Он вытащил специальный стул и, едва коснувшись клавиатуры, убрал этот красный свет. На экране сразу же выстроились в ряд иконки-пиктограммы. Таймер в нижнем углу экрана показывал 22:58. Осталось только две минуты в запасе. Он щелкнул мышью, и на экране появился интернет-браузер, открыв высокоскоростной доступ в Сеть. Он пропустил все рекламные баннеры, списки новостей и другие графические изображения, заполнявшие его домашнюю страницу. Потом щелкнул по иконке "Прямой чат".
Он регулярно посещал дискуссионные "залы" в Интернете. Его давно уже привлекала идея создать подобные виртуальные "залы", куда любители посидеть в Интернете могут войти, когда им захочется, и выйти, когда заблагорассудится. Оказавшись в таком чате, они могут обмениваться письменными сообщениями с незнакомыми людьми или читать "переписку" других людей. Это напоминает чтение распечатки телефонного разговора. Но главная прелесть подобных интерактивных разговоров заключается в их анонимности. Люди придумывают себе вымышленные имена вроде Девы-коровы или Гадкой Задницы. Ему это напоминало Си-би-радио, бум семидесятых годов, когда он, сидя на заднем сиденье их семейного автомобиля-универсала, слушал, как отец дискутировал с другими автомобилистами, которые искали "травку". Все они имели свои собственные прозвища. Каждый второй был Бертом Рейнолдсом и хотел, чтобы его называли Бандитом. Никто на самом деле не знал, что за болван находится на другом конце провода.
В этом и есть привлекательность современных виртуальных чатов.
Было уже ровно 23:00. Руди вошел в чат, где каждую ночь собирались любители старых кинофильмов, чтобы пообщаться в режиме он-лайн. Сегодня они дискутировали о том, были ли родоначальниками кинематографа американцы или все же французы братья Люмьер. Руди это не интересовало. Для него этот ночной чат был просто местом встречи. Это было все равно, что торчать на углу Пятой улицы и Вайн, ведь он знал, что женщина его мечты проходила по этому самому месту каждый вечер в одно и то же время. Маленькое окошко в правом углу экрана показывало, что вместе с ним в чате находится еще двадцать один человек. Он не нашел ее электронного имени в списке участников чата, но это еще ничего не значило. Она могла придумать новое имя - один псевдоним обычно сменяется другим. Он напечатал свое сообщение в стиле, принятом в этом чате. Все было напечатано прописными буквами, буквы и цифры заменяли целые слова.
"Ты здесь?"
Это сообщение появилось в диалоговом окне, сразу под его псевдонимом - RG. Он подождал ответа, но в глубине души понимал, что особенно надеяться не стоит. Маловероятно, что она сегодня появится в чате. Ведь она совсем недавно попала в аварию. Звучит, конечно, странно, но еще несколько дней назад он поклялся бы своим компьютером, что она будет в чате ровно в одиннадцать часов. На нее всегда можно было рассчитывать. Но это было до того, как все случилось.
"Кто здесь?"
Он получил ответ от кого-то, кто называл себя Глушителем Ветра. Возможно, таково было ее новое имя. А может, просто какой-то незнакомец, который хочет завязать с ним беседу. Дело в том, что когда в интерактивной беседе принимает участие столько людей, то каждый из них может прочитать твое сообщение.
"Это вы, Леди Док?" Таков был ее псевдоним вплоть до самой аварии.
Прошла минута. Продолжалась дискуссия о братьях Люмьер. Новый текст, строка за строкой, появлялся на экране под его вопросом. Эти твердолобые игнорировали его сообщения, как не относящиеся к предмету дискуссии. Он уставился на экран, надеясь получить ответ, но так как ревностные поклонники кино продолжали многословно и сбивчиво высказывать свои мысли, то стало совершенно ясно - ее здесь нет.
Это его не остановит. Завтра он снова попытается достучаться до нее. Он все-таки выскажет ей свои чувства. И именно сегодня.
"Мне очень жаль", - написал он, а потом подождал немного. Извинения Руди совершенно не вписывались в кинодискуссию. Но если она просто молча наблюдает за происходящим, то поймет его. Она знала его псевдоним. Она поймет, за что он извиняется перед ней и чего ему так жаль.
По условиям протокола все участники чата должны использовать только псевдонимы. Если он назовет ее настоящее имя, это поможет ему выразить всю глубину своих чувств.
"Это от чистого сердца, Пейтон", - добавил он, потом щелкнул мышкой и закрыл диалоговое окно.
9
Дома. Так хорошо после трех дней, проведенных в больнице, оказаться дома. Кевин был этому рад даже больше, чем Пейтон.
Их дом находился на Магнолия-стрит, на два квартала к северу от знаменитой Ньюбери-стрит. На Ньюбери стояли величественные дома в викторианском стиле вперемешку с современными галереями, модными магазинами и уличными кафе. Именно эти кафе придавали району определенную оживленность, свойственную Старому Свету, что было особенно заметно в теплое время года. Пейтон настояла на том, чтобы они поселились именно в этой квартире, хотя стоила она достаточно дорого. Кевин понимал, почему Пейтон выбрала ее. Его совсем не радовала перспектива остаться в Бостоне, после того как Пейтон закончила медицинский колледж Именно поэтому она решила, что ему лучше жить в таком районе, где много молодых преуспевающих людей, из тех, кто хотел быть в центре событий и всегда оставаться на виду.
По забавному стечению обстоятельств эта авария дала им первую реальную возможность побыть дома вдвоем. Кевин отпросился с работы, чтобы ухаживать за выздоравливающей женой и на некоторое время забыть об ошибках, совершенных не так давно. Однако Сандру такая ситуация поставила в безвыходное положение.
Кевин так до конца и не осознал, что же толкнуло его в объятия Сандры. Ему никогда и в голову не приходило завести с ней сексуальные отношения. Она была просто приятным человеком и хорошим другом в фирме "Марстон и Уилер". Сандра была глотком свежего воздуха в юридической компании, где все сотрудники жестко конкурируют друг с другом. Это напоминало смертельные поединки гладиаторов. Сандра была не по годам зрелым и мудрым человеком, на десять лет старше Кевина, хотя числилась всего лишь младшим партнером в фирме. После окончания юридического факультета Колумбийского университета она, пожертвовав своей карьерой, вышла замуж за вдовца и помогала ему воспитывать трех детей от первого брака. Однажды, перед началом учебного года, когда они ехали домой из Дартмута, забросив в школу младшего ребенка, муж признался, что последние одиннадцать лет имел любовницу. К тому моменту они прожили в браке двенадцать лет. К чести Сандры, она взяла себя в руки и сумела устроиться на работу в одну из лучших юридических фирм Бостона, начав с самой низкой должности и твердо решив взять реванш за эти впустую потраченные тринадцать лет.
Кевин понимал, что это величайшая глупость - спать с коллегой по работе, но именно то, что она была коллегой, и делало подобную возможность вполне вероятной. Когда Кевин добровольно вызвался вести расследование по делу крупного банковского мошенничества в Провиденсе, потому что больше никто не хотел постоянно курсировать между Провиденсом и Бостоном, Сандра быстро убедила старшего партнера назначить ее младшим помощником по этому делу. Они с Кевином проработали много часов напролет. Только вдвоем. После двух месяцев путешествий в Провиденс и обратно они так привыкли друг к другу, что все меньше говорили о работе, а больше на отвлеченные темы. Во время этих поездок они обычно всегда вместе ужинали в отеле. За ужином Сандра всякий раз заводила разговоры на личные темы, все более углубляясь в интимные моменты. Кевин и не заметил, как рассказал ей почти все о себе и о своей семейной жизни. Но то, что такого умного человека, как Сандра, неверный муж дурачил в течение одиннадцати лет, заставило Кевина задуматься (всего на пару минут, не более): если его собственная жена так безразлично относится к их отношениям, возможно, существует что-то (или кто-то), о чем ему следует знать. Несколько недель назад он по глупости принял предложение Сандры вернуться в ее номер, чтобы поработать и подготовиться к заседаниям, запланированным на следующий день. Работали они совсем недолго. Кевин постоянно проверял свой мобильный телефон - не пропустил ли он звонка. После того как он сделал это в двенадцатый или в тринадцатый раз, Сандра произнесла роковые слова, которые оказались как раз той самой последней каплей, переполнившей чашу терпения. "Пейтон, как всегда, не позвонила и не пожелала тебе спокойной ночи", - сказала она. После этого они открыли мини-бар, а потом и расстелили постель.
И произошло это в наиболее "подходящий" момент - именно в ту ночь, когда Пейтон попала в аварию.
- Как бы мне хотелось, чтобы ты не пошел сегодня на работу, - проговорила Пейтон. Она сидела на кровати, откинувшись на спинку, больная нога лежала на подушке.
- Это потому, что ты соскучилась по мне, или оттого, что должна приехать твоя мама?
- Я ссылаюсь на пятую поправку к конституции - право не отвечать на вопросы.
- Я так и думал, - кивнул он, подавая ей чашку кофе.
- А знаешь, вся эта суета на тему "завтрак в постель" напомнила мне о том, как ты в первый раз готовил для меня. Помнишь?
Это было, когда они учились в колледже и еще не были женаты. Кевин испек для Пейтон шоколадные пирожные с орехами. Он очень старался и педантично выполнял все инструкции, смешивал ингредиенты строго в последовательности, указанной на коробке. Сначала высыпал содержимое пакета. Потом добавил ровно полстакана молока. Затем одно яйцо. Пейтон тогда так удивилась, увидев, как он голыми руками перемешивает всю эту массу. Его руки были по локоть в шоколаде. Только когда она дала ему большую деревянную ложку, он понял, что воспринимал все инструкции слишком буквально: перемешивать вручную шестьдесят секунд. "Что и требовалось доказать - ты прирожденный юрист", - съязвила тогда Пейтон. Всего через полминуты они, двое обнаженных студентов, с головы до ног перепачканные шоколадом, лежали на полу в кухне и занимались такими вещами! Их не страшила даже угроза заражения сальмонеллой, исходившая от разбитых сырых яиц.
Оба всегда с любовью вспоминали о том случае. Кевин ненавидел, когда Пейтон рассказывала эту историю кому-нибудь другому. В ее интерпретации он выглядел полным идиотом.
- Может быть, ты приготовишь шоколадные пирожные с орехами, когда вернешься домой? - сказала она улыбаясь.
- Обязательно. Все, что ты пожелаешь. - Как Кевин ни пытался скрыть раздражение, голос все-таки выдал его.
Она попробовала кофе.
- С тобой все в порядке? - поинтересовалась она.
- Да. Просто жаль, что я не смог отвертеться от поездки.
- Тогда отмени ее.
- Но ведь Нью-Йорк находится не так далеко. Ты можешь просто позвонить, если вдруг произойдет авария.
- Ты имеешь в виду: если мы с мамой в конце концов прикончим друг друга?
- Ты понимаешь, что я имею в виду.
- Я больше не боюсь, если ты это хочешь сказать.
- Хорошо. - Он подошел к комоду и открыл портфель. - Пока меня не будет, почему бы тебе не просмотреть вот это? - Кевин бросил пачку листов к ней на кровать. - Вчера вечером я сидел в Интернете и нашел список домов, которые выставлены на продажу, - пояснил он, садясь рядом с ней.
- Ты ведь знаешь, я не хочу уезжать из Бостона.
- Я не имею в виду, что нам надо уехать. Мы должны переехать из этой квартиры. За такую же цену или даже дешевле мы могли бы снять какой-нибудь дом, потом со временем купить его, когда у меня наладится с работой. Небольшой дом недалеко от больницы, с маленьким двориком. Я хочу сказать: что-то более похожее на семейное гнездо.
Он заметил удивление на ее лице. Он всегда был против того, чтобы осесть в Бостоне и пустить, так сказать, корни.
- Думаю, это было бы замечательно! - воскликнула Пейтон. Ее глаза заблестели от удовольствия. - Это как раз то, чего я так долго хотела. Но я не желаю, чтобы ты делал это… ты понимаешь, из жалости.
- Жалость здесь совершенно ни при чем, - сказал он. Скорее, может быть, чувство вины, но ни в коем случае не жалость.
- Но тебе здесь никогда не нравилось. Почему вдруг такая перемена?
- После этой аварии мы провели столько времени вместе, только ты и я. Вот после всего этого я окончательно понял: для того чтобы сделать карьеру, тебе нужно жить именно в Бостоне. Для моей же карьеры это абсолютно безразлично.
- Ты не хуже любого другого юриста в этом городе.
- В той фирме, где я работаю, так не думают. Никто из партнеров никогда не говорит мне ничего конкретного. Я должен обо всем узнавать из инструкций, вывешенных на доске объявлений. Наверное, они решили избавиться от меня.
- Мне очень жаль.
- О да. Глупо было надеяться на то, что я смогу влезть в какую-нибудь солидную фирму в Бостоне. Это были просто потраченные впустую пять лет жизни. И тут нет твоей вины. Я понимаю, что ты принимаешь все близко к сердцу, что это тревожит тебя. Вот почему я так отдалился от тебя в последнее время.
- Жаль, что ты не поговорил со мной, если все это тебя действительно беспокоит.
- Ты права. Поэтому обещаю: я больше никогда не позволю тебе чувствовать себя одинокой и покинутой.
- Ты твердо обещаешь?
- Твердо обещаю. Я снова с тобой. Ты можешь на меня во всем положиться.
- Хорошо. Но что-то подсказывает мне, что следующие два дня мне придется рассчитывать только на маму.
- Я уже сказал, что снова с тобой. Конечно, я не безупречен.
Она улыбнулась. Он поцеловал ее и, встав с кровати, взял пальто и портфель.
- Я улетаю в два часа. Если понадоблюсь тебе, позвони мне на мобильный.
- Обязательно позвоню.
Он уже собрался уходить, но она остановила его.
- Я люблю тебя, - произнесла она.
- Я тоже, - ответил он, медленно повернувшись.
Кевин надел пальто и вышел в коридор. В гостиной было все еще темно, но он не стал включать свет. Некоторое время он стоял в проеме двери, уставившись в темноту. Кевин вдруг окончательно осознал всю серьезность того, что только что произошло. Если бы Пейтон всего на несколько минут дольше пролежала в ледяной воде озера, не было бы этих замечательных четырех дней, которые они провели вместе, наслаждаясь друг другом. Ему бы пришлось в полном одиночестве спешно заниматься организацией похорон, возможно, самому выбирать для нее погребальную одежду, украшения и все остальные полагающиеся вещи. Кевин пытался представить, какую речь он произнес бы перед собравшимися на похороны, какую надпись высек бы на гранитном памятнике, какие тайны поведал бы шепотом своей спящей вечным сном жене, оставшись один у ее могилы. Кроме нее, никто не услышал бы его откровений. Да и она уже ничего не услышала бы.
Я очень сожалею, Пейтон. Я безмерно сожалею.
Послышался мелодичный звон старинных часов, стоявших на каминной полке. Уже пришло время уходить. Он схватил свои ключи и вышел. Входная дверь захлопнулась. Сильный ветер ударил в лицо, забросав холодной снежной пылью. На тротуарах кое-где снежные сугробы доходили до колена, дороги были покрыты коркой льда. Тусклое солнце пробивалось сквозь серые зимние облака. Он сделал шаг вперед и остановился. На снегу, прямо под его ногами, что-то лежало.
Это была красная роза на длинном стебле.
Кевин поднял ее. Его рука дрожала, но не от холода. Черт возьми, что все это означает? Может быть, таким образом, кто-то решил пожелать Пейтон скорейшего выздоровления? Или это ее родители, либо какой-то друг, коллеги-врачи? Цветы в таком случае очень уместны. Или какая-нибудь милая безделушка. Или фрукты.
Но никак не красная роза.
Здесь должна быть визитная карточка или записка. Возможно, роза просто упала в снег. Он встал на колени и начал расчищать от снега порог. Сначала он делал это осторожно, чтобы не пропустить того, что искал. Потом стал разгребать снег все быстрее, затем с бешеной скоростью принялся очищать ступеньки, пока не дошел до самой нижней. Он расчистил даже небольшую дорожку, ведущую к тротуару. Ничего не было. Кевин сел на последнюю ступеньку и молча смотрел на улицу, совершенно обессиленный этой изнурительной работой, не давшей никаких результатов. Он тяжело и прерывисто дышал, выпуская клубы пара. В голове крутились самые разные варианты. Здесь и не должно было быть никакой записки, или визитной карточки, или еще чего-нибудь. Красная роза - вещь вполне самодостаточная и не нуждается ни в каких объяснениях. Совершенно понятно, что означает такой подарок.
Неужели у Пейтон кто-то есть?
Кевин больше не чувствовал угрызений совести за свой собственный опрометчивый поступок. Вся эта ситуация приводила его в бешенство. Неужто он был таким же слепым, как Сандра, которая столько лет прожила в браке и не замечала очевидного.
Он переломил стебель цветка пополам и швырнул розу в сугроб. Потом быстрой походкой пошел в сторону метро.
10
Фактически это нельзя было назвать ложью. Кевин пришел бы в ярость, если бы узнал, что она собирается сегодня пойти на работу. Она просто не сказала ему об этом.
- Вы уже вернулись? - удивленно спросила медсестра из отделения интенсивной терапии новорожденных.
Пейтон улыбнулась ей и пошла дальше. У нее не было времени на разговоры. Она передвигалась на костылях и выглядела ужасно, хотя чувствовала себя хорошо. Одна бровь была полностью сбрита и имела несколько швов. Вокруг левого глаза виднелись крошечные еще воспаленные рваные раны - от разбившихся стекол. Под глазом красовался синяк пурпурного цвета размером с куриное яйцо. Слабое сотрясение мозга уже прошло. У Пейтон не было ни мучительных приступов тошноты, ни головных болей. Главным ее несчастьем был шов на нижней части ноги - приходилось периодически держать ногу в горизонтальном положении, чтобы не началось кровотечение.
Здравый смысл подсказывал Пейтон, что она может пробыть в клинике не более двух часов. Этого времени было вполне достаточно, чтобы повидаться с коллегами и посетить ежедневную лекцию для педиатров-ординаторов. Она пропустила всего пять дней, включая выходные. Руководитель программы пообещал, что дни ее болезни не будут засчитываться как пропуски лекций. Но это было и так понятно - со временем она будет вынуждена отработать пропущенные лекции. Все ординаторы знали, что пропуск лекции был подобен сделке с ростовщиком: ты берешь взаймы всего один час, а расплачиваешься потом большими неприятностями.