23
Полночь; леди Мурасаки лежит в постели, в открытое окно легкий ветерок доносит аромат мимозы, цветущей внизу, в одном из уголков двора. Она откинула покрывала, чтобы ощутить прохладное дуновение на обнаженных руках и ногах. Глаза ее открыты, взгляд устремлен на неосвещенный потолок, она ощущает, даже слышит, как моргают ее веки.
Внизу, во дворе, старая собака пошевелилась во сне, втянула воздух расширившимися ноздрями. Шкура у нее на лбу морщится на мгновение, но она снова успокаивается и погружается в сладкий сон об охоте, ощущая в пасти вкус крови.
В темноте над спальней леди Мурасаки скрипнул пол на чердаке. Какая-то тяжесть на досках пола, не просто пискнула, пробегая, мышь. Леди Мурасаки глубоко вздохнула и быстро спустила ноги с кровати, встав босиком на каменный пол спальни. Накинула легкое кимоно, коснулась волос, вынула из вазы в передней цветы и, неся в руке лампу со свечой, стала подниматься по лестнице.
Резная маска на чердачной двери улыбнулась ей. Леди Мурасаки приподнялась на носках, приложила к маске руку и толкнула дверь. Она почувствовала, как сквозняк прижал кимоно к спине, легонько подталкивая ее внутрь, и увидела, что в дальнем конце чердака мерцает свет. Леди Мурасаки направилась к нему, свет ее лампы играл на следивших за ней масках театра Но, а марионетки, свисавшие с перекладины, жестикулировали ей вслед в дыхании поколебленного ее приходом воздуха. Мимо плетенных из ивовых прутьев корзин и обклеенных ярлыками чемоданов, скопившихся за годы ее жизни с Робертом, она шла к семейному алтарю и к доспехам, перед которыми горели свечи.
На алтаре, перед доспехами, стоял темный предмет. Леди Мурасаки увидела его силуэт на фоне свечей. Она поставила лампу со свечой на ящик рядом с алтарем и смотрела на темный предмет долго и пристально. Голова мясника Поля стояла в мелкой вазе для цветов. Его лицо было бледно и чисто вымыто, губы целы, но щек на лице не было, и немного крови вылилось изо рта Поля в вазу. Кровь стояла в вазе, будто вода под композицией из цветов. К волосам Поля был прикреплен ярлык. На ярлыке - надпись по-французски, каллиграфическим почерком: "Момун. Магазин "Прекрасное мясо"".
Голова Поля повернута лицом к доспехам, взгляд поднят к маске самурая. Леди Мурасаки тоже повернулась к доспехам, подняла к маске лицо и проговорила по-японски:
- Приветствую тебя, досточтимый предок. Пожалуйста, прости нам этот неподобающий букет. Со всем уважением к тебе должна сказать, что я имела в виду не такую помощь.
Она машинально подняла с пола увядший цветок с ленточкой и положила его в рукав, глаза ее беспрестанно двигались, оглядывая все вокруг. Большой меч висел на месте, боевой топор - тоже. Малого меча на стенде не было.
Леди Мурасаки отступила назад, прошла к окну и открыла раму. Сделала глубокий вдох. В ушах отдавалось биение ее собственного пульса. Ветерок заставлял трепетать ее кимоно и огоньки свечей.
Послышался негромкий шум позади театральных костюмов Но. У одной из масок ожили глаза. Они наблюдали за ней.
- Приветствую тебя, Ганнибал, - сказала она по-японски.
Из темноты послышался ответ, тоже по-японски:
- Приветствую вас, миледи.
- Можно, мы продолжим по-английски, Ганнибал? Есть вещи, которые мне хотелось бы сохранить в тайне от моего предка.
- Как пожелаете, миледи. В любом случае мы уже исчерпали мой запас японских слов.
Он вышел в круг света от лампы, держа в руках малый меч и тряпку, которой он его протирал. Леди Мурасаки подошла к мальчику. Большой меч - на своем месте, она сможет до него дотянуться, если понадобится.
- Я воспользовался бы мясницким ножом, - сказал Ганнибал. - Но я взял меч Масамуне-доно, потому что это показалось мне подобающим случаю. Надеюсь, вы не против. Клянусь, на острие - ни одной щербинки. Мясник был мягкий, как масло.
- Я боюсь за тебя.
- Прошу вас, не тревожьтесь. Я избавлюсь от… нее.
- Ты не должен был совершать такое ради меня.
- Я сделал это ради себя, потому что высоко ценю вас как личность, леди Мурасаки. На вас вовсе нет вины за содеянное мной. Мне кажется, что Масамуне-доно позволил воспользоваться его мечом. Это и в самом деле поразительное орудие боя.
Ганнибал вложил малый меч в ножны и, сделав жест уважения в сторону доспехов, вернул меч на его место на стенде.
- Вы дрожите, миледи, - произнес он. - Вы прекрасно владеете собой, но вы трепещете, словно птичка. Я никогда не приблизился бы к вам без цветов. Я люблю вас, леди Мурасаки.
Внизу, за оградой двора, послышался двунотный звук французской полицейской сирены. Он раздался один раз и смолк. Собака поднялась с места и вышла к воротам - лаять.
Леди Мурасаки бросилась к Ганнибалу, взяла его руки в свои и прижала к щекам его ладони. Поцеловала его в лоб и прошептала - но нервное напряжение слышалось даже в ее шепоте:
- Скорей! Вымой руки, ототри их как следует! У Чио в комнате есть лимоны.
Далеко внизу послышался громкий стук в дверь.
24
Леди Мурасаки спустилась к инспектору Попилю лишь после того, как отсчитала сто ударов собственного сердца. Когда она появилась на лестнице, инспектор вместе с помощником стоял в самом центре просторного, с высоким потолком вестибюля и смотрел вверх, на площадку, где остановилась она. У нее создалось впечатление, что он замер в готовности, словно красивый паук в заплетенной паутиной раме окна, и что за окном она видит бездонную ночь.
Она спускалась по ступеням как бы одним движением, плавно, как будто и не делая никаких шагов. Руки она спрятала в рукава кимоно.
Серж с покрасневшими от волнения глазами отступил в сторону.
- Леди Мурасаки, эти господа - из полиции.
- Добрый вечер.
- Добрый вечер, мадам. Мне жаль беспокоить вас в такой поздний час. Я должен задать несколько вопросов вашему… племяннику?
- Племяннику?.. Могу я увидеть ваше удостоверение?
Ее рука медленным движением освободилась из рукава, обнажив и другую руку. Леди Мурасаки внимательно прочла текст удостоверения и проверила фотографию.
- Инспектор ПОП-иль?
- По-ПИЛЬ, мадам.
- На вашей фотографии я вижу орден Почетного легиона, инспектор.
- Да, мадам.
- Благодарю вас за то, что вы сами приехали к нам.
Когда она возвращала Попилю удостоверение, до него донесся аромат, свежий и чуть заметный. Она внимательно наблюдала за его лицом, ожидая, когда он ощутит этот запах. И заметила - чуть дрогнул и, расширившись, его ноздри, чуть сузились зрачки.
- Мадам?..
- Мурасаки Сикибу.
- Мадам - графиня Лектер, но обычно к ней обращаются, пользуясь ее японским титулом: леди Мурасаки, - отважился объяснить Серж. Для этого потребовалось немало мужества - ведь он разговаривал с полицейским.
- Леди Мурасаки, я хотел бы поговорить с вами наедине, а затем, отдельно, с вашим племянником.
- С должным почтением к вашему чину и должности, инспектор, я все же боюсь, что это не представляется возможным, - ответила леди Мурасаки.
- О, мадам, это абсолютно возможно! - заявил инспектор Попиль.
- Мы с радостью принимаем вас в нашем доме и с удовольствием предоставим вам возможность поговорить с нами обоими - вместе.
С лестничной площадки раздался голос Ганнибала:
- Добрый вечер, господин инспектор.
Попиль повернулся к Ганнибалу:
- Молодой человек, я хочу, чтобы ты поехал со мной.
- Конечно, господин инспектор.
Леди Мурасаки обратилась к Сержу:
- Будьте добры, принесите мою накидку.
- В этом нет необходимости, мадам, - сказал Попиль. - Вы не поедете. Я опрошу вас здесь, в замке, завтра. Я не причиню вреда вашему племяннику, мадам.
- Все хорошо, миледи, - сказал Ганнибал.
Пальцы спрятанных в рукава рук леди Мурасаки чуть расслабились и уже не так сильно сжимали ее запястья.
25
В бальзамировочной было темно и тихо, слышно было лишь, как медленно падают в раковину капли воды из крана. Инспектор Попиль с Ганнибалом остановились в дверях, так и не стряхнув с плеч и башмаков дождевые капли.
Момун точно лежал здесь: Ганнибал чувствовал его запах. Мальчик ждал, чтобы Попиль зажег свет, и думал: "Интересно будет посмотреть, какую паузу этот полицейский сочтет достаточно драматичной…"
- Как ты считаешь, ты узнал бы Поля Момуна, если бы снова его увидел?
- Я постараюсь, господин инспектор.
Попиль зажег свет. Хозяин похоронного бюро уже снял с Момуна одежду и положил в бумажные мешки - как ему было указано. Он зашил ему низ живота грубым швом, подложив внутрь кусок резины от дождевика, и прикрыл обрубок шеи полотенцем.
- Помнишь татуировку на руке мясника?
Ганнибал обошел вокруг стола.
- Да. Только я не читал надпись.
Мальчик пристально смотрел на инспектора Попиля поверх трупа мясника. Он отметил, что в глазах полицейского зажегся огонек понимания.
- Что там написано? - спросил инспектор.
- "Вот моя, а где твоя?"
- Может, точнее было бы написать "Вот твое, а где моя?". "Вот твое первое убийство, а где же моя голова?" Как тебе кажется?
- Мне кажется, это как-то не достойно вас. Во всяком случае, я на это надеюсь. Неужели вы ожидаете, что его раны станут кровоточить в моем присутствии?
- Что такого сказал мясник этой даме, что заставило тебя потерять рассудок?
- Это не заставило меня потерять рассудок, господин инспектор. Грязный рот мясника оскорбил всех, кто это слышал, и меня в том числе. Он был предельно груб.
- Что он сказал, Ганнибал?
- Он спросил, правда ли, что у япошек писяк идет наперекосяк, господин инспектор. Он обратился к леди Мурасаки "Эй, япошка!".
- Наперекосяк. - Инспектор Попиль провел пальцем над швом на животе Поля Момуна, почти касаясь кожи. - Наперекосяк - вроде этого?
Инспектор вглядывался в лицо Ганнибала, словно ища в нем чего-то. Не нашел. Не нашел вообще ничего и задал еще один вопрос:
- Какое чувство ты испытываешь, видя его мертвым?
Ганнибал заглянул под полотенце, прикрывавшее шею.
- Чувство отдаленности, - ответил он.
* * *
Установленный в полицейском участке полиграф деревенские полисмены видели впервые в жизни; неудивительно, что он вызвал у них живейшее любопытство. Оператор, приехавший из Парижа вместе с инспектором Попилем, хлопотал вокруг аппарата, настраивая, прилаживая, подгоняя то одно, то другое, зачастую лишь для пущего театрального эффекта, а по мере того, как нагревались трубки, запах разогревшейся изоляции смешивался с заполнявшим помещение запахом пота и сигаретного дыма. Но вот инспектор, пристально следивший за тем, как Ганнибал наблюдает за полиграфом, приказал всем покинуть помещение: в комнате остались только трое - мальчик, сам инспектор и оператор. Оператор подсоединил датчики к Ганнибалу.
- Назовите ваше имя, - сказал он.
- Ганнибал Лектер. - Голос мальчика звучал скрипуче.
- Ваш возраст?
- Тринадцать лет.
Заполненные чернилами самописцы гладко скользили по бумаге.
- Как долго вы являетесь постоянным жителем Франции?
- Шесть месяцев.
- Вы были знакомы с мясником Полем Момуном?
- Мы не были представлены друг другу.
Самописцы не дрогнули.
- Но вы знали, кто он такой?
- Да.
- У вас произошла ссора, то есть драка, с Полем Момуном на рынке, в четверг?
- Да.
- Вы посещаете школу?
- Да.
- В вашей школе требуется ношение формы?
- Нет.
- Есть ли у вас какое-либо сознание вины по поводу смерти Поля Момуна?
- Сознание вины?
- Отвечайте только "да" или "нет".
- Нет.
Горные пики и долины на чернильных строках оставались неизменными. Ни подъема давления, ни учащения сердечного ритма, дыхание ровное и спокойное.
- Вы знаете, что мясник мертв?
- Да.
Оператор вроде бы подогнал что-то в аппарате, покрутив ручки полиграфа.
- Вы изучали математику?
- Да.
- Вы изучали географию?
- Да.
- Вы видели труп Поля Момуна?
- Да.
- Вы убили Поля Момуна?
- Нет.
Никаких признаков изменения зубцов на чернильных строчках. Оператор снял очки - знак инспектору Попилю, что испытание окончено.
На место Ганнибала сел всем известный взломщик из Орлеана, человек с богатым уголовным прошлым. Взломщик ждал, пока оператор полиграфа и инспектор Попиль совещались в коридоре за дверью.
Попиль развернул бумажную пленку.
- Пустое дело.
- Мальчик ни на что не реагирует, - сказал оператор. - Он либо сирота военного времени с притупленными восприятиями, либо у него чудовищное самообладание.
- Чудовищное, - согласился Попиль.
- Хотите сначала проверить взломщика?
- Он меня не интересует, но мне надо, чтобы вы его проверили. И может, я захочу дать ему пару-тройку оплеух на глазах у мальчишки. Вы меня понимаете?
* * *
Вниз по склону холма, по дороге, ведущей в деревню, с выключенным мотором и без света, спускался мопед. На седоке был черный комбинезон и широкополая черная шляпа. В полной тишине мопед обогнул угол дома в дальнем конце пустынной площади, скрылся на миг за почтовым фургоном, стоявшим перед зданием почты, и двинулся дальше - седок усердно работал педалями, так и не включив мотор, пока не добрался до того места, где ведущая прочь из деревни дорога взбиралась на холм.
Инспектор Попиль и Ганнибал сидели в кабинете комиссара полиции. Инспектор прочел ярлык на бутылке с водой, способствующей пищеварению, и подумал, не следует ли ему налить и себе стаканчик.
Затем он положил рулон бумажной пленки с данными полиграфа на стол и подтолкнул его пальцем. Пленка развернулась, демонстрируя длинную линию небольших зубцов. Эти зубцы казались инспектору предгорьями некоей вершины, скрытой облаками.
- Это ты убил мясника, Ганнибал? - спросил он.
- Можно задать вам вопрос?
- Да.
- От Парижа сюда путь неблизкий. Ваша специальность - расследование убийств мясников?
- Моя специальность - военные преступления, а Поль Момун подозревался в совершении нескольких. Военные преступления не заканчиваются с войной, Ганнибал. - Попиль замолчал и принялся читать надписи на каждой стороне пепельницы. - Возможно, я понимаю твою ситуацию лучше, чем ты предполагаешь.
- А какова моя ситуация, господин инспектор?
- Ты стал сиротой во время войны. Ты жил в детском доме, уйдя в себя, лишившись всей семьи. И наконец, наконец… твоя прелестная приемная мать возместила тебе все утраты. - Пытаясь установить более тесный контакт, Попиль положил ладонь на плечо Ганнибала. - Ведь один ее аромат способен унести прочь все лагерное зловоние. И тут этот мясник изрыгает ей в лицо грязные оскорбления. Если бы ты его убил, я мог бы это понять. Скажи мне. Мы вместе смогли бы объяснить судье…
Ганнибал откинулся на стуле, чтобы уклониться от руки Попиля.
- "Один ее аромат способен унести прочь все лагерное зловоние". Могу я спросить - вы пишете стихи, господин инспектор?
- Ты убил мясника?
- Поль Момун сам себя убил. Он погиб из-за своей тупости и грубости.
У инспектора Попиля был богатый опыт и обширные познания в том, что касается ужасного; голос, который он сейчас услышал, был тот самый, которого он ждал: тембр голоса чуть изменился, и было странно, что он исходит из тела тринадцатилетнего подростка.
Попиль никогда раньше не слышал голоса, звучавшего на этой специфической волне, но сразу распознал его, как голос другого. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как он испытывал волнение охотника перед охотой, предвкушение схватки с цепким и сильным, противостоящим ему разумом. Он ощутил, как натянулась кожа на голове, как напрягаются руки. Ради этого он и жил.
Какой-то частью своего существа инспектор очень хотел, чтобы мясника убил взломщик. Какой-то частью своего существа он сознавал, как одинока будет леди Мурасаки, как ей необходимо будет чье-то участие и общество, если племянника отправят в колонию для несовершеннолетних преступников.
- Мясник ловил рыбу. У него на ноже остались кровь и чешуя, но рыбы при нем не оказалось. Ваш повар сказал мне, что ты принес к обеду замечательную рыбину. Откуда ты взял эту рыбу?
- Поймал, господин инспектор. Мы на реке, за эллингом, постоянно держим в воде лесу с наживкой. Я вам покажу, если захотите. Господин инспектор, а вы сами выбрали военные преступления?
- Да.
- Потому что потеряли родных на войне?
- Да.
- А можно спросить - как?
- Некоторые погибли в бою. Других отправили на восток.
- Вы поймали тех, кто это сделал?
- Нет.
- Но это были вишисты - люди вроде мясника?
- Да.
- А мы с вами можем честно говорить друг с другом?
- Вполне.
- Вам жаль, что Поль Момун мертв?
* * *
На дальней стороне площади, там, куда выходила окаймленная пышными деревьями небольшая улица, появился деревенский парикмахер месье Рубин. Он совершал свой всегдашний ночной обход, прогуливая карликового терьера. После того как месье Рубин целый день разговаривал с клиентами, он не мог остановиться и по вечерам продолжал беседовать с терьером. Он потянул за поводок, оттаскивая собаку с зеленого газона перед почтой.
- Тебе следовало выполнить свой долг на лужайке Фелипе - там тебя никто не видел, - говорил месье Рубин. - А здесь ты можешь подвергнуться штрафу. Но ведь у тебя денег нет. Платить придется мне.
Перед зданием почты на столбе висел почтовый ящик. Терьер натянул поводок, бросившись к столбу, и поднял лапу. Увидев над почтовым ящиком чье-то лицо, месье Рубин сказал:
- Добрый вечер, месье! - А затем обратился к собаке: - Смотри не запачкай господину ноги!
Терьер заскулил, и тут Рубин заметил, что никаких ног на земле с другой стороны почтового ящика нет.
* * *
Мопед мчался по мощеной дороге, чуть ли не обгоняя тусклое пятно света от собственного фонаря. Один раз, когда на другой стороне показалась идущая навстречу машина, седок укрылся среди деревьев, росших за обочиной, и вывел мопед на дорогу только тогда, когда габаритные огни машины скрылись из виду.
В темном сарае за замком фонарь мопеда угас, мотор слабо пощелкивал, остывая. Леди Мурасаки сняла широкополую шляпу и одним движением поправила прическу, подняв наверх волосы.