Голоса удалялись. Фрэнни с облегчением повернулась и вновь взглянула на фотографии, размышляя о взрослом не по годам, сдержанном поведении Эдварда во время ссоры с Домиником. На одном из снимков она узнала его с удочкой в маленькой весельной лодке на озере. За ним виднелся причал и нависшие над водой деревья. Поверхность озера была гладкой, и Эдвард держал свое удилище с убийственно серьезным выражением лица.
– Ты умеешь ездить верхом?
Его голос вывел ее из задумчивости.
– Нет, – ответила она, оборачиваясь.
– Я могу научить тебя, если хочешь. Моя лошадь Шеба очень послушная.
Она улыбнулась:
– Ну что ж, попробую.
– Правда? – Его глаза загорелись. – Она уже довольно старая, ей четырнадцать лет. Это охотничья лошадь.
– Ты охотишься?
Хлопнула дверца машины, затем еще одна, и одновременно раздался крик, начавшийся с низкой ноты и выросший до пронзительного завывания полицейской сирены. Лишь через минуту Фрэнни поняла, что это человеческий крик.
– Мне в общем нравится охотиться; правда, я боюсь, что это жестоко, – спокойно произнес Эдвард, будто ничего не слыша.
– Думаю, стоит посмотреть, что там случилось, – забеспокоилась Фрэнни, когда крик усилился.
Она пошла к двери, Эдвард остался на месте. Девушка промчалась по коридору, выскочила на улицу и побежала по дорожке.
Вокруг серебристого "вольво", стоящего рядом с "ренджровером", в панике суетились люди. Блондинка истерически вопила. Лысый, довольно толстый мужчина безуспешно пытался открыть заднюю дверь машины. Одной ногой он уперся в колесо, а обеими руками тянул за ручку.
Крик шел изнутри автомобиля. Голова мальчика виднелась через открытое окно задней двери. Кричал он. Его лицо исказилось от страдания.
К своему ужасу, Фрэнни увидела, что его руку защемило дверцей, там, где она крепилась к корпусу машины. Пальцы попали между ребром дверцы и рамой окна.
К машине бежал мужчина. Она заметила также миссис Бикбейн и еще одну женщину в такой же футболке с надписью "Местон-Холл". Женщина в ярком платке, вероятно мать мальчика, забралась в "вольво" с противоположной стороны, перегнулась и толкала дверцу изнутри.
Мальчик продолжал кричать все громче, корчась от боли. Капли крови скользили вниз по полированной поверхности: темно-красные полосы на пыльном серебристом металле. Оливер подбежал, схватился за дверцу и тоже потянул. Обе ноги лысого толстяка на мгновение оторвались от земли, и он приложил все усилия, чтобы не потерять равновесие. Дверца, наконец, с треском распахнулась, словно взламываемый сейф.
На мгновение крик затих, шаги тоже. Три пальца один за другим отделились от стойки дверцы. Сначала Фрэнни подумала, что мальчик разжал хватку. Но затем пальцы мягко упали на гравий. В тишине было слышно, как они шлепнулись о землю.
Оливер взял на себя командование. Он отправил миссис Бикбейн к телефону вызывать "скорую помощь", а Фрэнни приказал следовать за ним. Они вбежали в дом и через мгновение очутились на кухне. Эдвард куда-то пропал, но в панике девушка едва ли это заметила. Капитан Кирк с громким лаем ворвался вслед за ними.
– Полотенца, в том ящике! – указал Оливер, открывая кран и озираясь вокруг. – Намочи их! – Он рывком открыл один шкаф, другой, порылся там и достал длинный стальной нож. Фрэнни скомкала в руках полотенца для посуды и окунула их в раковину с водой. Оливер помог их отжать, и они побежали обратно к машине.
Ошеломленная мать прижимала к руке сына окровавленный носовой платок. Оливер взял мальчика за руку и убрал платок. Указательный палец болтался на тонком лоскутке кожи. Из остальных обрубков хлестала кровь; несколько капель попало на джинсы Фрэнни, когда она стояла на коленях с полотенцами наготове. К ее горлу подступила тошнота. Ребенок кричал не переставая, выдыхая весь воздух из легких и набирая новую порцию, останавливаясь лишь на мгновение, чтобы проглотить слезы. Струйка горячей крови брызнула на щеку Фрэнни, другая – на лоб. Она почувствовала, как капли стекают на глаза. Отвернувшись, девушка с трудом сглотнула, сдерживая тошноту, не в силах смотреть на окровавленную руку и искаженное болью лицо.
Оливер обернул руку полотенцем, и Фрэнни помогла ему обмотать его вокруг запястья; затем то же самое проделали со вторым. Третье полотенце Оливер накинул сверху и, с помощью матери Доминика и Фрэнни, затянул его в тугой жгут, действуя ножом, как рычагом. Отец мальчика взволнованно склонялся над ними, толкая их и мешая; его жалкая попытка помочь выдавала полную беспомощность.
Оливер собрал отрезанные пальцы, завернул их в отдельное полотенце и отдал Фрэнни:
– Упакуй это в лед.
Сцена привлекла внимание нескольких посетителей, стоящих в отдалении. Они обсуждали событие, пытаясь понять, что же произошло. Одна женщина высказала предположение, что мальчика покусала собака.
– Дом? С тобой все в порядке, Дом?
Эдвард бежал к ним, на его лице был написан ужас.
– Дом? – Он посмотрел на всех, затем перевел взгляд на Фрэнни. – Что случилось? – И тут увидел жгут, затянутый на руке друга. – Ой, Дом… – побледнел он.
Когда Фрэнни вошла в кухню, задала себе вопрос, где же все это время был Эдвард и почему он не пошел вместе с ней. Она развернула полотенце и уставилась на три кровоточащих пальца. Как муляжи для розыгрышей, подумала она. Внезапно у нее закружилась голова, желудок свело в спазме. Фрэнни покачнулась, ухватилась за край раковины, и ее вырвало. Из глаз потекли слезы, она вытерла их рукавом, затем вымыла раковину, руки и заставила себя действовать разумно.
В холодильнике стояло несколько поддонов со льдом. Девушка поискала подходящую емкость. Плач послышался ближе, в кухню вошел Оливер с травмированным ребенком на руках, а за ним родители мальчика и Эдвард. Миссис Бикбейн старалась успокоить Доминика, уверяя его, что "скорая помощь" вот-вот приедет. Оливер положил мальчика на диван, а миссис Бикбейн подошла к раковине и стала разглядывать пальцы с удивительным хладнокровием, повергшим Фрэнни в замешательство.
– Я была медсестрой, – пояснила она.
Миссис Бикбейн помогла Фрэнни управиться со льдом, и рядом с ней девушка почувствовала себя неопытной и неумелой.
Крик постепенно перешел в прерывистый, всхлипывающий стон. Эдвард не отходил от друга и выглядел очень огорченным. Он попытался обнять его, но тот оттолкнул Эдварда и снова закричал, еще яростнее, чем прежде. Мать с побелевшим лицом сидела возле сына.
– Послушайте, – сказал отец пострадавшего, – эта чертова "скорая помощь" приедет неизвестно когда. Я сам отвезу его.
– Нет, – сказал Оливер. – Ему нужно попасть туда, где смогут сделать микрохирургическую операцию; может, удастся пришить пальцы обратно. Если вы поедете не туда, то потеряете драгоценное время. По-моему, у вас есть всего несколько часов, пока не погибли нервные окончания.
– Шесть, – авторитетно заявила миссис Бикбейн. – Моему Гарри отрезало мизинец газонокосилкой, но, к сожалению, нашли мы его только на следующий день.
Отец Доминика медленно подошел к раковине, но, увидев пальцы, резко отвернулся. Фрэнни отошла, чтобы дать миссис Бикбейн тщательно упаковать их, обложив со всех сторон кубиками льда. Наконец, они поместили все это в сумку-холодильник для пикников.
Оливер позвонил своему другу-доктору, который назвал ему несколько имен и посоветовал больницу, находившуюся всего лишь в получасе езды, что немного успокоило отца.
Через несколько минут прибыла "скорая помощь". Мальчик с матерью сели в машину, а отец последовал за ними на "вольво". Фрэнни, Оливер и Эдвард в оцепенении смотрели им вслед. Сирена взвыла несколько раз, и наступила тишина.
Они пошли назад, к дому. Оливер был погружен в размышления, а Фрэнни шагала, не зная, что сказать. Эдвард остановился у пруда. Фрэнни подождала его немного и скрылась в дверях. Миссис Бикбейн извинилась, сказав, что у нее дела в чайной комнате, и удалилась.
Оливер выплеснул остатки кофе из кофеварки в раковину и открыл кран. Фрэнни взяла со стола обе чашки и подала ему.
– Не надо – это можно помыть потом, в машине. – Его слова заставили ее почувствовать себя еще более бесполезной. Она до сих пор не могла определить свою роль. Оливер скользнул взглядом по ее лицу и понизил голос:
– На тебе осталась… э-э-э… боевая раскраска.
Фрэнни дотронулась пальцами до щеки и увидела на них кровь.
– О боже!
Она поспешила наверх, в ванную комнату, и, увидев свое отражение в зеркале, испугалась. По ее лбу и щекам стекали ручейки крови, тушь на ресницах расплылась и потекла. Желудок вновь сжался. Кислый комок подступил к горлу, и ее вырвало. Фрэнни разделась, вымылась, замочила джинсы и рубашку в раковине, завернулась в полотенце и пошла в свою спальню переодеться.
Когда она вернулась, Эдвард сидел на кухне, как взрослый, просматривая газеты. Он поднял голову и взглянул на отца:
– Как ты думаешь, они смогут пришить Дому пальцы обратно?
– Современная микрохирургия делает довольно сложные вещи.
– Жаль, что это была не левая рука, – произнес Эдвард, – тогда он хотя бы мог заниматься спортом.
Реплика повисла в воздухе, и наступило долгое молчание, нарушаемое лишь Капитаном Кирком, грызущим свою кость. Эдвард закрыл "Дейли мейл" и начал листать страницы "Таймс".
– Ты не починил мою дорогу, папа.
– Починил. На одном вагончике отошли щетки.
– Но она не работает.
Фрэнни нахмурилась, соображая, когда же он успел поиграть со своими игрушками. И что он ищет в газетах…
– Работает. Ты включил трансформатор?
– Ты ничего не умеешь, папа. Надо было отнести ее в мастерскую в Льюисе.
– Ну, в прошлое воскресенье все работало. Я просидел над ней целый час.
По лицу Эдварда было видно, что он не поверил. Оливер посмотрел на часы.
– Ну ладно, давайте решим, что будем делать. – Он с извиняющимся видом повернулся к Фрэнни. – У меня есть кое-какие дела. Если хочешь, можешь позагорать у бассейна, поплавать. Вода очень теплая.
– Можно я покажу Фрэнни окрестности?
Оливер показал Фрэнни глазами, что она не обязана ходить.
Она подмигнула в ответ и улыбнулась Эдварду:
– Спасибо, я с удовольствием.
– Папа, а можно я покажу Фрэнни самолет?
– Мне нужно сходить туда, покопаться в моторе, так что можно пойти вместе.
– Фрэнни – это твое настоящее имя? – спросил Эдвард.
– Да.
Он протянул ей руку; как для рукопожатия, подумала Фрэнни. Вместо этого он крепко ухватил ее за руку и потянул за собой, как будто срочно хотел что-то сообщить. Медленно, не выпуская ее руки, Эдвард повел гостью к двери.
Она посмотрела на Оливера и увидела во взгляде, устремленном на сына, предчувствие чего-то неприятного. На его лицо легла тень, и вызвана она была страхом. Девушка повернулась к Эдварду, но увидела только доверчивое выражение в глазах маленького мальчика, нашедшего нового друга.
8
Фрэнни и Эдвард в компании Капитана Кирка прошли мимо "ренджровера" и неторопливо направились вдоль дома. Какая-то птичка чирикала, будто ложечка звякала о тонкий фарфор. Фрэнни, вдыхая чистый воздух и подставляя лицо солнцу, почувствовала, что кошмар отступает, хотя какое-то смутное беспокойство остается. Она все еще недоумевала, почему Оливер ничего не сказал ей ни о своем титуле, ни о Местон-Холл, и связано ли это со смертью его жены. Может быть, есть еще что-то, о чем он умалчивает?
Она старалась не смотреть на гравий, чтобы не видеть крови, и подняла глаза на фасад, отмечая детали его разрушения: отвалившийся кусок карниза, разбитое окно; гнездо, прилепившееся под крышей; осы, влетающие и вылетающие через дыру в кровле.
Пожилой мужчина с блестящим футляром от фотоаппарата и женщина в соломенной шляпке прошли через главный вход, и Фрэнни успела заметить внутри мраморный пол и белые колонны. Эдвард показал в сторону долины:
– Ла-Манш прямо за теми холмами. Вон там, справа, Брайтон, в ясную ночь видны его огни.
– Тебе нравится тут жить? – спросила Фрэнни.
– Да, здесь неплохо.
– Всего лишь неплохо?
– Кое-что мне нравится, – ответил он уже веселее.
– У тебя здесь много друзей?
– Да, по-моему. – Казалось, мальчик хотел что-то добавить, но передумал.
Они прошли вдоль дома и вышли на частную дорогу с перекрестком, окруженным живой изгородью.
– Фрэнни – это уменьшительное имя от какого?
– Мое полное имя Франческа.
– Оно итальянское?
– Да.
– Значит, ты католичка?
– Да, католичка, – ответила девушка, подивившись вопросу. – А ты?
Эдвард помолчал, потом засунул руки в карманы и уставился в землю.
– У нас есть своя часовня.
– А мне можно посмотреть?
– Там особо нечего смотреть.
– Мне все равно интересно.
Он показал вперед:
– Это там, но она не стоит того, чтобы туда идти.
– Ну, можно мне хоть на минутку заглянуть туда?
– Зачем?
В его голосе послышалось какое-то напряжение, и Фрэнни уже пожалела, что настаивала на своей просьбе.
– Меня очень интересуют церкви, – ответила она тем не менее.
– Хорошо.
Они подождали, пока проехала машина с посетителями, прошли через просвет в изгороди и очутились перед часовней, возвышающейся посреди буйно разросшихся сорняков. Часовенка была маленькая и узенькая и находилась в таком же плачевном состоянии, что и все остальное. К ее дверям через небольшое кладбище, усеянное могильными плитами, вела хорошо протоптанная гаревая дорожка, посыпанная золой.
Внутри часовня выглядела более ухоженной. По бокам располагались мраморные и гипсовые плиты с надписями. Фрэнни прочитала одну:
"Лорд Томас Бовери Генри Халкин. Пятнадцатый маркиз Шерфилд. 1787–1821".
Пока Эдвард бродил между скамьями, задумчиво водя рукой по спинкам, Фрэнни изучала архитектуру здания, стараясь установить, когда оно было построено. Мощные массивные опоры, хорошо обработанные камни, классическая ажурная работа со сложным геометрическим рисунком. Геометрия, подумала она вдруг. Математика. В ее памяти всплыли слова Оливера, произнесенные во вторник. В математике сокрыта универсальная схема.
– Здесь хоронили всех маркизов Шерфилдов в течение четырехсот пятидесяти лет, – внезапно произнес Эдвард. – Кроме одного. – Он стоял, уставившись в пол перед собой.
Фрэнни подошла к мальчику. Взгляд его был устремлен на прямоугольную плиту из оникса с бронзовой табличкой посередине, гласившей:
"Леди Сара Генриетта Луиза Халкин, маркиза Шерфилд. 1963–1988".
Эдвард покраснел, и Фрэнни почувствовала возникшую неловкость, будто она вторглась во что-то личное. Она подумала, что, может быть, поэтому мальчик так не хотел вести ее сюда. Фрэнни ругала себя за недогадливость – как она не подумала, что здесь похоронена и его мать.
Мальчик начал тихонько напевать, и Фрэнни узнала мотив, потом повернулся и медленно, будто у него впереди была вечность, направился к выходу, напевая все громче, как человек, что блуждает во тьме и хочет показать, что не боится.
Капитан Кирк терпеливо ждал их снаружи. Эдвард перестал напевать, присел на корточки и погладил собаку. Они все вместе покинули кладбище и пошли по следам телеги вниз, к скоплению сельских домиков у подножия холма. Невидимая стена выросла между ними. Фрэнни не знала, что сказать, чтобы разрядить обстановку, осознав, как мало она знает детей. Ей никогда не приходилось иметь дело с маленькими мальчиками, у которых нет матери. Она обрадовалась бы даже появлению миссис Бикбейн. Фрэнни не представляла себе, что чувствует Эдвард, видя отца с другой женщиной.
В небе расплывался инверсионный след самолета. Под ногами у них хрустели камешки.
– Ты сказал, что один маркиз похоронен не в часовне. Кто же это?
– Лорд Фрэнсис Халкин, – ответил он. – Второй маркиз.
– А где он похоронен?
– Не знаю. – Он понизил голос, как будто посвящая ее в тайну. – Очень многие люди не слишком-то любили его.
– Почему?
– Я бы хотел быть похороненным в каком-нибудь тайном месте. Так, чтобы никто не знал, где я, – произнес мальчик, не отвечая на вопрос.
– То есть ты не хочешь встретиться в вечности со своими предками? Хочешь встретиться после смерти с новыми людьми?
Эдвард захихикал.
– По-моему, они должны быть смертельно скучными, правда? – Он снова хихикнул.
– Смертельно, это уж точно.
– Смертельно! – воскликнул Эдвард. – Держи пять.
Она протянула руку, он перевернул ее ладонью вверх и шлепнул по ней своей ладошкой, при этом повторив:
– Смертельно!
– Ты всегда делай так, когда говоришь "смертельно!".
– Я запомню: смертельно!
Какой-то камень привлек ее внимание. Девушка остановилась, наклонилась и подняла его. Вытащив из кармана носовой платок, она поплевала на него и потерла ту сторону, которая была почти гладкой. Фрэнни внимательно осмотрела камень, а Эдвард молча наблюдал за ней. Потом она протянула камень мальчику:
– Смотри!
Он недоуменно уставился на нее:
– На что?
Фрэнни осторожно показала пальцем:
– Видишь? Форма раковины.
Все еще недоумевая, мальчик вгляделся внимательнее.
– Это окаменелость, останки морской раковины – какая-нибудь устрица.
Его глаза загорелись.
– Ух ты, точно! Она действительно старая?
Фрэнни кивнула:
– Ей десять тысяч лет, а может, больше.
– Как ты думаешь, она ценная?
Фрэнни покачала головой:
– Тут все завалено ими.
– Я их никогда раньше не видел.
– Ты, наверное, никогда не искал их. – Она вручила мальчику раковину. – Возьми.
– Ты должна оставить ее себе, ведь это ты нашла ее.
– Это подарок.
– Ух! Здорово! Спасибо.
Она пошла дальше, чувствуя, что отношения с сыном Оливера как-то налаживаются. Но следующий вопрос Эдварда выбил ее из колеи.
– Как ты думаешь, Фрэнни, мертвые всегда остаются мертвыми?
Помня о его матери, девушка намеренно обратила ответ в шутку:
– Я не думаю, что эта устрица может ожить.
– А ее дух может.
Справа от них с чавкающим звуком по кукурузному полю полз комбайн. Полоса торчащих скошенных стеблей тянулась вдаль, Фрэнни вдохнула их острый запах.
Эдвард – странный мальчик, подумала она. Слишком взрослый для своих лет. Он шел ссутулившись, будто обремененный множеством забот.
Когда они подошли к большому ангару из гофрированного железа, неожиданно раздался резкий звук, похожий на приглушенный ружейный выстрел, – Фрэнни подпрыгнула. Капитан Кирк залаял. Послышался шум, как от гигантской трещотки, а затем снова хлопок. Эдвард помчался вперед.
"Ренджровер" Оливера стоял вплотную к ангару. Ворота были открыты, и внутри виднелся старый одномоторный биплан; его крылья простирались на всю ширину ангара.