Сейчас Мэрфи распахнул толстую папку – "Штат Нью-Йорк против Эндрю Эдварда Винтерса Третьего".
– Я понимаю, как это тяжело для вас, – начал он. – Оживлять воспоминания о гибели сестры, заново переживать всю боль. И вдобавок давать свидетельские показания против человека, который вам нравился, которому вы доверяли.
– Тед убил Лейлу. Человека, которого я себе воображала, не существует.
– На процессе не должно возникнуть случайностей. Он отнял жизнь у вашей сестры, и мой долг – с вашей помощью – позаботиться, чтобы его лишили свободы. Суд, конечно же, тяжкое испытание, но, уверяю вас, как только процесс закончится, вам полегчает, горе ваше утихнет. Итак, когда вас приведут к присяге, вас попросят представиться. Я знаю, Ланж – это ваш сценический псевдоним. Пожалуйста, назовите присяжным настоящее имя – Ла Салле. Вас непременно также спросят, жили вы вместе с сестрой или нет.
– Нет. Сразу после окончания колледжа я переехала в собственную квартиру.
– Ваши родители живы?
– Нет. Мать умерла через три года после нашего с Лейлой отъезда в Нью-Йорк, а отца я не знала вовсе.
– Теперь давайте пробежимся по вашим показаниям, начиная со дня накануне убийства.
– Меня не было в городе три месяца, я уезжала на гастроли… Вернулась в пятницу вечером, двадцать восьмого марта, как раз успела на предпоказ спектакля Лейлы.
– В каком настроении пребывала ваша сестра? Как вам показалось?
– Она была подавлена. Забывала реплики. Спектакль провалился. В антракте я зашла к ней в гримерку. Она, хотя обычно почти совсем не пила, глотала неразбавленный виски. Я отобрала у нее бутылку и вылила в раковину.
– Как прореагировала Лейла?
– Пришла в бешенство. Она очень переменилась. Никогда не увлекалась выпивкой, а тут пьет и пьет… В гримерку заглянул Тед. Она закричала, чтоб мы выметались. Оба.
– Вас удивило ее поведение?
– Скорее поразило.
– Вы обсуждали это с Винтерсом?
– Он тоже недоумевал. И рассердился. Он тоже только что вернулся в Нью-Йорк после долгого отсутствия.
– Уезжал по делам?
– Наверное…
– Спектакль, значит, шел плохо?
– Хуже не бывает. Лейла даже отказалась выйти на заключительный поклон. После спектакля мы все отправились в "Элайну".
– Все – это кто?
– Лейла, Тед, Крейг… Я… Сид с Черил… Барон и баронесса фон Шрайберы. Мы все близкие друзья. Одна компания.
– Вас попросят объяснить присяжным, кто есть кто.
– Сид Мелник был агентом Лейлы. Черил Мэннинг – довольно известная актриса. А барон и баронесса фон Шрайберы – владельцы Сайприс-Пейнт, это Спа в Калифорнии. Когда-то у Мин – у баронессы фон Шрайбер – было агентство фотомоделей в Нью-Йорке. Это она дала Лейле первую работу. Тед Винтерс… Кто он, известно всем. Он был женихом Лейлы. Крейг Бэбскок – помощник Теда, вице-президент компании "Винтерс Энтерпрайз".
– Что произошло в ресторане "Элайна"?
– Дикий скандал. Кто-то крикнул Лейле: "Я слышал, что твой новый спектакль – цыпленок-недоносок!" Она мигом завелась. "Не сомневайся, я сверну ему шею! Я ухожу из спектакля! Все слышали? Ухожу!" Потом она вышвырнула Сила Мелника с работы. Он больше не агент у нее. Вопила, что он засунул ее в спектакль, потому что его приперло – деньги позарез понадобились. Что вообще последние два года он сует ее куда попало, лишь бы хапнуть проценты. – Элизабет закусила губу. – Поймите, это была не настоящая Лейла. О, разумеется, иногда ее заносило, когда она играла новый спектакль, она же все-таки была звездой. Само совершенство! Но чтобы скандалы? Никогда!
– А как поступили вы?
– Ее все старались успокоить. Но она расходилась еще пуще. Когда ее попытался образумить Тед, она сдернула с пальца обручальное кольцо и швырнула через весь зал.
– А Тед?
– Вспыхнул, но постарался сдержаться. Официант принес кольцо, и Тед сунул его в карман. Попытался перевести все в шутку. "Подержу до завтра, – небрежно так бросил, – когда она придет в форму". В конце концов мы усадили ее в машину и отвезли домой. Тед помог мне уложить Лейлу. Я пообещала, что уговорю сестру позвонить ему утром, как только проснется.
– Когда будете на свидетельском месте, я спрошу вас, где они жили.
– У Теда была квартира на втором этаже, в том же здании. Ночь я провела с Лейлой. Она проспала до после полудня. Когда проснулась, то чувствовала себя отвратительно. Я дала ей аспирин, и она снова легла. Я сама позвонила Теду, он ждал у себя в офисе. Он попросил передать Лейле, что зайдет часов в семь. – Голос Элизабет дрогнул.
– Извините, но я вынужден продолжать. Представьте, что это репетиция. Чем лучше подготовитесь, тем легче вам будет, когда окажетесь на свидетельском месте.
– Ничего, ничего.
– Вы с сестрой обсуждали вечер в ресторане?
– Нет, она явно не желала об этом говорить. Вела себя очень спокойно. Велела мне возвращаться домой и распаковываться. Я ведь только чемоданы занесла в комнату и сразу помчалась на ее спектакль. Попросила меня позвонить ей часов в восемь, предложила вместе пообедать. Я поняла, что на обед предлагалось идти втроем: она, Тед и я. Но она обронила, что не намерена принимать кольцо обратно. С Тедом покончено.
– Мисс Ланж, это очень важный момент. Сестра сказала вам, что хочет порвать с Тедом Винтерсом?
– Да. – Элизабет уставилась себе на руки.
Ей вспомнилось, как она положила руки на плечи Лейлы, погладила лоб сестры: "Ну, перестань, Лейла. Ты же не всерьез". – "Нет, Ласточка, я очень даже серьезна". – "Ну хорошо. Но позвони мне около восьми, договорились?" В последнюю минуту с Лейлой она положила на лоб сестре холодный компресс, подоткнула ей одеяло, надеясь, что через пару-тройку часов сестра опять станет собой: веселая, смешливая, готовая объяснить все. "Значит, я турнула беднягу Сида, выбросила кольцо Теда и ушла из спектакля? И всего-то за две минуты в "Элайне"? Ничего себе! Ха-ха-ха!" В ретроспективе все покажется ей страшно забавным: звезда, закатывающая публичный скандал!
– Я уговорила себя поверить этому, потому что мне очень хотелось верить, – услышала себя Элизабет.
И торопливо продолжила показания:
– В восемь я позвонила… Лейла с Тедом ссорились. Голос у нее был такой, будто она опять выпила. Лейла попросила меня перезвонить через час. Я позвонила, она плакала. Они все еще ссорились. Она кричала, чтобы Тед убирался. Твердила, что не доверяет мужчинам, ей никто не нужен. Она хочет, чтобы я уехала с ней.
– А что ответили вы?
– Старалась всячески ее успокоить. Напомнила, что она всегда не в себе перед премьерой. Убеждала, что пьеса для нее – настоящий бенефис. Уговаривала, что Тед по ней с ума сходит и она сама прекрасно это знает. Потом прикинулась, будто злюсь, и выпалила… – Голос Элизабет сник, лицо побледнело. – Ты кричишь в точности как мама в запое!
– А она?
– Будто и не слышала. Твердила одно: "Я покончила с Тедом, доверяю только тебе, Ласточка! Обещай, что уедешь со мной!"
Больше Элизабет не сдерживала слезы.
– Лейла кричала и рыдала…
– А потом?
– Вернулся Тед. Тоже стал кричать на нее.
Мэрфи подался вперед. Теплота из его голоса исчезла.
– Вот тут, мисс Ланж, критический момент. Прежде чем вы заявите на свидетельском месте, чей голос слышали, я должен сделать так, чтобы у судьи не осталось сомнений – голос вы действительно узнали. Вот как мы это выстроим… – Он выдержал драматическую паузу. – Вопрос: вы слышали голос?
– Да, – бесцветно ответила Элизабет.
– Как громко он говорил?
– Кричал.
– Какой был тон?
– Сердитый.
– Сколько слов вы услышали?
– Семь, – подсчитала в уме Элизабет. – Два предложения.
– А теперь скажите, мисс Ланж, слышали ли вы прежде этот голос?
– Сотни раз. – Голос Теда звенел у нее в ушах: Тед смеется, окликает Лейлу: "Эй, звезда, поторопись! Я проголодался". Тед, умело оберегающий Лейлу от назойливых поклонников: "Прыгай в машину, золотце, скорее!" Тед, пришедший к ней самой на премьеру в прошлом году в театре рядом с Бродвеем: "Мне нужно запомнить все в подробностях, чтобы пересказать Лейле! Могу выразить впечатление в двух словах – играла ты сенсационно!"…
О чем спрашивает ее Мэрфи?
– Итак, мисс Ланж, вы узнали голос, кричавший на вашу сестру?
– Абсолютно точно.
– Мисс Ланж! Чей голос кричал в комнате вашей сестры?
– Теда. Теда Винтерса.
– А что он кричал?
Бессознательно она тоже повысила голос:
– "Брось трубку! Слышишь, сейчас же брось трубку!"
– А ваша сестра ответила…
– Мы и это должны повторять с вами? – беспокойно заерзала Элизабет.
– Вам будет легче, если привыкнете рассказывать до суда. Итак, что же ответила Лейла?
– Она попросту рыдала… выкрикнула: "Убирайся отсюда! Нет, ты не сокол!" И трубку бросили.
– Трубку бросила она?
– Не знаю, кто из них…
– Мисс Ланж, слово "сокол" имеет для вас какой-то смысл?
– Да. – Лицо сестры стояло перед глазами Элизабет: нежность во взгляде Лейлы, когда она смотрела на Теда, целовала его, приговаривая: "Господи, Сокол, как я люблю тебя!"
– И?..
– Это прозвище Теда… Личное, его дала ему сестра. У нее была такая привычка, понимаете… Людям, которые были ей близки, она давала прозвища.
– Не звала ли она еще кого-то тем же именем – Сокол?
– Нет… никогда. – Резко поднявшись, Элизабет отошла к окну, грязному от пыли. Какой жаркий, какой душный ветер. Поскорее бы выбраться от сюда.
– Еще буквально две минугы. Вы помните, мисс Ланж, когда именно бросили телефонную трубку?
– Ровно в девять тридцать.
– Вы уверены? Совершенно?
– Да. Часы во время моего отъезда остановились, и я заводила их днем. Я уверена, они шли правильно.
– Что вы сделали потом?
– Я ужасно расстроилась и решила ехать к Лейле. Я выскочила из дому, но пока минут пятнадцать ловила такси, пока доехала… До Лейлы я добралась уже в одиннадцатом часу.
– И в квартире никого не оказалось.
– Да. Я пыталась дозвониться до Теда. Но его телефон не отвечал. Я села и стала ждать… прождала всю ночь, не зная, что и думать. То тревожась, то чувствуя облегчение: может, Лейла с Тедом помирились и куда-то поехали? Я и не подозревала, что тело Лейлы – разбитое – лежит во дворе.
– На следующее утро, когда труп обнаружили, вы решили – она нечаянно упала с балкона? Но была дождливая мартовская ночь. Зачем ей было выходить на балкон?
– Лейла любила стоять там, смотреть на Нью-Йорк. В любую погоду. Я еще предупреждала ее, чтобы была поосторожнее: перила на балконе не очень высокие. Я решила: наверное, она перегнулась, а ведь днем она пила, ну и упала…
Ей вспомнилось: горевали они вместе – она и Тед. Держась за руки, плакали на панихиде. Позже Тед утешал ее, когда она уже не могла сдерживать рыданий: "Я понимаю, Ласточка, я понимаю". На яхте Теда они заплыли на десять миль в море и развеяли прах Лейлы.
А две недели спустя объявилась свидетельница и под присягой показала: она видела, как в девять тридцать одну Тед столкнул Лейлу с балкона.
– Но без вашего свидетельства защита разгромила эту свидетельницу в пух, – услышала Элизабет слова Мэрфи. – Как вам известно, у миссис Росс были серьезные проблемы с психикой. И то, что она так долго тянула с показаниями, тоже говорит не в ее пользу. Правда, она утверждает, что намеревалась сначала рассказать все своему психиатру, а того не было в городе.
– Без моих показаний это всего лишь ее утверждение против слов Теда, а он отрицает, что возвращался в квартиру Лейлы.
Когда Элизабет услышала про свидетельницу, то пришла в ярость: Теду она доверяла абсолютно. Но потом Уильям Мэрфи рассказал ей: тот отрицает, что возвращался к Лейле.
– Вы под присягой засвидетельствуете, что он находился там, они ссорились и трубку бросили в девять тридцать. А Салли Росс лично видела, как Лейлу столкнули с балкона в девять тридцать одну. Версия Теда, что он якобы ушел от Лейлы в десять минут десятого, спустился к себе, позвонил приятелю, а потом на такси отправился в Коннектикут, весьма шаткая. В дополнение к вашим показаниям и свидетельству Салли Росс у нас есть и другие веские – правда, косвенные – улики. Царапины на лице Теда, частички его кожи под ногтями Лейлы; показания таксиста: пассажир был белый как простыня и трясся так, что едва сумел выговорить адрес. И почему, черт побери, Тед не послал за личным шофером? Был в панике, вот почему! Он не может назвать никого, с кем говорил бы по телефону. И мотив у него есть – Лейла бросила его. Но вы должны понять одно: защита вцепится в то обстоятельство, что вы после гибели Лейлы почти не расставались с ним.
– Мы оба любили ее больше всех, – тихо ответила Элизабет. – По крайней мере, так я думала. Пожалуйста, можно мне уйти?
– Хорошо, остановимся на этом. Вид у вас очень измученный. Судебный процесс предстоит долгий и не особенно приятный. Постарайтесь как следует отдохнуть эту неделю, забыть про все, отвлечься. Вы уже решили, куда поедете?
– Да, в Сайприс-Пойнт Спа. Меня пригласила в гости баронесса фон Шрайбер.
– Надеюсь, вы шутите?
– С какой стати?
Мэрфи прищурился. Лицо у него вспыхнуло, вдруг стали заметны скулы. Похоже, он изо всех сил сдерживался, чтобы не сорваться на крик.
– Мисс Ланж, по-моему, вы недооцениваете серьезность вашего положения. Без вас защита уничтожит нашу вторую свидетельницу. Что означает – именно ваши показания могут посадить одного из самых богатых и влиятельных людей Америки в тюрьму лет на двадцать, а то и тридцать, если мне удастся добиться вердикта об убийстве второй степени. Будь все это дело связано с мафией, я бы запрятал вас в отель под вымышленным именем и приставил охрану до окончания суда. Барон и баронесса фон Шрайберы, возможно, ваши друзья, но они также и друзья Теда Винтерса. Они приедут в Нью-Йорк свидетельствовать в его пользу. И вы серьезно намерены гостить у них?
– Мне известно, что Мин с мужем будут давать показания в пользу Теда. О его характере. Они считают, он не способен на убийство. Если бы я не слышала собственными ушами его голос, тоже не поверила бы. Они повинуются своей совести, я – своей. Все мы поступаем, как велит долг.
От тирады, какую обрушил на нее Мэрфи, Элизабет растерялась. Страстные, порой саркастические слова оглушали ее.
– От их приглашения дурно попахивает. Вы должны это чувствовать. Вы заявляете – фон Шрайберы любили вашу сестру? Тогда спросите себя, отчего же они намерены распинаться в пользу убийцы? Я настаиваю, держитесь от них подальше. Если не ради меня или себя, так ради Лейлы. Ради справедливого возмездия!
В конце концов, смущенная явным его презрением к ее наивности, Элизабет уступила, пообещав, что поедет в Восточный Хэмптоне к друзьям либо поживет в отеле.
– Но будьте крайне осторожны, – напутствовал Мэрфи. Теперь, настояв на своем, он попробовал даже улыбнуться, но улыбка получилась натянутой, а глаза смотрели мрачно, встревоженно. – Не забывайте ни на минуту – без вас Теду Винтерсу может сойти с рук убийство вашей сестры.
Несмотря на давящую духоту, домой Элизабет отправилась пешком. Она чувствовала себя как груша, на которой отрабатывает удары боксер: ее мотают из стороны в сторону, и она не способна уклониться от ударов. Окружной прокурор, разумеется, прав. Следовало отказаться от приглашения Мин. В Хэмптонсе она не будет встречаться ни с кем, поселится в отеле и будет всю неделю валяться на пляже.
Как шутила Лейла: "Ласточка, тебе никогда не понадобится психиатр. Сунь тебя в бикини, плюхни в соленую водичку, и ты уже в раю". И это правда. С каким восторгом Элизабет показывала свои награды за победу в плавании. Восемь лет назад она была участницей Олимпийской плавательной команды, четыре лета служила тренером по водной аэробике на Сайприс-Пойнт Спа.
По пути она заглянула в бакалею – купить на обед салат и что-нибудь на легкий завтрак. Последние два квартала до дому она размышляла, каким далеким представляется все, что было до гибели Лейлы – точно смотришь на прошлую жизнь в перевернутый бинокль.
Письмо Сэмми лежало на обеденном столе, наверху стопки. Элизабет, взяв его, улыбнулась элегантному почерку: он так живо напоминал Сэмми, ее хрупкую птичью фигурку, мудрые, чуточку совиные глаза за очками без оправы; всегда в блузке с кружевами и практичном кардигане. Десять лет назад Сэмми откликнулась на объявление Лейлы, которая искала секретаршу, и в первую же неделю стала незаменимой. После смерти Лейлы Мин взяла ее секретаршей к себе в Спа.
Письмо Элизабет решила прочитать за обедом. Десять минут – и обед готов: салат и стаканчик охлажденного шабли; она переоделась в халат. Ну вот, Сэмми, пришло время твоего письма, подумала Элизабет, разрезая конверт.
Начало можно было угадать заранее.
Дорогая Элизабет,
Надеюсь, сейчас ты уже успокоилась и немножко пришла в себя. Я, мне кажется, с каждым днем все больше и больше скучаю по Лейле. Могу себе представить твои чувства. Но после суда, думаю, тебе полегчает.
Работать у Мин для меня полезно, и все равно, наверное, скоро я уйду. Я так и не оправилась после операции.
Перевернув листок, Элизабет прочитала еще несколько строчек, горло ей перехватило, и она отодвинула салат.
Как тебе известно, я еще отвечаю на письма поклонников Лейлы. Осталось разобрать еще три большущих сумки. Причина, по которой я пишу: только что наткнулась на анонимное письмо. Очень встревожилась: оно такое злобное и явно не первое. Этого Лейла так и не распечатала, но предыдущие прочитала наверняка. Возможно, вот оно – объяснение ее взвинченности в последнее время.
Самое ужасное, автор анонимки явно хорошо ее знал. Хотела вложить письмо в конверт, но не уверена, кто забирает почту в твое отсутствие: не хочу, чтобы это увидели посторонние. Позвони, как только вернешься в Нью-Йорк, ладно?
С любовью
Сэмми.
С растущим ужасом Элизабет читала и перечитывала письмо. Очень злобные анонимки, от человека, который хорошо знал Лейлу. Сэмми, а она никогда не преувеличивает, считает, анонимки – возможная причина эмоционального срыва Лейлы. Последние месяцы Элизабет, частенько лежа без сна, пыталась понять, отчего Лейла закатила истерический скандал. Злобные письма от кого-то, хорошо знавшего ее… Но от кого? Почему? Есть ли у Сэмми какие-то догадки?
Элизабет лихорадочно набрала номер в Спа. Хоть бы трубку взяла Сэмми, молила она. Хоть бы… Но ответила Мин. Сэмми в отъезде, объяснила она. Гостит у своей кузины, где-то под Сан-Франциско, вернется в понедельник вечером.
– Тогда и увидишь ее. – В голосе Мин проклюнулось любопытство. – Ты чем-то расстроена, Элизабет? Что-то срочное к Сэмми?
Вот удобный случай сообщить Мин, что она передумала.
– Мин, окружной прокурор… – начала было Элизабет, но тут взгляд ее упал на письмо Сэмми. Жгучая потребность увидеть ее захлестнула Элизабет. Вот так же она тогда кинулась к Лейле, в последний роковой вечер… – Нет, никакой срочности. До завтра, Мин.