разу не потеряешь сознания. Ты будешь в сознании до самого финала. Знаешь, я выбрала именно этот яд, потому что он приводит к наиболее мучительной смерти. Он вызывает самые жуткие страдания из всех, какие только могут быть… Исходя из дозы, которую я положила в кофе, твоя агония продлится где-то от шести до двенадцати часов…
Бенуа вдруг, словно позабыв о решетке, бросается вперед с намерением схватить Лидию, но, естественно, ударяется лбом о металлические прутья. Тогда он начинает поливать Лидию грязными ругательствами. Однако эти ругательства вызывают во вражеском лагере лишь бурное веселье.
Бенуа с силой бьет по решетке ногами и кулаками и орет так, что стены подвала содрогаются.
И вдруг он замолкает - замолкает резко, словно у него пропал голос.
Он подносит руку к животу и сгибается, а затем падает на колени. Еще мгновение - и он уже стоит на четвереньках. Словно собака.
Лидия, достав из кармана ключи от "клетки", выжидающе смотрит на Бенуа: он все еще для нее опасен, и она не торопится открывать металлическую дверь.
Руки Бенуа отказываются ему подчиняться, и он падает на пол.
- Похоже, началось! - ликует Лидия.
Лицо Бенуа перекашивается, его шея напрягается, дыхание убыстряется.
Лидия решает, что ей уже можно войти в "клетку" к убийце, не опасаясь за свою жизнь, и она, отперев дверь, делает несколько шагов вперед, но при этом предпочитает не подходить слишком близко к Бенуа и на всякий случай держит наготове свой электрошокер. Бенуа, заметив, что Лидия уже находится по эту сторону решетки, в приступе ярости приподнимается с пола и пытается на нее наброситься. Однако у него подкашиваются ноги, и он снова грохается на пол - возле самых ног Лидии.
- Ты зря расходуешь свои силы, Бенуа. Сопротивляться - бессмысленно…
Бенуа снова поливает Лидию грязными ругательствами, но его голос становится все слабее и слабее.
Дергаясь всем телом, Бенуа переворачивается на спину и сжимает челюсти и кулаки. Его глаза широко раскрыты. Невероятно широко.
- Я, разумеется, читала об этом яде, однако видеть своими собственными глазами, как он действует на человека, еще интереснее! - заявляет Лидия. - Намного интереснее…
Бенуа поворачивается на бок и стонет.
У него начинается первый припадок, охватывающий всю его мускулатуру. Он корчится и вопит от невыносимой боли.
Припадок длится несколько минут. Несколько бесконечно долгих минут.