Происходит это следующим образом. Программа готовит для таких электронные письма с вложенным в них экзешным файлом. Который и приводит в действие поршень. Абоненты автоматически и строго по очереди, растянутой на месяц, подключаются к выделенному для них номеру сотовой телефонной связи. Происходит дозвон до провайдера, куда они также входят под общим для всех логином и общим паролем.
Затем каждый абонент подключается к зарезервированному именно для него почтовому ящику на мэйл.ру. И получает письмо, если такое есть. Ну, и тут же срабатывает поршень.
– Не вполне понял, – перебил Следопыт. – Что мешает бомжу электричками добраться до другого города? Где нет московской сотовой сети. И тогда он свободен.
– Нет, не получится. Потому что этот номер с роумингом по всем городам России. Они, собственно, и разъезжают по стране. Конечно, можно забраться куда-нибудь в глушь, где антенн нет. Но там эта публика быстро с голоду вымрет. Так что все продумано.
– А не дороговато получается? – спросил практичный Следопыт. – Телефонный номер с роумингом. Плата за подключение к сети…
– Да нет, мелочи. Сейчас примерно три тысячи абонентов…
– Красиво ты их называешь, – не выдержал Танцор, – абоненты, блин!
– Ну, пусть будут бомжи, калеки, жертвы. Так вот, на каждого в месяц требуется примерно минута связи. Что такое три тысячи минут в месяц? Смешно.
– И кто же все это придумал?
– Я же сказал: Хозяин. Которого никто не знает. Все концы обрублены. Он с Вильневым через мэйл.ру переписывается. Ну и мне какие-то вопросы по программе задает.
– Ага! – обрадовался Следопыт. – Дошло! Эта самая программа работает в его компьютере? Так?
– Да. Когда я написал её, то переслал ему. И объяснил, как надо запустить.
– Отлично! Из этого, во-первых, следует, что ваша база когда-нибудь накроется медным тазом. Это он знает и наверняка у него есть запасной вариант. Иначе бы программа работала на твоем компьютере. Согласен?
– В общем, конечно.
– Во-вторых, этот самый хозяин – чайник. Явный чайник. И тут можно что-то придумать.
– Зачем? – не понял Йорик.
– Затем, что ты дуб, – вмешался Танцор, который понял, что теперь Йорик будет работать на них. – Сколько ты получаешь у этих ублюдков?
– Штуку.
– Да, жадность фраера в конечном итоге погубит. Скупердяй! Короче, мы забираем у твоего хозяина всё, что он, скотина, нажил. Ты получаешь двести штук. Сразу. Хватит?
– Да, – согласился недалекий Евграфов, который уже давно мог бы проделать такую операцию самостоятельно, ни с кем не делясь. – Но ведь тут же меня и замочат.
– Нет, дорогой. Ты сразу же отвалишь и ляжешь на дно. По-тихому снимешь квартирку где-нибудь на окраине. А мы разберемся с вашей конторой. Главные действующие лица будут уничтожены. В том числе и хозяин. Это, можно сказать, дело нашей чести. После этого ты опять легализуешься.
– Но как? Как снять деньги?
– Дубина! – не сдержался Следопыт. – Адреса, как ты говоришь, абонентов известны?
– Да.
– Убиваешь большую часть почтовых ящиков. Хозяин в панике. И открывает тебе свой компьютер для исправления программы. Ты его полностью сканируешь. А дальше уж и идиот справится. Ну?
Евграфову стало страшно. Евграфов задумался. Опять задрожала нижняя губа.
– Тут, любезный, абсолютно нечего думать, – дожал клиента Танцор. – Не забывай про сорок пять штук. И про двоих адвокатов, которые из-за тебя в ящик сыграли. Точнее, в печку.
***
Вильнев был взбешен. Только что пришел в себя, а тут такое! Восемь мудаков! Восемь мудаков перестреляли, как зайцев, блядь! Как куропаток, на хер!
В кабинет вошел бывший майор Синявский.
– Ну, блядь, что за дела такие?!
– Так говно народ, – твердо глядя в красные глаза Вильнева, сказал Синявский. Он был единственный, кто мог не только твердо смотреть в эти удавьи глаза, но и при необходимости перехватить в запястье руку и врезать ребром ладони по шее. Тут у него был паритет с Вильняком.
– Так почему же ты лучше-то не наберешь?! Совсем, что ли, мышей, майор, ловить перестал?!
– За пятьсот баксов? Ты писал Хозяину, что надо хотя бы в три раза больше людям платить, чтобы нормальные пришли?! Писал?!
– Писал, – ответил Вильнев уже спокойней. – Но ведь восемь человек за пять дней. Не слишком ли? Как хоть это было-то?
Синявский закурил. Без спроса. Хоть и понимал, как отнесется к этому организм Вильнева, два дня как вышедший из запоя.
– Вначале, – начал он отчитываться, – одного подстрелили. При загадочных обстоятельствах. В общем, было так. Рябчук заметил ночью, как какой-то хмырь перелез через забор. С сумкой. Потом выяснилось, что этому хмырю уборщица нога давала. Для пирожков. Давно уже давала. Лавочку они организовали…
– Разобрались? – перебил Вильнев.
– Да, с ней разобрались. Пока ещё вакансия. Так вот, Рябчук за ним. Стрелял два раза. Потом тишина. Потом опять выстрелы. Селиванов пошел посмотреть. И нашел два трупа: Рябчука и этого хмыря. И сумка валяется. А пистолета нет. В общем, непонятно.
– Так, дальше.
– Через день дежурили Юрлов с Колеватовым. Ну, и средь бела дня. Фургон подъехал к воротам. Не открывают. Шофер в сторожку. Никого. Вышел за забор, а эти лежат, готовые. Пропали Макаров с Калашниковым.
– Так, – мрачно сказал Вильнев, – трое. Дальше.
– Через день, – продолжил Синявский скорбный рапорт, – в восьмом часу вечера позвонил кто-то. Так, мол, и так. На берегу Яузы двое ваших лежат. Приехали – точно! Двое. По две дырки в каждом.
– Очень хорошо, отлично! – на Вильнева напала какая-то нездоровая веселость. – Пятеро! И, значит, тоже пушки забрали?
– Да, забрали.
– Так, может, им лучше детские пистолетики выдавать? – зашелся в смехе и угрожающе побагровел Вильнев. – Дешевле, блин, получится. А толк тот же самый!
– Я же сто раз уже говорил, – ещё более твердо глядя в глаза, сказал заслуженный майор, – платить надо людям. Только тогда толк будет.
– Ладно, теперь я тебе про трех оставшихся расскажу, – мгновенно посерьезнел менеджер. – Ты куда, козел рогатый, попер?! Куда, я тебя спрашиваю?!
– Не понял!
– Что, не понял?! Меня, значит, дураком считаешь! Ты зачем на конюшню попер на хер?!
– Ах, какой ты осведомленный! Да, хочу свое дело открыть! Отберу конюшню и буду бабки наваривать. Или ты считаешь, что пять штук – это для меня нормально? Что я за эти вонючие пять штук должен ещё и твой зад прикрывать? Отвечать на письма хозяина, когда ты в запой уходишь? Это, блядь, нормально?!
– Нет, конечно, это ненормально, – сбавил обороты Вильнев. – И я постоянно хозяину напоминаю.
– А что толку-то?!
– Ладно. Из резерва добавляю тебе три штуки. Нормально на первых порах?
Синявский промолчал.
– Но и ты пойми, что не туда на хрен суешься! Ты знаешь, что там у них когда-то выступала Елена Петушкова? Олимпийская чемпионка по выездке. Знаешь, что тогда Путин пацаном был? И кумиры детства – это, блин, на всю жизнь. Представляешь, чем это может закончиться?
– Чем? – без особого интереса спросил Синявский.
– Они стукнут Путину, что наезжают на спортклуб, за который выступала прославленная Петушкова. И Путин пришлет сюда, блин, бронетанковую дивизию! И всё! Тут, майор, гораздо страшней, чем в Афгане будет! Согласен со мной?
– Ладно, убедил.
– Ну вот. А эти трое отморозков, которых конники завалили, и хрен с ними. Больше туда не суйся. Кстати, вы их забрали?
– Нет, у меня народу не было. Наверно, те закопали.
– Ну, и ладно. Главное, чтобы мы с тобой живы и здоровы были. Иди и работай!
Василий радовался, как ребенок. Василий захлебывался отраженной от трубки акустической волной. Василий ликовал, как сперматозоид, увидевший свет в конце туннеля. Словно только что выиграл Пардубицкий стипль-чез.
Всего же навсего он рассказывал Танцору о том, как вчера ночью они, то есть спортсмены-конники, а также конюхи и два охранника, завалили троих быков из "Нирагонго". Расписывал в подробностях: как те вошли, что сказали, что и как им ответили, как те залупились, как начали вытаскивать пушки, как их опередили, какой был грохот, как они корчились, как затихли потом, как их оттащили в укромное место, какую яму выкопали, как туда их скинули и засыпали. На хрен!
– Значит, теперь у вас стволов прибавилось? – спросил Танцор.
– Да, Макаров и два Калашниковых. Теперь мы сила!
– Да, конечно. Можете теперь банки грабить.
– Ну, уж ты скажешь!.. – возмутился Василий.
– Я к тому, – с расстановкой отрезвляюще проговорил Танцор, – чтобы вы выкинули из головы свои щенячьи радости! Что, если они все к вам подвалят? Что получится? Об этом ты подумал?
– Так, а кто же нам посоветовал? Разве не ты? – недоуменно ответил Василий. – Ты, что ли, это знал заранее?
– А ты, конечно, не знал! В общем, так. Я все это говорю к тому, чтобы вы там не расслаблялись. Война только начинается. И надо всегда быть наготове. Понял?
– Понял, – уже более спокойно ответил Василий.
– Постоянное дежурство, круглосуточное. Минимум семь стволов наготове. А гулять потом будем!
– Слушай-ка, дитя мое, алмаз моей души, – сказал Танцор, положив трубку, – а не погулять ли нам? Погода просто на ухо нашептывает! Где-нибудь на природе пивка попьем, воздухом подышим. А?
– В Сокольниках, что ли? – отозвалась Стрелка, гробящая здоровье у монитора. – Меня туда как-то не тянет.
– Да мало ли в Москве мест? Например, Измайлово, Лужники. Заодно Следопыта вытащим, Деда. Годится?
– А этих зачем?
– Как это зачем? Должны же мы собраться вместе и обсудить ситуацию.
– А от Деда какой прок?
– Должен же и он быть в курсе. Как-никак у него двадцать пять процентов акций нашего безумного предприятия. Согласна?
Стрелка согласилась.
Танцор вызвонил Следопыта.
Тот сказал, что дело хорошее. И поехал за Дедом, который пропадал с гитарой на Арбате. Пытался заглушить боль от разлуки с американской скотопромышленницей.
Через час под окнами раздалось требовательное гудение джипа.
Когда спустились, то выяснилось, что сигналит не Следопыт, а Дед, которого незнамо зачем сдернули, а теперь ещё и заставляют ждать.
Дед был решителен и непреклонен в выборе места культурного отдыха.
– Только на Выставке достижений народного хозяйства, – безапелляционно заявил он.
– А это ещё что такое? – спросила пока ещё мало прожившая на свете Стрелка.
– ВДНХ. А сейчас ВВЦ называется, – расшифровал Танцор, который эпизодически выступал переводчиком для представителей двух эпох: старой, социалистической, и новой, пока ещё незнамо какой.
Пришлось соглашаться на ВВЦ-ВДНХ.
Всю дорогу Дед предавался сладостным воспоминаниям юности. Рассказывал, как они, будучи студентами, приезжали сюда на трамвае. И как здорово здесь было гулять. Дальше перечислял по пунктам достоинства этого райского уголка хрущевской, а затем и брежневской эпохи:
1) Всегда было пиво. А иногда пиво было даже иностранным. Чешский "Старопрамен" и даже темный "Дипломат".
2) Всегда были горячие сосиски, которые можно было запивать пивом.
3) В двух гастрономах всегда, причем почти без очереди, был портвейн. Хочешь три семерки, хочешь тридцать третий номер. Любой, на выбор!
4) Поздним летом и ранней весной всегда были сладкие мичуринские яблоки. Их можно было нарвать украдкой от ментов, а потом закусывать ими портвейн. Хочешь три семерки, а хочешь тридцать третий номер.
5) Всегда были шашлыки. И если у тебя был час времени, можно было отстоять в очереди, купить шашлык, а к нему двести граммов коньяку в граненом стакане. И можно было сесть за пластмассовый столик на пластмассовый стул и есть шашлык вилкой, откусывая от теплого куска мяса и запивая коньяком из граненого стакана.
6) Всегда работали рестораны: "Золотой колос", "Океан" и "Подкова". И если у тебя было два часа времени и такие деньги, каких у студентов не бывало никогда, то можно было отстоять в очереди, войти, сесть за столик, застеленный серой скатертью, и подождать ещё час, когда тебе принесут салат "Столичный", котлету "По-киевски", бутылку нарзана, два кусочка хлеба и водку в графинчике. Да! И ещё не только вилку, но и нож. Нож в ресторане был положен по инструкции, утвержденной в Главном Управлении общественного питания Мосгорисполкома.
Седьмой пункт Дед особо выделил интонацией и задранным вверх указательным пальцем правой руки:
7) Рядом с павильоном "Животноводство" всегда стоял на высоком постаменте, чтобы всем видно было, огромный чугунный бык. И было в том быке примечательно то, что у него под брюхом висели огромные чугунные яйца и торчал могучий чугунный член.
– Впрочем, – сказал Дед, – он и сейчас стоит. И у него по-прежнему все, что надо, висит и торчит. Как-никак производитель-рекордист.
С замечательного быка и решили начать осмотр бывшего райского уголка.
Да, все было на месте. В связи с чем Танцор разразился искусствоведческой тирадой:
– Вот ведь как, зайдешь с одной стороны, – так типичный образец расцвета социалистического реализма. А посмотришь с другого бока, так вылитый натурализм, который на каждом своем пленуме бичевали действительные члены… – тут Стрелка некстати прыснула, – академии художеств. Как, интересно, неведомый скульптор сдавал свое детище приемочной комиссии? Наверно, всех вусмерть напоил. А что было потом, когда проспались? Представляю их ужас. Представляю, как всех вместе, включая неведомого скульптора, засунули в спецвагон и повезли на сибирские рудники. Так выпьем же за всех безвинных жертв социалистического реализма!
Выпить пока было нечего. Поэтому подошли к пивняку, над столиками которого торчали зонты с надписью "Туборг", сели и заказали этого самого "Туборга". Дед, вконец ошалевший от воспоминаний молодости, потребовал "Жигулевского".
– Такое добро не держим, уважаемый, – презрительно осклабился безусый официант. – За "Жигулевским" надо к трем вокзалам.
Потерявший адекватные реакции Танцор схватил подонка за ворот рубахи и сказал, строго глядя в глаза:
– Со старшими, козел, надо уважительно разговаривать!
Стрелка пошла ещё дальше и врезала ему своим фирменным ботинком по гениталиям. Хорошо врезала, так что безусый козел так согнулся, что на его спине можно было бы расписать пулю.
Следопыт вскочил из-за стола, подбежал к пареньку, который стоял на кране. Вырвал у него из рук мобильник, в который тот судорожно тыкал пальцами, вытащил из него аккумулятор и кинул в фонтан "Дружба народов".
Больше никто из пивной прислуги не рыпался.
Решили найти другую точку, где сервис был бы больше приближен к стандартам цивилизованного мира.
Пока шли, Стрелка продолжала горячиться:
– Нет, ну какой козел! Какой козел! Ведь это же всё, – Стрелка тыкала указательным пальцем в фонтаны, цветники и павильоны, – Дед построил. Так ведь, Дед? А этот скот на все готовенькое, блин! Не будь Деда, тут бы ничего не было! А эти суки ограбили, да ещё глумятся! Ну, козлы!
– Правильно, Стрелка, – одобрил её Танцор. – Правильно мыслишь, хоть и молодая пока. Завтра иди к Зюганову в партию записываться.
Наконец-то в районе Монреальского павильона нашли вполне приличное место. С настолько предупредительным официантом, что он, сходив в подсобку, принес две бутылки "Жигулевского":
– Вот, пожалуйста, для истинных ценителей держим. Для тех, кто все это построил.
Дед чуть не прослезился.
Понятно, что ушлый парень получил с этих четверых клиентов столько чаевых, сколько он не получает и с сорока любителей европейских марок. А также с тех, кто любит пиво "Патру" – пиво с пробкой. Которые сидят за столиками и тупо смотрят, как прыгает пробка. Потому что они свято верят в то, что пока прыгает пробка, все у них будет хорошо. Хотя как раз именно в этот момент наиболее интенсивно работают шустрые карманники.
Уселись как следует. И начали попивать "Балтику" №7, хрумкая чипсами и с недоумением поглядывая, как впавший в самоослепление Дед отглатывал из горлышка жиденькое "Жигулевское".
– Значит, так, – начал Танцор. – Ты, Следопыт, подключаешься своим мэйнфреймом к компьютеру Евграфова. И как только представится возможность, тщательно сканируешь винт этого самого Хозяина. Никаких мелочей не пропускаешь. Нам что главное…
– Схачить его бабки из банка, – мгновенно среагировал Следопыт.
– Не только, – поморщился Танцор. – Не только! Нам надо ещё вычислить его, отловить и замочить. Потому что если этого козла оставить в живых, то он оклемается и устроит ещё какое-нибудь скотство. Таких нельзя оставлять. Все согласны?
Никто особенно не возражал. Только Стрелка спросила:
– А дети?
– Нет, ты что! – аж приподнялся на стуле Танцор. – Детей мы не тронем.
– Дурень, блин, тупой! – разозлилась Стрелка. – Значит, все деньги выпотрошим, и пусть дети с голоду подыхают?
Все перестали пить. Даже самоослепленный Дед. Танцор секунд десять подбирал нужные слова. Подобрал и начал как можно мягче:
– Ты, дорогая моя, очень хороший человек. И чем дальше, тем лучше становишься. Думаю, через много лет можешь стать чем-то типа Ксении Петербуржской. Однако, во-первых, мы пока ничего ни у кого не схачили. И неизвестно, удастся ли нам этот номер. Во-вторых, если есть дети, то должна быть мать. Думаю, не калека безногая. В-третьих, мы детям оставим штук двести. В-четвертых, – в голосе Танцора зазвучали прокурорские ноты. – такие скоты не имеют права жить.
– Да, а как же наши наблюдения, как же камеры? – спросил Следопыт.
– Ну, уже и так все ясно. Чего попусту смотреть-то? Но пока их не снимаем, думаю, потом ещё пригодятся. А сейчас у нас другие задачи. Ты ковыряешься в компьютере Хозяина. Я буду думать, как остановить их сучью фабрику. Чтобы больше никому ноги не отрезали.
– Нет, – неожиданно сказала Стрелка, – это я сделаю.
– Как? – изумился Дед, который уже отринул иллюзии юности, поставил под столик недопитые бутылки и теперь внимательно слушал о военных приготовлениях. – Пойдешь быков, что ли, мочить?
– Нет, у меня другой план. Вы мне даете нейрохирурга, и я с ним разбираюсь по-своему. Насколько я понимаю, без него там все остановится. Так ведь?
– Так-то оно, конечно, так, – озабоченно сказал Танцор. – Но ты бы лучше не дурила, а? Не твое это дело.
– А какое у меня дело? С тобой, что ли, трахаться и бутерброды строгать? В общем, как я решила, так и будет. Я сразу же, как только Следопыт файл притащил, на него глаз положила. На фотографии вылитый садист. В общем, разберусь.
– Ну, что же, – решил деревянно пошутить Следопыт. – Принимаю ставки. На…
– Ладно, – перебил его Танцор, – подстрахуем.
– Хрен-то! – взвилась Стрелка.
– Тихо-тихо-тихо, – примиряюще зашипел Дед. И достал фляжку, память о Дженни. Чтобы промыть горло после напитка юности. – Ты, Стрелка, ексель-моксель, у нас чума. В твоих способностях никто не сомневается. А вот что же все-таки мы с этой конторой будем делать? То есть вначале с Хозяином разберемся, а потом уж её громить будем. Или наоборот?
– Конторой в последнюю очередь займемся, – сказал Танцор. – Чтобы того козла не спугнуть. А потом уж по полной программе…