- Нет, - вздохнула она, глядя безучастным взглядом на тяжёлое, свинцовое море. - Никто не спорит, ты - прекрасный хозяин, ты сумел обустроить нашу жизнь на сказочном уровне. Ты - верный и любящий муж, я знаю, что за все эти годы ты мне ни разу не изменил. Ты - галантный, изысканный кавалер, я сбилась со счета, сколько раз ты дарил мне цветы. Ты не жаден, я имела все, что хотела, причём мне не приходилось просить, достаточно было лишь намекнуть, и ты прекрасно угадывал моё настроение. Но ты не учёл главного. Ты не знал, нет, ты просто не хотел знать, как сильно порой, пребывая в чистоте, мне хотелось окунуться в грязь!
Она стукнула кулачком по оконной раме, отчего запотевшее стекло тонко и протяжно загудело.
- Я устала жить такой жизнью! - обернувшись, выкрикнула она. - Я устала от общества, которое меня окружало, потому что оно было чересчур культурным! И ты мне надоел со своей культурой и воспитанием! Под твоим постоянным наблюдением я и шагу не могла ступить! Ты не представляешь, как порой мне хотелось услышать от тебя грубое, бранное слово! Я специально не рассказывала тебе о своей прошлой жизни, а только изредка намекала!
Но ты не понял меня!
Она яростно разрубила воздух ребром ладони.
- Ты никогда не хотел меня понять! - из полуоткрытых губ брызнула слюна. - Потому что тебе не было дела до моей жизни! Ты не снизошёл до того, чтобы попробовать разобраться в ней! Для этого, Ник, ты был слишком интеллигентным!
Она замолчала, и в комнате повисла плотная, напряжённая тишина. Красивые губы мелко-мелко задрожали и неожиданно растянулись в узкую коварную усмешку.
- Но ты был щедр ко мне, Ник, - она снова подошла к нему и начала перебирать волосы на затылке. - Я бы раньше никогда не смогла подумать, что у меня будет то, что ты для меня приобрёл. Мои родители были довольно небогатыми людьми, но об этом сейчас, я думаю, не стоит. Конечно, я не видела с ними и десятой доли того, что увидела с тобой. Поэтому с тобой и жила.
Безусловно, я виновата.
Виновата в том, что я посягнула на ТО, ЧТО мне никогда не принадлежало.
Виновата в том, что она посягнула на ТОГО, КТО ей никогда не принадлежал.
Теперь я на какое-то время осталась одна…
Перегнувшись через плечо Николаса, она прочитала:
- Цветы к сентябрю… Хорошо, Ник, я кладу тебе эти цветы. Только не на задний двор, а прямо перед тобой.
Обогнув стол, она небрежно бросила на него букет.
- В последнее время ты постоянно жаловался на сердце, - в её голосе появилось оцепенение. - Видишь, оно действительно оказалось слабым. И, правда, Ник, зачем человеку с таким слабым сердцем столько денег? Оформив завещание на моё имя, ты поступил совершенно правильно. Когда женщина становится одинокой, но богатой и независимой, она будет делать то, что хочет и любить, кого захочет. Теперь она сама сумеет обеспечить его!
На бледных губах вновь появилась улыбка.
Она или… я?..
- Но… прошу тебя, не подумай, что это произошло лишь из-за денег. Не такая уж я меркантильная, как тебе кажется. Просто ты забыл, что случилось в одну из сентябрьских ночей…
Она расстегнула висевшую на плече сумочку и достала вчетверо сложенный полиэтиленовый пакет.
- Главное - не забыть взять то, что больше не понадобится, - задумчиво произнесла она и вышла в коридор.
- Ну, где вы, мои дорогие? - зайдя в спальню, она присела и начала складывать в пакет разбросанных по полу чёрных плюшевых котят. - Идите к маме, вы прекрасно сделали своё дело! Воображение бедного Ника завершило вашу работу - оно заставило вас шевелиться!
- И тебе пора покинуть эти стены! - она вытащила из-за кровати чёрную бархатную кошку. - Бедняга Ник всегда страдал избыточным представлением о вещах. Это хорошо. Так. Здесь вроде бы все.
Она снова вернулась в комнату и достала небольшой пузырёк с прозрачной жидкостью.
- Это для того, чтобы вкусно пахло, - она с улыбкой расплескала вокруг себя содержимое флакона. Затем щёлкнула зажигалкой и поднесла огонёк к одной из занавесок.
- А это для того, чтобы стало светло!
Лёгкое, искристое пламя охватило старую, слегка пожелтевшую ткань и быстро взметнулось вверх, покрывая гардину равномерным оранжево-синим слоем. Полюбовавшись им какое-то время, она обернулась и ещё раз внимательно посмотрела на Николаса за столом. Положение тела не изменилось.
- Пока, Ник, - тихо сказала она, сняв с пальца небольшое изящное кольцо. - Не хочется, конечно, с ним расставаться, но с твоей стороны это была бесполезная, абсолютно никому не нужная жертва.
Она бросила кольцо в лежащий на столе букет.
- Теперь, я думаю, тебе обязательно понравятся мои цветы к сентябрю.
Спустившись с крыльца, она завернула за угол дома и подняла лежащий под окном чёрный плащ с капюшоном.
- Это тоже больше не понадобится, - прошелестел её бесцветный голос.
Усевшись за руль, она бросила полиэтиленовый пакет и чёрный плащ на заднее сидение и ещё раз окинула Дом грустным взглядом. Озорные неуёмные огоньки уже плясали практически во всех окнах гостиной, сквозь щели в оконных рамах выползал густой, сизый дым.
- Интересно, - она посмотрела в зеркало заднего вида и откинула со лба непослушный локон. - Кто же я теперь - Джина или Дженни? А, впрочем, какая разница?
Тонкое оконное стекло лопнуло и брызнуло на улицу, сверкнув в свете пожара маленькими рубиновыми брызгами.
- Жаль, - в её голосе вновь появилась печаль. - Дом можно было выгодно продать. Но…любовь, как известно, требует жертв…
Она нажала на педаль сцепления и повернула ключ в замке зажигания. Мотор мерно и приятно заурчал. По правой щеке, оставляя узкую, серебристую полоску, пробежала слеза.
- Прощай, Ник, - тихо произнесла она. - Всё-таки мне было хорошо с тобой. Но…но…я сама хочу дарить… себе… цветы… к сентябрю…
Часть II
Джина
14 августа или 8 сентября 2002 год
Самое странное сейчас - то, что я до сих пор не могу понять, кем являюсь на самом деле. Я нахожусь в этой больнице около года, потому что полностью потеряла память. Похоже, что на самом деле так и есть - воспоминания о прошлом отсутствуют напрочь. Только в тёмные вязкие ночи, когда я не могу уснуть и подолгу смотрю в мутное ночное стекло, что-то непонятное и волнующее возникает глубоко внутри, словно призрачный огонёк во мраке. И я иду к этому неожиданно появившемуся ориентиру.
Вот только никак не могу до него добраться.
За окном шумит верхушками деревьев таинственный загадочный лес. Очевидно, клиника расположена за городом - иногда я смотрю телевизор и, поэтому, представляю, как выглядят городские пейзажи. Подобное тому, что я вижу за окном, может быть в городской черте только большим, хорошо охраняемым парком. Но кто додумается выстроить клинику в парке, предназначенном для отдыха и развлечений постоянно устающих горожан?
Только тот, кто дал мне этот воздух.
Хотя я не помню, каким воздухом дышала до того, как попала сюда, у меня твёрдое ощущение, что подобный здешнему я вдыхала крайне редко. Он светел, он прозрачен, он девственно чист. И, открыв форточку ранним утром, его можно пить, словно освежающий напиток, особенно, если твой завтрак состоит из светлеющего голубого неба и ярко-розовой предрассветной зари.
Но все это - лирика. На самом деле, сложившаяся ситуация более мрачна и уныла, чем кажется на первый взгляд.
Раз в пару дней (это уж точно!) меня обязательно начинают мучить приступы боли и тошноты. Словно оживает выстроенный неизвестно кем муравейник в глубине желудка. Когда эти насекомые начинают бегать из стороны в сторону, что-то таскать и строить, они настолько сильно сотрясают внутренности, что поневоле хочется изрыгнуть их наружу. Но, как бы я ни старалась, в конечном счёте, все усилия сводятся на нет. Муравьи, безусловно, хитрые твари, они построили своё убежище так, что оно впилось колючими острыми краями в стенки желудка, поэтому извлечь его совсем непросто. Впрочем, как и самих его обитателей. За все время, что я здесь нахожусь, из меня ещё не выпал ни один муравей.
Конечно, этим мерзким созданиям не нравятся землетрясения, которые я устраиваю. Это случается, когда больше нет сил терпеть ужасные рези в желудке, что-то в тот момент сокращается между лёгкими, отдавая привкусом желчи во рту. Тогда муравьи злятся, гневно шевелят усиками, призывая всех сочувствующих на дальнейшую борьбу со мной. Таковые, к сожалению, находятся, причём достаточно быстро. Собравшись, они организованно, горячо обсуждают возникшую проблему, группируются, выстраиваются в длинные ряды и начинают свой бесконечно долгий и нудный крестовый поход. Двигаясь по пищеводу, они скребут его заскорузлыми, мохнатыми лапками, и у меня возникает ощущение, будто я наглоталась иголок.
Из пищевода они попадают в рот, создавая эффект сухой хлебной корки, раскрошившейся на тысячи острых, неприятно режущих нёбо кусочков. Ну, а когда через носовую полость гадкие насекомые попадают в мозг, на самом деле темнеет в глазах. В такие минуты я обычно бьюсь головой о стену, правда, сама я этого не помню, мне потом обо всем подробно рассказывают. Может быть, и врут, но стены моей палаты почему-то обиты мягкой кожей цвета слоновой кости.
Когда кортеж муравьев останавливается, и, словно по мановению волшебной палочки исчезает, я, скорчившись, подолгу лежу на полу и стараюсь прийти в себя. Именно в такие минуты мне слышится далёкий рёв тяжёлых свинцовых волн, которые хотят мне о чём-то рассказать. И, похоже, я даже знаю, о чём.
О том, что скоро муравьи снова придут ко мне…
После этого я ощущаю себя Странницей, которая неожиданно оказалась на перекрёстке миров и мучительно соображает, куда же лучше свернуть.
Находящийся справа тёмный, далёкий мир безудержно влечёт к себе, по-моему, там осталось Нечто такое, что было мне бесконечно дорого и любимо…
Только я никак не могу вспомнить, ЧТО именно.
Или кто…
Мне кажется, будто я бывала там раньше, возможно, прожила большую часть сознательной жизни. Я хочу ступить на эту тропу, все моё существо подталкивает меня, и мозг подаёт сигнал: "Сделай это и ты не пожалеешь!", и я уже поднимаю ногу…
Но… почему-то этого не делаю. Вторая половина тёмного, высохшего "я" сияет беззубой улыбкой и внимательно смотрит на меня чёрными бездонными провалами. Содрогнувшись от ужасного, пронзительного взгляда, я смущённо опускаю ресницы. И вместо правой ноги шаг, естественно, делает левая.
И всё возвращается на круги своя. Я открываю глаза и вижу, что снова нахожусь в той больничной палате, где впервые ощутила присутствие мерзких муравьев. Сейчас откроется дверь, вбегут люди в белых халатах, схватят меня, бросят на кровать и, как всегда, сделают несколько уколов. И я вновь окунусь в томное, щемящее душу забытьё, имя которому - Вечность.
А потом я приду в себя, но уже не буду помнить всего, что происходило со мной до того, как я потеряла сознание. Жизнь в который раз начнётся с чистого листа. И в душу, в который раз вольётся тягучей патокой липкий, неуёмный страх.
Может быть, именно поэтому я начала писать дневник, который так старательно прячу от людей в белых халатах. Если уж и найдут, то, желательно, чем позже, тем лучше. На сегодняшний день - это моя единственная отдушина, а, возможно, и уникальный ключ к открытию пыльной замочной скважины Памяти.
И вот ещё что.
Когда я начала писать, меня стала преследовать странная навязчивая мысль, будто именно ЭТИ строки я зачем-то пишу к сентябрю…
14 августа
О своей жизни я не помню ничего, кроме этой клиники. Да и о ней у меня довольно смутное представление, ведь из палаты я практически никуда не выхожу. Как я уже упоминала, каждый новый день начинается с девственно чистого, белого листа. Ночь и болевые приступы полностью вымывают те песчинки воспоминаний, которые мне удаётся насобирать за предыдущий день. Почему так происходит, я не знаю. Этот феномен не могут объяснить даже люди в белых халатах.
Очень неудобно всё время писать четыре слова, я прекрасно знаю, что эти люди называются как-то по-другому, но, как именно, я забыла.
День начинается с женщины, которая приносит мне таблетки и порошки, с приклеенной улыбкой и постоянными вздохами отвечая на мои вопросы. Каждый раз они одни и те же - где я и как меня зовут? Заметно, что она уже устала это повторять и порой в её строгих, зелёных в серую крапинку глазах мелькают тени сомнения относительно того, что я спрашиваю об этом искренне.
Но… тени исчезают, когда я проявляю завидное упорство. Женщина начинает верить, что я не притворяюсь, острые треугольные крапинки в глазах становятся мягче и приобретают округлую форму. Она вздыхает и уже более добродушно начинает рассказывать то, что рассказывала вчера.
Около года назад я попала в автомобильную катастрофу, в результате чего, полностью потеряла память. В официальных полицейских отчётах написаны сухие, короткие строки о том, что я просто не справилась с управлением. Похоже, на самом деле было совершенно иначе. Детектив, который приходил в начале моего лечения, долго и тщетно пытался выудить хоть какие-нибудь сведения, уверяя, что все произошедшее было подстроено заранее, отчего мой автомобиль полностью лишился тормозов.
Бесполезно!
Я не могла вспомнить ничего и поэтому злилась, хныкала, всхлипывала, плакала, а иногда даже повышала голос. И он, бедолага, почему-то все относил на свой счёт, тяжело вздыхал, собирал бумаги и уходил. А на следующий день приходил снова в надежде, что "сегодня" будет кардинально отличаться от "вчера". Но, в итоге выяснилось, что он ошибался.
В общем, в конце концов, он отчаялся от меня что-либо узнать, улыбнулся, пожелал скорейшего выздоровления и исчез навсегда. А я осталась одна со своими грустными расплывчатыми мыслями и тысячами ненайденных ответов на единственный вопрос "почему?". Почему он ушёл?
Да потому что!
Потому что устал спрашивать об одном и том же и не получать ответа. А, может быть, просто обиделся, хотя, собственно говоря, на что ему обижаться - во-первых, это была его работа, а во-вторых, вспомнить я и в самом деле ничего не могла.
Самое странное, что в моей машине не обнаружили никаких документов. По номеру автомобиля установили владельца, и выяснилось, что я ездила по доверенности, но, как назло, выяснилось и другое - владелец этот вступил в какие-то нелады с законом и, как говорится, подался в бега. Печально, но всё происходило, как в кино…
Но…
Фильм - фильмом, а человека действительно нет. На этом все и застопорилось. Соответственно, никто не мог выяснить, как меня зовут и где я раньше проживала. Сама вспомнить этих деталей я, естественно, не могла.
Следствие зашло в тупик, поэтому в отчётах появились сухие записи, констатирующие мою водительскую некомпетентность. Молодой, приятной внешности, детектив в последнюю нашу встречу всё же заметил, что мне повезло. Убийца явно рассчитывал, что я разобьюсь насмерть. Слишком велика была скорость на роковом повороте, слишком крутой вираж делала узкая бетонная дорога.
И всё-таки, вопреки всем его расчётам и прогнозам, я осталась жива. Хотя, можно ли это назвать жизнью? Так, жалкое существование, подобие человека, случайно заблудившегося на перекрёстке миров…
Вот, в принципе и вся моя предыстория, ежедневно рассказываемая строгой женщиной-сиделкой с серыми глазами. Негусто, но, к сожалению, этот факт. Скоро год, как меня лечат и, практически не намечается никаких улучшений. Только приступы случаются не ежедневно, а через день.
Женщина-сиделка постоянно повторяет, что мне пришлось перенести очень тяжёлую операцию на мозг и, поэтому, восстановление организма происходит крайне медленно. Но, с другой стороны, куда мне торопиться?
Похоже, меня никто и нигде не ждёт, за всё время, что я здесь нахожусь, никто ни разу меня не посетил. Значит, никто не ищет.
Я думаю, это просто некому сделать…
15 августа
Сегодня, как ни странно, в моём выздоровлении наметился небольшой прогресс. Когда утром ко мне в палату вошла женщина с серыми глазами, я не стала спрашивать, как её зовут.
Потому что где-то в дальнем уголке моей памяти появилось мерцающее красными бликами короткое имя "Полли".
- Меня зовут Полли, - устало улыбнувшись, сказала она и поставила коробку с лекарствами на прикроватную тумбочку.
- Я знаю, - виновато улыбнувшись, я подтянула колени к подбородку.
Похоже, до неё не сразу дошёл смысл сказанного. Она неторопливо начала освобождать разноцветные таблетки от прозрачных упаковок и отмерять дозатором белые безвкусные порошки. И вдруг, неожиданно обернувшись, посмотрела на меня долгим выразительным взглядом.
- Не поняла… - смущённо пробормотала она. - Что вы сказали?
- Я сказала, что знаю, как вас зовут, - я кивнула головой, все ещё улыбаясь.
- Интересно, - Полли начала озираться по сторонам и, наконец, увидев больничный табурет, тяжело на него опустилась. - Стало быть, вы всё время притворялись, будто за ночь все забываете?
- Нет, - просто ответила я. - Правда, не сердитесь. Сегодня я поняла, что… что… как бы это поточнее выразиться?.. Поняла, что не забыла ваше имя!
- Может, вы ещё чего-нибудь не забыли? - подозрительно спросила женщина. - Вы помните, как вас зовут?
- Нет, - вздохнула я. - Этого, к сожалению, я вспомнить не могу. Правда, я не помню ничего, кроме вашего имени.
Полли гулко выпустила воздух, и неизвестно в который раз начала рассказывать мою историю. А я слушала с неослабевающим вниманием и всем своим существом понимала, что забыть этого уже не смогу. Или в тот момент мне так только казалось…
- А какого цвета была машина, на которой я ехала в тот день? - спросила я, когда Полли закончила.
- Тёмно-синего, с металлическим отливом.
Тёмно-синего…
На мгновение мне привиделось, что непроницаемая чёрная стена, за которой всё время искусно скрывалась моя Память, дала трещину, от которой в разные стороны моментально поползли сотни тонких, изломанных отростков. Только камень, из которого стена была сложена, не раскрошился, не рассыпался, но начал менять свой цвет, превращаясь из аспидно-чёрного в светло-серую дымчатую пелену, похожую на утренний туман.
Сквозь пепельное марево проступили округлые очертания. Красивая, изящно приподнятая крыша, грациозно выгнутая панель заднего багажника с фонарями заднего вида…
Автомобиль!
Точно, это он и был. Только, когда туман слегка рассеялся, я увидела, что машина была зелёного цвета.
- Может быть, машина была зелёной? - спросила я с плохо скрываемой надеждой.
- Нет, - Полли покачала головой. - Она была тёмно-синей, как тёплый августовский вечер.
Странно! Как всё это было странно, ведь я отчётливо видела зелёный автомобиль!
И только тут поняла, что мне все это не привиделось, не показалось, я действительно ВСПОМНИЛА! Наверное, выражение моего лица сильно изменилось, потому, как Полли обеспокоено на меня посмотрела.
- Что-то не так? - подозрительно спросила она.
- Нет, - я в задумчивости потёрла виски. - Все нормально. Просто мне показалось… мне на минуту показалось…
Я сделала глубокий вздох.