– Знаете что? – сказал я. – Всякий раз, когда я куда-то отправляюсь, у меня с собой целая куча бумажек: билеты, командировочные удостоверения, подтверждение брони, а если я лечу за границу, у меня еще есть паспорт. Когда же я собираюсь на конференцию, в моем портфеле лежат разные бумаги, которые могут мне пригодиться.
– О чем ты говоришь?
– В его номере в мотеле не было билетов, подтверждений брони, паспорта, подорожной. Короче говоря, всего того, что люди возят в портфелях.
Гарбер ничего не ответил.
– У него была дорожная сумка, – продолжал я. – Из зеленой парусины, с креплениями из коричневой кожи. Десять против одного, что был такой же портфель. Скорее всего, сумку и портфель выбрала его жена. Наверное, заказала по каталогу компании "Л. Л. Бин". На Рождество, лет десять назад.
– И портфеля там не оказалось?
– Возможно, он держал в нем свой бумажник, когда надевал форму класса "А". Учитывая, сколько у него было разных ленточек, пользоваться внутренним карманом было неудобно.
– И что?
– Думаю, девица видела, куда он положил бумажник после того, как расплатился с ней. Затем они занялись делом, он умер, а она решила, что может этим воспользоваться и немножко подзаработать. Думаю, она украла портфель.
Гарбер немного помолчал, прежде чем спросить:
– С этим возникнут проблемы?
– Все зависит от того, что еще лежало в том портфеле.
Глава 02
Я положил трубку и увидел записку от моего сержанта: "Звонил ваш брат. Сообщения не оставил". Я сложил ее пополам и бросил в корзину для мусора. Затем отправился к себе и поспал три часа. Встал за пятнадцать минут до рассвета и был около мотеля, когда начало светать. Утро не изменило окружающий пейзаж к лучшему. Он являл собой печальное зрелище. На многие мили никого вокруг. Тихо. Никакого движения. В первый день нового года рассвет всюду такой: полнейшее затишье и пустота. На шоссе – ни одной машины.
Забегаловка на стоянке грузовиков была открыта, но посетителей там не оказалось. В конторе мотеля тоже никого. Я прошел к предпоследнему номеру, где совсем недавно лежало тело Крамера. Дверь была заперта. Я прислонился к ней спиной и представил себе, что я шлюха, чей клиент только что умер. Я выбираюсь из-под его тела, быстро одеваюсь, хватаю портфель и бросаюсь бежать. Что я буду делать? Сам портфель меня не интересует. Мне нужен бумажник и, возможно, карточка "Американ экспресс". Поэтому, порывшись в нем, я беру то, что мне требуется, а от портфеля избавляюсь. Но как?
Лучше всего было бы оставить его в комнате. Но по какой-то причине я этого не делаю. Может быть, из-за паники. Или меня так потрясло и испугало случившееся, что я решаю сбежать оттуда как можно быстрее. В таком случае какие еще есть места? Я посмотрел в сторону бара. Наверное, я собираюсь именно туда. Потому что там моя база. Но я не могу пойти в бар с портфелем в руках. Мои товарки это непременно заметят, ведь у меня и так с собой большая сумка. Проститутки всегда носят большие сумки. Им требуется много самых разных вещей: презервативы, массажные масла, может, пистолет или нож, возможно, машинка для считывания кредиток. Если девица одета так, будто она собирается на бал, а в руках у нее сумка, словно она едет в отпуск, значит, перед вами проститутка.
Я посмотрел налево. Может быть, я обхожу мотель сзади? Там вроде бы спокойно. Все окна выходят туда, но сейчас ночь, и окна наверняка занавешены. Я повернул налево, потом еще раз налево и оказался позади номеров, на прямоугольном участке, заросшем чахлыми растениями, – он шел вдоль всего здания полосой примерно в двадцать футов шириной. Я представил себе, что иду очень быстро, затем останавливаюсь в глубокой тени и ощупью роюсь в портфеле. Я нахожу то, что мне нужно, и швыряю портфель в темноту. Отбрасываю его футов на тридцать.
Я стоял там, где она вполне могла остановиться, и оглядывал сектор примерно в четверть круга. Получалось, что мне нужно проверить около ста пятидесяти квадратных футов. Земля здесь была каменистой и замерзшей. Я нашел очень много всякой всячины: мусор, использованные шприцы, куски фольги, колпак от колеса "бьюика" и колесо от скейтборда. Но портфеля не было.
В дальнем конце участка находился деревянный забор, примерно шести футов высотой. Я забрался на него, заглянул и увидел еще одну прямоугольную площадку, заросшую травой и усыпанную камнями. И никакого портфеля. Я слез с забора, прошел вперед и оказался сзади конторы. Окно из грязного ребристого стекла, видимо, вело в туалет для персонала. Под ним были свалены в кучу ржавые кондиционеры, к которым явно несколько лет никто не прикасался. Я двинулся вперед, завернул за угол, потом налево и оказался на усыпанной гравием площадке, где стоял контейнер для мусора. Я открыл крышку и обнаружил, что контейнер заполнен на три четверти. Портфеля там не было.
Тогда я пересек улицу, прошел через пустую парковочную площадку и посмотрел на бар. Он был закрыт, и в нем царила тишина. Неоновые вывески не горели, и составляющие их маленькие искривленные трубочки показались мне холодными и мертвыми. В дальнем конце парковки, точно потрепанный автомобиль, стоял еще один контейнер для мусора. В нем портфеля тоже не оказалось.
Я зашел в забегаловку, по-прежнему пустую, проверил пол вокруг столов и табуретов в кабинках, потом за стойкой. В углу стояла картонная коробка с парой одиноких зонтиков. Портфеля не было. Я заглянул в женский туалет. Ни женщин, ни портфеля.
Я посмотрел на часы и вернулся к бару. Мне нужно было задать там несколько личных вопросов, но я понимал, что он не откроется еще по меньшей мере часов восемь. Повернувшись, я снова взглянул на мотель. В конторе так никто и не появился. Поэтому я отправился назад, к своему "хаммеру", и забрался в него как раз в тот момент, когда по радио прозвучал сигнал 10–17. "Возвращайтесь на базу". Я подтвердил получение приказа, включил мощный дизельный двигатель и поехал в Бэрд. Поскольку движения на шоссе не было, мне удалось добраться до него меньше чем за сорок минут. На парковке я заметил машину Крамера. За столом перед моим кабинетом сидел уже другой дежурный – капрал. Заступила дневная смена. Капрал был маленьким и смуглым, судя по всему, родом из Луизианы. В его жилах явно текла французская кровь. Я всегда ее распознаю, когда вижу.
– Ваш брат снова звонил, – доложил он.
– Зачем?
– Он не оставил сообщения.
– А с какой стати десять семнадцать?
– Полковник Гарбер требует десять девятнадцать.
Я улыбнулся. Можно всю жизнь говорить только "десять это" или "десять то". Иногда мне кажется, что со мной именно так и происходит. 10–19 – это контакт по радио или телефону, но менее срочный, чем 10–16, когда требуется связаться с кем-нибудь по секретной наземной линии. "Полковник Гарбер требует 10–19" означало: "Гарбер хочет, чтобы вы ему позвонили" – и все. В некоторых подразделениях военной полиции принято говорить по-английски, но, судя по всему, здесь такой привычки не было.
Я вошел в свой кабинет и увидел дорожную сумку Крамера у стены и картонную коробку с его обувью, нижним бельем и фуражкой. Форма висела на трех плечиках на моей вешалке для одежды. Я прошел мимо нее к столу и набрал номер телефона Гарбера. Слушая гудки, я пытался понять, что потребовалось от меня брату. А заодно как ему удалось меня найти. Шестьдесят часов назад я находился в Панаме. Причем в самых разных местах, так что ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы меня разыскать. Значит, это что-то важное. Я взял карандаш и написал на клочке бумаги: "Джо". Затем два раза подчеркнул.
– Да? – сказал мне в ухо Гарбер.
– Ричер, – доложил я и посмотрел на часы, висящие на стене.
Было начало десятого утра. Самолет, на котором Крамер должен был лететь в аэропорт Лос-Анджелеса, уже находился в воздухе.
– Сердечный приступ, – сказал Гарбер. – Без вопросов.
– Быстро они справились.
– Ну, он же был генералом.
– Генералом с больным сердцем.
– На самом деле с плохими коронарными артериями. У него был тяжелый атеросклероз, который стал причиной желудочковой фибрилляции, приведшей к смерти. Так нам сказали. И я им верю. Видимо, приступ начался, когда шлюха снимала лифчик.
– У него не было с собой никаких лекарств.
– Скорее всего, он не знал о своей болезни. Так бывает. Ты чувствуешь себя прекрасно, а потом раз – и умер. Подстроить это нельзя. Наверное, при помощи электрического шока можно симулировать фибрилляцию, но не количество всякой дряни в артериях, которая копилась в течение сорока лет.
– А что, есть причины подозревать, что его смерть была неестественной?
– В ней мог быть заинтересован КГБ, – сказал Гарбер. – Крамер и его танки являлись самой серьезной тактической проблемой Красной армии.
– Сейчас Красная армия смотрит в другую сторону.
– Еще рано делать выводы, насколько они серьезны и сколько времени будут туда смотреть.
Я ничего не сказал, и телефон молчал тоже.
– Я не могу позволить, чтобы кто-нибудь влез в это дело, – проговорил Гарбер. – Пока не могу. Учитывая все обстоятельства. Ты ведь меня понимаешь?
– И что?
– А то, что тебе придется сообщить вдове о случившемся, – сказал Гарбер.
– Мне? Разве она не в Германии?
– Она в Виргинии. Приехала домой на праздники. У них там дом.
Он продиктовал мне адрес, и я записал его на бумажке, на которой чуть раньше подчеркнул имя "Джо".
– С ней еще кто-нибудь? – спросил я.
– У них нет детей. Так что, наверное, она одна.
– Хорошо, – сказал я.
– Она еще ничего не знает, – добавил Гарбер. – Мне потребовалось довольно много времени, чтобы ее разыскать.
– Мне взять с собой священника?
– Он умер не на поле боя. Думаю, ты можешь взять с собой женщину в качестве напарницы. На случай, если миссис Крамер захочет поплакать.
– Ладно.
– Надеюсь, ты понимаешь, что ей не нужно знать никаких подробностей. Он летел в Ирвин. Умер в отеле, где ждал своего рейса. Такой будет официальная версия. Пока никто, кроме тебя и меня, ничего не знает, и пусть так и останется. Напарнице, которую ты возьмешь с собой, можешь сказать правду. Миссис Крамер, скорее всего, начнет задавать вопросы, и вы должны отвечать одинаково. Как насчет местной полиции? От них не произойдет утечки?
– Коп, с которым я разговаривал, – бывший морской пехотинец. Он знает правила.
– Semper Fi! – сказал Гарбер.
– Мне не удалось найти его портфель, – сообщил я ему.
Телефон снова замолчал.
– Сначала поезжай к вдове, – сказал Гарбер. – А потом постарайся его отыскать.
Я велел дежурному капралу перенести вещи Крамера ко мне домой, так как не хотел, чтобы с ними что-нибудь случилось. Рано или поздно вдова захочет получить их назад. А на большой базе вроде Бэрда вещи иногда пропадают, что бывает исключительно неприятно и доставляет массу хлопот. Затем я отправился в офицерский клуб, где принялся разглядывать представителей военной полиции, которые ели поздний завтрак или ранний ланч. Они, как правило, держатся в стороне от остальных, потому что все их ненавидят. Я заметил группу из четырех человек в форме – двух мужчин и двух женщин. На руке одной из женщин была шина, которая мешала ей есть, – значит, ей будет трудно вести машину. У другой были лейтенантские нашивки и имя "Саммер" на груди. Она выглядела лет на двадцать пять и была невысокой и стройной, с кожей цвета красного дерева.
– Лейтенант Саммер, – обратился я к ней.
– Сэр?
– С Новым годом.
– И вас тоже, сэр.
– Вы сегодня заняты?
– Обычные обязанности, сэр.
– Хорошо. Жду вас через полчаса. Форма класса "А". Вы нужны мне, чтобы утешить вдову.
Я снова надел свою форму класса "А" и вызвал из гаража седан. Мне не хотелось ехать в Виргинию на "хаммере": слишком много шума и не слишком много удобства. Рядовой подогнал мне новенький "шевроле" оливкового цвета. Я расписался в получении, подъехал к штабу и стал ждать.
Лейтенант Саммер появилась на двадцать девятой минуте. Она на мгновение замерла на месте, а затем направилась к машине. Выглядела она великолепно. Она была очень маленького роста, но двигалась легко и уверенно. А еще она была похожа на шестифутовую модель с подиума, только в миниатюре. Я вышел из машины, оставив открытой дверцу со стороны водителя, и встретил ее на тротуаре. Ее форму украшал значок мастера снайперской стрельбы с планками, обозначающими винтовку, мелкокалиберную винтовку, автоматическую винтовку, пистолет, мелкокалиберный пистолет, автомат и пулемет. Получилась небольшая лесенка длиной в два дюйма. Длиннее, чем у меня. У меня только винтовка и пистолет. Она замерла передо мной, встала по стойке "смирно" и безупречно отсалютовала.
– Лейтенант Саммер явилась по вашему приказанию, сэр, – доложила она.
– Не напрягайтесь, – сказал я. – Никаких формальностей, договорились? Называйте меня Ричер или никак не называйте. И не нужно салютов, я их не переношу.
Она помолчала, а потом расслабилась.
– Хорошо, – сказала она.
Я открыл пассажирскую дверцу и начал садиться.
– Вести буду я? – спросила Саммер.
– Я не спал почти всю ночь.
– Кто умер?
– Генерал Крамер, – ответил я. – Большая шишка из бронетанковых войск, расквартированных в Европе.
– И что он здесь делал? Мы же пехота.
– Проезжал мимо, – объяснил я.
Она забралась на водительское место и подвинула кресло максимально вперед. Поправила зеркало. Я же, наоборот, отодвинул свое сиденье как можно дальше назад и постарался устроиться поудобнее.
– Куда? – спросила она.
– В Грин-Вэлли, Виргиния, – ответил я. – Думаю, дорога займет часа четыре.
– Там живет вдова?
– Нет, она приехала домой на праздники, – сказал я.
– А мы, значит, должны сообщить ей новость? С Новым годом, мэм, и, кстати, ваш муж умер, так?
Я кивнул.
– Повезло нам.
На самом деле я нисколько не волновался по поводу предстоящего разговора. Генеральские вдовы, как правило, отличаются сильным характером. Либо они в течение тридцати лет упорно толкали мужа вверх по лестнице, либо те же тридцать лет терпели его, когда он делал это сам. В любом случае на свете осталось мало вещей, которые в состоянии вывести их из равновесия. По большей части они сильнее и жестче самих генералов.
Саммер сняла пилотку и бросила на заднее сиденье. У нее были короткие волосы, почти ежик, изящной формы череп и скулы. И гладкая кожа. Мне понравилось, как она выглядит. А еще она очень быстро вела машину. Она пристегнула ремень и помчалась на север так, словно участвовала в гонках "Наскар".
– Несчастный случай? – спросила она.
– Сердечный приступ, – ответил я. – У него были плохие артерии.
– Где? В гостинице для офицеров?
Я покачал головой.
– В дрянном маленьком мотеле в городе. Он умер на двадцатидолларовой проститутке.
– Вдове мы этого, конечно, не скажем?
– Не скажем. Об этом мы вообще никому не должны говорить.
– А кстати, почему он тут оказался?
– Он приехал не в Бэрд. Он прилетел из Франкфурта в Даллес, через двадцать часов должен был лететь в аэропорт Лос-Анджелеса, а оттуда в Ирвин на конференцию.
– Понятно, – сказала она и замолчала.
Мы проехали мимо мотеля, только значительно западнее, и направились в сторону шоссе.
– Я могу спросить? – заговорила Саммер.
– Пожалуйста.
– Это испытание?
– В каком смысле?
– Вы ведь из Сто десятого особого отдела?
– Да, из него, – ответил я.
– Я подала заявление, которое в настоящий момент рассматривается.
– В Сто десятый?
– Да, – сказала она. – Итак, это закрытая проверка?
– Чего?
– Моих способностей, – сказала она. – В качестве кандидата.
– Мне требовалась женщина для сопровождения. На случай, если вдова окажется слабонервной. Я выбрал вас по чистой случайности. Капитан со сломанной рукой не смогла бы вести машину. А с нашей стороны было бы несколько неуместно дожидаться приказа о назначении от мертвого генерала.
– Наверное, – не стала спорить она. – Но я все равно пытаюсь понять, ждете ли вы, когда я начну задавать очевидные вопросы.
– Мне кажется, что любой представитель военной полиции, у которого есть голова на плечах, должен задать очевидные вопросы, вне зависимости от того, рассматривается ли его заявление о переводе в особый отдел.
– Хорошо, я спрашиваю. У генерала Крамера было двадцать свободных часов, он решил немного расслабиться и не возражал против того, чтобы заплатить за удовольствие. Но почему он приехал сюда? Иными словами, зачем проделал триста миль?
– Двести девяносто восемь, – уточнил я.
– А потом ему пришлось бы возвращаться назад еще столько же.
– Очевидно.
– Так зачем?
– Вот вы мне и скажите, – предложил я. – Если вам придет в голову что-нибудь такое, о чем я не подумал, можете рассчитывать на мою рекомендацию, когда будет решаться вопрос о вашем переводе.
– От вас ничего не зависит. Вы не мой командир.
– Кто знает? – сказал я. – По крайней мере, на этой неделе.
– А что вы вообще здесь делаете? Случилось что-то, о чем я должна знать?
– Я и сам не знаю, зачем я здесь, – ответил я. – Я получил приказ, а больше мне ничего не известно.
– Вы действительно майор?
– В прошлый раз, когда проверял, был майором.
– Мне казалось, что следователи из Сто десятого все уоррент-офицеры. И что они работают в штатском или под прикрытием.
– Как правило, так и есть.
– Тогда зачем присылать вас сюда, если они могли взять уоррент-офицера и выдать его за майора?
– Хороший вопрос, – сказал я. – Может, когда-нибудь я узнаю на него ответ.
– Можно спросить, какое у вас предписание?
– Временно исполняющий обязанности начальника военной полиции Форт-Бэрда.
– Наш начальник военной полиции отсутствует, – сказала она.
– Я знаю, – проговорил я. – Я проверил. Его перевели в тот же день, что и меня. Временно.
– Значит, вы исполняете обязанности начальника.
– Как я уже сказал.
– Исполняющий обязанности начальника военной полиции и особый отдел – вещи не связанные.
– Я могу прикинуться, – сказал я. – Я начинал как самый обычный военный коп, совсем как вы.
Она ничего не сказала, просто продолжала молча вести машину.
– Насчет Крамера, – нарушил я тишину. – Почему он решил проехать шестьсот миль? Это же примерно двенадцать часов за рулем из тех двадцати, что у него были. Только затем, чтобы потратить пятнадцать баксов на номер и двадцать на шлюху?
– Какое это имеет значение? Сердечный приступ – это сердечный приступ. Или у вас есть сомнения?
Я покачал головой.
– В госпитале Уолтера Рида уже сделали вскрытие.
– Значит, на самом деле не имеет никакого значения, где и когда он умер.
– Пропал его портфель с бумагами.
– Понятно, – сказала Саммер.
Она задумалась, слегка прищурив глаза.