В структуре Канадской королевской конной полиции существует несколько секретных подразделений. В частности, спецотделы "Н" и "Р" - ОсоН и ОсоР.
ОсоН расшифровывается как "особое наблюдение". Ядро отдела составляют десять специалистов по негласному надзору. Их речь пестрит выражениями вроде "агентурные подходы", "наружное наблюдение", "накрыть колпаком" и "работаем вариант "три машины". Здесь применяют методы ведения слежки, отшлифованные до тонкостей и опробованные британской, американской и израильской разведками. Однако люди из ОсоНа могли похвастать и особыми приемами - их вкладом в общее дело стало, например, использование компьютеров, радиомаяков, спутниковой ретрансляции, инфракрасной кино- и фотосъемки и биноклей со стабилизатором. Одного подозреваемого ОсоН нередко поручает сотне, а при необходимости и большему числу сотрудников. Билл Карадон был осоновцем.
В комнату же вошел сотрудник ОсоРа Кен Бене - русый, голубоглазый и лопоухий добродушный северянин. Он вырос на Юконе, служил в Арктике и после переподготовки был направлен в Ванкувер. ОсоР, или "Особые методы расследования", - это электронные уши полиции.
- Чертова сырость, - сказал Бене. - Окна из-за нее как запечатало, и от параболика никакого толку. Я пробовал найти укромное местечко внизу. Слишком рискованно, Цинк.
- Значит, перетопчемся, - ответил Чандлер.
- Что ты надеешься услышать? По-моему, эти пидоры на "Харлеях" - сявки. Тебе не кажется, что после субботней заварухи на бойне Хенглер ляжет на дно?
- Да, - согласился Чандлер. - Но он не обрубит свою последнюю связь с мотобандой, пока не убедится, что для нас он вне подозрений. Если он не хочет вылететь из дела, то ни за какие коврижки не похерит такой конец. Мы можем ошибиться раз, другой, третий. Он - только раз.
- Короче, чего делать? - Карадон не отрываясь смотрел в объектив камеры.
- Поймать парня в тот момент, когда он будет выходить из дверей. Если с ним выйдет адвокат Хенглера, пусть тоже попадет в кадр. Потом отправь наружку к дому Хенглера, к его видеостудии и к "Фантазиям". Фотографировать всех входящих и выходящих. И поставить телефон адвоката на кнопку. Кен Бене присвистнул:
- Это опасно, Цинк. Переговоры между адвокатом и его клиентами считаются конфиденциальными.
- Но не в том случае, если адвокат сам замешан в уголовщине. Кроме того, мне не нужны улики. Мне нужно нащупать след.
- Дело ведешь ты, - напомнил Бене. - Если что, тебе отвечать.
- Попытка не пытка, - ответил Цинк.
Карадон вдруг резко выпрямился и запустил камеру:
- Вон они.
Чандлер навел бинокль на тех, кто стоял у подъезда городского суда. Один, в дорогой шубе из темной норки и норковой же шапке а-ля русский казак, держал затянутой в перчатку рукой адвокатский портфель. Второй, со стрижкой "ирокез", дрожал от холода в черной кожаной куртке.
Цинк видел, как шевелятся их губы, видел белый парок их дыхания. Видел щетину, отросшую на подбритых висках Ирокеза за время непродолжительного заключения, и очертания подвязанной руки под мотоциклетной кожанкой. Цинк, сторонний наблюдатель, наконец проник в их мир.
"Кто-то должен заплатить за смерть Дженни Копп, - думал Чандлер. - И, честное слово, Хенглер, я не понимаю, почему это должен быть только я".
ДИЧЬ
Англия. Лондон
Вторник. 7 января. 4: 25
На полу подвала лежало полное собрание Г. Ф. Лавкрафта. Один том был раскрыт на "Зове Ктулху". Из-за закрытой двери-зеркала, ведущей в канализацию, тянуло слабым запахом крови и разлагающейся человеческой плоти. Гудел генератор, стены омывал голубой мерцающий свет телевизионного экрана.
Когда фермер, персонаж фильма Хичкока, распростерся в углу спальни, Вурдалак нажатием кнопки стоп-кадра остановил видеомагнитофон.
Подвальную стену за телеэкраном занимал коллаж из пятисот налезающих один на другой плакатов, кадров из фильмов и рисунков в жанре черной фантастики, В центре коллажа висела большая картина, изображавшая монстра с осьминожьей головой и массой скользких, холодных бахромчатых щупалец на месте лица - Великого Ктулху, вульвическое творение Лавкрафта, воплощение кошмара, преследовавшего писателя ночами, кошмара о матери, оскопляющей юного сына.
Подняв глаза к портрету Великого Ктулху, Вурдалак прошептал единственное слово: "Мама…"
7: 11
Королевский адвокат Эдвин Чалмерс думал о своей любовнице, стараясь забыть о жене.
Думать о Молли удавалось без труда: последние восемь часов Эдвин провел с ней в постели, пил шампанское из ее пупка и глубокой ложбинки меж фантастических грудей и играл в десятки иных игр, рожденных восхитительно грязным, точно каирская сточная канава, воображением Молли. Однако позабыть о Флоренс было не так-то легко.
С первого взгляда на королевского адвоката Эдвина Чалмерса, худощавого педанта, становилось ясно, что он исполняет обязанности старшего юрисконсульта в адвокатской конторе, занимающейся весьма прибыльными гражданскими делами. Поверх костюма, купленного на Сэвил-Роу, на Эдвине было дорогое пальто от "Барберри", шею обнимало белое шелковое кашне, а крупную голову украшала норковая шапка, купленная в Москве.
Чалмерс предупредил жену, что обедает в Судебных Иннах , основанном в пятнадцатом веке питомнике адвокатов, если точнее, в Миддл-Темпл, и, возможно, задержится - но не настолько… И вот он стоял на набережной Виктории лицом к Судебным Иннам и спиной к Темзе, усталый, сильно под мухой, и тревожился, как бы Флоренс не заподозрила… нет, открыто не обвинила его в распутстве. Чалмерсу - адвокату и, значит, человеку, привыкшему ежедневно лгать, - сейчас, тем не менее, не шло в голову ничего, на чем можно было бы построить свою защиту. Поэтому, повернув прочь от высокой чугунной ограды Миддл-Темпл, он побрел по набережной, тщетно пытаясь придумать оправдание, которое Флоренс проглотила бы не поморщившись.
То, что он в стельку пьян, не облегчало задачу.
Небо на востоке зарозовело, и Лондон окрасился в цвет сверкающей бронзы. Справа от Чалмерса потоком расплавленного металла искрилась река. Впереди ослепительно сверкали Тауэр-бридж и купол собора Святого Павла.
Снег, выпавший в субботу, лежал на земле грязно-белыми островками. Однако слабые лучи утреннего солнца прогрели воздух, и почва задышала словно тысячью похороненных в ее толще замороженных легких, выталкивая на поверхность большие клубы тумана.
Чалмерс, погруженный в тревожные мысли, на заплетающихся ногах брел вдоль берега реки, то скрываясь в облаках тумана, то вновь появляясь и опять исчезая в сероватой пелене. Окружение было самое зловещее: слева к адвокату тянулись, чтобы задушить, узловатые голые ветви платанов, справа за ним безмолвно наблюдали чугунные змеи, обвившиеся вокруг фонарных столбов на подпорной стенке. Постукивание зонта Чалмерса по камням накладывалось на звук его неровных шагов.
Адвокат миновал черные громады корпусов и белые надстройки "Хризантемы" и "Президента", военных кораблей Ее Величества, пришвартованных у берега Темзы, и теперь, тяжело дыша, поднимался по пологому пандусу к мосту Блэкфрайерс, к его широким, приземистым красным быкам, к пролету белых решеток и ярко-синих арок, где катил двухэтажный автобус - прозрачный сквозной силуэт на фоне пылающего шара солнца. Остались позади встающий из воды бетонный блокгауз водоотливной станции и деревянный причал на зеленых от речной слизи сваях. Чалмерс осторожно спустился по лестнице в Блэкфрайерский пешеходный туннель и, покачиваясь, свернул под мост. В усиленный гулким эхом шум немногочисленных пока автомобилей, проносившихся по пролету моста, вплелись синкопы зонта и спотыкающихся шагов. Впереди показались опоры железнодорожного моста… и вдруг странно бесплотный голос воскликнул: "О Боже! Невероятно!"
Королевский адвокат Эдвин Чалмерс стал как вкопанный.
Он вгляделся вперед, насколько хватал глаз, но никого не увидел.
Тогда он обернулся и обшарил взглядом туннель позади себя. Никого. За мостом Ватерлоо на фоне неба чернели далекие шпили Старого Скотланд-Ярда.
"Старичок, ты пьян, - сказал себе Чалмерс. - У тебя галлюцинации".
Он подошел к стене набережной и заглянул вниз.
В двадцати пяти футах под ним к крутому берегу, одетому в гранит, выходила каменистая замусоренная полоска дна, обнажавшегося лишь во время самых сильных отливов. Она простиралась на восемь футов от подножия стены до кромки воды и не была видна с реки из-за моста Блэкфрайерс.
На камнях стоял чрезвычайно взволнованный молодой человек в синей вязаной кепке и смотрел в бинокль куда-то вверх по течению. Чалмерс видел только его макушку.
Молодой человек вдруг поднял голову и крикнул:
- Слава Богу, я услышал ваши шаги. Скорее спускайтесь. Мне нужен свидетель.
- Да в чем дело-то? - хмурясь, спросил адвокат.
- Оттуда не видно. Она под причалом.
- Кто под причалом?
- Да птица же, птица! Первая и единственная североамериканская трехцветная цапля, залетевшая в Лондон!
- Это замечательно, - ответил Чалмерс.
- Здесь есть лестница, - подсказал молодой человек, снова прильнув к биноклю.
В четырех футах от адвоката к гребню стены набережной крепилась клеть из проволочной сетки, чтобы пешеходы не пользовались железной лесенкой, спускавшейся к реке.
Если бы Чалмерс не был пьян и не боялся возвращаться домой, он пропустил бы мимо ушей требование молодого человека. Но он был пьян и усмотрел в этом повод, пусть ненадолго, отодвинуть встречу с Флоренс, а потоку ухватился за клеть, перекинул ногу через стенку… и спьяну едва не загремел вниз, на камни.
Спускаясь, адвокат внезапно почувствовал омерзительную вонь. Бросив быстрый взгляд вправо, он увидел сток, откуда в Темзу выводились нечистоты из Флитского коллектора. Сток закрывала тяжелая металлическая дверь высотой пятнадцать футов. Она весила по меньшей мере тонну и открывалась только наружу. Из двери сочился ручеек грязной воды: застрявшая на выходе тачка, занесенная сюда потоком сточных вод, не давала ей захлопнуться.
- Держите, - молодой человек передал Чалмерсу бинокль. - Птица под причалом насосной станции.
Адвокат взглянул на него и невольно вздрогнул, ибо при ближайшем рассмотрении оказалось, что лицо у молодого человека жутковатое. Белая как мел, бледная до прозрачности кожа туго обтягивала скулы. Зрачки недобрых карих глаз расширены, словно при наркотическом опьянении. Около тридцати лет, шесть с лишним футов роста, темно-синяя тужурка, кожаные перчатки, вязаная шапочка, натянутая на уши. К тужурке приколот значок Одюбоновского общества .
- Поскольку вы свидетель, им придется мне поверить. Поэтому будьте добры, обратите особое внимание на оперение.
Адвокат посмотрел на бетонную коробку водоотливной станции. Над водой полз прозрачный утренний туман. Дальше неясно вырисовывалась корма "Президента".
- Да вы посмотрите в бинокль, - посоветовал натуралист.
Чалмерс поднес бинокль к глазам, но ничего не увидел.
- Похоже на игру, верно? - прошептал американец. - Я рад, что вы не прочь поиграть.
- Сплошная чернота…
- Покрутите вот этот винт посередке, и изображение станет четким.
Чалмерс нащупал винт и повернул.
Послышался резкий щелчок, словно сломали сухой осенний прут. Сила пружин, спрятанных в окулярах, вытолкнула вперед острые шестидюймовые лезвия, проткнувшие глазные яблоки Чалмерса и пригвоздившие его мозг к задней стенке черепной коробки. Острия ударили в кость, голова Чалмерса дернулась назад, но крик, сорвавшийся с губ изумленного адвоката, мгновенно оборвался: рука Вурдалака запечатала ему рот. Из глазниц адвоката брызнула кровь, что-то студенистое, и он выронил бинокль на камни. Молодой человек отпустил его, и Чалмерс рухнул на отмель.
Через пять минут Вурдалака и след простыл. Он исчез за заклиненной тачкой дверью и теперь, захлестнув шею Эдвина Чалмерса петлей, тащил труп адвоката вверх по стоку в канализационный туннель.
На каменистой полоске суши, откуда отступили воды Темзы, остались четыре глиняные птички и бинокль.
По острым лезвиям, торчавшим из окуляров, стекала кровь.
Меньше чем в миле от моста Блэкфрайерс, в запущенном подвале Вурдалака ждала открытая дверь, замаскированная зеркалом По. В зеркале отражался мерцающий экран, где застыло изображение: распростертый в углу спальни фермер с выклеванными глазами.
999
Англия, Лондон
8: 13
Вызов под шифром 999 поступил в Ярд в восемь часов тринадцать минут утра.
В октябре 1984 года муниципальная полиция торжественно открыла новый центр управления стоимостью 30 миллионов фунтов. Ядром системы был компьютер управления и контроля (У+К), связанный с восемьюстами терминалами в различных муниципальных округах. Именно этот компьютер принимает вызовы категории 999, поскольку способен одновременно отрабатывать до четырехсот происшествий. С недавних пор справляться с особо срочными случаями Ярду помогают методики, разработанные Соединенными Штатами для войны во Вьетнаме.
Нервный центр У+К - диспетчерская в здании Нового Скотланд-Ярда. Здесь за дисплеями (они расположены дугами, отдаленно напоминающими обломки колесных ободьев) сидит двадцать - двадцать пять операторов в белоснежных сорочках. Каждое рабочее место снабжено компьютером и телефонной и радиосвязью. При поступлении вызова 999 подробности происшествия вводятся непосредственно в У+К.
Сейчас на консоли одного из терминалов замигал огонек: "999".
- Скотланд-Ярд, - сказал оператор. -… Где это случилось?
Он говорил в головной телефон с одним наушником и маленьким микрофоном, расположенным у губ.
- Под северной оконечностью моста Блэкфрайерс. У стены набережной.
- Пожалуйста, не кладите трубку, - попросил оператор. Его пальцы замелькали над клавиатурой. Он печатал, и темно-зеленый экран заполнялся светящимися зелеными бук-вами. У+К ответил: другие сообщения об инциденте не поступали.
- Что произошло? - спросил оператор.
- Сами увидите, - прозвучало в ответ, и связь оборвалась.
Оператор невозмутимо продолжал печатать.
У+К уже располагал свежими сведениями о местопребывании всех патрульных машин и содержании задач, выполняемых нарядами. Источником этой информации были радиосообщения, согласно заведенному порядку периодически поступавшие в диспетчерскую от патрулей. У+К назвал оператору машину, находившуюся ближе прочих к месту происшествия категории 999, и перечислил снаряжение, каким располагали полицейские. Оператор имел возможность отреагировать на любую ситуацию - ведь стоило ему притронуться к клавиатуре, и в его распоряжении оказывались специальные тактические группы, группы слежения и весь арсенал Ярда.
У+К, однако, был способен на большее.
В банках его памяти хранился указатель улиц Лондона - по существу, электронная карта. Введя официальное или неофициальное название района, улицы или здания (например, ресторана или пивной), номер телефона, с которого поступил звонок, указав статую, памятник или любой другой ориентир, оператор Ярда в считанные минуты определял, о каком уголке Лондона идет речь. В ответ на запрос У+К выдавал точный адрес и шесть цифр: координаты по карте. Так было и в этот раз.
Через пятнадцать секунд после поступления звонка сотрудники Ярда мчались к месту происшествия.
Береговая полиция была создана в 1798 году для борьбы с преступлениями на реке. Сперва полицейские патрулировали Темзу - с заходом в доки - на шлюпах. Затем в 1839 году все муниципальные силы, за исключением полиции Сити, объединили. Береговая полиция превратилась в специальное подразделение Скотланд-Ярда, и сейчас тоже откликнулась на вызов 999.
Моторка влетела под пролет Блэкфрайерского моста в час прилива, когда кромку воды от стены набережной отделяло менее трех футов. Сверху, с улицы, доносился вой полицейских сирен.
Заметив на камнях отмели кровь, полицейский-речник выпрыгнул из моторки в мутную воду. По железной лесенке с набережной спускался другой констебль. В полутора футах от берега из воды торчали два ножа. Сотрудник речной полиции натянул перчатку, нагнулся и вытащил из реки бинокль. По лезвиям стекала розоватая от крови вода.
Полицейский - хороший специалист и осторожный человек - снова запустил руку в воду и зачерпнул пригоршню камней, на которых стоял бинокль.
Вместе с камнями в его горсти оказались четыре глиняные птички.
МАТИ НЕДОСТИЖИМАЯ
Провиденс, Род-Айленд
8 : 16
Еще одно утро, мама. Еще один шажок к тебе.
Я прощаю тебе, что тогда ты не любила меня так, как любишь сейчас.
Что ты думаешь о своем сыне теперь, когда видишь все? Ты понимаешь, о чем я? Тогда волк будет жить вместе с козленком… и малое дитя будет водить их? '
Я едва вижу тебя, мама, - твое благословенное сияние ослепляет.
Но я слышу Его дыхание и чувствую в пульсе Вселенной истинность твоих слов. Неужто и впрямь, если увидеть все звезды разом, увидишь лицо Господа?
Я обещаю: твоя племянница заплатит за то, что она сделала с тобой. Жена же Лотова оглянулась позади его, и стала соляным столпом.
В день твоего Первого Пришествия 11 января она, отнявшая у тебя и твоих детей принадлежащее им по праву, понесет кару за свои грехи.
И духом уст Своих убьет нечестивого.
Аминь, мама.
ALTER EGO
Провиденс. Род-Айленд
12 : 15
К тому времени, как у Деборы Лейн закончился последний урок, улицы побелели… а снег все падал.
Она стояла на ступеньках школы - молодая женщина в уютной ворсистой парке - и с улыбкой любовалась одноцветной тишью. Из времен года Дебора больше всего любила зиму.
В снегопаде было что-то, дающее ей ощущение надежности, безопасности. Ей нравилась анонимность, возникавшая, стоило укутаться в бесконечные слои теплых одежек, нравилось, как облачка стынущего на морозе дыхания, точно японский веер, прикрывают ее лицо, нравилось, что мягкий кокон снежных хлопьев превращает окружающих в призрачные тени. Зима приносила покой и безмятежность; тогда мир словно бы отдалялся, исчезал, и появлялась свобода жить в своем собственном мире.
- Желаю приятно провести выходные, мисс Лейн, - послышалось у нее за спиной. Дверь приоткрылась и выпустила из библиотеки Деборину ученицу.
- Спасибо, Мэри. И вам того же.