- Не имеет значения. Покупать будут новый бестселлер Фалька, а о ком он написал книгу, уже неважно. Скандал со смертью Акишина привлек читателя к первой книге. Вторая подкрепила успех. В ней речь шла о мировой звезде балета, но и имя Фалька сыграло свою роль. Тиражи утроились по сравнению с первой книгой. Фальк сам стал суперзвездой.
- И все же новый бестселлер должен появиться.
- Согласна. И опять мы ничего не можем поделать. Наша участь - сидеть и ждать очередного скандала с убийством.
Ждать пришлось целых три месяца. Кончилась зима, и опять на дворе запели птички.
Третья книга Саши Фалька называлась "Проклятая молодость".
9.
"Меня преследует страх. Я хотел славы, по добился лишь одиночества. Пока Лиля была со мной рядом, жизнь имела смысл, отчетливо просматривалось большое будущее. Смерть
Акишина и Угрюмова всего лишь эпизоды, закономерное завершение их славы, передача эстафетной палочки мне в руки. Я сделал их имена бессмертными. Стоящий одной ногой в могиле, Акишин поставил в гроб вторую ногу. Я лишь помог ему это сделать в момент экстаза, к которому его привела собственная симфония, разливающаяся бальзамом по облепленному метастазами сердцу. Оно остановилось. Акишин умер с улыбкой на лице. Тот же финал ждал Угрюмова, больного СПИДом. Смерть съедала его по кусочкам. Я решил эту проблему в считанные секунды. Он так и не успел понять, что произошло. Днем раньше, днем позже. Смерть вичинфицированного не вызывает сожалений. Мы привыкли относиться к ней с презрением. Смерть мегазвезды в зените славы - это трагедия. Он этого не понимал. Мне удалось исправить ситуацию. Прав я или нет, решит суд. Суд Всевышнего, а не земных законов, далеких от истины и справедливости.
Теперь, когда я лишен любви, стремлений, счастья, надежд, веры, мне и самому пора уйти со сцены. Я ухожу без всяких сожалений. Человек не способен созидать с опустошенной душой и камнем на сердце. Я перестал спать, избегая ночных кошмаров. Солнце почернело в глазах. Призраки бродят по моему дому.
Однажды сделав недозволенное дозволенным, ты приобретаешь свободу. Но век свободы недолог. Подобно наркотику она возносит тебя на облака, и ты паришь в блаженстве. Всего лишь миг, а потом наступает ломка, и тогда тело и душа разрываются на части.
Убежать от самого себя и от одиночества невозможно, как выиграть забег у собственной тени.
Я принял единственное и правильное решение. Передо мной лежит револьвер. Через несколько минут он выстрелит, и небольшой кусочек свинца остановит мои мучения. В этой жизни мне больше нечего сказать!"
Под машинописным текстом стояла подпись, число и время, написанные перьевой ручкой.
Подполковник Марецкий отложил последнюю страницу в сторону и глянул на девушку, сидящую напротив его стола.
- Рукопись книги Саши Фалька мы взяли в редакции. Книга уже в типографии и на днях выйдет в свет. Запретить издание мы не можем. Полагаю, что очередной опус Фалька наделает шума больше двух предыдущих. Откровения убийцы всегда интересны читателям. Расчет тонкий.
- Стас Пестриков всегда был талантливым человеком. Я это знала еще в институте. Просто у него неудачно сложилась карьера. Он так и остался бы неприметным воробышком, если бы не встретил эту змею.
- Лилию Акишину?
- Ну, конечно.
- Это не змея, а мешок гадюк.
- Змеи, как люди. Их можно любить, кормить, ласкать, но они все равно предадут тебя.
- Хорошо. Пофилософствуем позже, Елена Сергеевна. Сейчас надо расставить точки над
Марецкий открыл папку, перевернул несколько листков и пробежал глазами по документу.
- В протоколе сказано, что вы приехали на дачу к Пестрикову в восемнадцать тридцать. Время приблизительное. Вы и обнаружили труп Пестрикова, после чего вызвали милицию. Так?
- Все так. Протокол лежит перед вами. Какой смысл заново задавать те же вопросы? Хотите меня запутать? Если человек говорит правду, то он может ее лишь повторить. Ничего нового вы от меня не услышите.
Девушка вела себя очень уверенно и смотрела прямо в глаза опытному сыщику, не отводя взгляда в сторону.
- Как так получается, что вы всегда приезжаете на место преступления раньше милиции?
- Это не делает чести милиции, подполковник. Читайте протокол. Там все написано.
- Я уже читал. Дело передали нам на Петровку, а мы имеем обыкновение перепроверять факты. Я не хочу сказать, что коллеги из Раменского ОВД плохо работают, но протокол лишь бумажка, а я предпочитаю работать с живыми людьми. Вы наш главный свидетель. К тому же у экспертов есть сомнение в том, что Пестриков покончил жизнь самоубийством. Пятьдесят на пятьдесят.
- Вы подозреваете меня в убийстве? Какая чушь. Я бы подозревала в первую очередь соучастницу Пестрикова - Лилию Акишину. Он расписал ее коварство в своей книге с леденящими душу подробностями. Не женщина, а монстр какой-то.
- Если бы Пестрикова убила Акишина - Казанцева, то в первую очередь она забрала бы главную улику, компромат на себя. Я говорю об этой рукописи, которую вы нашли у него на столе. Иначе не имело смысла убивать его.
Лена улыбнулась.
- Она убила живого свидетеля, который может дать показания в суде под присягой. Книга не является свидетельством и доказательством для суда. Это всего лишь беллетристика. Фантазия автора. Теперь мы знаем, что две предыдущие книги были ничем иным, как вымыслом. Пестриков никогда не был гомосексуалистом. Он любил только Лилю, женщину, сумевшую воспользоваться им в своих целях, а потом забывшую о наивном мечтателе, как о прошлогоднем снеге.
Марецкий начал рассуждать, не глядя в протокол.
- Пестриков, выдавая себя за врача из онкологического центра, вошел в доверие к Акишину и умертвил последнего, чтобы его сообщница получила наследство как можно быстрее. Нам удалось установить, когда Акишин был в онкоцентре, есть запись в его календаре. Его принял доктор Ядрип в 37 кабинете, где ему и был поставлен диагноз. Анализы он сдавал на дому, и его навещали Ядрин и медсестра. Теперь о фактах. Доктора Ядрина не существует в природе. Принимал его Пестриков в четырнадцать тридцать. В это время кабинет не работает. Первая смена заканчивает работу в два часа, вторая начинает прием в три часа. Акишин попал на прием в пересменку не к врачу, а к аферисту, который сумел подобрать ключ к запертому кабинету и надеть на себя белый халат. Вот так Акишин заработал свой диагноз. Болен он был или здоров, мы незнаем. И какие уколы ему делала медсестра на дому, тоже останется тайной. Для эксгумации трупа нужно иметь очень серьезные основания. У меня таковых нет. Акишин умер, Лилия Казанцева получила наследство. На этом должно все кончиться. Книга стала побочным продуктом. Но какой смысл Лилии Акншиной участвовать в подготовке и убийстве Виталия Угрюмова? И от каких источников ей стало известно о третьей книге, где она выступает главной героиней повествования?
- Задайте эти вопросы ей, а не мне. Не ищите легких ходов. Я понимаю, что найти эту барышню нелегко, тем более, если она и вправду убила Пестрикова. За прошедший год Лиля успела не раз изменить фамилию, а может и имя. Не мне вам объяснять, как просто делаются такие вещи. Я же никуда не прячусь, не скрываюсь и живу очень счастливо в браке. У меня прекрасный муж, работа и я ни в чем не нуждаюсь. С какой целью я должна убивать несчастного парня с комплексами неполноценности. Найдите хоть одну причину?
- То же самое наследство. Все права на свои издания и произведения Пестриков передал вам. Так гласит его завещание.
- Но узнала я об этом от издательства уже после смерти автора. Документы он оформлял без моего ведома. Причины мне понятны. У Пестрикова нет близких, а я сделала ему неслыханную рекламу без корыстных целей. Я работаю на свой журнал, и думала не о Саше Фальке, а о своих читателях. Не прогадала, кстати. Тиражи журнала после моего прихода поднялись на треть. Благодаря популярности Фалька я и сама стала самым известным и влиятельным репортером столицы. Смерть писателя меня никак не могла обрадовать. К тому же наследие Фалька мне ничего не дает. Издатели платят копейки авторам. А через год после смерти онем забудут вообще. Возьмите как пример любую популярную телепрограмму. Интересное шоу собирает много зрителей. Летом оно исчезает. Период отпусков. А осенью не возобновляется. Все! Забыто. Политику канала выстраивают не зрители, а хозяева, продюсеры и чиновники. Если автор не подогревает к себе интерес новыми книгами, участь его - полное забвение.
Мы живем на высоких скоростях, перед глазами калейдоскоп картинок, большую их часть мы вовсе не замечаем. В памяти остаются самые яркие, и то на краткие мгновения. Публика жаждет хлеба и зрелищ. Поток непрерывен. Другой разговор, если мы начнем рассуждать о вкусах, профессионализме и качестве. Важнее поток, смена декораций, имен, звезд. Золотая пыль. Остальное не срабатывает.
- Зачем вы поехали к Фальку в день его самоубийства?
- Он мне позвонил. Странный звонок. Я собиралась уходить домой. Причем он не знал моего рабочего телефона. У меня была его визитная карточка, но у него повода звонить мне не было. В последней нашей беседе, состоявшейся четыре месяца назад, он объявил о прекращении своей деятельности и отсутствии творческих планов. После этого я потеряла к нему всякий интерес. Он выглядел выжатым лимоном. Фантазии хватило на две книги, и парень выдохся. Впрочем, если подумать, то и писать-то ему уже не о чем, и не о ком. Гром прогремел, ураган затих, и о нем забыли. Мне и в голову не приходила мысль, что он напишет книгу о себе. Да еще такую скандальную с разоблачениями и страшными признаниями. Я предполагаю, что это удачный авторский трюк. Все, что он написал - вранье, фантазия. Потеря славы стала для него невыносимой. Одиночество и забвение страшнее смерти. Могу привести немало примеров, когда невостребованные таланты кончали жизнь самоубийством. В лучшем случае, - спивались и погибали. Нежные души. Так что принимать его откровения за чистую монету не стоит. Может и Лилия Акишина, отказавшая ему во взаимности, стала жертвой мстительного поклепа. На порядочную женщину обрушили ушат помоев… Извините, я, кажется, отвлеклась. Пестриков позвонил мне и сказал:
- На моем столе лежит законченная сегодня рукопись. У тебя есть возможность прочесть ее первой. Одной ночи тебе хватит, а утром отвези ее в издательство и напиши рецензию. Пора пробудить читателя от спячки. Мое предложение тебя заинтересовало?
О чем тут говорить. Я тут же согласилась. Он продиктовал мне адрес своей дачи. Я села в машину и помчалась на зов суперзвезды. Его еще помнят, а первые две книги до сих пор переиздаются и их сметают с прилавков, как горячие пирожки. Рано еще списывать парня со счетов и хоронить его как феномен.
Но когда я приехала, то поняла, что именно о похоронах и надо задуматься. Калитка открыта, дом не заперт. Я вошла. На зов никто не ответил. Нашла я его сидящим за столом с простреленной головой на втором этаже в небольшой комнате, оборудованной под кабинет. Рукопись лежала на краю стола.
Я тут же позвонила в милицию. И вы правы, первые минуты я тоже думала об убийстве. Мне и в голову не приходило, что самовлюбленный и самодовольный тип вроде Фалька мог наложить на себя руки. К тому же я обнаружила отчетливые следы на чистом паркете. Рисунок напоминал подошвы от сапог, испачканных глиной. Но они доходили лишь до стола ине приближались к Пестрикову. Вряд ли человек мог перегнуться через стол, приставить револьвер к виску и выстрелить, а потом вложить орудие убийства в руку покойника. Теоретически возможно, практически нереально. Я работала в уголовной хронике и кое-что в этом смыслю. Милиция приехала минут через сорок. Я подождала их внизу, на веранде. Это все, что я могу сказать.
- Ну и стоит добавить, что вы фотографировали труп. - Марецкий достал из стола журнал и положил на стол. - Завтра он поступит в продажу. Мне привезли его из типографии. Кровавые фото во всех ракурсах. Новая бомба: "Наследие Фалька в вертепе кошмаров". Этой статьей вы взбаламутите народ. Предсмертные мемуары Фалька не довезут до магазинов, их вырвут из-под типографского станка.
- Это комплимент или упрек?
- Понимайте, как хотите. Что касается следов от сапог, то они принадлежат соседу по даче. Он вскапывал грядки, услышал выстрел, побежал к Фальку и, увидев его мертвым, тут же скрылся. В милицию звонить не стал. Испугался. Правда, пенсионер не работал в криминальной хронике и о следах не подумал. Но он точно запомнил, что окно в кабинете было открытым. На улице жарко. Из протоколов мне ясно, что к приезду милиции окно было закрыто. Кто его закрыл?
- Когда я приехала, оно было закрыто. В комнатушке стоял тошнотворный сладковатый запах. Духота. Но я ничего трогать не стала, кроме рукописи. В остальном пользовалась своими вещами: мобильным телефоном и фотоаппаратом, которым сделала серию снимков. Сработал инстинкт. Жаль, что он не всегда срабатывает у сыщиков. Выезжают на серьезное дело, как на прогулку.
- Мы получили распечатку телефонных соединений от провайдера сотовой связи, которой пользовался Фальк. Он звонил вашему главному редактору Бурцевой Надежде Павловне в семнадцать часов три минуты. Следом позвонил в редакторский отдел и потом на ваш мобильный телефон. Такая вот цепочка. Прокомментируйте, пожалуйста.
- Тут и комментировать нечего. Рабочий день закончился. Моего телефона, как я сказала уже, у Пестрикова не было. Он взял телефон из журнала. Секретарь ушла и трубку сняла сама Бурцева. Думаю, что после того, как он представился, она дала мой телефон. Он перезвонил в отдел. Я уже вышла и спускалась по лестнице. Трубку сняла моя помощница и тут же сообщила ему номер моего мобильника. Его звонок застал меня на выходе. Я села в машину и тут же поехала на дачу к Фальку.
- По времени все совпадает. По звонкам тоже. Выстрел раздался в семнадцать десять. Практически сразу после разговора с вами. Но я обязан проверить все детали.
- Что вы называете деталями?
- Звонок на ваш мобильный телефон. Вы могли находиться не на лестничной площадке редакции, а за спиной жертвы с револьвером в руках. А потом выскочить в окно. Дерево стоит в метре от дома. Сучья крепкие, влезть в дом и вылезти по дереву через окно ничего не стоит.
- Упрямый вы человек, Степан Яковлевич. Все же вы не хотите искать убийцу, если таковой существовал. Вам проще найти козла отпущения. Тем более, что расследование загадочной смерти знаменитого писателя взял под личный контроль министр внутренних дел. Боитесь попасть впросак?
На столе раздался телефонный звонок. Подполковник снял трубку.
- Слушаю… да… да… хорошо, сейчас буду.
- На сегодня хватит, - Марецкий протянул бумажку гостье. - Ваш пропуск. Думаю, что мы еще увидимся.
- Всегда рада помочь следствию. Удачи вам, Степан Яковлевич.
Девушка взяла свою сумочку и вышла из кабинета. Следом за ней и Марецкий отправился на вызов начальника управления.
Генерал Черногоров встретил его холодно.
- Допросили Новоселову?
- Мило побеседовал, без протокола. Один уже есть, - ничего нового. Опытная дамочка, такие на крючок не ловятся. Но я убежден, печенкой чувствую…
- Чувства и убеждения в нашей лексике не предусмотрены, Степан. Улики вещдоки и факты. Остальное оставь журналистам и теоретикам. Киношные истины повторяю. Мне звонила Надежда Бурцева, главный редактор. Чья она жена, ты знаешь. Но даже если на это не обращать внимания, то ее заявление придется пришить к делу. Она мне так и сказала, что написала заявление, где указала, что Елена Новоселова находилась у нее в кабинете в день смерти Фалька до семнадцати часов. Звонок от Фалька раздался спустя несколько минут после того, как Новоселова вышла от нее. Рабочий день закончился.
Думаю, Степан, что теперь вся редакция хором подтвердит ее слова и нарисует тебе поминутную картину ухода Новоселовой из здания редакции. К тому же телефонные переговоры этому не противоречат. И тот же сосед был свидетелем приезда журналистки на дачу через пятьдесят минут после того, как услышал выстрел. Копать под Новоселову не имеет смысла. Она прикрыта со всех сторон. Ищи в других направлениях.
- На коре дерева отпечатков не остается. Отчетливых следов нет. Убийца уходил через окно.
- Зачем?
- Услышал шаги соседа снизу. Спрятаться в комнате негде. Окно - единственный выход. Можно пройти через сад на соседнюю улицу. Там видели мотоцикл строители-нелегалы. Хороший мотоцикл. Японский. Никогда ранее им не встречался. Уверены, что такие дорогие игрушки не бросают на дорогах. Подумали, что угнанный. Они шли за харчами в сельпо. На обратном пути машины на месте не было. По времени тоже все совпадает. Кого прикажете искать? Пестриков появился на даче за день до смерти. В течение трех месяцев его никто не видел, на воротах дачи висел замок. Квартиры в Москве у него нет. Железнодорожники и авиаперевозчики не нашли среди своих пассажиров Станислава Ильича Пестрикова. На учете в ГИБДД за ним числится шестая "Мазда". Но машину мы не нашли. Человек-невидимка. Ни о врагах, ни о друзьях Пестрикова нам ничего не известно.
- А что ты думаешь о содержании его рукописи? - спросил генерал.
- Даже если мы найдем Лилию Акишину, то обвинить ее не в чем. Всю вину Пестриков взял на себя. Она ему лишь идеи подбрасывала, а он воплощал их в жизнь. Мы целую вечность угробим на поиски подозреваемой, а она пошлет нас ко всем чертям. И будет права. Книга - не факт, а вымысел автора. Но очень похожий на правду. Подтверждение можно найти, но мы не получим разрешения эксгумировать труп Акишина и установить причину его смерти. По книге он был отравлен уколом с цианидом во время концерта. Второй случай. Найти могилу в лесу, где убили и закопали любовника Угрюмова Бориса Стоцкого. Место может показать Лили, как соучастница преступления. Но она не так глупа, и ее еще найти надо.
- Суд нам не даст разрешения на эксгумацию без обоснований. А у нас их нет. Мы будем выглядеть идиотами, если в качестве аргумента начнем использовать литературный труд самоубийцы. Даже наши эксперты не дают стопроцентной гарантии в том, что Фальк-Пестриков был убит. Мы стоим на зыбкой почве. Как бы в трясине не завязнуть.
Марецкий понял, что поддержки начальства ему не видать как собственных ушей.