* * *
Негромко играла музыка и мягко светили бра на стенах, кондиционеры нагнетали прохладу. Виктория остановилась в дверях, обвела взглядом зал. Были заняты три из семи столиков. За ними сидели мужчины. Все – с одинаково короткими стрижками. И чем-то неуловимо похожие друг на друга. Виктория подумала: как же я в тот-то раз не просекла, что за гуси здесь собрались?
Она прошла в зал, села за столик, расстегнула сумочку и достала сигареты. Она почти физически ощущала взгляды. Взгляды самцов.
Подошел официант:
– Добрый вечер.
– Я жду подругу, – ответила Виктория и посмотрела на часы. – Принесите мне апельсиновый сок… И – водку. "Оккупация голд премиум".
– Одну минуту, – официант удалился.
Виктория достала из сумочки телефон. Набрала функцию "автовызов". Таймер выставила на десять минут. Виктория положила телефон на столик. Она сидела и чувствовала, как ее раздевают глазами. Подумала: если бы энергия похоти могла материализоваться, то я уже сидела бы в одном белье или совершенно голой.
Подошел официант, принес два высоких бокала. Один – с соком, другой – с водкой.
– Благодарю, – уронила Виктория и сделала глоток холодной водки. Потом открыла пачку, достала длинную черную сигарету. Полезла в сумочку за зажигалкой и, разумеется, "не нашла". Прием был старый, избитый, но несмотря на это, работал. Виктория собралась подозвать официанта, но, конечно, не успела – подошел мужчина из-за соседнего столика. Вспыхнул огонек зажигалки. Виктория "удивленно" подняла глаза. Кобелек был подходящий – лет сорока, слегка оплывший, в очках. По званию никак не ниже майора. А может быть и полковник. Виктория прикурила, улыбнулась и вновь подняла глаза на добычу, произнесла: благодарю… Она произнесла это с особой, скрыто-призывной интонацией.
– Позволите присесть? – уверенно произнес он.
– Я, право… Вообще-то, я жду подругу, – ответила она и положила сигарету на край пепельницы. Вокруг фильтра алела губная помада. В этом был скрыт мощный эротический подтекст… Кобелек присел за столик. Он был очень уверен в себе и не догадывался, что уже на ерючке, осталось только подсечь… Через девять минут раздался звонок. Это "звонила подруга". Из ответов Виктории кобелек понял, что подруга не придет. Кобелек внутренне улыбнулся: все складывалось очень удачно.
* * *
Зоя откинулась на подушку и сказала:
– Ну ты вааще! Ну ты зверюга… А еще раз сегодня – будем?
Председатель хохотнул:
– Может быть… Все может быть.
– Открой тайну, Сергей Сергеич – какую– такую "СуперВиагру" ты принимаешь?
Председатель подумал: сказать? Или рано? Решил: рано.
Зою Шмуляк Председателя впервые увидел всего пять месяцев назад. Это произошло на борту его персонального самолета "Промгаз", когда Председатель летел в Пекин. Он сидел в кресле, слушал доклад одного из своих советников, когда подошла Зоя. Она произнесла: сок, господин Председатель? – он поднял глаза и встретился с ней взглядом… Он трахнул ее уже во время обратного полета. Через месяц перевел в штат Башни. Сразу на должность референта. Из стюардесс – в референты Национальной компании "Промгаз". Среди элиты пополз шепоток: у Председателя – новая… Шмулька… Шмулька.
Зоя положила руку на пах Председателя, обхватила пальцами его уже опадающий член. Он вдруг сказал:
– Ты действительно хочешь знать?
– Конечно.
– Пойдем, – сказал он.
– Куда? – удивилась она. Председатель поднялся с дивана, увлек ее за руку. Она сказала: – Дай же одеться.
– Не надо, тут рядом.
Они прошли через Звездый зал и поднялись в зимний сад. Здесь росли деревья и цветы, бежал по камням ручеек, щебетали птицы. Зоя спросила:
– Знаешь, на кого мы сейчас похожи?
– На кого?
– На Адама и Еву – голые в раю.
Он засмеялся и сказал:
– Ты даже не представляешь, насколько ты близка к истине.
Они прошли по присыпанной песком дорожке и остановились в дальнем углу, который Зоя называла "Зверинцем". Здесь было несколько вольеров с животными и птицами – косулями и зайцами, павлинами и попугаями… Председатель решительно прошел мимо вольеров и остановился у стола со стеклянным боксом. Внутри был "домик", кормушка и поилка с водой. Посредине сидели две белые мышки.
– Видишь? – спросил Председатель.
– Мыши, – сказала она. – И что?
– Это не мыши. Это – шаг в Бессмертие. – Мыши вздрагивали крошечными розовами носами, блестели черными бусинками глаз. – Как ты думаешь: сколько им лет?
– Ну откуда же мне знать?
– А я знаю: по человеческим меркам этим мышкам уже по триста лет. При этом они совершенно здоровы, продолжают плодиться и мы не знаем, как долго они могут еще прожить.
– Ты серьезно?
– Как никогда… Мы на пороге новой жизни – конечно, не вечной, но очень долгой и без болезней.
– Нет. Нет, я не могу в это поверить.
– Я тоже долго не мог. Но – факты!
– Какие?
– Недавно ты сама удивлялась моим сексуальным возможностям.
– Да, но…
– Ты не заметила, что у меня почти не осталось седых волос?
– Заметила… Я подумала, что ты начал красить волосы, но не стала спрашивать. Подумала, что это может быть тебе неприятно.
– Я не крашу волосы, Зайка… Ты заметила, что я перестал пользоваться очками?
Она вдруг сообразила, что уже давно не слышала крика: где мои очки? – а всего три месяца назад это было самое обычное дело.
– Ты заметила, что я почти вдвое увеличил продолжитьность тренировок?
И она сообразила, что так и есть.
Зоя Шмуляк взялась пальцами за виски, потерла их.
– Таблетка? – произнесла она. – Таблетка вечной молодости?
– Да, – сказал Председатель, – да.
– Но этого не может быть.
– Может! Уже есть. И это в корне изменит все представления о ценностях. Нефть, газ, прочее – это все требуха по сравнению с самым главным ресурсом. Он называется – Жизнь! Понимаешь? Ты понимаешь? Я буду торговать Жизнью! Все золото мира, все бриллианты мира ничто по сравнению с этим товаром. Ничто! Я стану самым могущественным человеком на планете. Президенты и короли, магнаты и шейхи будут стоять в очередь за своей "таблеткой". А я буду решать, кому дать ее, а кому нет. – Председатель говорил и глаза его блестели. Член его начал набухать. Зоя смотрела на Председателя расширившимися глазами. – Они будут нести мне свои миллиарды, складывать у моих ног свои банки и заводы, шахты и танкеры… Но этого мало! Чтобы получить с моей руки свою таблетку, они будут присягать мне. Коленопреклоненно. Я стану Властелином мира!
Председатель повалил Зою на траву, вонзил в нее свой член. По верхушкам растений прошел искусственный ветерок. Обнаженные мужчина и женщина – "Адам и Ева" – совокуплялись на зеленой траве… Из стеклянного куба на них смотрели черными бусинками две мышки.
Отдышавшись, Зоя сказала:
– Я еще никогда так… Это взрыв какой-то.
– Это – прикосновение к Власти. Ты, Зайка, впервые прикоснулась к Власти. Даже маленький провинциальный царек, который правит у себя в районе, наслаждается своей маленькой властишкой. А та власть, к которой ты прикоснулась сейчас, это высшая Власть. Когда же я сумею осуществить проект до конца, она превратится в Могущество. Поняла?
– Д– да.
– Нет, не поняла. Ничего, потом поймешь… Вот те мышки, – Председатель сделал жест в сторону мышей, – вот те мышки, когда трутся, ощущают, наверно, оргазм, животное удовольствие – и не более. Царек, который имеет право трахнуть любую понравившуюся ему телку в своем раёне, ощущает уже нечто большее. Он прется от своего положения, от своего права. А я трахаю всю эту страну. Каждую бабу в этой стране. И каждого мужика… И когда я кончаю в тебя, я кончаю в каждую бабу в этой россиянии… Поняла?
– Э– э… поняла, – ответила она.
– Опять ничего ты не поняла. Власть – это… это… Это круче ебли. Круче любого наркотика. Это возможность влиять на жизнь миллионов, карать, казнить или миловать. Это возможность унижать, плевать им в харю. Ссать на них сверху, срать. С этой самой Башни. Почему, думаешь ты, бывший руководитель "Промгаза" задумал построить Башню высотой в четыреста метров?
– Я не знаю.
– А я знаю. Ему хотелось воздвигнуть этот символ над городом, над страной. В обезьяньей стае вожак демонстрирует всем свой стоячий хуй. Этим он показывает свое превосходство: ебу всех!.. Бывший председатель "Промгаза" хотел построить черырехсотметровый хуй: вот стоит мой хуй! А все вы, макаки, ходите под ним… Макаки шебуршали, возмущались: ах, ах, Петербург! Ах, небесная линия! Ах, фаллос посреди Санкт-Петербурга! Мы не позволим. Это наш город! А им в харю плевали. И в этом кайф. Вы – миллионы – против, а я все равно сделаю так, как я хочу. И сделал! Плюнул в многомиллионную быдлячью харю.
– Они нас ненавидят.
Председатель ухмыльнулся:
– Калигула по этому поводу сказал: "Пусть ненавидят – лишь бы боялись".
– А когда, Сережа?
– Что когда?
– Ну, когда ты сможешь осуществить этот проект? Когда твоя Власть превратится в Могущество?
– Не от меня зависит, – сказал Председатель и сел.
– А от кого?
Председатель сорвал травинку, пожевал ее и выплюнул. Он покосился на Зою, сказал:
– Много будешь знать – скоро состаришься.
– Ну теперь– то ты, надеюсь, не допустишь, – ответила она с улыбкой.
Председатель рассмеялся:
– Не допущу.
* * *
Стемнело. Виктория и Олег (так представился кобелек: Олег, просто Олег) сидели на заднем сиденье его "форда" на берегу Финского залива, пили вино. И, конечно, вскоре он полез. Виктория запустила руку ему под сорочку, нащупала овальную пластинку личного жетона – порядок, тот, кто нужен… Он начал расстегивать на ней платье, бормотать: Валерия, Валерия…
– Подожди, – сказала Виктория, отстраняясь, – подожди… Я достану презерватив.
Она открыла сумочку, опустила внутрь руку и нащупала цилиндр парализатора. Обрезиненная поверхность была шершавой, пупырчатой. Виктория сдвинула и утопила в корпус кнопку предохранителя, извлекла парализатор из сумочки. Кобелек пытался просунуть руку между ног, дышал тяжело. Виктория "воткнула" контакты парализатора в шею "гестаповца", надавила клавишу "пуск". Раздалось негромкое пощелкивание, "гестаповец" сдавленно произнес: х– хе! – его тело свело судорогой, но уже через три секунды руки стали слабеть, а через семь сделались ватными. Виктория быстро оттолкнула добычу от себя. Тело безвольно откинулось к дверце. Виктория убрала парализатор в сумочку, достала сигареты и зажигалку, прикурила. Магнитола играла сладенькую "Бесаме мучо".
Она выкурила сигарету в несколько затяжек, затушила ее об коврик и убрала в сумочку. Потом подвинулась к добыче. Запустила руку во внутренний карман и сразу нашла служебное удостоверение. Она щелкнула зажигалкой, прочитала: подполковник Саенко Олег Александрович… Подполковник, значит? Неплохо.
Виктория убрала бумажник в сумочку, потом расстегнула ремень на брюках добычи. Она вытащила ремень из брюк, стянула руки подполковника. Потом подобрала выпавший на сиденье "глок" в пластиковой кобуре, убрала в сумочку, а из сумочки извлекла нож. И стала ждать.
Подполковник Саенко пришел в себя только через пять минут. Виктория потрепала его по щеке, спросила:
– Очухался, грозный трахаль?
Он что-то пробормотал. Она не поняла, но это не имело существенного значения… Это вообще не имело никакого значения.
– Я могла бы зарезать тебя, пока ты был в отключке, – сказала Виктория. – Но не сделала этого. А знаешь почему?.. Не знаешь. Я хочу, чтобы ты, подполковник, прочувствовал свой смертный час. Чтобы проникся. Чтобы у тебя внутри екало, дрожало от ужаса. – Виктория сделал глоток вина прямо из горлышка. – Ты, наверно, хочешь знать, почему я такая? Такая мерзкая… Такая жестокая… Ну так я отвечу: потому, что такие, как ты, убили человека, которого я любила. Он преподавал в универе. А я у него училась. Я девчонка еще была. Дурочка. Идеалистка. Всего три года прошло с той поры. А кажется – жизнь… На него накатали донос и за ним пришли. Ваши. А с нас стали требовать показания на него: он, дескать, экстремист, крамолу разводил… Я сама пришла к следователю. Думала, дура, что объясню. Что я все расскажу так, что следователь поймет. Он выслушал меня внимательно. Очень внимательно. А потом спросил… доброжелательно очень спросил: так вы, мадмуазель, что же – хотите, чтобы его освободили?.. Я отвечаю: да! Да, конечно… А он: ради этого надо постараться. Поработать надо… Я его не поняла сначала. Я сказала: если вы имеете в виду, что нужно стучать, то я… А он рассмеялся: нужен мне твой "стук"! На вашем факультете каждый пятый на связи… А что же вам нужно? – спрашиваю. А он: догадайся сама… И я догадалась! И мне стало плохо! Скверно мне стало. Тошно. Я была на грани истерики. Но какой-то голос – то ли внутренний, то ли свыше – сказал мне: но если так ты можешь спасти человека – то ты обязана это сделать… И я это сделала. – Виктория вновь глотнула из бутылки. Подполковник попытался что-то промычать, но она оборвала: – Заткнись!.. Он трахнул меня. Прямо в кабинете. Велел прийти завтра. Я спросила: зачем? Он ответил: ты что думаешь: раз дала и все в порядке? Э– э, нет, деточка, так не пойдет. Я трахать тебя буду столько, сколько захочу и так, как захочу… Я готова была выцарапать ему глаза. Но не сделала этого. Я была как в тумане. Я три раза приходила к нему и три раза он меня… Потом я спросила: а когда же вы выполните свое обещание?.. А он смеется: да уже отпустили твоего урода, дома он. Он же не дурак – дал подписку о сотрудничестве и уже дома… Я не поверила, я бегом побежала к нему домой. Прибежала. А он – в петле. И записка: простите меня все… Теперь понял, подполковник Саенко?
Саенко начал говорить – невнятно… Виктория нажала на кнопку. С металлическим щелчком из рукоятки ножа выскочил клинок. Почти не целясь, она воткнула клинок в горло добычи. Сразу же ловко оттолкнула тело и нагнула голову Саенко вниз.
Спустя час Виктория приехала домой, в свой "клоповник". Беспечно помахивая сумочкой, она прошла мимо гопников возле подъезда – "Привет, Виктория" – "Привет, бродяги" – неторопливо поднялась на четвертый этаж и проверила "контрольку" на дверном косяке. Потом отворила дверь в квартиру. Вошла, закрыла оба замка и засов и стремительно бросилась в туалет. Там встала на колени около унитаза и ее начало рвать. Судороги сотрясали тело.
Когда желудок опустел, она обессилено опустилась на пол. Сидела, дрожала и курила сигарету за сигаретой.
* * *
Майор Колесов прибыл на службу на час позже обычного – встречался с информатором. Первое, что увидел майор, когда вошел в холл, была фотография подполковника Саенко в черной рамке. Внизу, в большой темной вазе – цветы. Текст некролога был стандартный – "трагически погиб". Изображая положенную случаю скорбь, Колесов несколько секунд постоял напротив фото, потом двинулся к лестнице. Уже на лестнице Колесов столкнулся с майором Середой, замом Саенко… Колесов и Середа были в приятельских отношениях, вместе проходили стажировку в спеццентре комитета "Кобра" в Вильнюсе. Поэтому Колесов спросил:
– Слушай, Серега, а чего случилось– то с Саенко?
Середа почесал в затылке, сказал:
– Горло перерезали.
– Тоже нехулево, – ответил Колесов. – А что-как– почему?
– Сам еще толком ничего не знаю. Менты нашли утром в машине. Руки связаны, все в кровище… Накануне он с мужиками в "Стойло" заходил. А оттуда ушел с какой-то кралей.
Колесов услышал про "Стойло" и "кралю" – обомлел.
– Что за краля? – спросил он. – Рыжая? Ну! Рыжая краля?
– А я знаю? Я там не был.
– А кто был? – Колесов сильно стиснул плечо коллеги.
– Да отпусти ты – синяк будет… Михалычев был с ним и, вроде бы, Китанен.
Через десять минут Колесов показал рисунок Рыжей Михалычеву. Тот сказал: вроде, она… Колесов показал рисунок Китанену. Тот уверенно сказал: да, это она.
Колесову хотелось пойти к полковнику Спиридонову и в лицо бросить:
– Ты, значит, господин полковник, уверен, что Рыжая никогда больше в "Стойло" не придет?
* * *
За три дня все региональные управления МВД РФ были оснащены шлемами "Нимб". С офицерами спецназа комитета "Кобра" провели инструктаж по применению шлемов. А в двух городах, которые признали наиболее уязвимыми для атаки террористов – Смоленске и Нижнем Новгороде – даже провели показательные испытания. Туда специально летал Михельсон… Ждали атаки террористов, но ее не было.
На встрече с Чердыней Власов сказал:
– А может, мы их переоцениваем? Может, они поняли, что теперь их везде ждут засады и больше не сунутся?
Чердыня покачал бритой головой:
– Они сунутся… Они обязательно сунутся. И будут соваться до тех пор, пока не добьются своего. Ждать! Не расслабляться!