* * *
Через полчаса Анна показывала мне растения-уроды, ничем не примечательные кусты, кактусы, неизвестные карликовые деревца. Нет, девушка не была пьяна, теперь я знал - она городская сумасшедшая, и сознание подобного смешивалось с восхищением. Встреча с ней трезвой ничего бы не поменяла.
- Наверное, ты их всё-таки любишь. От них ощущается уход и тепло. Они влюблены в свою владелицу, - повторяли мои уста, пока глазам представали всё новые неподвижные формы жизни, обречённые вечно смотреть в окна.
- Любовь - это материал, из которого сотканы души каждого из нас. Без неё ничто не обходится, но она не движет миром. Процессы идут в заведённом порядке, не обращая на нежности никакого внимания. Вот и я умру среди тех, кто меня как бы любит, но на самом деле принося жертву.
- У тебя в глазах спрятана пустота. Когда смотришься в них, думаешь об огромных ледяных озёрах. В них тишина и покой, подобные гибели, о которой не стоит жалеть.
Может, я просто устал и хочу схожего безмолвия… Кругом всяким типам непременно нужно знать про то, как моё самочувствие и остальное, пересекающееся с темой трагедии, случившейся со мной месяц назад. Если бы только попасть в другое общество? Встретиться снова с Денисом - мечта для меня. Это бы казалось возвращением в прошлое, где не случалось событий последнего года. Твои глаза заменяют, однако, и воспоминания о брате.
- Большинство людей боятся моих взглядов. В них есть изъян, покалеченность. Наверное, твои симпатии основываются во многом на отречении от большинства. Старые дома, я, друг, который, вероятно, преступник… Интересно, что за естество дремлет за твоим лицом? Только не пойми меня неправильно. Откровенно говоря, мы все одинаковые. А наш мир - фикция, пусть и настойчивая. Но ведь есть и реальность?
Поправляя алые шторы, я отвечал:
- Как, по-твоему, он устроен?
- Не знаю. Может, у тебя есть мнение?
- Довольно глупо устроен… Если бы сюда вошёл неизвестный и доказал способность изменять мир, я бы попросил его изменить лишь одну деталь в массовом сознании. Убить дьявольскую всеобщую убеждённость в наличии у себя индивидуальности. Складывается впечатление, будто только мой ум не способен осознать, чем он отличается от окружающих. Люди верят в своё эго с несокрушимой убеждённостью. Но если бы нашёлся человек, подвергший сомнению их иллюзии, началась бы революция и освобождение. Когда всякий жаждет души, но не обретает, истина начинает проникать в сознание. Кстати, о нём… не исключаю, что оно бессмертно, но ничего уникального и мистического в себе не содержит. Предполагаю, что когда люди начинают понимать подобное, жизнь раскрашивается в яркие краски, и объявляется война, вернее соревнование всех против всех за право обладать личностью. Ты спрашиваешь, что за естество есть за моим лицом? А я не помню, действительно не помню. Это первый симптом после моей выписки, не дающий спокойно спать.
- Зато его помнят другие. А кое-кто знает.
Мы присели на диван. Я смотрел в глаза Анне и засыпал. Слова, доносящиеся с берегов ледяных озёр, соединялись с пульсацией крови. Алые губы двигались и произносили, казалось, заклинания. Одновременно мне думалось, что растения с подоконников образовали лес, с озером посередине. В хорошую погоду здесь, наверное, удивительно светлая комната.
- Поколения меняются, лица корректируются, движутся годы, но никто никогда не понимал своего подлинного естества. Но невежество правило умами не всегда. В самые древние, однако, и в самые длительные эпохи правда торжествовала. Индивидуальность людей определяется их вкусами. Иными словами, любовью разной силы. И всё бы хорошо, но мы любим одно и то же. Конечно, есть различия, но они делятся на подгруппы. Существует несколько основных вкусов. Согласно с ними можно выделить типажи человеческих душ. За типологией не стоит ходить далеко. Язычники прекрасно это знают. В любом родноверии сохранились боги, личности которых так ярки, что образуют свою чёткую эстетику. Людские души - суть мелкие скрещения сходных любимых атмосфер и качеств.
Ты, например, мрачен как бог подземного мира и утончён как Дионис, но не являешься ни тем, ни другим. И тем не менее во всех культурах идентичный образ напоминает тебя. Дионис постоянно умирал разными способами, а потом воскресал, имелось даже несколько рождений виноградаря. По эпикурейцу Филодему - три, но важно скорее то, что их было много, важен принцип. У Гераклита упоминалось, что бог юности, страсти и виноделия - другая грань бога смерти. Возможно, это лишь философское изыскание, но ведь и религия, и мифы - тоже философские изыскания, так что к этому утверждению стоит отнестись серьёзно. Как бы то ни было, если задуматься, большинство кумиров в разных культурах, связанных со страстью и молодостью, часто воплощали загадочность и безрассудность, даже безумие, которое ведёт к смерти. Наверное, люди древности хорошо знали то, я тебе рассказывала о цветах… красоту и молодость приятно уничтожать. Это будто питает чужой энергией. Часто случается так, что в некоторых космогониях бог времени и бог смерти един. Конечно, подобное вряд ли что-то значит, но… что если и силы природы ломают счастье молодости ради жизненной силы. Именно в этом роде Дионис связан с животным началом в человеке - страсть убивать, быть убитым и воскресать. Мне кажется, в твоём теле жизненной силы предостаточно, как в теле Вакха.
Сквозь дремотные состояния разум предположил, что упоминание о боге виноделия навеяно именем моего пропавшего без вести брата - Дениса. Всё-таки оно у него так и переводится - преданный Дионису. Однако высказывать своё предположение вслух не было никакого желания. Вместо этого с губ сорвались другие слова.
- Любопытно, а с кем твоё сознание отождествляет свою владелицу? - произнёс гипнотизируемый сонливостью Павел. Собеседница задумалась и, отвечая явно с трудом, не находя нужного образа утомлённым разумом, предположила:
- Я - мёртвая богиня отвергнутой женщины, такая имеется во всех мифологиях под разными именами. Это либо первомать верховного творца, либо его жена, что по смыслу в принципе не мешает в рамках одной и той же культурной традиции являться и той и другой. Образы порой задваиваются даже в качественных языческих учениях, например в древнегреческом. Вообще, зря я про мать заикнулась. В принципе сущность моей богини не зависит от принципа воспитания детей, даже уместнее сказать, она противоречит данному принципу, хоть и выступает порой в роли родительницы. Говоря проще, есть разные типы женщин, образующие своеобразный пантеон: мать, милая невинная девочка, воительница, женщина-мудрец, женщина-возлюбленная, женщина-соперница, а есть женщина-искушение, несущая смерть, эдакая вариация милой девочки, только сгнившей изнутри. Главное, что составляет символ моей богини, - она - та изживаемая противоположным полом женская сила, которая приносит мужчинам в судьбы печаль и смерть, если только героическая личность не решится убить её. Помню, читала, философ и психолог Юнг, а может и кто-то из его последователей, считал, что данный образ формируется как отрицаемые худшие качества матери любым мальчиком, но с деторождением слабо ассоциируется. Частично нечто подобное представляет собой Анима из коллективного бессознательного.
- Ты не можешь просто дать имя своей языческой покровительнице? Я знаю мифологию, не стоит так усердно объяснять… тем более углубляясь в психологию, - с тенью сонливой меланхоличной улыбки промолвил гость, и хозяйка квартиры постаралась сформулировать яснее. Слова девушки полились как оживающие сновидения, а мне между ними представлялось, что Анна хранила в себе черты разных типов женщины и явно под влиянием минутного порыва и настроения сравнивала себя со столь мрачным существом, как воплощённое искушение.
- Обычно культ моей богини, Павел, в любых культурах считался аналогом сатанинского, и даже не всегда такому женскому демону, как я, отводился титул небожителя. В одном христианском апокрифе имелась история о Лилит. Пусть там нет понятия языческого кумира, но именно в легенде о первой женщине Адама отлично отражена суть личности моей богини. Аналогично, всяческие русалки, вампиры и ведьмы с красивым лицом - лишь отражения психологической сути эдакой Лилит в фольклоре.
- Но Лилит - не богиня, и, учитывая, что меня ты назвала Дионисом, наши языческие имена не равнозначны. Их породили разные культуры, - гость возражал собеседнице больше по инерции, чтобы сладостный звонкий голос не умолкал и продолжал гипнотизировать нотной изысканностью. Хозяйка квартиры с удовольствием вступала в полемику и нежно отклоняла претензии Леденеева.
- Разные культуры здесь не играют решающей роли, Павел. Речь не просто о древних традициях, друг мой, мы же говорим не о подлинных мифологиях, а о с древних времён идентичном наборе повторяющихся личностей в истории. Таким образом, как Лилит ни назови, хоть Герой, хоть Гекатой, разницы для нашей беседы не будет.
Ты просил придумать имя моей богини, и я выбрала… и пусть оно не сочетается с твоим, зато мне больше нравится. Просто на мой вкус актуальнее и оформленнее, чем в христианском апокрифе, существа с характером Лилит в прочих мифологиях нет. Впрочем, не спорю, на свежую голову мне, возможно, захочется изменить данную точку зрению. А может, и нет, не важно. В общем, пойми, Павел, человеческая жизнь лишь кажется человеческой. На самом деле в ней давно правят языческие идолы, которыми каждый из нас и является. Космогония подобна пантеону: низшие кумиры, служат высшим, и всеми движет любовь. Она во всём виновата и всё искупает, а её чары подобны проклятию. Вокруг нет больше людей. Нас поработила совершенная раса богов. По сути, цивилизация - это арена, на которой сражаются в непрекратимой схватке от мала до велика сотни индивидов. Их цель - стать одним из пятнадцати или тринадцати Высших небожителей, стать с ними единым целым, ведь каждый высший Бог имеет индивидуальность, коей все жаждут. Причём, например, образ твоего Диониса обширен и неоднозначен, он как бы включает и отзвуки бога смерти и бога времени. Потому что главное в его личности связано со страстью. Стержень иной. А те люди, кто представляет собой тени самих богов времени и смерти, - намного проще как личности. У них и судьба очевиднее. Дети Диониса сложнее, и их попытки победить друг друга куда причудливее. Но так или иначе, простых и не очень душ или стержней и способов их реализации во вселенной всего пятнадцать-семнадцать, и смешением новых не сделаешь. Сам понимаешь, новые цвета от экспериментов с оттенками не родятся. Если хочешь, проверь, но даже если удастся высосать из пальца больше типажей души и видов характера, заметь, их вряд ли будет много, и их выпуклость и очерченность начнут тускнеть, даже если жульничать и не наделять хоть какой-то красотой и гармонией образы, а потом рост неизбежно остановится. Так происходит от того, что даже в рамках одной мифологии богов обычно было больше, чем типажей души, и поэтому многие небесные сущности являлись скорее ипостасями более значимых кумиров. Можно было бы сгустить краски и, ударившись в философию, сказать, что и Дионис - ипостась бога смерти, но один из них холоден, а другой горяч, то есть существует некоторая заметная принципиальная, или стержневая, разница, не говоря уже об иных различиях. Границы людских индивидуальностей весьма прочны, убедись сам. Жизнь - соревнование в красоте, точнее так было бы, когда пришёл твой незнакомец, революционер, способный изменить мир. Ну а пока… цивилизация - это город, населённый бесплотными и бесплодными тенями высшей красоты. Реально в нём полноценно здравствуют и гибнут те же пятнадцать-семнадцать полноценных существ (личностей). Остальные - их копии, борющиеся за право стать собой, потому что ныне - они никто.
- Но ведь они даже не знают, как бороться, - сквозь сон, пытаясь вынырнуть из усталости, сосредоточенной в глазах Анны, шептал мой слабый голос.
- Научи их, тогда свершится революция. Горе никогда не родится в условиях "людской" взаимозаменяемости.
- Люди неполноценны.
- Я сделаю их бесконечными. Мои силы - вдохновение любой музы.
- Начатое переустройство быта нужно продолжать. Откуда взяться добровольцам?
- И в каждом поколении воскреснут естества - твои и мои. А когда утвердятся окончательно лица существующей группы живых, мы породим новые божества, новые цвета со своими эстетиками, как бы сложно это ни было. В вечности возможно то, что скрыто на земле.
* * *
Пока голос Лилит сокрушал чары бессонницы, мне виделись горы Норвегии. "Она сумасшедшая!" - дальним эхом скатывалось со склонов гор. Армия серых, грязных, рождённых из глины великим магом, приближалась к крепости Богов. Шла ожесточённая тяжёлая битва. На исходе пятого дня я умирал у самых ворот. Замок оказался пуст. Никто его не оборонял. Стрелы и копья запускали мои же солдаты, пронзая самих себя. Каждый хотел жертвы, и, умирая, мы превратились в цветы. Мудрый предатель, не участвовавший в войне, сказал, что пока ты борешься, тебя нет. Он был прав. Но любивший меня когда-нибудь станет бессмертным.
* * *
Летом на горизонте воскресала заря в тот час, когда я покидал загадочный дом, который будто бы видел раньше. И посещал в дни дальние. Но в день моего повествования мрак и не думал прореживаться. Бездна над головой манила убиенных на родную землю истины. На прощание Анна сказала мне:
- По поводу нашего возможного будущего свидания касательно пропавшего друга, немножко признаюсь, я не была совсем уж откровенна с первым попавшимся незнакомцем, поэтому уточняю: чтобы встретиться со своим братом, приходи в "Оранжерею" на Лесной, 23. Там и поговорим и решим, как дальше поступить. Не звони на сотовый, там чужие номера удаляются, причины этого ты сам видел в форме стучащих в дверь гостей, скоро куплю новую сим-карту. По поводу моего адреса только ничего не перепутай! Я, если честно, как и все работающие у нас, торговой точке даю жаргонное имя. Это не совсем магазин - несколько лавок поблизости, как жителю Дальней улицы тебе должно быть ближе к моей работе, чем мне. На самом деле сама палатка с цветами зовётся просто "Цветы", как и тысячи по Москве. Кстати, - тут девушка хитро заулыбалась, - тебя кое-что должно изумить, когда ты отыщешь местечко, где вашей собеседнице приходится временно подрабатывать… и кое-что понять о ней.
"Оранжерея" - название для посвящённых, ищи строго по адресу и… знаешь, будь осторожен. Не забывай о том случае с письмом. Следователь недаром обратил внимание на его появление. Помнишь мои слова про мертвецов… С одной стороны, бездушны безусловно они, те, кто желает смерти и увечий другим, кто приходил ко мне, дабы избить, но мы с тобой относительно них как из другого мира… Понимаешь, наш мир для них - страна ушедших, тот свет. Наши планеты как полюса одной двусмысленности. Хочешь, считай мертвецами нас, хочешь - их. Но одновременно жить с незнакомцем, чей облик будто соткан из прошлого и вызывает ассоциации с одним из русских преступников времён гражданской войны, тебе не судьба. Слишком вы разные. Постарайся смотреть по сторонам так, будто бы он уже погиб. Тогда ты легко заметишь, кто как мы с тобой… а кто существует в истинной жизни и реальности, окутываясь мнимым ореолом благополучия и процветания. Но именно живого страшись. Если понадобится пустота, чтобы отдохнуть, вспомни мои глаза и попытайся смотреть на мир, словно они принадлежат тебе. Так можно отличать живых от мёртвых, искусственных от настоящих.
Покидая дом, невесть за что любимый мной, я ощущал себя вором, врывающимся в день незаконно, словно недостаточно много поспал, чтобы мне зачлась минувшая ночь за окончание дня.
Скользящий напоследок по стёклам, при свете уличного фонаря (навязчивого наместника рассвета), мой взгляд не смог определить, в котором из окон находилась кухня, где недавно пролетело столько долгих часов.
Лишь сад и двор по-прежнему окружали здание тайной, ломаемой памятью о произошедшем несчастье в соседнем подъезде. Всё видел наблюдатель. Прохожий, который мог смотреть за мной и быть здесь, и носил лицо русского террориста времён гражданской войны.
Но мне никогда наяву без бреда бессонницы и усталости с ним не встретиться.
4
Редкие по сравнению с утренними часами, но по-прежнему неумолкающие машины опаляли скоростью тротуар. Путь к центру столицы лежал через лабиринты нескольких бессонных улиц и бульваров. И где-то ещё не гас свет в квартирах, а ночь подходила к концу. Ориентироваться, следуя постоянно в сторону нарастающей суеты, получалось легко, даже смутно представляя местность.
Пьяницы просили на хлеб и явно лгали, судя по их пропитым лицам. Ритуал прошения повторился несколько раз, и агрессивность оппонентов проявлялась лишь заметней. Одного нищего пришлось ударить. Другие за него не вступились. Среди прочего контингента прохожих заметную долю составляли стражи порядка, они не заходили во дворы и патрулировали открытые пространства. Также немало полуночничало молодёжи всех народов и субкультур. Невероятно красивые женщины иногда шли рядом и будто взмахивали красным шёлком, обжигая моё зрение.
Кто-то из классиков, сравнивший лес со звёздным небом, оказался прав. Только город - это тот же лес. Большой город. Под покровом знака созвездия таятся вселенные, как чащи и дубравы за просекой. Вокруг идущих мимо танцевали мириады огней, расплываясь от холода в ромбы, паучки, кляксы и неполиткорректные свастики.
За одним из поворотов столпотворение. На случайном перекрёстке автомобиль сбил пешехода. Скорая забирала тело студентки в недра задней дверцы, а по асфальту валялись в смятении бывшие принадлежности женской сумочки. Но виновник происшествия отсутствовал. В метре от места трагедии плакали подружки потерпевшей. Там же образовалась толкучка из самых разных ночных горожан, от полицейский и журналистов до смеющихся парней, неясно чем довольных.
Уже практически миновав сборище, я заметил, как что-то блеснуло близ тротуара, на проезжей части. Равномерные звёздные отсветы посылали очки. До них, казалось, никому нет дела. Молоденькие плачущие девочки и напуганные юноши не собирались их подбирать.
Улучив момент, движимый бессознательным порывом, я поднял их и осмотрел. Целые, без трещин, но слегка расшатано одно ушко. Хотелось отдать их кому-то, но…